Моя жизнь

ГЛАВА 23

Одиннадцатого января 1983 года, при самом большом скоплении людей на церемонии инаугурации в штате Арканзас за всю его историю, я во второй раз принес присягу в качестве губернатора. Благодаря поддержке людей, собравшихся на это торжественное мероприятие, я вернулся из политического небытия и оставался губернатором штата еще на протяжении десяти лет. Это был самый длительный срок моего пребывания на одном посту.

Мне предстояло выполнить свое обещание проявлять больше внимания к людям и обязательство добиться улучшения ситуации в нашем штате. Это была сложная задача, особенно важная из-за крайне тяжелого положения в экономике. Уровень безработицы в штате составлял 10,6 процента. В декабре в качестве избранного губернатора я посетил город Труманн, что на северо-востоке Арканзаса, чтобы пожать руки шестистам рабочим завода Singer, где десятилетиями производились деревянные футляры для швейных машин, в тот момент, когда они в последний раз выйдут из проходной. Этот завод, как и многие другие предприятия в последние два года, закрывался, что было тяжелым ударом для экономики округа Пойнсетт и негативно отразилось на ситуации во всем штате. У меня и сейчас перед глазами стоят лица рабочих завода Singer — лица людей, впавших в отчаяние. Они знали, что добросовестно трудились и лишились средств к существованию по не зависящим от них причинам.

Другим результатом тяжелого экономического положения стало сокращение доходов штата, вследствие чего осталось мало средств на образование и другие важнейшие сферы. Мне было ясно: для преодоления этих сложных обстоятельств необходимо, чтобы в центре внимания руководства штата и лично моего как губернатора находились проблемы образования и занятости. На достижение именно этих целей была направлена моя деятельность на протяжении следующего десятилетия. И когда моя администрация выступала с важными инициативами в сфере здравоохранения, охраны окружающей среды, реформы исправительных учреждений и в других областях, и когда она старалась назначать на важные посты больше представителей меньшинств и женщин, я всегда добивался, чтобы в центре внимания неизменно оставались школы и рабочие места. Именно они были решающим условием обеспечения перспектив, прав и возможностей для населения штата и сохранения политической поддержки, в которой я нуждался, чтобы продолжать позитивные преобразования. Во время первого срока пребывания на посту губернатора штата Арканзас я понял: если уделять всему, чем занимаешься, равное количество времени, появляется опасность, что представление общественности о твоей деятельности будет неясным и она не сможет оценить наиболее важные твои инициативы. Мой давний друг Джордж Фрейзиер из Хоупа сказал однажды одному интервьюеру: «Я думаю, если у Билла и есть недостатки, — а они есть у всех, — так это то, что он видит, как много нужно сделать». Я так и не избавился от этого недостатка, однако на протяжении следующего десятилетия мои усилия были направлены прежде всего на решение проблем образования и создания рабочих мест, и именно этому были в первую очередь посвящены мои публичные заявления.

Бетси Райт так хорошо работала во время моей предвыборной кампании, что я нисколько не сомневался: она сможет руководить работой аппарата сотрудников губернатора. В самом начале я также предложил Морису Смиту пост исполнительного секретаря, чтобы придать некоторую солидность нашей неоднородной команде и гарантировать дружественные отношения с высокопоставленными членами Законодательного собрания штата, лоббистами и закулисными политическими воротилами. У меня была сильная команда специалистов по образованию, в состав которой вошли мой бывший преподаватель всемирной истории Пол Рут и Дон Эрнст. Мой юрисконсульт Сэм Браттон, работавший со мной, когда я был генеральным прокурором штата, также специализировался на законах об образовании.

Кэрол Раско стала моим помощником по вопросам здравоохранения и гуманитарных служб. Она как никто другой подходила для этой работы, потому что у ее старшего сына Хэмпа был врожденный церебральный паралич. Кэрол отстаивала его права, в том числе и на образование, и поэтому хорошо изучила программы для инвалидов — федеральные и на уровне штата.

Я убедил Дороти Мур из Арканзас-Сити, города, расположенного далеко на юго-востоке штата Арканзас, принимать посетителей и отвечать на телефонные звонки в приемной. Когда Дороти начинала работать, ей было уже за 70, и она оставалась моей сотрудницей, пока я не ушел с поста губернатора. И, наконец, у меня появился новый секретарь. Барбара Кернс решила, что политики с нее достаточно, и осталась в фирме Wright. В начале 1983 года я взял на ее место Линду Диксон, которая помогала мне в течение десяти лет и продолжала работать в моем офисе в Арканзасе, когда я стал президентом.

Наиболее примечательным было назначение Малона Мартина на пост руководителя административно-финансового департамента, который, по понятным причинам, был важнейшим в администрации штата после должности губернатора. До этого назначения Малон был «управляющим городом» Литл-Рок, и, несомненно, очень хорошим. Он был афроамериканцем и истинным арканзасцем: например, всегда хотел, чтобы день открытия охоты на оленей совпал с его выходным. В трудные времена Мартин изобретательно решал проблемы бюджета, однако всегда очень ответственно относился к финансовым операциям. Во время одного из наших двухлетних бюджетных циклов в 1980-е годы ему пришлось в шесть раз сократить расходы, чтобы свести концы с концами. Вскоре после того, как я стал президентом, Малон вступил в длительное противоборство с раком, в котором потерпел поражение. В июне 1995 года я снова приехал в Литл-Рок, чтобы передать в пользование рабочим с низкими доходами апартаменты, принадлежащие Малону Мартину. Через два месяца после этого Малон умер. Я никогда не работал с более талантливым государственным служащим.

Бетси заботилась о том, чтобы программа моей работы строилась иначе, чем во время первого губернаторского срока. Тогда считалось, что ко мне невозможно попасть, отчасти из-за того, что я соглашался на многочисленные выступления в дневное время в различных районах штата. Теперь я чаще находился в своем кабинете и уделял больше личного времени встречам с членами Законодательного собрания штата во время сессий, например, с большим удовольствием играл с ними в карты после рабочего дня. На места я, как правило, выезжал по просьбе кого-нибудь из моих сторонников. Участие в подобных мероприятиях вознаграждало людей, которые помогали мне раньше, укрепляло их позиции в общинах и помогало нам сохранить организационную сплоченность.

В каком бы отдаленном уголке ни проходили подобные мероприятия и как бы долго они ни продолжались, вечером я всегда возвращался домой, чтобы утром, когда проснется Челси, позавтракать с ней и Хиллари, а когда дочь подросла — проводить ее в школу. До начала кампании по выборам президента я делал это каждый день. В резиденции губернатора я распорядился поставить небольшой стол, за которым Челси могла читать или рисовать. Мне очень нравилось, когда мы работали вместе — каждый за своим столом. Если Хиллари была вынуждена отсутствовать по вечерам или ночевать вне дома в связи с делами, имеющими отношение к ее адвокатской практике, я старался быть рядом с дочерью. Когда Челси ходила в детский сад, ей и другим детям задали вопрос, как зарабатывают на жизнь их родители. Она ответила, что ее мама — юрист, а папа «говорит по телефону, пьет кофе и произносит “лечи”». Когда приходило время ложиться спать, Хиллари, Челси и я произносили у постели дочери одну-две молитвы, после чего мы обычно читали Челси книги. Если я так уставал, что засыпал во время чтения, а это случалось довольно часто, она целовала меня, чтобы разбудить. Мне это очень нравилось, и часто я просто притворялся, что заснул.

Через неделю после вступления в должность губернатора на новый срок я выступил перед членами Законодательного собрания с посланием «О положении в штате», в котором дал рекомендации по преодолению тяжелого бюджетного кризиса и призвал их принять четыре решения, которые, по моему мнению, должны были улучшить положение в экономике. Я предлагал расширить право Арканзасского агентства по развитию жилищного строительства выпускать облигации, приносящие доход, в целях активизации жилищного строительства и создания новых рабочих мест; образовать зоны предпринимательства в районах с высоким уровнем безработицы, чтобы активнее стимулировать поступление инвестиций; предоставлять налоговые льготы работодателям, создававшим новые рабочие места, и сформировать для развития научно-технического потенциала штата Научно-техническое управление Арканзаса, для чего использовать отчасти образец портовых управлений штатов Нью-Йорк и Нью-Джерси. Эти меры, впоследствии утвержденные в виде законов, предшествовали аналогичным инициативам, принятым в другой экономически трудный период, когда я уже стал президентом.

Я активно призывал к проведению реформ коммунальных служб, включая введение выборных должностей членов Комиссии по вопросам обслуживания населения, однако знал, что не смогу добиться принятия решений о проведении в жизнь большинства из них, поскольку компания Arkansas Power and Light и другие коммунальные службы пользовались большим влиянием в Законодательном собрании. Вместо этого мне пришлось довольствоваться назначением членов этой комиссии, и я надеялся, что они будут защищать интересы людей и экономику штата, не доводя в то же время до банкротства коммунальные службы.

Я предложил и некоторые ограниченные усовершенствования системы образования и добился принятия соответствующих решений, в частности предусматривавших, что во всех районах должны быть детские сады, а также закона, разрешающего учащимся посещать половину занятий в школе соседнего района. Это было важно, так как в школах многих небольших районов не преподавались химия, физика, не было углубленного изучения математики и не велось преподавание иностранных языков. Я также обратился к членам Законодательного собрания штата с призывом повысить налоги на сигареты, пиво и спиртные напитки и направлять школам больше половины новых доходов, которые мы планировали получить. Это было все, что мы могли сделать, учитывая сложившееся финансовое положение и тот факт, что наша команда ожидала решения Верховного суда штата по делу о неконституционнности нашей системы финансирования школ из-за неравномерного распределения средств. Если бы суд вынес решение в пользу истцов, а я надеялся, что так и будет, мне пришлось бы созвать для рассмотрения этого вопроса специальную сессию Законодательного собрания штата. Обычно такие сессии созываются на шестьдесят дней каждые два года. Хотя члены Законодательного собрания, как правило, заседают на несколько дней дольше этого срока, часто после того, как они разъезжаются, происходят события, из-за которых мне вновь приходится их собирать, а для этого требуется решение Верховного суда штата. Такая специальная сессия, как правило, проходит трудно, но она дала бы нам возможность действительно многого добиться для образования, поскольку в результате привлекла бы к этой проблеме внимание Законодательного собрания, общественности и прессы, что невозможно во время регулярных сессий, когда рассматривается много других вопросов.

В апреле Национальная комиссия по совершенствованию системы образования, назначенная тогдашним министром образования Террелом Беллом, опубликовала вызвавший шок доклад под названием «Страна в опасности». В нем отмечалось, что американские учащиеся, сдававшие девятнадцать различных международных тестов, ни разу не занимали первые или вторые места, а в семи случаях оказались последними; 23 миллиона взрослых американцев, 13 процентов всех семнадцатилетних идо 40 процентов учащихся из числа представителей национальных меньшинств официально считаются неграмотными; средние результаты стандартизованного тестирования учеников средних школ ниже, чем двадцать шесть лет назад, когда был запущен спутник; сумма баллов, набранных в ходе основного экзамена для поступления в колледжи — теста на проверку способности к учебе, уменьшилась по сравнению с 1962 годом. Четверть всех курсов математики в колледжах была ориентирована на устранение пробелов, то есть обучение тому, что студенты должны были усвоить в средней школе или еще раньше; руководители экономических и военных структур сообщали, что им приходится тратить все больше средств на корректирующее образование; наконец, общее снижение образовательного уровня наблюдалось в момент значительного увеличения спроса на высококвалифицированных работников.

Всего за пять лет до этого доктор Керн Александер сказал, что детям лучше учиться в школах любого штата, кроме Арканзаса. Если всей стране грозила опасность, то наш штат уже находился «в реанимационном отделении». В 1983 году в 265 средних школах Арканзаса не было углубленного изучения биологии, в 217 не преподавалась физика, в 177 не учили иностранным языкам, в 164 — не существовало углубленного изучения математики, в 126 — химии. На регулярной сессии Законодательного собрания штата 1983 года я обратился к его членам с призывом санкционировать создание Комитета по стандартам образования, который должен был разработать конкретные рекомендации по новым образцам учебных программ. Я сформировал дееспособный и полностью представительный комитет и предложил Хиллари стать его председателем. Во время моего первого губернаторского срока она прекрасно справлялась с обязанностями председателя Комитета по вопросам здравоохранения в сельских районах и работала в правлении национальной Корпорации юридических услуг. Хиллари весьма успешно руководила деятельностью комитетов, она любит детей, и, назначая ее на этот пост, я наглядно демонстрировал, сколь большое значение имеет для меня образование. Ход моих рассуждений я считал убедительным, но все же это было рискованное решение, поскольку любые предложенные нами радикальные изменения могли вызвать недовольство некоторых групп, связанных общими интересами.

В мае Верховный суд штата вынес решение о неконституционности нашей программы финансирования школ. Нам пришлось выработать новую формулу оказания помощи, а затем ее финансировать. Существовало всего два варианта решения этого вопроса: забрать средства, предназначавшиеся для финансирования школ в самых богатых и одновременно самых мелких районах, и отдать их самым бедным и наиболее быстро развивающимся или получить достаточно новых доходов, чтобы уравнять материальное обеспечение, не нанося ущерба тем районам, финансирование которых и так было избыточным. Поскольку ни один район не хотел, чтобы его школы лишились средств, решение Верховного суда штата предоставило нам оптимальную возможность повысить налоги для финансирования образования. В июле возглавляемый Хиллари комитет провел слушания во всех округах штата, получив рекомендации от работников системы образования и общественности. В сентябре она передала мне его доклад, и я объявил, что намерен созвать в октябре сессию Законодательного собрания, посвященную проблемам образования.

Девятнадцатого сентября я выступил по телевидению, чтобы разъяснить суть образовательной программы, убедить аудиторию в необходимости повышения на один цент налога с продаж и повышения налога на добытый природный газ в целях изыскания средств на осуществление этой программы и обратиться к жителям штата с призывом поддержать такое решение. Несмотря на то что нам удалось добиться поддержки этой программы, население штата активно возражало против повышения этих налогов; ситуацию усугубляло тяжелое положение в экономике. Во время предыдущей предвыборной кампании один человек в Нашвилле, штат Арканзас, обратился ко мне с просьбой сделать в случае победы на выборах только одно: расходовать доллары, полученные от уплаченных им налогов, так, как если бы я жил, подобно ему, на 150 долларов в неделю. Другой человек, участвовавший в строительстве нового отеля «Эксельсиор» в Литл-Роке, попросил меня помнить, что, хотя штату нужно собирать больше налогов, он работает последний день и не нашел другой должности, которую мог бы занять. Мне надо было убедить этих людей в своей правоте.

В этом выступлении я подчеркнул, что мы не сможем увеличить число рабочих мест, если не повысим уровень образования, и в качестве примера сослался на собственные усилия, которые прилагал, чтобы привлечь в штат компании, занимающиеся производством высокотехнологичной продукции. Затем я сказал, что мы не сможем добиться реальных успехов, пока «находимся на последнем месте по расходованию средств в расчете на одного ребенка, по размерам зарплаты учителей и уровню государственных и местных налогов». Нам необходимо было одновременно повысить налог с продаж и одобрить рекомендованные комитетом во главе с Хиллари «стандарты, которые, если они будут соблюдаться, станут одними из лучших в стране».

Эти стандарты предусматривали строительство детских садов; снижение максимального числа учащихся в классе (по третий класс) до двадцати человек; наличие воспитателей во всех начальных школах; единую систему тестов для всех учащихся третьих, шестых и восьмых классов с обязательным оставлением на второй год тех, кто не справился с тестом для восьмых классов; требование, чтобы все школы, где с тестами не справилось более 15 процентов учащихся, разрабатывали программы совершенствования деятельности, и смену руководства школы в случае, если уровень подготовки учащихся не повысится в течение двух лет; углубленное изучение математики, естественных наук, истории или обществознания, увеличение времени на занятия в течение учебного дня и длительности учебного года с 175 до 180 дней; предоставление особых возможностей одаренным детям и требование, чтобы учащиеся посещали школу до 16 лет. До этого ученики могли уходить из школы после восьмого класса, что многие из них и делали. Число выбывших из школ в нашем штате составляло более 30 процентов.

Наиболее спорным было мое предложение о том, чтобы в 1984 году все учителя и директора школ сдали национальный экзамен для учителей «на основе стандартов, применяемых сейчас для выпускников колледжей». Я рекомендовал, чтобы учителям, не сдавшим этот экзамен, предоставлялась возможность посещать регулярные бесплатные занятия и сдавать этот тест столько раз, сколько это необходимо, вплоть до 1987 года, когда будут полностью внедрены новые стандарты для школ.

Я также предложил ввести ряд усовершенствований в области профессионального и высшего образования и втрое увеличить ассигнования на программу образования для взрослых, чтобы помочь людям, не завершившим обучение в средней школе, но желающим получить диплом о ее окончании.

В конце своего выступления я призвал население штата носить, как мы с Хиллари, голубые ленты, чтобы продемонстрировать поддержку этой программы и убежденность в том, что Арканзас может стать штатом «голубой ленты», находящимся в первых рядах среди штатов с лучшей системой образования. Мы подготовили ролики для радио и телевидения, в которых обратились к жителям с призывом оказать нам поддержку, распространили тысячи почтовых открыток, чтобы люди могли посылать их своим представителям в Законодательном собрании штата, и раздали тысячи голубых лент. Многие жители штата носили их каждый день до окончания сессии Законодательного собрания. Общественность начинала верить, что мы сможем сделать что-то неординарное.

Это был амбициозный проект. Лишь немногие штаты требовали тогда такой же сильной программы преподавания основных предметов, как та, которую предложил я. Ни один штат не настаивал на сдаче учащимися теста за восьмой класс перед поступлением в среднюю школу. Лишь немногие штаты добивались, чтобы учащиеся в одиннадцатом или двенадцатом классах сдавали тесты для получения диплома. Однако для меня необходимость этого была столь же очевидна, как и то, что надо закрывать дверь хлева, когда оттуда вышла корова. Я хотел, чтобы у учащихся было время наверстать упущенное. Ни один штат не требовал, чтобы в начальных школах появились воспитатели, хотя все больше детей младшего возраста приходили в школы из неблагополучных семей, имея эмоциональные проблемы, мешавшие им в учебе. Ни один штат не разрешал своему управлению по образованию менять руководство в неэффективно работающих школах. Наши предложения были гораздо более радикальными, чем содержавшиеся в докладе «Страна в опасности».

Самое большое возмущение на тот момент вызвала программа тестирования учителей. Особенно негодовала Ассоциация работников просвещения штата Арканзас, обвинившая меня в стремлении унизить учителей и использовать их в качестве «козлов отпущения». Впервые в жизни меня обвинили в расизме на том основании, что этот экзамен не сможет выдержать значительный процент учителей-афроамериканцев. Циники обвинили меня и Хиллари в «игре на публику» с целью повысить свою популярность среди людей, которые, если бы не вся эта кампания, выступили бы против повышения налогов. Тест для учителей действительно служил своего рода символом их ответственности перед многими людьми, однако аргументы в пользу его проведения были выдвинуты на слушаниях, проводившихся Комитетом по стандартам образования по всему штату. Многие выражали недовольство конкретными учителями, не знавшими предмета, который преподавали, или просто элементарно малограмотными. Одна женщина показала мне записку, которую учитель передал родителям ученика. Она состояла из двадцати двух слов, в трех из которых были орфографические ошибки. Я не сомневался в том, что большинство учителей — способные и преданные своему делу люди, и понимал, что большинство из тех, у кого были проблемы, вероятно, сами получили образование, не соответствующее надлежащему уровню, и им следует дать возможность повысить квалификацию и снова сдать этот экзамен. Однако поскольку мы намеревались повысить налоги, чтобы увеличить зарплату учителям и чтобы новые стандарты системы образования принесли пользу детям, эти педагоги должны были обладать высокой квалификацией, чтобы эффективно преподавать.

Сессия Законодательного собрания штата длилась тридцать восемь дней, и на ней предполагалось рассмотреть пятьдесят два предложенных мною законопроекта и связанные с ними вопросы, вынесенные на обсуждение самими законодателями. Хиллари блестяще выступила перед членами обеих палат, после чего член Палаты представителей от округа Йелл Ллойд Джордж сказал: «Похоже, мы выбрали губернатором не того члена семьи Клинтон!» В оппозиции находились представители трех сторон: противники повышения налогов, сельские школы, опасавшиеся, что, поскольку уровень преподавания в них не будет соответствовать стандартам, их будут объединять со школами других районов, и Ассоциация работников просвещения, угрожавшая добиться поражения на выборах любого члена Законодательного собрания, проголосовавшего в поддержку введения экзамена для учителей.

Чтобы опровергнуть аргумент, что этот экзамен унизителен для учителей, мы представили заявления нескольких преподавателей Центральной средней школы Литл-Рока, которая была, по мнению многих, лучшей в штате. В заявлении подчеркивалось, что они с радостью сдадут этот экзамен, чтобы общественность больше им доверяла. Чтобы опровергнуть утверждение о его расистском характере, я убедил группу известных священников-афроамериканцев поддержать мою позицию. Они заявили, что чернокожим детям особенно нужны хорошие учителя и что тем из них, которые не смогут сдать этот экзамен, будут предоставлены дополнительные возможности, чтобы пройти его повторно. Я также получил бесценную поддержку от доктора Ллойда Хакли — афроамериканца, ректора Арканзасского университета в Пайн-Блаффе, где обучаются преимущественно чернокожие студенты. Хакли очень успешно работал в этом университете и был членом возглавляемого Хиллари Комитета по стандартам образования. В 1980 году, когда выпускникам колледжа впервые пришлось сдавать экзамен, чтобы получить лицензию на преподавание, его не смогли сдать 42 процента студентов этого университета. К 1986 году число выпускников, успешно сдавших экзамен, значительно увеличилось. То, как доктор Хакли опекал в тот период выпускников, способствовало улучшению результатов большинства из них. Он заявлял, что успеху чернокожих студентов препятствуют скорее низкие стандарты и невысокие ожидания, чем дискриминация. Полученные результаты доказали, что он был прав. Хакли верил в своих студентов и многого от них добился. Все наши дети нуждаются в таких работниках системы образования, как он.

К концу сессии Законодательного собрания стало казаться, что Ассоциации работников просвещения штата Арканзас, скорее всего, удастся провалить законопроект о сдаче экзамена учителями. Я разрывался между Сенатом и Палатой представителей, убеждая и договариваясь, чтобы получить голоса законодателей. В конце концов мне пришлось пригрозить, что я не допущу принятия предложенного мною же законопроекта о налоге с продаж, если одновременно не будет принят законопроект о сдаче экзамена учителями.

Это был рискованный маневр. Я мог проиграть, если бы одновременно провалились и законопроект об этом налоге, и законопроект о сдаче экзамена. Против повышения налога с продаж выступили профсоюзы, заявив, что это несправедливая мера по отношению к рабочим семьям, так как я не обеспечил соответствующего снижения налога на прибыль в качестве компенсации за налог с продаж при торговле продуктами питания. Из-за оппозиции профсоюзов некоторые либералы — члены Законодательного собрания проголосовали против решения по налогам, однако им не удалось получить большинство голосов. С самого начала образовательная программа пользовалась поддержкой многих, и к моменту голосования по налогам мы уже приняли новую формулу, были одобрены новые стандарты. Без повышения налога с продаж многие школьные округа на основе новой формулы лишились бы помощи штата, и большинству из них, чтобы соответствовать вновь принятым стандартам, пришлось бы принять решение о значительном повышении местного налога на имущество. К последнему дню сессии мы добились всего: утверждения стандартов, принятия законов о сдаче экзамена учителями и о повышении налога с продаж.

Я был совершенно измотан, но окрылен успехом, когда садился в машину, чтобы проехать 60 миль на север и выступить на ежегодном приеме, устраиваемом губернатором штата в Фэрфилд-Бэй — поселке, где живут многие представители среднего класса, вышедшие на пенсию и перебравшиеся в Арканзас с севера, потому что климат в этом штате теплее, есть четыре ярко выраженных времени года и, кроме того, здесь низкие налоги. Большинство из них, включая пенсионеров — работников системы образования, поддерживали нашу программу. Один плотник-любитель смастерил для меня макет маленькой красной школы с памятной табличкой в ознаменование моих усилий.

После того как вызванные сессией Законодательного собрания страсти улеглись, в стране в целом стали довольно позитивно отзываться о наших реформах в области образования: например, их высоко оценил тогдашний министр образования Белл. Однако Ассоциация работников просвещения штата Арканзас не сдавалась; она возбудила иск против принятия закона об экзамене для учителей. Мы с Пегги Нейборс, председателем этой ассоциации, вели оживленную полемику в шоу Фила Донахью, и это была лишь одна из нескольких таких дискуссий в национальных средствах массовой информации. Компания, которой принадлежало право проведения национального экзамена для учителей, отказалась участвовать в тестировании уже работающих преподавателей, заявив, что его сдача помогает эффективно определить, следует ли допускать учителя к преподаванию перед началом работы, но не дает возможности установить, следует ли разрешать продолжать работу действующему преподавателю, который не смог его сдать. Поэтому нам пришлось разрабатывать совершенно новый экзамен.

Когда в 1984 году он был впервые предложен учителям и директорам школ, 10 процентов не смогли его сдать. Примерно столько же экзаменуемых провалились и при последующих попытках. В конечном счете 1215 учителям, или примерно 3,5 процента от их общего числа, пришлось отказаться от преподавания. Еще 1600 человек лишились лицензии на преподавание, которой, впрочем, никогда и не имели. На выборах 1984 года Ассоциация работников просвещения штата Арканзас отказалась поддержать мою кандидатуру и кандидатуры многих наиболее активных сторонников реформы образования в Законодательном собрании штата из-за закона о тестировании учителей. В результате ее усилий потерпел поражение только один член Законодательного собрания, мой давний друг сенатор Вейда Шейд из Маунтин-Хоума, которая во время нашей первой встречи в 1974 году пришила мне пуговицу к рубашке. Члены ассоциации ходили из дома в дом, агитируя за ее соперника, Стива Луэлфа, юриста-республиканца, перебравшегося в Арканзас из Калифорнии. При этом они ничего не говорили об экзамене для учителей. К сожалению, об этом молчала и Вейда. Она совершила ошибку, характерную для многих кандидатов, занявших позицию, которую поддерживало разобщенное большинство и против которой выступало организованное и энергично действующее меньшинство. Единственный способ устоять при таких нападках — добиться того, чтобы это дело оказалось столь же важным в момент выбора в избирательной кабинке как для тех, кто согласен с вами, так и для тех, кто выступает против. Вейда просто хотела, чтобы все это осталось позади. Я всегда сожалел о том, что помощь нашим детям обошлась ей столь дорого.

За следующие несколько лет жалованье учителей увеличилось на 4400 долларов, что было самым стремительным ростом зарплаты в стране. Хотя Арканзас все еще оставался на 46-м месте, зарплата учителей в виде процента от дохода на душу населения в штате наконец оказалась выше среднего уровня по стране, а расходы на одного ученика в виде процента от дохода— почти на среднем общенациональном уровне. К 1987 году число наших школьных округов уменьшилось до 329, и 85 процентов округов, чтобы соответствовать новым стандартам, увеличили ставки налога на все виды собственности, что может быть сделано только на основе общенародного голосования.

Количество баллов, набранных нашими учащимися, постоянно повышалось. В 1986 году Региональный департамент образования южных штатов предложил тест для учащихся 11-х классов в пяти южных штатах. Арканзас стал единственным из них, где оценки были выше среднего уровня по стране. Когда такая же группа учащихся сдавала тест пятью годами раньше, в 1981 году, результаты по нашему штату были ниже среднего национального уровня. Все это означало, что мы на правильном пути.

Я продолжал добиваться совершенствования системы образования в течение всего остального срока пребывания на посту губернатора, однако внедрение новых стандартов, новая система финансирования и меры по обеспечению подотчетности уже заложили основу для последующего прогресса в целом. В конечном счете я примирился с Ассоциацией работников просвещения штата Арканзас и ее руководством, и мы из года в год вместе делали все для того, чтобы наши школы и будущее наших детей стали лучше. Когда я вспоминаю, как складывалась моя политическая карьера, то понимаю, что один из моментов, которыми я больше всего горжусь, — это моя работа во время сессии Законодательного собрания штата Арканзас в 1983 году.

Летом 1983 года состоялась встреча губернаторов штатов в Портленде, штат Мэн. Мы с Хиллари и Челси прекрасно провели время с моим старым другом Бобом Райхом и его семьей. Вместе с другими губернаторами мы готовили еду к пикнику в доме вице-президента Буша в красивом городке Кеннебанкпорте на берегу океана. Трехлетняя Челси подошла к вице-президенту и сказала, что ей нужно в туалет. Он взял ее за руку и отвел туда. Челси это понравилось; на меня и Хиллари доброта Джорджа Буша тоже произвела большое впечатление. Это качество он проявит еще не раз.

Тем не менее я был недоволен действиями администрации Рейгана и приехал на встречу в штат Мэн, полный решимости что-то изменить. Администрация радикально ужесточила правила, служившие основанием для получения страховых пособий по нетрудоспособности. Так же, как это было 10 лет назад с программой для шахтеров, больных антракозом, при осуществлении этих мероприятий имели место злоупотребления, однако предложенные Рейганом меры борьбы с ними еще больше усугубили проблему. Правила были жесткими до нелепости. Один водитель грузовика из штата Арканзас, имеющий образование девять классов, в результате несчастного случая лишился руки. Ему отказали в страховом пособии по нетрудоспособности на том основании, что он может заниматься канцелярской работой, сидя за столом.

Некоторые демократы в Палате представителей, включая конгрессмена от штата Арканзас Берил Энтони, стремились добиться отмены этих правил. Берил предложила мне убедить губернаторов штатов призвать к их аннулированию. Губернаторы заинтересовались этим вопросом, поскольку многим из наших избирателей-инвалидов отказывали в таких пособиях, и ответственность за это частично возлагалась на нас. Хотя программа финансировалась федеральным правительством, ее проведением в жизнь занимались власти штатов.

Поскольку этот вопрос не был включен в повестку дня нашей встречи, мне нужно было убедить соответствующий комитет одобрить двумя третями голосов отмену этих правил, а затем добиться, чтобы его решение поддержали 75 процентов присутствовавших на встрече губернаторов. Это был вопрос, достаточно важный для Белого дома, чтобы прислать двух заместителей министра из Министерства здравоохранения и социальных служб, задачей которых было препятствовать нашим усилиям. Губернаторы-республиканцы оказались в трудном положении. Большинство из них было согласно с тем, что эти правила необходимо изменить, и они, безусловно, не хотели публично утверждать, что они верны, но в то же время стремились поддержать позицию своего президента. Целью стратегии республиканцев было провалить наше предложение при голосовании в комитете. Я пришел к выводу, что мы можем победить с перевесом в один голос, но только в том случае, если на голосовании будут присутствовать все, кто поддерживает нашу позицию.

Среди этих людей был губернатор Джордж Уоллес. После пулевого ранения во время неудавшегося покушения на его жизнь он был прикован к инвалидному креслу, и поэтому каждое утро ему приходилось вставать на час-два раньше, чтобы успеть подготовиться к рабочему дню. В то утро, когда должно было состояться голосование, Джорджу Уоллесу пришлось встать еще на два часа раньше, чем обычно, чтобы пройти болезненную процедуру сборов. Он прибыл на заседание комитета и громко произнес «да» во время голосования по нашей резолюции, а перед этим рассказал членам комитета, сколько чернокожих и белых рабочих в штате Алабама пострадали от новых правил для инвалидов. Комитет принял резолюцию, и ее одобрила Национальная ассоциация губернаторов США. После этого Конгресс отменил эти правила, и многие люди получили помощь, которая была им необходима, чтобы выжить. Возможно, этого не случилось бы, если бы в то раннее утро на заседании комитета в штате Мэн Джордж Уоллес не вернулся к популистским корням своей юности. Несмотря на инвалидное кресло, казалось, что он поднялся в полный рост.

В конце года наша семья получила приглашение от Фила и Линды Лейдер приехать на «Ренессансный уикенд»[29] после Нового года в Хилтон-Хед, Южная Каролина. Это мероприятие проводилось всего года два. Меньше сотни семей собрались, чтобы провести три дня, беседуя под лучами солнца обо всем на свете — от политики и экономики до религии и личной жизни. Приглашенные были разного возраста и разного социального происхождения, имели разные религиозные убеждения и принадлежали к разным расам, но всех нас объединяло то, что мы предпочитали провести свободное время за серьезными разговорами и семейными развлечениями, а не на вечеринках и футбольных матчах. Мы очень подружились на этой встрече, рассказывая о себе и узнавая о других людях такие вещи, о которых никогда не получили бы представления в обычных обстоятельствах. Мы, все трое, завели немало новых друзей, многие из которых помогали мне во время предвыборной кампании 1992 года и вошли в состав моей администрации. После этого мы бывали на «Ренессансном уикенде» почти каждый год, до новогоднего «уикенда Тысячелетия» в 1999-2000 году, когда общенациональные торжества у Мемориала Линкольна потребовали нашего присутствия в Вашингтоне. После того как я стал президентом, на эти уикенды стало собираться более 1500 человек, и они в какой-то степени утратили прежнюю камерность, но, тем не менее, мне очень нравилось на них бывать.

В начале 1984 года пришло время снова добиваться переизбрания на пост губернатора. Хотя теперь президент Рейган стал гораздо популярнее и в штате Арканзас, и по всей стране, чем в 1980 году, я чувствовал себя уверенно. Население всего штата с энтузиазмом отнеслось к внедрению новых школьных стандартов, и положение в экономике несколько улучшилось. Моим главным соперником на предварительных выборах был Лонни Тернер, юрист из Озарка, вместе с которым в 1975 году, после смерти его партнера Джека Йетса, мы занимались решением проблем, связанных с антракозом у шахтеров. Лонни считал, что из-за новых школьных стандартов будут закрываться сельские школы, и очень сердился по этому поводу. Меня это огорчало как потому, что мы были старыми друзьями, так и потому, что, как мне казалось, он мог бы понять необходимость этих действий. В мае я легко одержал победу на предварительных выборах, и через несколько лет мы помирились.

В июле начальник полиции штата, полковник Томми Гудвин, обратился ко мне с просьбой принять его. Мы с Бетси Райт в удивленном молчании слушали его рассказ о том, что на видеокамеру снят момент продажи моим братом кокаина тайному агенту полиции, который, по иронии судьбы, был принят на работу в ходе кампании по активизации борьбы с распространением наркотиков в штате, к финансированию которой я призывал членов Законодательного собрания. Томми задал мне вопрос, что, по моему мнению, ему следует делать. Я спросил его, как обычно действует полиция штата в подобных случаях. Он ответил, что Роджер — не крупный делец, а просто наркоман-кокаинист, который продает наркотик, чтобы иметь возможность следовать своей привычке. Обычно в подобных случаях полиция делает еще несколько видеозаписей таких сцен, чтобы показать, что наркоман пойман с поличным, а затем угрожает длительным сроком тюремного заключения, чтобы заставить его отказаться от контактов с поставщиком. Я посоветовал Гудвину отнестись к делу Роджера точно так же, как к делу любого другого жителя штата, а затем попросил Бетси найти Хиллари. Она была в ресторане в центре города. Я заехал за ней и рассказал о том, что произошло. На протяжении следующих тяжелых шести недель обо всем этом не знал никто, кроме меня, полиции штата, Бетси, Хиллари и моего секретаря Джоан Робертс, которая, как я полагал, заслуживала полного доверия.

Мне было очень тяжело видеться с мамой или говорить с ней по телефону. Глядя на себя в зеркало, я испытывал отвращение. Оказалось, что я был настолько поглощен своей жизнью и работой, что не заметил, что происходило с моим братом. В 1974 году, вскоре после поступления в колледж, Роджер создал рок-группу, пользовавшуюся достаточным успехом, чтобы музыканты могли зарабатывать себе на жизнь, играя в клубах Хот-Спрингс и Литл-Рока. Я несколько раз слушал эту группу и пришел к выводу, что благодаря своеобразному голосу Роджера и музыкальным способностям его приятелей она действительно может добиться успеха. Брату очень нравилось этим заниматься, и хотя он несколько раз возвращался в Колледж Хендрикса, но очень быстро снова бросал занятия, чтобы продолжать выступления со своей рок-группой. Во время этой работы Роджер не спал ночи напролет, а потом долго отсыпался. В сезон скачек он ставил большие суммы на лошадей, а также заключал пари во время футбольных матчей. Я никогда не знал, сколько Роджер проиграл или выиграл, и никогда не спрашивал об этом. Когда наша семья собиралась на праздничные обеды, он всегда опаздывал, нервничал и один-два раза вставал из-за стола, чтобы позвонить по телефону. Все эти признаки свидетельствовали о том, что с ним творится что-то неладное, но я был слишком занят, чтобы их заметить.

Когда в конце концов Роджера арестовали, это стало сенсацией для штата Арканзас. Я выступил с кратким заявлением для печати, в котором подчеркнул, что люблю своего брата, но считаю, что все должно быть по закону, и призвал жителей штата молиться за мою семью и отнестись к этому с пониманием, как к личному делу моей семьи. Затем сказал брату и матери правду о том, сколько времени я знал обо всем этом. Мама была в состоянии шока, и я не был уверен, что она полностью отдавала себе отчет в том, что происходит. Роджер рассердился, хотя потом, когда он осознал, что стал наркоманом, его злость прошла. Наша семья обратилась за советом к специалистам. Я узнал, что потребность Роджера примерно в четырех граммах кокаина в день свидетельствует о тяжелой форме наркомании и что если бы он не был здоров как бык, то мог бы уже погибнуть, а также что отчасти причины его наркомании — в перенесенных в детстве психологических травмах и, возможно, в генетической предрасположенности, такой же, как у его отца.

С момента ареста и почти до самого дня появления в суде Роджер не мог признать, что он наркоман. И, наконец, однажды, когда мы вместе завтракали, я сказал ему, что, даже если бы он не был наркоманом, я бы все равно хотел, чтобы его приговорили к длительному тюремному заключению, так как он продавал отраву другим людям ради того, чтобы заработать деньги. Это почему-то до него дошло. После того как Роджер признал свою проблему, начался его долгий путь возвращения к нормальной жизни.

Этот процесс вел федеральный прокурор Аса Хатчинсон. Роджер сдал полиции своего поставщика, эмигранта, которой был еще моложе его и получал кокаин от своих родственников и друзей в округе, где он жил. Роджер признал себя виновным в нарушении двух федеральных законов перед судьей Ореном Харрисом, который до того, как начал работать в суде, был председателем Комитета по торговле Палаты представителей. Судья Харрис, которому было чуть за восемьдесят, оказался очень проницательным и исключительно мудрым человеком. Он приговорил Роджера к трем годам тюремного заключения на основании одного обвинения и к двум годам — на основании другого, а затем вынес решение об отсрочке исполнения приговора, поскольку обвиняемый сотрудничал со следствием. Роджер находился в заключении 14 месяцев, преимущественно в федеральной тюрьме для лиц, совершивших ненасильственные преступления, что было строгим наказанием, но, возможно, это спасло ему жизнь.

Когда Роджеру вынесли приговор, мы с Хиллари и мама находились в зале суда. На меня произвело большое впечатление то, как вели это дело судья Харрис и федеральный прокурор. Аса Хатчинсон проявил себя как профессионал, был справедлив и с пониманием относился к страданиям моей семьи. Меня нисколько не удивило, что впоследствии его избрали в Конгресс от Третьего округа.

Летом того же года я возглавил делегацию Арканзаса на съезде демократической партии в Сан-Франциско, чтобы присутствовать при выдвижении кандидатами на посты президента и вице-президента Уолтера Мондейла и Джеральдин Ферраро и выступить с пятиминутной речью в память Гарри Трумэна. С самого начала мы оказались в трудном положении, и все было кончено, когда Мондейл заявил, что намерен предложить значительное повышение налогов, чтобы уменьшить дефицит бюджета. Это был очень искренний поступок, однако с таким же успехом он мог бы предложить федеральный штраф за нарушение правил стоянки. Как бы то ни было, городские власти успешно организовали этот съезд. В Сан-Франциско много приятных небольших отелей, до которых можно дойти пешком от Конференц-центра; движение хорошо организовано, поэтому там не было огромных пробок на улицах, характерных для многих городов, когда там проходят съезды. Принимавший делегацию Арканзаса доктор Ричард Санчес вкладывал значительные средства в лечение и профилактику сравнительно новой болезни — СПИДа, широко распространенной в этом городе. Я задал Ричарду вопрос об этой проблеме и о том, что можно сделать для ее решения. Тогда я впервые получил реальное представление о борьбе с этой болезнью, которой мне пришлось уделять так много внимания и впоследствии, находясь в Белом доме.

Я был вынужден покинуть Сан-Франциско раньше времени и вернуться в Арканзас, чтобы мобилизовать сектор высоких технологий на поддержку нашего штата. В конечном счете у нас ничего не вышло, однако, если бы я остался в Калифорнии, там также ничего бы не изменилось. Мы были обречены на поражение. Положение в американской экономике налаживалось, и президент заявил нам, что «в Америке снова наступило утро», а его приспешники насмехались над нами, находившимися на другой стороне, называя нас «демократами из Сан-Франциско», что было слабо завуалированным намеком на наши связи со значительной общиной гомосексуалистов в этом городе.

На выборах в ноябре Рейган победил Мондейла при соотношении 59 процентов к 41 проценту. В Арканзасе президент получил 62 процента голосов. На выборах губернатора штата, где моим соперником был обаятельный молодой предприниматель из Джонсборо Вуди Фриман, я получил 63 процента голосов.

После того как наша семья отпраздновала пятое в жизни Челси Рождество и во второй раз побывала на «Ренессансном уикенде», подошло время новой сессии Законодательного собрания, которая на этот раз была посвящена модернизации нашей экономики.

Хотя ситуация в экономике страны улучшалась, уровень безработицы в таких штатах, как Арканзас, ориентированных на сельское хозяйство и традиционные отрасли промышленности, оставался высоким. Увеличение числа рабочих мест в Америке в 1980-е годы происходило преимущественно в сферах высоких технологий и услуг, было сконцентрировано вокруг городов и в городах, прежде всего — в штатах, находившихся на Восточном и Западном побережьях или вблизи от них. Положение в промышленных и центральных сельскохозяйственных районах все еще оставалось неблагополучным. Это распределение было столь очевидным, что люди начали говорить об Америке как о стране с экономикой «двух побережий».

Напрашивался вывод: чтобы ускорить увеличение количества рабочих мест и рост доходов, нам необходимо перестроить нашу экономику. Комплексная программа развития, которую я представил Законодательному собранию, содержала некоторые.финансовые элементы, новые для Арканзаса, однако уже существовавшие в других штатах. Я предложил расширить Агентство по жилищному строительству, преобразовав его в Управление по развитию и финансам, которое могло бы выпускать облигации для финансирования промышленных и сельскохозяйственных проектов, а также проектов малого бизнеса. Я рекомендовал, чтобы пенсионные фонды штата поставили перед собой цель инвестировать по меньшей мере 5 процентов своих активов в экономику Арканзаса. Наш штат не мог похвастать избытком капитала, перед нами не стояла проблема его вывоза, а потому имелись инвестиционные перспективы. Я рекомендовал разрешить банкам, уполномоченным администрацией штата, в течение более длительного времени сохранять за собой активы, полученные в результате потери должниками права выкупа заложенного имущества. Эта мера должна была, прежде всего, не допустить наводнения рынка сельскохозяйственными участками по демпинговым ценам в ситуации, когда спрос на рынке и так был вялым, из-за чего фермерам стало бы еще труднее держаться на плаву. Я также призвал Законодательное собрание разрешить таким банкам не только ссужать средства, но и участвовать в капитале ферм и предприятий, которые не могли больше получать займы, причем принять положение, согласно которому фермеры и сотрудники малых предприятий в течение трех лет имели право выкупить у банков их доли. К законопроекту проявили большой интерес губернаторы других сельскохозяйственных штатов, и один из них, Билл Дженклоу из Южной Дакоты, добился принятия Законодательным собранием своего штата аналогичного законопроекта.

Эти экономические предложения были новаторскими, но слишком сложными, чтобы их хорошо понимали или поддерживали многие. Однако я выступил на слушаниях в нескольких комитетах, чтобы ответить на вопросы, много занимался индивидуальным лоббированием, и Законодательное собрание приняло все эти предложения.

Через десять с лишним лет после того, как Верховный суд США вынес решение по делу «Роу против Уэйда», санкционирующее запрет на аборты на третьем триместре беременности, наше Законодательное собрание тоже их запретило. Этот законопроект предложили сенатор Лю Хардин из Расселвилла, глубоко верующий человек, к которому я очень хорошо относился, и сенатор Билл Хенли, католик, который был братом Сюзан Макдугал. Утверждение этого законопроекта прошло без затруднений, и после того, как я подписал его, он стал законом. Через десять лет после этого, когда республиканцы в Конгрессе добивались запрещения так называемых абортов с помощью искусственного стимулирования родов на поздних сроках беременности, независимо от состояния здоровья матери, я призвал их принять вместо этого федеральный закон, запрещающий аборты на поздних сроках беременности, за исключением тех случаев, когда существовала угроза жизни или здоровью матери. Поскольку несколько штатов все еще не приняли законы, подобные подписанному мной в 1985 году, на основе законопроекта, который я предлагал принять, было бы запрещено больше абортов, чем при запрете на подобные операции с помощью искусственного стимулирования родов, которые обычно делают, чтобы свести к минимуму ущерб для организма матери. Руководство республиканской партии отвергло мое предложение.

В дополнение к комплексу экономических законов и законопроекту об абортах Законодательное собрание приняло мои предложения о создании фонда для выплаты компенсаций жертвам насильственных преступлений; об активизации наших усилий по уменьшению случаев жестокого обращения с детьми и борьбе с ним; о создании фонда для обеспечения медицинской помощью бедняков, преимущественно малоимущих беременных женщин, на которых не распространялась федеральная программа «Медикэйд»; о том, чтобы объявить день рождения Мартина Лютера Кинга-младшего праздником штата; об учреждении программы для повышения эффективности подготовки директоров школ. Я пришел к выводу, что качество работы школ зависит от эффективности руководства ею в большей степени, чем от любого другого фактора. С годами моя убежденность лишь окрепла.

Единственные реальные осложнения на сессии, которая была в основном посвящена проблеме эффективности управления и сопровождалась безобидными законодательными интермедиями, стали следствием геркулесовых попыток Ассоциации работников просвещения штата Арканзас добиться отмены закона о тестировании учителей за несколько недель до назначенной даты первой сдачи этого экзамена. Учителя предприняли хитроумный маневр, убедив члена Палаты представителей Оуда Мэддокса выступить инициатором этой отмены. Оуд пользовался большим уважением в маленьком городке Одене, где он жил и раньше работал директором школы. Мэддокс был убежденным демократом, и в 1980-е годы в зале его школы висела большая старая фотография Франклина Делано Рузвельта. Несмотря на все усилия моих сторонников, Палата представителей проголосовала за решение об отмене экзамена для учителей. Я немедленно записал ролик для радио, в котором рассказал людям о том, что произошло, и обратился к ним с просьбой звонить в Сенат и протестовать. Последовал шквал звонков, и законопроект был провален. Вместо этого Законодательное собрание штата приняло поддержанный мною законопроект, требовавший, чтобы к 1987 году для подтверждения лицензии на преподавание этот экзамен сдали все работники системы образования, имеющие такое разрешение, а не только те, кто работал в 1985 году.

Ассоциация работников просвещения штата Арканзас заявила, что учителя будут бойкотировать этот экзамен. За неделю до того, как он должен был состояться, четыре тысячи учителей провели демонстрацию у здания Законодательного собрания штата, и выступивший на ней представитель Национальной ассоциации работников просвещения обвинил меня в том, что я «растоптал достоинство учителей средних школ и обучающихся в них детей». Через неделю после этого более 90 процентов наших учителей, общее число которых составило 27 600, пришли сдавать экзамен.

Перед самым окончанием сессии Законодательного собрания случилась последняя неприятность. Представители Управления дорог разъезжали по всему штату, убеждая его жителей в необходимости принятия новой программы строительства дорог, которая должна финансироваться за счет повышения налогов на бензин и дизельное топливо. Управление убедило в необходимости этого шага лидеров местной деловой общины и фермеров, и этот законопроект был довольно легко принят, что создало для меня проблему. Мне нравилась эта программа, и я считал, что она будет полезна для экономики штата, однако во время предвыборной кампании я дал обещание не поддерживать значительное увеличение налогов. Поэтому я наложил вето на этот законопроект и заявил его инициаторам, что не стану им препятствовать, если они будут прилагать усилия к тому, чтобы добиться его преодоления. Вето легко аннулировали, и за 12 лет это был единственный подобный случай.

В 1985 году я принимал участие и в политической деятельности в масштабах страны, подготовив в феврале ответ демократов на послание «О положении в стране» президента Рейгана. Выступление с этим посланием давало Рейгану хорошую возможность продемонстрировать ораторское искусство, и кто бы из демократов ни выступал с нашим кратким ответом, ему было трудно произвести хоть какое-то впечатление. В тот год наша партия избрала другой путь — она постаралась привлечь внимание прежде всего к новым идеям и экономическим достижениям нескольких наших губернаторов и мэров. Я также вошел во вновь созданный Совет руководства демократической партии, целью которого было подготовить платформу, способную обеспечить демократам победу на выборах, построенную на финансовой ответственности, новых творческих идеях в социальной политике и приверженности идее сильной национальной обороны.

На летней конференции губернаторов, состоявшейся в штате Айдахо, происходило необычное противоборство представителей двух партий из-за письма по вопросу сбора средств, адресованного губернаторам-республиканцам и подписанного президентом Рейганом. В этом письме содержалось несколько резких выпадов в адрес демократов за чрезмерный либерализм в политике налогообложения и расходов, что было нарушением нашего неписаного правила, в соответствии с которым конференции губернаторов должны проходить на двухпартийной основе. Демократы были так возмущены, что мы выступили с угрозой блокировать избрание губернатора штата Теннесси, республиканца Ламара Александера, председателем Национальной ассоциации губернаторов США, которое в обычных обстоятельствах прошло бы без каких-либо осложнений, так как он был заместителем председателя этой ассоциации, а пост председателя ежегодно переходил от одной партии к другой. Мне нравился Ламар, и я сомневался, что он поддерживает нападки на коллег-демократов. В конце концов, он тоже добился повышения налогов, чтобы финансировать установление более высоких стандартов для учебных заведений. Я участвовал в урегулировании этого конфликта в качестве посредника, и в результате республиканцы извинились за письмо и обещали, что подобное больше не повторится, а мы проголосовали за избрание Ламара председателем. Я был избран заместителем председателя ассоциации. В 1970-е и 1980-годы мы много и успешно работали на конференциях губернаторов. В 1990-е годы, когда республиканцы составляли большинство среди губернаторов и стали больше ориентироваться на курс своей партии, прежний дух сотрудничества стал уже не столь сильным. Возможно, это было успешное политическое маневрирование, но оно препятствовало поискам эффективной политической стратегии.

По пути в Айдахо Хиллари, Челси и я провели несколько счастливых дней в Монтане, главным образом благодаря губернатору этого штата Теду Швиндену. Мы переночевали в его доме, а на рассвете Тед пригласил нас подняться на вертолете над рекой Миссури и полюбоваться пробуждением природы к новому дню.

Затем мы проехали сотню-другую миль на вездеходе, приспособленном и для езды по рельсам, по железной дороге компании Burlington Nothern, и во время этой поездки пересекли ущелье глубиной в 300 футов. Мы также проехались на взятой напрокат машине по «шоссе, ведущему к солнцу», видели мартышек, карабкавшихся выше границы вечных снегов, потом провели несколько дней в Кутеней-Лодж на озере Суон. Я много путешествовал, но считаю западную Монтану одним из красивейших мест, которые когда-либо видел.

Поездки, в которые я отправлялся с политическими целями, не слишком отвлекали меня от главной задачи, которую нам предстояло решать после окончания сессии Законодательного собрания штата 1985 года, — развития экономики Арканзаса. Мне нравилось заниматься решением этой задачи и удалось многого добиться. Сначала я должен был покончить с негативными явлениями. Когда компания International Paper объявила о планах закрытия завода, действовавшего с 1920-х годов в Кэмдене, я вылетел в Нью-Йорк, чтобы встретиться с ее президентом Джоном Джорджем, и задал ему вопрос, что нужно сделать, чтобы предприятие продолжало работать. Он выдвинул пять или шесть условий, и я выполнил все, кроме одного. Когда мой друг Тернер Уитсон сообщил мне по телефону, что закрывается обувная фабрика в Кларксвилле, я обратился за похмощью к Дону Манро, которому удалось добиться, чтобы во время самого тяжелого спада в 1980-е годы в Арканзасе продолжали работать шесть обувных предприятий. Я предложил ему помощь в размере одного миллиона долларов, и он приобрел эту фабрику. Рабочие узнали о том, что сохранили свои места, на собрании, организованном, чтобы помочь им получить пособия по безработице и пройти переподготовку.

Когда компания Sanyo сообщила мне, что планирует закрыть свой завод по сборке телевизоров в Форест-Сити, мы с Дейвом Харрингтоном вылетели в японский город Осаку, чтобы встретиться с Сатоси Иуэ, президентом Sanyo, огромной компании, имевшей более 100 тысяч сотрудников по всему миру. Я много лет дружил с Иуэ. После того как в 1980 году я потерпел поражение на выборах губернатора штата Арканзас, он прислал мне прекрасный образчик японской каллиграфии. Надпись гласила: «Хотя река может заставить тебя изменить направление, твердо придерживайся того, во что веришь». Я заказал для этого изречения рамку, и когда в 1982 году снова был избран на пост губернатора, оно висело у входа в нашу спальню, чтобы я видел его каждый день. Я сказал Иуэ, что мы не можем позволить себе потерять рабочие места на предприятии Sanyo в восточном Арканзасе, где в округах дельты Миссисипи уровень безработицы превышал 10 процентов. Я спросил, не откажется ли он от намерения закрыть этот завод, если магазины компании Wal-Mart будут продавать произведенные Sanyo телевизоры. Он согласился, и я вылетел в Арканзас, чтобы обратиться за помощью к Wal-Mart. В сентябре 2003 года Сатоси Иуэ прибыл на завтрак в Чаппакуа. К тому времени компания Wal-Mart купила более 20 миллионов телевизоров этой компании.

Я занимался не только спасательными операциями. Мы также добивались внедрения изобретений, финансировали вновь открытые высокотехнологичные предприятия, вовлекали университеты в процесс создания новых предприятий, организовывали успешные поездки торговых делегаций в страны Европы и Азии и поддерживали расширение таких эффективно работавших заводов, как, например, Daiwa Steel Tube Industries в Пайн-Блаффе и Dana Company в Джонсборо, где производством коробок передач занимались высококвалифицированные рабочие с помощью удивительных роботов.

Нашим главным успехом было то, что мы убедили NUCOR Steel Company начать действовать на северо-востоке Арканзаса. NUCOR была высокоприбыльной компанией, производившей сталь не из руды, а путем переплавки прессованного металлолома. Зарплата рабочих состояла из небольшой суммы, составлявшей обычно более половины их дохода и выдававшейся еженедельно, и премии, размер которой зависел от прибыли. К 1992 году средний доход рабочих NUCOR в Арканзасе составлял около 50 тысяч долларов. Более того, эта компания дополнительно платила каждому работнику по полторы тысячи долларов в год на каждого из его детей, обучавшихся в колледже. Один из сотрудников дал с ее помощью образование одиннадцати своим детям. NUCOR не имела собственного самолета, у нее была небольшая скромная штаб-квартира в арендованном помещении в Северной Каролине. Ее основатель, Кен Иверсон, добился колоссальной преданности сотрудников весьма старомодным способом — он ее заслужил.

В 1980-е годы, когда прибыли компании единственный раз сократились, Иверсон разослал своим сотрудникам письма, в которых извинялся за снижение их зарплаты, которое распространялось на всех, поскольку NUCOR твердо придерживалась политики, исключавшей увольнения. Дополнительные выплаты и расходы делились на всех поровну, кроме самого босса. Иверсон сказал, что в создавшейся неблагоприятной ситуации на рынке нет вины рабочих и в этих обстоятельствах ему самому следует найти выход. Он заявил своим работникам, что себе он снижает зарплату на 60 процентов, то есть в три раза больше, чем им самим. Это было серьезным отходом от сложившейся в последние два десятилетия общей практики повышения жалования руководству компаний гораздо более быстрыми темпами, чем другим сотрудникам, независимо от того, хорошо или плохо шли дела у предприятия. Излишне говорить о том, что ни у одного из сотрудников NUKOR не появилось желания уйти из этой фирмы.

Когда компания Van Heusen, занимавшаяся производством рубашек, объявила о намерении закрыть свое предприятие в Бринкли, Фаррис и Мэрилин Барроуз, которые много лет были связаны с этими рабочими и общиной, решили приобрести его и не закрывать, однако они нуждались в новых покупателях. Я обратился к Дэвиду Глассу, президенту Wal-Mart, с вопросом, не возьмется ли он продать эти рубашки, и он снова пришел на помощь. Вскоре после этого я устроил завтрак для членов руководства компании и наших специалистов по экономическому развитию, чтобы убедить представителей Wal-Mart покупать больше товаров американского производства и рекламировать эту практику, что могло бы стать одним из способов увеличения объема продаж. Кампания Wal-Mart под лозунгом «Покупайте американские товары» прошла очень успешно, и благодаря ей уменьшилось недовольство тем, что эта фирма-гигант, продававшая товары по низким ценам, вытесняет из бизнеса торговые компании из небольших городов. Хиллари очень понравилась эта программа, и она активно поддерживала ее, когда несколькими годами позже стала членом правления Wal-Mart. 55 процентов товаров, которые продавала эта весьма успешная компания, были американского производства, что на 10 процентов больше, чем у ее ближайшего конкурента. К сожалению, через несколько лет Wal-Mart отказалась от этой политики из-за своего стремления поддерживать самые низкие цены в розничной торговле, однако, пока она проводилась, мы в штате Арканзас максимально ее использовали.

Работа в области образования и экономического развития убедила меня, что и Арканзасу, и Америке в целом, если мы хотим сохранить экономическое и политическое лидерство нашей страны в мировой экономике, следует осуществить некоторые радикальные преобразования. Уровень образования наших граждан был недостаточно высок, и они не могли достичь необходимой производительности труда. С 1973 года мы стали терять свои позиции по средним доходам, а к 1980-м годам уменьшились заработки четырех работников из девяти. Положение стало недопустимым, и я был полон решимости сделать все возможное, чтобы его изменить.

Благодаря этим усилиям расширилась политическая база моей поддержки, на мою сторону перешли некоторые республиканцы и независимые консерваторы, никогда не голосовавшие за меня раньше. Хотя в течение двух из трех последних лет Арканзас входил в ведущую десятку штатов по такому показателю, как увеличение числа новых рабочих мест в процентном отношении к общей занятости, я не мог привлечь на свою сторону всех. Когда в Эль-Дорадо должен был вот-вот закрыться нефтеперерабатывающий завод, из-за чего мы могли лишиться более 300 хороших рабочих мест для членов профсоюза, я убедил предпринимателей из штата Миссисипи приобрести его и осуществлять управление им. Я знал, насколько это было важно и для семей рабочих, и для местной экономики, и с нетерпением ожидал возможности пожать им руки у проходной во время следующей предвыборной кампании. Все шло очень удачно, пока я не подошел к человеку, сердито сказавшему, что он ни в коем случае не будет за меня голосовать. На мой вопрос: «Разве вы не знаете, что я сохранил вам работу?» Он ответил: «Да, я это знаю, но вам на меня наплевать. Вы сделали это только для того, чтобы можно было брать налоги еще с одного простофили. Вот почему вы хотели, чтобы у меня была работа, — брать с меня налоги. Я не буду голосовать за вас ни за какие деньги». Невозможно добиться, чтобы вас поддерживали все.

В начале 1986 года я начал кампанию за переизбрание на пост губернатора, на этот раз — на четырехлетний срок. В 1984 году на основе волеизъявления избирателей штата впервые с момента принятия в 1874 году нашей Конституции эпохи Реконструкции была утверждена поправка о продлении с двух до четырех лет срока губернаторских полномочий. В случае победы на выборах я стал бы губернатором штата Арканзас, находившимся на этом посту самый долгий срок после Орвала Фобуса. Его срок полномочий был столь долгим благодаря Центральной средней школе Литл-Рока. Я хотел добиться этого с помощью своих программ в отношении школ и рабочих мест.

По иронии судьбы, моим главным соперником на предварительных выборах стал сам Фобус. Он все еще был обижен на меня за то, что во время моего первого губернаторского срока я не дал штату разрешения на приобретение его красивого дома «Фэй-Джоунс» в Хантсвилле. Он хотел, чтобы этот дом вместе с участком вошел в парковую систему штата и использовался для отдыха. Я знал, что у него были трудности с деньгами, но штат тоже испытывал финансовые затруднения, и я не мог оправдать подобные затраты. Фобус намеревался выступать против новых стандартов для системы образования, заявив, что из-за них происходят слияния школ и повышаются налоги в сельских районах, где не было создано новых рабочих мест, которыми я всегда гордился.

Пока я разбирался с Фобусом, своей очереди уже ждал Фрэнк Уайт. Он старался выжать из ситуации все что можно. Я знал, что эти двое будут выдвигать против меня множество обвинений. Я был уверен, что мы с Бетси Райт, Диком Моррисом и Дэвидом Уоткинсом в любом случае сможем с этим справиться, но меня тревожило, как будет реагировать Челси, когда начнут плохо говорить об ее отце. Ей было шесть лет, она начала смотреть по телевизору новостные программы и даже читать газеты. Мы с Хиллари старались подготовить ее к тому, что могут сказать обо мне Уайт и Фобус, и к тому, как я буду на это отвечать. Затем мы несколько дней по очереди изображали то одного, то другого из этих кандидатов. Однажды Хиллари выступала в роли Фрэнка Уайта, я был Фобусом, а Челси изображала меня. Я обвинил ее в том, что, следуя своим ошибочным идеям в области образования, она уничтожила небольшие школы. Челси отпарировала: «По крайней мере, я не использую полицию штата, чтобы шпионить за своими политическими противниками, как это делаете вы!» Фобус действительно так поступал после кризиса в Центральной средней школе. Это было совсем неплохо для шестилетней девочки.

Я победил на предварительных выборах, набрав более 60 процентов голосов, однако Фобус получил треть голосов избирателей. Хотя ему было 76 лет, он все еще пользовался авторитетом в сельских районах. Фрэнк Уайт продолжил политику, проводимую Фобусом. Хотя, будучи губернатором, он называл учителей «алчными», когда они добивались повышения зарплаты, Ассоциация работников просвещения штата Арканзас поддержала его кандидатуру на предварительных выборах республиканской партии после того, как он изменил свою позицию, отказавшись от прежней поддержки тестирования учителей и выступив против него. После этого он стал нападать на меня и Хиллари.

Уайт начал с заявления, что новые стандарты для системы образования слишком обременительны и их необходимо изменить. Я отбил удар, заявив, что если он будет избран на пост губернатора, то станет бесконечно «затягивать их введение». Затем он стал нападать на Хиллари, заявив, что в ее позиции есть конфликт интересов, поскольку фирма Rose представляла штат в его борьбе против строительства атомных электростанций Grand Gulf. У нас был убедительный ответ и на это обвинение. Во-первых, фирма Rose старалась сэкономить деньги штата, избавив его от затрат на строительство электростанций Grand Gulf, а Уайт как член правления одной из компаний Middle South Utilities трижды голосовал за его продолжение. Во-вторых, Комиссия по вопросам обслуживания населения наняла фирму Rose, поскольку все другие крупные компании представляли коммунальные службы или других участников этого дела. Такое решение было одобрено и Законодательным собранием, и генеральным прокурором штата. В-третьих, деньги, которые штат платил фирме Rose, вычитались из ее прибыли до того, как рассчитывалась доля Хиллари как одного из партнеров, поэтому она ничего на этом не заработала. Уайт был, по-видимому, заинтересован скорее защищать Middle South Utilities в ее стремлении выкачивать деньги из налогоплательщиков Арканзаса, чем в том, чтобы оградить их от ситуации, когда кто-то злоупотребляет своим служебным положением. Я задал ему вопрос, означают ли его нападки на Хиллари, что он хотел бы баллотироваться не на пост губернатора, а на место первой леди. В ходе нашей избирательной кампании были изготовлены наклейки на бамперы машин и значки с надписью: «Фрэнка — на место первой леди».

Последние обвинения Уайта обернулись против него самого. В то время он работал в Stephens, Inc., которая была тогда крупнейшей инвестиционной компанией за пределами Уолл-стрит. Джекс Стивенс поддержал меня, когда я впервые баллотировался на пост губернатора, однако впоследствии он стал придерживаться более правых взглядов, возглавив в 1984 году организацию «Демократы за Рейгана», а к 1986 году перешел в республиканскую партию. Его старший брат Уитт оставался демократом и поддерживал меня, однако возглавлял инвестиционную компанию Джек, и Фрэнк Уайт был его приятелем. В течение многих лет Стивенс контролировал инвестиционный бизнес в штате. Когда я значительно увеличил объем выпусков облигаций, то настаивал, чтобы мы выставили их на торги с участием федеральных фирм и предоставили большему числу арканзасских компаний возможность продавать эти ценные бумаги. Фирма Stephens получила справедливую долю, однако уже не контролировала все выпуски, как это было раньше и как стало бы снова, если бы на выборах победил Уайт. Одну из арканзасских фирм, получившую возможность заниматься этим бизнесом, возглавлял Дэн Лэсейтер, создавший в Литл-Роке успешно работавшую инвестиционную компанию, однако впоследствии лишившийся ее из-за пристрастия к кокаину. Лэсейтер был моим сторонником и другом моего брата, с которым он часто бывал на вечеринках, когда у них обоих, как и у слишком многих других молодых людей в 1980-е годы, развилась зависимость от кокаина.

Когда мы с Бетси Райт готовились к теледебатам с Уайтом, нам стало известно, что он собирается призвать меня пройти вместе с ним тест на наркотики. Якобы это было нужно, чтобы подать хороший пример, но я понимал: Уайт надеется, что я не соглашусь. Разорение Лэсейтера породило многочисленные слухи, в частности, поговаривали, что я бывал на вечеринках Дэна. Это была неправда. Мы с Бетси решили пройти тест на наркотики до эфира. Когда во время теледебатов Уайт предложил мне сделать это, я, улыбнувшись, ответил, что мы с Бетси уже прошли тест и что ему и руководителю его предвыборной кампании Даррелу Гласкоку надо последовать нашему примеру. О Гласкоке тоже ходили разные слухи. Их ловкий трюк обернулся для них неприятными последствиями.

Уайт постарался еще больше разжечь страсти, сняв самый оскорбительный рекламный ролик для телевидения, который я когда-либо видел. Сначала на экране появлялся кабинет Лэсейтера; затем в кадре оказывался поднос с кокаином, а диктор в это время говорил, что я принимал пожертвования на предвыборную кампанию от негодяя-кокаиниста, а затем передал ему в руки инвестиционный бизнес штата. Это был прозрачный намек на то, что я создал для Лэсейтера самые благоприятные условия и, поступая так, по меньшей мере уже знал о его пристрастии к кокаину. Я предложил Arkansas Gazette изучить документы Управления финансового развития, и она поместила на первой полосе статью, в которой рассказывалось, насколько больше инвестиционных компаний стало поддерживать деловые связи со штатом с тех пор, как я стал преемником губернатора Уайта. Их число увеличилось с четырех до пятнадцати, и Стивенс все еще контролировал инвестиционные операции в объеме 700 миллионов долларов, что более чем вдвое превышало объемы сделок всех других арканзасских фирм. Я также нанес ответный удар, сняв ролик для телевидения, в начале которого зрителям задавался вопрос, видели ли они ролик Уайта, после чего демонстрировались несколько кадров из этого ролика. Затем на экране появлялась фотография здания фирмы Stephens, Inc., и одновременно диктор говорил, что в этой компании работает Уайт, а его нападки на меня объясняются тем, что ни Стивенс, ни кто-либо другой больше не контролирует инвестиционный бизнес в штате, однако они опять смогут взять его под свой контроль, если Уайт вновь станет губернатором. Это был один из наиболее эффективных рекламных роликов, которые я когда-либо снимал, — и потому, что это был решительный ответ на удар ниже пояса, и потому, что факты говорили сами за себя.

Я был также доволен тем, что Роджер и мама не позволили себе слишком огорчаться из-за использования Уайтом в ходе его кампании проблем Роджера с наркотиками. Выйдя из тюрьмы, мой брат шесть месяцев провел в учреждении для реабилитации бывших заключенных в штате Техас, а затем перебрался на север Арканзаса, где работал у нашего друга на бензозаправочной станции быстрого обслуживания. Он собирался переехать в Нашвилл, штат Теннесси, и настолько выздоровел, что эта старая история не вывела его из равновесия. Мама была счастлива с Диком Келли и к этому времени уже понимала, что политическая деятельность — жесткая игра, в которой единственно возможный ответ на удар ниже пояса — это победа.

На выборах в ноябре я получил 64 процента голосов, в том числе 75 процентов в Литл-Роке. Меня радовало, что эта победа дала мне возможность полностью опровергнуть намеки на то, что я злоупотреблял служебным положением на посту губернатора и что ко всему этому имели какое-то отношение наркотики. Хотя я жестко вел свою кампанию, злопамятность была мне не свойственна. Со временем я стал лучше относиться к Фрэнку Уайту и его жене Гэй и с удовольствием работал вместе с ним над разными программами. У него было великолепное чувство юмора, он любил Арканзас, и когда в 2003 году Фрэнк умер, меня это очень огорчило. К счастью, я примирился и с Джеком Стивенсом.

Я воспринимал предвыборную кампанию, в ходе которой моими конкурентами были Фобус и Уайт, как борьбу с прошлым Арканзаса и с появившейся в политической жизни тенденцией к уничтожению репутации соперника. Защищая наши реформы в области образования и стимулируя наши экономические инициативы, я хотел, чтобы люди сосредоточили внимание на этих проблемах и на будущем штата. Газета Memphis Commercial Appeal сообщила, что «речи Клинтона по этим вопросам в ходе предвыборной кампании в равной степени напоминают семинары по экономике и призыв отдать за него голоса, и, по общему мнению большинства политических экспертов, эта стратегия срабатывает».

Я часто рассказывал о своем посещении химического завода Arkansas Eastman в сельском округе Индепенденс. Во время этой поездки принимавший меня человек говорил о том, что все оборудование, предотвращающее загрязнение окружающей среды, управляется компьютерами, и хотел, чтобы я познакомился с одним из их сотрудников. Он так превозносил этого парня, что к моменту моего прихода в компьютерный центр я ожидал встретить человека, сочетавшего в себе черты Альберта Энштейна и Волшебника страны Оз. Однако оказалось, что парень, работающий на компьютерах, носит джинсы с поясом, украшенным большой серебряной пряжкой, как у участника родео, ковбойские сапоги и бейсболку, слушает музыку в стиле кантри и жует табак. Он начал с того, что сказал мне: «Мы с женой собираемся голосовать за вас, потому что нам нужно, чтобы было больше таких рабочих мест». Этот малый, истинный арканзасец, выращивал скот и разводил лошадей, но понимал, что его благополучие больше зависит от знаний, чем от того, что он может делать руками. Он понимал, каким должно быть будущее, и хотел занять в нем достойное место.

В августе, когда в Хилтон-Хеде, Южная Каролина, состоялась конференция Национальной ассоциации губернаторов США, я стал ее председателем и отпраздновал свой сороковой день рождения. Я уже согласился возглавить Комиссию штатов по образованию, которая обобщала лучшие идеи и практические методы в области образования и занималась их распространением по всей стране. Ламар Александер также назначил меня сопредседателем целевой группы губернаторов от демократической партии, занимавшейся реформой системы социального обеспечения, которая должна была в сотрудничестве с Белым домом и Конгрессом разработать такие предложения по улучшению системы социального обеспечения, чтобы они способствовали большей занятости, укреплению семей и удовлетворению основных потребностей детей. Хотя в 1985 году я добился увеличения скудных ежемесячных социальных субсидий в штате Арканзас, мне хотелось, чтобы социальное обеспечение было только промежуточной станцией на пути к материальной независимости его жителей.

Я с радостью взял на себя эти новые обязанности. Я был одновременно «политическим животным» и человеком, зацикленным на политике, постоянно стремившимся встречаться с новыми людьми и изучать новые идеи. Я полагал, что эта работа позволит мне лучше выполнять обязанности губернатора, установить новые контакты на уровне страны, лучше понять ситуацию в формировавшейся мировой экономике и то, как Америке следует решать стоящие перед ней задачи.

В конце 1986 года я совершил краткую поездку на Тайвань, чтобы выступить на Десятой ежегодной конференции тайваньских и американских руководителей, посвященной развитию отношений между нашими странами. Тайваньцы покупали арканзасскую сою и многие из наших промышленных товаров — от электромоторов до парковочных счетчиков. Однако Америка имела большой дефицит торгового баланса, который продолжал расти, и в предыдущие пять лет у четырех из десяти американских рабочих снизились доходы. Выступая от имени всех губернаторов, я признал ответственность Америки за сокращение нашего дефицита, необходимого, чтобы снизить процентные ставки и увеличить спрос внутри страны, за реструктуризацию и уменьшение долга наших латиноамериканских соседей, смягчение контроля над экспортом высокотехнологичной продукции и повышение уровня образования и производительности труда наших рабочих. Затем я призвал тайваньцев снизить барьеры для торговли и активнее вкладывать в экономику Америки свои колоссальные денежные резервы. Это было мое первое выступление перед иностранной аудиторией, посвященное проблемам мировой экономики. В нем я должен был четко определить, что, по моему мнению, следует делать и кто должен это делать.

К концу 1986 года у меня сложились основные представления о характере современного мира, развившиеся впоследствии в так называемую философию «новых демократов», которая стала основой моей кампании 1992 года по избранию на пост президента. Я изложил их в речи на состоявшейся в конце года встрече руководства издательства Gannett, которое недавно приобрело Arkansas Gazette.

...Вот новые правила, которые, как мне кажется, должны стать основой нашей политики сегодня:

1. Единственным постоянным фактором в экономике сегодняшней Америки должны стать перемены. Примерно три месяца назад я присутствовал на праздновании 150-й годовщины одной старой сельской церкви. В эту небольшую деревянную церковку набилось около 75 человек. После службы мы вышли, чтобы позавтракать под соснами, и я завязал разговор со стариком, который, безусловно, был очень умен.

В конце концов я задал ему вопрос: «Мистер, сколько вам лет?» Он ответил: «Мне восемьдесят два». «Когда вы начали посещать эту церковь?»

«В 1916 году», — сказал он. «Не могли бы вы определить в одном предложении, что изменилось в нашем штате по сравнению с 1916 годом?»

Он помолчал, а потом произнес: «Губернатор, это очень просто. В 1916 году, просыпаясь утром, я знал, что будет дальше, а сейчас, просыпаясь по утрам, я не имею об этом ни малейшего представления». Такое прекрасное объяснение в одном предложении того, что произошло в Америке, достойно самого Лестера Тароу...

2. Человеческий капитал имеет сейчас гораздо большее значение, чем физический...

3. Более конструктивное партнерство между бизнесом и правительством гораздо важнее, нежели главенствующая роль первого или второго.

4. В то время как мы решаем проблемы, возникающие вследствие интернационализации жизни в Америке и изменения нашего населения, сотрудничество во всех областях гораздо важнее, чем конфликты... Нам следует разделять ответственность и возможности: мы либо сообща победим, либо вместе проиграем.

5. Нужно избавиться от расточительности... Мне кажется, мы расходуем миллиарды долларов, увеличивая долги корпораций, но не повышая при этом их производительности. Увеличение долгов должно одновременно означать увеличение производительности, темпов роста и прибыльности. Однако сейчас оно слишком часто означает уменьшение занятости, инвестиций на научные исследования и опытно-конструкторские разработки и вынужденную реструктуризацию для обслуживания непродуктивного долга...

6. Для того чтобы Америка стала сильной, необходимо возродить чувство общины, ясное представление о взаимных обязательствах и убежденность, что мы не можем преследовать свои индивидуальные интересы, забывая о потребностях наших сограждан...

Если мы хотим сохранить американскую мечту для нашего народа и роль Америки в мире, нам следует признать новые правила успешной экономической, политической и общественной жизни и действовать в соответствии с ними.

В течение последующих пяти лет я углублял свое представление о глобализации и взаимозависимости и предлагал новые инициативы в ответ на эти тенденции, стараясь оптимально уравновешивать свое стремление быть хорошим губернатором и оказывать позитивное влияние на политику страны.

В 1987 году предложенная мной повестка дня сессии Законодательного собрания под лозунгом «Хорошие начала, хорошие школы, хорошие рабочие места» отражала суть работы, которой я занимался в Национальной ассоциации губернаторов США на основе девиза: «Добиваясь эффективности в Америке». В дополнение к рекомендациям, предложенным на основе предпринимавшихся нами усилий в области образования и экономического развития, я призвал Законодательное собрание помочь мне сделать все, чтобы обеспечить большему числу детей из бедных семей хорошие стартовые условия в жизни. Я предложил расширить медицинское обслуживание малоимущих матерей и их детей, начиная с пренатального наблюдения, чтобы снизить уровень детской смертности и уменьшить ущерб, причиняемый здоровью новорожденных, которого можно избежать; повысить уровень информированности матерей, чьи дети входят в группу риска; предоставлять возможность школьникам, испытывающим трудности с учебой, уже в раннем детстве получать более специализированное образование; расширить сеть дошкольных детских учреждений и усилить меры по обеспечению выплаты пособий на детей.

Большую часть сведений о развитии в раннем детстве и его значении в последующей жизни я получил от Хиллари. Сколько я ее знал, она всегда интересовалась этим вопросом, и на четвертом году обучения в Йеле занималась проблемами, связанными с детьми, в Центре изучения ребенка при Йельском университете и в больнице Йельского университета в Нью-Хейвене. Она активно работала, стремясь внедрить в Арканзасе израильские новаторские программы дошкольного обучения под названием «Программы домашнего обучения для дошкольников», которые содействуют как формированию правильных представлений о воспитании детей, так и развитию их способности учиться. Хиллари учредила такие программы по всему штату. Нам нравилось присутствовать на занятиях, наблюдая, как дети демонстрируют свои возможности, а родители гордятся своими малышами и собой. Благодаря работе Хиллари в Арканзасе такой программой было охвачено 2400 матерей, дети которых добились поразительных успехов.

Главной целью моих усилий в области экономического развития было увеличить инвестиции и расширить возможности для бедных людей и бедных районов, большинство которых находилось в сельских округах Арканзаса. Самым важным было предложение об увеличении размеров капитала, предоставляемого людям, способным управлять небольшими прибыльными предприятиями, но не имевшим возможности получить заем, чтобы начать свою деятельность. Например, South Shore Development Bank в Чикаго оказал безработным плотникам и электрикам содействие в устройстве на работу в южном районе города, где они занялись обновлением брошенных зданий, которые иначе были бы обречены на снос. В результате нормализовалось положение во всем районе.

Я знал об этом банке, поскольку одна из его сотрудниц, Джан Пирси, была одной из лучших подруг Хиллари в Уэллсли. Джан рассказала нам, что Shouth Shore увлекся идеей финансирования квалифицированных, но некредитоспособных по обычным меркам ремесленников вслед за Grameen Bank в Бангладеш, основанным Мухаммадом Юнусом, который изучал экономику в Университете Вандербилта, а затем отправился на родину, чтобы помочь своему народу. Однажды утром я пригласил его на завтрак в Вашингтоне, и он объяснил, как работает его программа «микрокредитов». Деревенские женщины, не располагающие средствами, однако владеющие профессией и имеющие хорошую репутацию, организуются в группы. Когда первая заемщица выплачивает весь долг, кредит получает следующая по очереди, и так далее. Когда я впервые встретился с Юнусом, Grameen Bank уже предоставил сотни тысяч займов, причем процент их погашения был выше, чем у других ссудодателей в Бангладеш. К 2002 году Grameen Bank предоставил займы более чем 2,4 миллиона человек, 95 процентов которых составляли женщины.

Я подумал, что если эта идея сработала в Чикаго, то она даст результат и в экономически отсталых сельских районах Арканзаса. Как сказал Юнус в интервью, «повсюду, где банковская система отказывает кому-то в предоставлении займа, появляются условия для внедрения программы по образцу осуществляемой Grameen Bank». Мы учредили Southern Development Bank Corporation в Аркаделфии. Часть первоначального капитала предоставило Управление финансового развития, однако большая доля средств поступила от корпораций, к которым мы с Хиллари обратились с просьбой об инвестициях.

Когда я стал президентом, то добился, чтобы Конгресс поддержал национальную программу предоставления займов, аналогичную использовавшейся Grameen Bank, и на одном мероприятии в Белом доме рассказал о некоторых наших успехах. Агентство международного развития США финансировало также два миллиона микрокредитов в год, предоставлявшихся жителям бедных деревень в Африке, Латинской Америке и Восточной Азии. Во время поездки в Южную Азию в 1999 году я навестил Мухаммада Юнуса и встретился с некоторыми людьми, создавшими благодаря ему свои предприятия, включая женщин, использовавших эти займы для покупки сотовых телефонов, которые они за деньги предоставляли в пользование своим соседям, чтобы те могли позвонить родственникам и друзьям в Америке и Европе. Мухаммаду Юнусу следовало бы много лет назад дать Нобелевскую премию в области экономики.

Большое значение имела для меня и реформа системы социального обеспечения. Я призвал Законодательное собрание штата рекомендовать людям, получавшим помощь в рамках этой системы и имевшим детей в возрасте трех и более лет, подписать контракты, обязывающие их стремиться к материальной независимости на основе грамотности, обучения профессиям и получения работы. В феврале я вместе с губернаторами нескольких других штатов отправился в Вашингтон, чтобы в Бюджетном комитете Палаты представителей выступить на слушаниях, посвященных проблеме занятости и реформе системы социального обеспечения. Мы обратились к Конгрессу с призывом предоставить в наше распоряжение инструменты, которые позволили бы «стимулировать занятость, а не систему социального обеспечения, материальную независимость, а не зависимость».

Мы заявили, что следует больше делать для того, чтобы у людей не было необходимости пользоваться социальными пособиями, в частности снижать уровень неграмотности среди взрослых, проводить компании по предотвращению подростковой беременности, добиваться уменьшения процента детей, бросающих школу, и бороться с распространением наркотиков. Что касается реформы системы социального обеспечения, то мы выступили за заключение обязательного для соблюдения контракта, в котором были бы изложены права и обязанности обеих сторон — тех, кто получает помощь в рамках этой системы, и правительства. Первые должны были в обмен на предоставление пособий дать обязательство стремиться к материальной независимости, а правительству надлежало оказывать им помощь в получении образования и профессиональном обучении, медицинском обслуживании, обеспечении детскими садами и яслями и в устройстве на работу. Мы также обратились с призывом, чтобы все лица, получающие помощь в рамках системы социального обеспечения и имеющие детей в возрасте трех лет и старше, участвовали в разработанной штатами рабочей программе; чтобы к каждому человеку, охваченному этой системой, был прикреплен социальный работник, обязанный оказывать ему помощь в успешном переходе на самообеспечение; чтобы были активизированы усилия по выплате пособий на детей и выработана новая формула оказания помощи в соответствии со стоимостью жизни в каждом штате. Федеральный закон позволял штатам устанавливать уровень ежемесячных выплат по своему усмотрению при условии, что он будет не ниже, чем в начале 1970-х годов, а он был именно таким во всех штатах.

Я достаточно много разговаривал с теми, кто получал социальные пособия, и с социальными работниками, чтобы знать: подавляющее большинство этих людей хочет работать и самостоятельно обеспечивать свои семьи. Однако помимо очевидных трудностей — низкой квалификации, отсутствия опыта работы и неспособности платить за детский сад и ясли — они сталкивались с другими серьезнейшими препятствиями. У многих людей, с которыми я встречался, не было машины, и они не имели возможности пользоваться общественным транспортом. Если бы они поступили даже на низкооплачиваемую работу, то потеряли бы право на получение талонов для приобретения продуктов по льготным ценам и на оплату расходов на лечение на основе программы «Медикэйд». И, наконец, многие из них считали, что не смогут добиться успеха на рынке труда, и не имели ни малейшего представления, с чего начать.

На одной из конференций губернаторов, состоявшейся в Вашингтоне, мы с сопредседателем Комитета по реформе системы социального обеспечения, губернатором штата Делавэр Майком Каслом, организовали встречу, посвященную реформе этой системы, для других участников совещания. Я пригласил двух отказавшихся от социальных пособий и начавших работать женщин из Арканзаса, чтобы они рассказали о себе. Одна из них, молодая жительница Пайн-Блаффа, до этого никогда не летала на самолете и не пользовалась эскалатором. Она сдержанно, но убедительно рассказала о желании бедных людей самостоятельно обеспечивать себя и своих детей. Другой женщине было лет 35-39. Ее звали Лилли Хардин, и она недавно нашла работу повара. Я спросил, следует ли, по ее мнению, заставлять трудоспособных людей, получающих социальные пособия, работать, если для них есть рабочие места. «Я убеждена, что следует, — ответила она. — Иначе мы целыми днями будем лежать и смотреть “мыльные оперы”». Затем я спросил Лилли, какие чувства она испытывала, отказавшись от социального пособия. Она сразу же ответила: «Когда моего сына спрашивают в школе, как его мама зарабатывает на жизнь, он может не стыдясь ответить на этот вопрос». Это был самый убедительный аргумент в пользу реформы системы социального обеспечения, который я когда-либо слышал. После слушаний губернаторы обращались с этой женщиной так, словно она была рок-звездой.

Когда я занимался реформой системы социального обеспечения, уже будучи президентом, меня всегда забавляло, что некоторые журналисты называли ее проблемой, волнующей республиканцев, как будто только консерваторы делали что-то стоящее. К 1996 году, когда Конгресс принял законопроект, который я мог подписать, я работал над реформой системы социального обеспечения уже более 15 лет, однако не считал ее проблемой демократов или даже проблемой губернаторов. Реформа системы социального обеспечения была нужна Лилли Хардин и ее сыну.