Такие люди были раньше

У витрины

Либкинд — серьезный, задумчивый молодой человек; его возлюбленная Флора, наоборот, девушка крайне легкомысленная. Но в ее легкомыслии столько обаяния, что Либкинд никогда не может перед ним устоять. Когда Либкинд размышляет о высоком: о мире, о человечестве, о жизни, — один кокетливый взгляд Флоры возвращает его на землю. На душе сразу становится легко, и он думает: «Ладно, мир не рухнет, если я сделаю, что Флора хочет».

И чего, как вы думаете, она хочет? Ни больше ни меньше как в кино пойти.

— Флора, но это же глупости! — Либкинд все-таки пытается ее отговорить, вспомнив, какая сентиментальная чушь идет сейчас на экране.

Флора, теснее прижавшись к его плечу, надувает губки:

— Конечно, глупости, у тебя все глупости. Если такой серьезный, может, тебе лучше другую найти?

Либкинд знает, что на самом деле Флора так не думает, но угроза действует, и он мягко отвечает:

— Ну что ты, Флореле! Не буду я из-за этого другую искать. Ладно, пойдем, сейчас и правда неплохая картина идет.

— Я тебя люблю! — радуется Флора, крепче берет своего серьезного Либкинда под руку и ведет к кассе.

В зале Либкинд хочет сесть на последний ряд, но Флора тянет его поближе к экрану.

— Флора, куда ты летишь? На последнем ряду лучше. Если близко сидеть, глаза испортишь.

— Не хочу! — капризничает Флора. — Ты что, не заметил, что в этом фильме Кастелло играет, мой любимый актер? Хочу его получше рассмотреть!

И Либкинд должен сидеть в первом ряду, хотя знает, что от этого портится зрение.

После кино Либкинд не прочь немного погулять по тихим, спокойным улицам, но Флору тянет на Бродвей.

— Ненавижу эти мертвые улицы, — говорит она сердито.

И тут же опять начинает:

— Милый, ну пойдем на Бродвей, пожалуйста! Там так весело! Освещение, как будто праздник…

— Эх, Флора, тебе бы только праздновать. Бывают и будние дни, шесть в неделю… — Либкинд пытается ввернуть серьезную фразу.

Но Флора перебивает:

— Не говори мне про будни. Жизнь должна быть праздником, а иначе не нужны мне ни ты, ни такая жизнь!

Либкинду по душе ее жизнерадостность. «А ведь это прекрасно!» — думает он и позволяет отвести себя на богатые улицы.

Когда они доходят до той части Бродвея, где начинаются большие магазины, Флора вообще забывает про Либкинда. Все ее внимание обращено на витрины. Вдруг она останавливается.

— Ой, Либкинд, смотри!

И, не дождавшись ответа, тянет его к витрине, увешанной пальто и платьями.

— Сэйл![120] — замирает Флора. — Либкинд, смотри, как дешево!

Либинд растерян. Чего смотреть на эти тряпки, если он точно знает, что Флора все равно ничего не может тут купить?

— Флора, пойдем!

— «Флора, пойдем!» — передразнивает Флора. — Ты хоть посмотри, какой дресс![121] Семь долларов девяносто восемь центов.

— Грабеж! — возмущается Либкинд. — Это же восемь долларов. А из-за двух центов якобы семь. Вот так и надувают людей.

— Семь долларов девяносто восемь центов — это не восемь долларов, — заступается Флора за бизнесменов. — Это все-таки семь, понимаешь? Либкинд, смотри! — поворачивается она к другому платью. — Шикарный дресс, чистый шелк! Нет, ты только глянь, красота какая!

— Флора, ну хватит, пойдем уже! — упрашивает Либкинд. — Какое мне дело до твоих платьев?

— Дурак! — возмущается Флора. — Надо же цены знать… Пригодится… А вот этот дресс посмотри, вон там, наверху. Красота какая! Пять долларов. Быть не может!

— Пять девяносто восемь, — Либкинд снова раскрывает обман.

— Глупенький! — не соглашается Флора. — За такое платье и пятнадцати не жалко. А ты про какие-то девяносто восемь центов.

— Хорошо, Флора, пойдем, пожалуйста. — Либкинд теряет терпение. — Сколько можно?

— Сейчас. Еще только пальто посмотрю. Видишь, какое модное? Тебе нравится?

— Не знаю! — сердито отвечает Либкинд.

Но Флора не отстает, пока он не говорит: да, ему нравится. Очень модное, отличное пальто.

— Глупый, ничего-то ты не понимаешь! — наставляет Либкинда Флора. — Это в стиле Мэдисон-стрит. А вон то, повыше, тебе нравится?

Либкинду нравится, ему уже все нравится. Но он боится попасть впросак и осторожно отвечает:

— Нет, простое слишком.

— Тоже мне, знаток! — смеется Флора. — Прекрасное пальто, я в таком на Пятой авеню немало богатых леди видела. Двенадцать долларов. Между прочим, совсем недорого.

— Ага, конечно, — ворчит Либкинд, лишь бы отвязаться, и опять начинает упрашивать: — Флора, пойдем! Ты уже все посмотрела.

— Сейчас, минутку! — Флора не может сразу оторваться от пальто и платьев.

Еще пару раз пробегает глазами по витрине и наконец-то говорит:

— Все, пойдем!

«Слава богу!» — думает Либкинд.

Но не успевают они пройти и десяти шагов, как Флора замечает новый магазин. Там уже не платья, а шляпы.

— Погоди, Либкинд, иди сюда. Я только вот эту шляпу посмотрю.

И, не дождавшись согласия, опять тянет его к витрине.

— Либкинд, тебе нравится?

— Да, очень. Великолепная шляпа.

— Дурак! — Флора возмущена его полным отсутствием вкуса. — Это же так вульгарно! Только перо красивое, но фасон просто ужасный!

— Я как раз имел в виду, что перо красивое…

— А, ну тогда ладно. — Флора изучает остальные шляпы. — А вон, смотри! Видишь вон ту, маленькую? Как тебе?

— Не знаю! — Либкинд уже близок к отчаянию.

— Нет, я хочу, чтобы ты сказал! — кокетливо упрямится Флора.

Серьезный, задумчивый Либкинд не может сопротивляться ее легкомысленному обаянию:

— Мне нравится…

— На сей раз угадал, — хвалит его Флора. — Мне тоже нравится.

— Ну, тогда пойдем.

Но самое страшное — это магазин женского белья.

— Флора, мне неудобно, — краснеет Либкинд.

— Дурак, чего тебе неудобно? Глянь на ту рубашечку. Видишь, какая вышивка? Доллар семнадцать центов. Дешево, правда?

— Я не разбираюсь! — Либкинд уже начинает злиться.

— Потому что ты глупый, — щебечет Флора, а сама эдак хитро на него смотрит.

И Либкинд снова поддается ее обаянию и начинает обсуждать с ней дамское белье.

Но в душе его мучает совесть: «Серьезный человек, а сам стоишь тут, женское белье разглядываешь!»

Ему ужасно стыдно перед собой и перед всей улицей.

А Флора глаз не может отвести от белья на витрине и все время отвлекает Либкинда от его серьезных размышлений:

— Либкинд, а вот эта рубашечка тебе нравится? Скажи, хочу знать твое мнение.

И он высказывает свое мнение, хотя от стыда готов сквозь землю провалиться.

1908