Белая Кость

Часть 01

А теперь забудьте, что вы живёте в 21 веке, потому что вам, воспитанным по современным представлениям о морали и ценностях жизни, знающим, что такое равноправие, демократия и прочие блага цивилизации, будет казаться диким и неправдоподобным то, что происходило во времена, похожие на Средневековье.

Белую кость проверяя на прочность,

Жизнь истязала упрямое тело.

Тьмой окружённая, злобой и ложью,

Изнемогала душа и слабела.

Щедро омытая кровью пурпурной,

Ввысь воспарила птицей свободной.

И засверкали золотом крылья,

Мрак превращая в свет первородный.

Члены Знатного Собрания Шамидана окружили кровать королевы и прижали к носам платки, пропитанные эфирным маслом. Воздух в опочивальне был спёртым, удушливым. К зловонию давно не мытого старого тела примешивался приторно-сладкий запах дыма от стоящей у изголовья ритуальной свечи.

Сидя на пятках перед низким столиком, длинноволосый священник придавливал ладонью серую обложку предсмертного молитвослова и шептал наизусть наставления о том, как правильно перейти из земной жизни в вечную и как вести себя, когда тело и душу охватит очищающий огонь.

Заздравный молитвенник за ненадобностью был отодвинут на угол столешницы. Его красная обложка в комнате умирающей выглядела вульгарно, как накрашенная шлюха в монашеской келье. На другом углу столика дожидался своей очереди заупокойный молитвослов, облачённый в чёрный переплёт, как в сутану.

В том, что королеву Эльву предадут очищающему огню, никто не сомневался. Один из её «грехов», белобрысый эсквайр, преклонял колена перед кроватью и, заливаясь слезами, лобызал неподвижную морщинистую руку, лежащую поверх покрывала. Его горе было безутешным и искренним. Младший сын разорившегося землевладельца ублажал правительницу Шамидана всего полгода и не насладился в полной мере благами, которые сулил ему статус фаворита. Он не успел стать рыцарем, как ему было обещано, и не догадался загодя вынести из замка подарки. Скоро его выдворят из королевской крепости в том, в чём он сюда явился.

Личный врач королевы поставил на полочку пузырёк с настойкой и повернулся к дворянам лицом. Под аккомпанемент шёпота священника и тихих рыданий юнца голос врача зазвучал похоронной музыкой.

Королева Эльва не придерживалась диеты, как того требовали её здоровье и возраст. В итоге после очередного застолья её желчь смешалась с кровью и ударила ей в голову. Почти две недели больная никого не узнавала, на всех таращилась и изъяснялась сумбурно, будто забыла половину слов. Потом сомкнула веки и за трое суток ни разу не пошевелилась. Только зеркало, подносимое к заострившемуся носу, подсказывало, что правительница Шамидана до сих пор жива.

В заключение врач добавил, что более точный диагноз он поставит после вскрытия, и умолк в ожидании уточняющих вопросов.

Взгляды дворян бегали по слипшимся седым волосам, торчащим из-под кружевного чепца, по костлявому лицу и тощей шее с выпирающим кадыком, по впалым щекам, которые предательски сообщали, что во рту королевы не осталось зубов. Она совершенно не походила на человека, страдающего чревоугодием. Но мужи ни о чём не спрашивали. Какая разница, от чего умрёт королева Эльва: от старости или от желчи? Ей давно пора на покой. Шестьдесят семь лет: так долго женщины не живут. Осталось сказать ей спасибо за то, что не доставляла хлопот: не требовала, не вынуждала, а только просила. Знатное Собрание, сформированное после смерти её мужа короля Осула, удовлетворяло просьбы вдовствующей королевы в обмен на её невмешательство в управление королевством.

Эсквайр уткнулся лбом в обтянутые покрывалом колени правительницы и разрыдался ещё горше. Врач скривился и торопливо отошёл к окну, чтобы никто не заметил его гримасу. Ему хотелось выйти из королевской башни и глотнуть свежего воздуха. Хотелось отправиться на кухню, залезть под юбку пухленькой кухарки и вспомнить, какая на ощупь молодая женская плоть, или просто постоять во внутреннем дворе под осенним солнцем. Но он был вынужден делать вид, что каждую минуту борется за жизнь госпожи. А всё потому, что смазливый юнец с преданностью пса сидит в опочивальне третью неделю. Трапезничает здесь же, возле кровати. Нужду справляет в королевский горшок, ночи проводит на кушетке. Если королева очнётся и узнает от фаворита, что за ней ухаживали спустя рукава — болтаться ему, личному лекарю, в петле на городской площади.

Прежде благодушная и кроткая, королева Эльва превратилась в брюзгливую и злую старуху. Хотя чему удивляться? Она пережила своих детей, похоронила мужа и стала марионеткой в руках кичливых дворян, напоминающих ей постоянно, что женщина сотворена из плоти мужчины и обязана ему повиноваться. Членов Знатного Собрания не смущало, что их собственная плоть никоим образом не причастна к её сотворению; она женщина — этим всё сказано.

На фаворитов-юнцов (да, эсквайр был не первым!) дворяне смотрели сквозь пальцы. Королева Эльва была в том возрасте, когда могла позволить себе маленькие шалости. Не будь этих шалостей, она не знала бы, чем себя занять, и не дай Бог полезла бы в государственные дела.

От ссылки в уединённое поместье её спасало противоборство трёх герцогов, в чьих жилах текла королевская кровь. Их амбиции и гордыня разбили страну на три лагеря. Пока соперники «щипали» друг друга, проверяя на прочность, королева Эльва жила в королевской крепости, правила слугами и личной охраной и срывала злость на тех, кто не мог ей ответить.

Одного из претендентов — герцога Рэна Хилда — изгнали из королевства вместе с его матерью. Точнее, изгнали мать, а она прихватила с собой пятилетнего сына. Это произошло почти двадцать лет назад, однако треть страны до сих пор считает, что именно Хилд должен взойти на престол. Его ветвь находится ближе остальных к корням последней правящей династии.

Королева Эльва состояла в переписке с матерью герцога. Безобидные послания — в основном поздравления с праздниками или сетования на здоровье. Сам Хилд никак не давал о себе знать, но местные дворяне догадывались, что, находясь за Плакучим хребтом, он наблюдает за жизнью страны и ждёт не дождётся, когда сможет взойти на престол.

Двое других претендентов — герцог Лой Лагмер и герцог Холаф Мэрит — стояли сейчас среди членов Знатного Собрания и с брезгливым видом смотрели на эсквайра, целующего пальцы королевы, крючковатые, с жёлтыми загнутыми ногтями, похожими на когти птицы.

Не сдержав волну гадливой дрожи, герцог Мэрит ещё сильнее прижал платок к носу и окинул взглядом комнату. Ему и герцогу Лагмеру впервые позволили прийти в эту крепость, чтобы они могли попрощаться с королевой, пока она жива. Её супруг ни под каким предлогом не пускал дворян в своё убежище. Для встреч и пиров был предназначен Фамальский замок, возвышающийся в центре столицы. После кончины мужа королева Эльва окончательно перебралась в крепость и принимала только членов Знатного Собрания. В его состав Лагмер и Мэрит не входили. Они не рвались к фальшивой власти. Они наращивали состояние, подкупали сторонников и готовились к решающей схватке.

Забыв о больной, Холаф Мэрит с интересом осматривал опочивальню, которая скоро будет принадлежать ему. Гобелены на стенах придётся менять, чтобы избавиться от вони. Жаль, конечно. Эти гобелены — настоящие произведения искусства, как и серебряные шандалы, каждый на двенадцать свечей. И кровать придётся выбросить. Резные столбики из яшмы, атласный балдахин, расшитый золотом. Это ложе король Осул заказывал для первой брачной ночи. Теперь оно превратилось в смердящий одр.

Мэрит пробежался глазами по узким застеклённым окнам. Непозволительное расточительство для вдовствующей королевы. Хотя надо поднять расходные книги: возможно, стёкла вставили при жизни короля. В замке Мэрита оконные проёмы были затянуты пергаментом. У его противника, Лагмера, и того хуже — льняной тканью. Шпионы донесли, что он вложил много денег в новый колодец и укрепление внутренних стен. Не верит в свои силы и готовится к осаде? Это хорошо. Пусть не верит.

— Похоже, смерть откладывается, — прошептал стоящий рядом герцог Лагмер.

Мэрит проследил за его взглядом. Лучи вечернего солнца переползли с подушки на лицо королевы. Она едва заметно сдвинула брови, словно пыталась крепче зажмуриться. Это заметил и врач. Оттолкнув эсквайра, взял больную за руку. Священник быстро заменил серый молитвенник красным и с особым усердием принялся читать молитву за здравие.

— В любом случае от меня нет никакой пользы, — сказал Лагмер и притронулся к выпирающим из-под покрывала стопам королевы. — Прости и прощай.

То же самое проделал и Мэрит.

Вдруг больная открыла водянистые глаза. Осмысленным взглядом посмотрела на одного наследника, на второго и расхохоталась. Отпрянув, врач выронил её руку. Священник приложил молитвослов к груди и сжался как перепуганный зверёк. Члены Знатного Собрания шагнули назад. Только Мэрит и Лагмер как заворожённые смотрели на королеву и не могли двинуться с места.

Она хохотала дико. Кадык дёргался. Щёки тряслись. Плечи подпрыгивали на подушке. Волосы вылезли из-под чепца, а чепец съехал набок, открыв обвислое ухо.

Первым пришёл в себя врач. Кинулся к полке с лекарствами, но споткнулся о сидящего на полу эсквайра и врезался в стену. Священник бросил красный молитвослов, схватил серый и забормотал молитвы. Вовремя. Руки и ноги больной вытянулись, лицо побелело. Королева выгнулась, обмякла и испустила дух.

Врач поднёс к её носу зеркальце. Прильнул ухом к раззявленному рту, потом к груди и с сокрушённым видом покачал головой.

Мэрит и Лагмер повернулись друг к другу. Их прабабки были родными сёстрами, но во внешности правнуков не было ничего общего. Холаф Мэрит среднего роста, русоволосый, сероглазый, с короткой окладистой бородой. Лой Лагмер высокий, сутулый, карие глаза. Его каштановые волосы курчавились, как и борода. Во всём остальном они были похожи. Обоим около тридцати. Оба женатые, бездетные. У того и другого за спиной внушительный лагерь сторонников, а под рукой армия. И у каждого из них два злейших врага.

— Она не назвала преемника, — сказал Мэрит.

— Не назвала, — эхом откликнулся Лагмер.

— Разрешим спор на поле брани.

— Предлагаю вам должность Верховного констебля.

Мэрит усмехнулся:

— Выбирайте: бой или поединок.

— Бой, — кивнул Лагмер.

— Королева Эльва выразила своё последнее желание, — прозвучал охрипший от волнения голос.

Посетители опочивальни резко обернулись.

— Ты кто такой? — спросил Мэрит, глядя на стоящего возле двери мужчину средних лет.

— Душеприказчик королевы, — ответил за него глава Знатного Собрания лорд Атал.

Душеприказчик поклонился дважды:

— Ваша светлость! Ваша светлость! — Выпрямив спину, принял важную позу. — Королева Эльва составила завещание.

— Так чего ты стоишь? — прикрикнул Мэрит. — Неси сюда!

— Не могу. Королева Эльва пожелала, чтобы я озвучил её последнее желание в присутствии всех наследников престола Шамидана.

Мэрит и Лагмер переглянулись.

— Когда королева слегла, я отправил к герцогу Хилду гонца, — продолжил душеприказчик. — Дадим ему две недели. Если он не приедет, я зачитаю завещание перед вами и Знатным Собранием.

Священник поднялся с пола и, отряхивая рясу, проговорил:

— Прошу вас удалиться. Негоже обсуждать мирские дела возле одра покойницы.

— Предлагаю перейти в гостевую залу, — сказал лорд Атал и кивнул священнику. — И вы.

— Мне надо провести ритуал перехода Границы.

— Королева Эльва вас дождётся.

Тон лорда был миролюбивым, но шрам на гладко выбритой щеке угрожающе налился кровью.

Священник вздёрнул подбородок и направился к двери, неся перед собой сложенные руки, спрятанные в широких рукавах. Дворяне с видимым облегчением двинулись следом, заталкивая платочки в карманы курток и плащей.

Сбоку от Мэрита мелькнула тень. Он сделал резкий выпад в сторону и схватил эсквайра за воротник:

— А ты куда? Ограбил королеву и бежать?

Лицо юноши перекосилось от страха.

— Я никого не грабил, — пролепетал он, еле ворочая языком.

Мэрит вытащил беднягу из опочивальни и толкнул к ногам караульного:

— Взять под стражу и обыскать его комнату.

Дворяне гуськом спустились по винтовой лестнице на следующий этаж, миновали небольшое помещение, освещённое факелом, и вошли в зал с высоким потолком и стенами, покрытыми коврами для сохранения тепла. Мэрит посмотрел на окна: всё-таки их застеклили при жизни короля. Кто бы стал выбрасывать деньги на создание удобств для королевы?

Мужи скучились вокруг стола и уставились на лорда Атала.

— Когда будет созвано Святое Собрание? — обратился он к священнику.

— Мне надо провести ритуал перехода Границы. А вы меня задерживаете!

Кисти рук, спрятанные под рукавами рясы, сжались в кулаки. Мэрит даже подумал, а нет ли там ножей? Смешно, конечно. Священники не прикасаются к оружию. Их оружие — вера.

— Мы хотим знать, сколько времени святые отцы будут обсуждать дальнейшие действия, — продолжил лорд Атал. — К чему нам готовиться? К погребению королевы или к её очищению?

Ламер похлопал ладонью по столу:

— Мы с его светлостью герцогом Мэритом не входим в Знатное Собрание. Нас не интересует, положат королеву в гроб или в урну. Скажите лучше, казна под надёжной охраной?

Усмехаясь, первый казначей засунул большие пальцы за кожаный ремень:

— Под надёжной.

— Я бы хотел увидеть расходные и доходные книги.

— Куда вы торопитесь? Наденьте сначала корону.

Мэрит перехватил инициативу:

— Усильте охрану сокровищницы!

Первый казначей вытащил пальцы из-под ремня и коротко кивнул:

— Будет исполнено, ваша светлость.

— Ну и зачем нас сюда позвали?

Лорд Атал указал на лист бумаги, лежащий на столе.

Мэрит взял бумагу, пробежал глазами по строчкам и повернулся к сопернику:

— Мы же не будем убивать друг друга?

Лагмер с трудом сдержал улыбку:

— Конечно, не будем.

Мэрит обмакнул кончик пера в чернильницу, поставил под документом подпись и дал перо Лагмеру.

Через минуту они вышли из гостевого зала, оставив дворян в отвратительном расположении духа. Что значили эти два росчерка под требованием не затевать междоусобицу и не погружать королевство в хаос, а мирно и тихо дождаться герцога Хилда, со смирением выслушать завещание и выполнить последнее желание королевы, которая восседала на троне пять десятков лет? Без споров, протестов и угроз эти два росчерка не стоили ничего.

Солнце цеплялось лучами за зубцы стен и золотило верхние этажи королевской башни, возвышающейся над крепостью как неприступный утёс. Последнее убежище короля на самом деле было неприступным. Входная дверь находилась высоко над землёй. К ней вела деревянная лестница: с виду добротная, но с маленькой хитростью. Если враг прорвётся через все линии обороны, сломать лестницу не составит труда: надо обрубить два каната, и ступени рухнут. Толстые стены башни разрушить практически невозможно. Людям, укрывшимся внутри, останется лишь молиться, чтобы до конца осады им хватило воды и продовольствия.

Герцоги Мэрит и Лагмер сошли с лестницы и, украдкой поглядывая на хозяйственные постройки, двинулись через двор, тонувший в полумраке.

Мэриту не терпелось пройтись по своим будущим владениям, посмотреть, где находится колодец и конюшня, проверить складские помещения, побывать в оружейной. Но он сдерживал себя. Рядом шёл соперник, который так же, как он сам, верит в свою победу.

Стражник открыл калитку сбоку от ворот, такую низкую, что выйти можно только согнувшись. Мэрит и Лагмер замешкались. Со стороны казалось, что герцоги никак не могут решить, кто кому подставит зад. Но для их замешательства была другая причина. К королевской крепости они приехали порознь. Оставили возле глубокого рва приятелей и оружие. Ворота были закрыты, широкий мост поднят. К калитке вёл узенький мостик, похожий на трап, который прогибался под ногами и норовил скинуть в ров с рядами из заострённых деревянных кольев. Герцоги прошли по трапу тоже порознь, ничего не опасаясь. Теперь кто-то должен идти впереди…

— Чёрт, — пробормотал Лой Лагмер. — Забыл перчатки в гостевом зале. — И в сопровождении стражника направился обратно.

Холаф Мэрит миновал калитку и, посмеиваясь, двинулся по мостику. Как же… Забыл он перчатки… Не было у Лагмера никаких перчаток, он трогал ноги королевы голой рукой. И по столу хлопал ладонью, не затянутой в лайковую кожу. И похоже, рыцарской чести у него совсем не осталось, раз решил, что потомственный рыцарь из рода Мэритов нападёт со спины как трусливая собака.

Перед рвом, на гребне земляной насыпи, стояли два небольших конных отряда. Всадники сжимали рукояти мечей, вложенных в ножны, но ни взглядами, ни жестами не выдавали своей враждебности. Они берегли злость и силы для решающей схватки.

Подойдя к своим людям, Холаф Мэрит забросил за плечи долгополый плащ, взял протянутый слугой ремень с ножнами. Затягивая на боку узел, оглянулся. На башне, воздвигнутой над воротами, развевался тёмно-синий флаг, расшитый золотыми желудями. Совсем скоро ветер будет полоскать зелёное полотнище с двухголовым волком.

— Как королева? — спросил Сантар, двоюродный брат Холафа.

— Королева Эльва скончалась.

— Ужасная новость! — Покосившись на отряд Лоя Лагмера, Сантар свесился с седла и расплылся в улыбке. — Наконец-то! Я уж думал, что старуха никогда не умрёт.

— Потише, брат. Её душа ещё с нами.

Сантар понизил голос:

— Мне не терпится обнажить меч. Скажи, что я могу это сделать прямо сейчас.

— Нет.

— Почему — нет? Эти ублюдки своими взглядами натёрли на моём лбу мозоли.

Слуга подвёл пегую лошадь. Она радостно всхрапнула и послушно встала к хозяину боком. Холаф жестом отпустил юношу и, проверяя подпругу, проговорил чуть слышно:

— Королева Эльва оставила завещание. Нам зачитают его, когда приедет герцог Рэн Хилд.

Сантар вскинул брови:

— И что? Если старуха указала в бумажке чужое имя, ты не станешь оспаривать своё право на корону? Старые люди вечно путают имена. Твои враги могли подкупить её фаворита, и он довёл её мозг до кипения. Тебя к ней не пускали. А вдруг она писала завещание не в своём уме? И этот Хилд. Кто он такой? Кто его видел? Ты уверен, что приедет именно он?

— Знатное Собрание требует от нас с Лагмером покорности.

Холафу нравилось подзадоривать брата, нравилась его молодая горячность, от которой становилось жарко под неласковым небом.

— К чёрту Знатное Собрание! — прошипел Сантар и наклонился ещё ниже. Пшеничные волосы упали ему на лоб и закрыли лицо. — Пусть покоряется Лагмер. Он вечно маскирует свою трусость притворным законопослушанием. У него кишка тонка идти против Собрания. Но ты не Лагмер!

Придерживая хлопающий на ветру плащ, Холаф вставил ногу в стремя и, ощутив, как внутри всё перевернулось, посмотрел на крепость:

— Какой же я дурак…

Дёрнув за конец ремня, развязал узел и, бросив ножны с мечом слуге, побежал по визгливому мостику к калитке, на ходу выкрикивая:

— Сантар! Отвечаешь за порядок!

Стражник впустил герцога Мэрита в крепость и проводил его до каменного строения, в котором обитали слуги.

В комнате царил беспорядок. Из шкафа торчали ящики. На полу валялись бумаги и одежда. Поперёк кровати брошен вспоротый матрас. Возле железной корзины с горящими углями в луже крови лежал душеприказчик королевы. Лой Лагмер сидел за столом и при свете масляной лампы с задумчивым видом разглядывал документ.

Мэрит сел на табурет с другой стороны стола:

— Вы очень неосторожны, Лой.

Продолжая изучать текст, Лагмер хмыкнул:

— Кто же знал, что с виду он крепкий, а изнутри трухлявый.

Наклонившись, Мэрит посмотрел на бедолагу. Какой же он трухлявый? Надо обладать чугунной головой, чтобы от удара о край корзины не вытекли мозги. И угораздило его вернуться к себе в комнату. Видимо, члены Знатного Собрания не хотели, чтобы посторонний человек слушал, как они грызутся из-за расходов на похороны королевы.

— Вы не разорвали документ. Похоже, там написано ваше имя.

Вытянув шею, Лагмер пригладил курчавую бороду:

— Не моё. — И толкнул по столу лист к Мэриту.

Три строчки, шесть слов: «Белая кость. Пурпурная кровь. Золотые крылья».

— Это что? Завещание?

— Оно самое. — Лагмер разжал кулак и бросил на стол обломки смолы со следами оттиска печати. Кивком указал на бумагу. — Вы понимаете, что там написано?

— Слова знакомые, — усмехнулся Мэрит, — а смысла не улавливаю. Это точно завещание?

— Вы же сами видите: смола, а не сургуч. И тесёмка чёрная.

Мэрит почесал мизинцем висок:

— Мой брат предположил, что королева спятила. Так и есть.

Лагмер отодвинул лампу на угол стола:

— Холаф! Надеюсь, вы понимаете, что сейчас у нас с вами один враг.

— Понимаю, Лой.

— Предлагаю объединиться.

Мэрит посмотрел исподлобья:

— Я и вы?

— Да, Холаф, вы и я. — Лой Лагмер опёрся локтём на стол и растопырил пятерню. — Уничтожим Рэна Хилда, устроим рыцарский турнир или встретимся на поле брани и в честном бою разрешим наш спор.

— Согласен, — кивнул Мэрит. Поставил локоть на стол и сцепил свою ладонь с ладонью Лагмера в замóк.

Заправив курчавые волосы за уши, Лой Лагмер обмакнул палец в кровь душеприказчика и принялся рисовать на столе карту:

— Не думаю, что Рэн Хилд ведёт с собой большой отряд. Его сторонники все здесь. Скорее всего, он пойдёт по их землям, чтобы собрать армию. Осталось определить, какую дорогу он выберет, и устроить там западню.

— Скоро стемнеет. Караул сменится. Мостик поднимут, калитку закроют. — Мэрит скомкал завещание и бросил на красные угли. — И меньше всего я хочу столкнуться с членами Знатного Собрания.

Лой Лагмер пожал плечами:

— Хорошо. Тогда наводим порядок. Детали обсудим позже.

Они обложили тело душеприказчика бумагами и тряпками, вылили из лампы масло и опрокинули корзину с углями. На выходе из крепости заплатили стражникам за молчание и попросили не бить тревогу, пока конные отряды не скроются из вида.