Белая Кость

Часть 35

Столицу лихорадило. Король приехал, ситуация с ребёнком королевы разрешилась, а городские ворота до сих пор не открыли. С обеих сторон застыли обозы, фургоны, кареты, всадники и пешие путники, желающие попасть в Фамаль или покинуть его. Городская стена разделила людей на две части: одна знала, что происходит сейчас в столице, другая пребывала в неведении. Стражники на все вопросы отвечали: «Королевские гвардейцы ищут опасного преступника. Приказ коннетабля: в город никого не впускать и никого не выпускать».

В харчевнях заканчивались съестные припасы. Хозяева торговых лавок цепляли на двери замки. Поползли слухи о неминуемом голоде. В другое время возмущённая толпа ринулась бы в Фамальский замок или разнесла городскую стену вместе с воротами, но сейчас за порядком на улицах следили Выродки. Люди смотрели со страхом на суровых воинов в бронзовых кольчугах, на их луки, мечи и метательные ножи, торчащие из специальных гнёзд на ремнях. Глазели на злобных коней, готовых перекусить и растоптать любого. Бухтели себе под нос и затягивали пояса.

На рассвете Фамаль проснулся от криков, скрипа и скрежета. Наёмники расталкивали спящих в повозках и телегах людей и требовали освободить улицу, ведущую к выезду из столицы. Вскоре по камням прогрохотали колёса. Стражники выпустили из города несколько карет, сопровождаемых вооружёнными всадниками.

В авангарде процессии двигались Выродки: им вменялось очистить тракт от желающих попасть в город. За наёмниками следовали знаменосцы, над их головами развевались штандарты: пурпурный с белыми лебедями и зелёный с двухголовым волком. Перед каретами скакали рыцари, одетые по-походному. Шествие замыкали королевские гвардейцы.

Лорд Мэрит то и дело орал, взмахивая плёткой: «Поклонитесь герцогу Мэриту! Жалкое отребье! Кланяйтесь, не то я вместо кнута возьму меч!» Стоящие на обочинах дороги люди сгибали спины, ничего не понимая. Лорд Айвиль и сэр Ардий только посматривали друг на друга.

В одной карете с Янарой ехали её служанки и кормилица со своим младенцем. Бертол спал, как обычно, за пазухой Таян и не реагировал на тряску и шум. Дочка кормилицы постоянно хныкала. Глядя на бедную женщину, пытающуюся успокоить ребёнка, Янара уныло думала о неделе пути в лакированном «ящике», похожем на гроб.

Миула перебралась на запятки кареты, но это не спасло положения. Солнце нагревало крышу. Сквозь ткань на оконных проёмах просачивалась пыль. Экипаж, подпрыгивая на кочках, раскачивался на мягких рессорах как лодка на волнах.

Уже стемнело, когда путники остановились на ночлег в придорожной корчме. Янара обмыла с себя пот и без сил повалилась на постель. После родов прошло слишком мало времени, к долгой и тяжёлой дороге она была совершенно не готова. В душе волчком крутилась обида на Рэна: он не дал ей окрепнуть. Ему не терпелось избавиться от нежеланного приплода, который унижал его достоинство.

Погружаясь в сон, Янара услышала скрип двери и с трудом открыла глаза. Над ней склонилась Миула.

— Моя королева, — прошептала служанка и покосилась на дремлющую в кресле Таян. — Лорд Айвиль просит вас спуститься в общий зал.

— Я не голодна.

— Пожалуйста! Не отказывайте ему. Пожалуйста!

Янара поднялась. Спина ныла, в ушах грохотали колёса. Миула помогла ей одеться и проводила на первый этаж.

В общем зале было людно и шумно. Постояльцы тискали шлюх. Гвардейцы и рыцари играли в кости и кричали в азарте. Лорд Мэрит, изрядно подвыпивший и игриво настроенный, угощал присутствующих вином и щипал за задницы девок, бегающих с блюдами и кувшинами. Девки визжали. Поварёнок посмеиваясь крутил вертел с истекающими соком гусями.

Лорд Айвиль сидел отдельно от весёлой братии. Янара опустилась на скамью с другой стороны стола, обвела зал взглядом:

— Мне здесь не место.

— Простите, другого места не нашлось, — улыбнулся Киаран. — Что будете пить? Вино, эль, сидр?

— Мне здесь не нравится, — повторила Янара и приподнялась.

Киаран дотянулся до неё через стол и грубо схватил за рукав:

— Сидите!

Краем глаза Янара заметила, как за ней наблюдает стоящая возле двери девушка: ярко накрашенная, вульгарно одетая. Села и закусила щёку изнутри, чтобы не расплакаться от унижения.

Айвиль налил Янаре вина, придвинул к ней тарелку с нарезанным мясом:

— Ешьте!

— Вас не учили правильно обращаться с благородными дамами?

— Мне сейчас не до расшаркиваний. Я не ваш муж, чтобы кормить вас с ложечки. — Киаран вложил Янаре в руку ломоть хлеба. — Ешьте! Иначе завтра или послезавтра вы упадёте в голодный обморок. И с кого спросят? С меня.

— Я неловко себя чувствую. Пригласите сюда мою фрейлину Кеолу.

— Она слишком юна и неопытна, чтобы видеть это, — произнёс Айвиль и кивком указал в угол зала. Там на коленях стояла шлюха. Перед ней возвышался мужик со спущенными штанами.

— О, господи… — пробормотала Янара, отвернувшись. — Я ухожу. И вы не смеете меня задерживать.

— Хотите повеселить публику скандалом? Ешьте!

Янара выпила вино, нервным жестом вытерла губы. В голове зашумело. Затолкала в рот кусочек мяса. Гневно зыркнула на Айвиля:

— Вы об этом пожалеете.

Он усмехнулся:

— Злость вам к лицу. — Наколол на кончик кинжала дольку абрикоса. — Как думаете, лорд Мэрит достаточно пьян?

— Достаточно — для чего?

Киаран зубами стянул дольку с ножа:

— Чтобы отправиться в постель.

Янара покосилась на людей, сидящих за столом возле очага:

— Если он меня не замечает, значит, пьян в стельку.

Айвиль поставил локоть на столешницу и один за другим сжал пальцы в кулак.

Девушка, подпирающая стену возле двери, двинулась через зал, покачивая бёдрами. Подойдя к лорду Мэриту, стянула с плеч лямки платья и оголила грудь:

— Обслужу вас и вашего коня, милорд.

Приятели Мэрита рассмеялись. Он укусил девушку за сосок.

Она шаловливо хлопнула его по щеке:

— Озорник!

Мэрит грязно выругался и загоготал, запустив руку шлюхе под юбку. Янара, готовая провалиться сквозь землю, закрыла лицо ладонями. В ушах звучали голоса. Постанывая, шлюха зазывала Мэрита к себе в комнату, а он торговался с ней.

— Эй ты! Красотка! Не приставай к старику.

Янара с удивлением уставилась на сэра Ардия. Он явно не понимал, с кем связывается.

Мэрит выпучил глаза:

— Кто старик? Я?

— Ну не я же, — оскалился рыцарь. — Не могу назвать вас нищим, потому как не заглядывал в вашу монетницу, но то, что вы староваты для постельных утех, сходу видно.

Публика окаменела. Даже поварёнок перестал крутить вертел.

Мэрит по очереди указал на трёх шлюх, не замечая, что выплёскивает вино из кубка на соседей.

— Ты, ты и ты! За мной! — Встал со скамьи и, пошатнувшись, снова сел.

— Главное качество мужчины — это умение правильно оценивать свои силы, — заметил Киаран.

Отставив бокал, Мэрит упёрся руками в стол и поднялся на ноги:

— У меня силы, что у быка. На всех тёлок хватит.

Девицы подхватили его под мышки и повели по коридору.

— Мне тоже пора, — сказала Янара. — Спасибо за ужин.

— Сидите, — произнёс Киаран.

— Я хочу проведать сына.

— Ваш сын в полном порядке. Сидите!

Янара вцепилась в край скамьи и, пытаясь сообразить, что происходит, уставилась на Айвиля. Его лицо было словно выточено из камня. Взгляд отстранённый. Внутренний голос подсказал, что её не просто так подняли с постели и заставили присутствовать при безобразных сценах.

Рыцари и гвардейцы продолжили играть в кости. Приятели Мэрита накинулись на гуся. Работницы кухни забегали, меняя тарелки.

— С лордом приехали две старухи: Лита и Люта, — сказала Янара. — Я не видела их среди слуг. Не знаете, что с ними?

— Не знаю. Остались в городе, наверное.

— Жаль. Я хотела с ними поговорить.

— О чём? — поинтересовался Киаран и, сведя брови, прислушался.

Из коридора доносились стоны и завывания.

— Они оболгали меня.

— Тогда забудьте о них. — Киаран напрягся. Метнул взгляд на сэра Ардия. Тот кивнул.

— Я хотела узнать, почему они это сделали.

Донеслись истошные крики. Воины вскочили. Приятели Мэрита замерли в нелепых позах с кусками мяса в зубах.

В зал вбежали нагие девицы. Заверещали, размахивая руками:

— О, боже! Он умер! Он захрипел. Мы подумали, что он шутит. Скорее! Может, его ещё можно спасти.

Начался переполох. Одна из шлюх сдёрнула с поварёнка фартук и, прикрыв низ живота, прошла мимо стола, за которым сидела Янара с Киараном.

— Конь в стойле, — послышался её шёпот.

Посреди беготни и шума прозвучал спокойный голос Айвиля:

— В замке вас ждут брат с сестрой, кормилицы, няньки, слуги и стражники. Оставайтесь там, пока за вами не приедут, моя королева. Ешьте, спите, набирайтесь сил. Королю нужен сын, а для спокойствия в королевстве необходим наследник короны.

Из коридора вышел сэр Ардий:

— Господа! Лорд Мэрит умер. У него остановилось сердце. — Прокашлялся в кулак. — Горе-то какое… Подайте вина!

Работница кухни поднесла ему кувшин и кружку.

Айвиль наполнил бокалы, один подал Янаре:

— Сэр Ардий позаботится, чтобы тело вашего свёкра отправили к его двоюродному брату. — Залпом осушил кубок. — Теперь можете идти отдыхать, моя королева. А я с вами прощаюсь.

— Вы не поедете с нами? — спросила Янара, бегая взглядом по его лицу и ничего не видя. Глаза застилали слёзы.

— Не поеду. В столице меня ждут срочные дела.

Янара навалилась грудью на стол и крепко сжала его пальцы:

— Спасибо!

Киаран поднёс её руку к губам и поцеловал:

— Благодарите короля.

Махнул сэру Ардию и вместе с ним вышел из корчмы.

Лита упёрла кулаки в бока и окинула взглядом улицу, запруженную повозками:

— И куда он делся?

— Мне кажется, мы заблудились, — подала голос Люта, затягивая под обвислым подбородком узел платка.

— Я помню этот дом! Ободранные двери, жёлтая занавеска. А вон… Глянь! — Лита указала вперёд. — Мастерская посуды. Видишь?

— Да вижу я, вижу! — огрызнулась Люта. — А Сасыка не вижу.

— Может, случилось что? Может, пока он бегал по нужде, украли телегу и лошадь? — предположила Лита и обратилась к взъерошенному крестьянину: — Мы тут возницу оставили. Кобыла приметная: пёстрая как корова. А возница наш рябой, бородатый. Рубаха у него такая… Из лоскутов шитая. Он стоял тут вечером, а сейчас нету. Не знаешь, куда он делся?

— Не знаю, — буркнул мужик, привязывая к морде клячи мешок с кормом.

Лита кинулась к купцу в замызганном кафтане, потом переговорила с женой коробейника. Вернулась к сестре:

— На рассвете их всех тут разогнали. В город пожаловал кто-то важный. Повозки ему помешали, будь он неладен!

— Важные проезжают в главные ворота, а эти не главные, — возразила Люта.

— Важным везде ездить можно.

— А я говорила, что надо ночевать в телеге.

— Богатые люди спят в кроватях.

— Да тише ты, дура! — шикнула Люта на сестру. Одёрнув кофту, поправила на плече суму с пожитками. — Идём его искать. Здесь не найдём — пойдём к другим воротам. Вдруг Сасык там?

— В городе пять ворот.

— Вот ко всем и сходим. Сасык хоть и тупица, а без нас не уедет. Знает, что я ему шею намылю, если он нас бросит.

Боясь заблудиться, старухи побрели вдоль вереницы повозок и фургонов, стараясь не выпускать из виду зубцы городской стены.

Город купался в утреннем свете, но люди — грязные, полуголодные — не замечали глубокого синего неба и золотистого солнца, выползающего из-за крыш. В воздухе пахло потом, мочой и навозом. Вокруг лошадей роились мухи. Мужики ругались, бабы обмахивались платками. В тесных закутках между домами брадобреи брили желающим бороды, зубодёры рвали зубы. Горожане кричали из окон, чтобы заезжий люд справлял нужду в общественных уборных, а не под лестницами и за углами, и грозились окатить ослушников кипятком.

Солнце повернуло на запад, когда старухи добрались до северных ворот, но и там они не нашли своей телеги и деревенского паренька Сасыка. Перекусили купленной у разносчика лепёшкой, запили горьким элем и побрели дальше по окружной улице. До восточных ворот дошли уже затемно.

Непривыкшие к таким расстояниям старухи не чувствовали ног. От пыли першило в горле. От голода подташнивало. Решив продолжить поиски на рассвете, близняшки отправились в постоялый двор. Хозяин заломил за комнату баснословную цену: целых пять медных корон! Зато содержатель харчевни сжалился над сёстрами и разрешил им передремать на лавке в общем зале всего за два медяка.

В зал набилось народа как селёдок в бочку. Прикладываясь к кружкам с отвратительным на вкус пойлом, люди костерили стражников, кляли жару и подскочившие цены.

Примостившись в углу, Лита и Люта проглотили постную похлёбку, выпили по чаше вина, явно разбавленного водой. И прижались друг к дружке как курицы на насесте.

— Мне надоело, что бабы считают меня нищей, — прошептала Люта. — Как приеду в замок, сразу пойду к деревенской портнихе. Закажу себе платье. А потом запачкаю его на кухне или порву, чтобы все видели. Рассмеюсь от души. И новое пошью.

— А я куплю корзинку яиц, уроню на базаре и снова куплю.

Люта хихикнула:

— Пусть знают, что мы не голь перекатная.

За соседним столом разгорелся спор.

— Король не должен быть добрым, — кипятился толстый мужик в долгополой крестьянской рубахе. — Добрый — значит беззубый.

— И что он должен был сделать? — усмехнулся в усы человек городской наружности.

— Прогнать её по улицам.

— Опомнись! Она королева!

Толстяк ударил кулаком по столу:

— Она баба!

— Правду говоришь, — поддержал его кто-то из посетителей. — Этак бабы совсем распаскудятся.

— А дитя ейного сбросить со стены, — продолжил толстяк, — чтобы другие знали, как расставлять ноги.

— Верно говоришь! Верно, — раздались голоса.

— А этак что получается? Пошла, перепихнулась с кем-то на сеновале, а потом принесла в подоле: «На, муженёк, радуйся. А я ни-ни, ни в чём не виноватая».

Харчевня утонула в смехе.

— Не путай козу с коровой, — возразил горожанин. — Она была женой герцога. От него и понесла.

— Только герцог был неплодный, — подала голос Лита.

Посетители разом обратили на неё взгляды.

— Ты чего мелешь? — одёрнула сестру Люта.

— Серьёзно что ли? — произнёс кто-то с сомнением.

Польщённая вниманием, Лита раскраснелась:

— Он из ближней деревни всех девок опробовал. Ни одна не понесла.

— А ты откуда знаешь? — спросил хозяин заведения, протирая тарелку полотенцем.

— Мы с моей сестрой прислуживали его жене, нынешней королеве.

Люта вытаращила глаза:

— С ума сошла? — Поднялась со скамьи. — Не слушайте её!

— Ну, раз такое дело… — оскалился толстяк и кивнул хозяину. — Принеси-ка старушкам вина. Я плачу. — Перекинув ногу через скамью, сел к сёстрам лицом. — Рассказывайте.

— Так всё, — смутилась Лита. — Говорить больше нечего.

— Как это нечего? — Толстяк порылся в монетнице. Протянул руку с медяком в ладони. — Хотите услышать, где наша королева дитя подцепила, — платите.

Большинство посетителей скучились вокруг стола, за которым сидели сёстры. Скинулись. Толстяк вывалил перед старухами пригоршню медных корон:

— Рассказывайте.

Люта развязала суму с пожитками и, сгребая в неё деньги, прошептала сестре:

— Если он узнает, не сносить нам головы.

— Кто — он? — поинтересовался плюгавый мужичок и примостился на краешке скамьи, потеснив близняшек.

— А тот, кто велел нам… — вымолвила Лита и умолкла на полуслове.

Снаружи раздался тревожный звук рога.

— Приехал кто-то, — предположил мужичок.

— Или уехал, — откликнулся хозяин харчевни, ставя на стол запотевший кувшин и кружки.

— Ну, давай! — потребовал толстяк.

Лита открыла рот, но в тот же миг вновь протрубил рог. С улицы донёсся топот, будто по дороге бежала толпа. Дверь с грохотом распахнулась, в зал вошли вооружённые люди в бронзовых кольчугах.

— Выродки… — послышался чей-то шёпот.

Посетители быстро расселись по своим местам.

На стол вскочил подросток, до этого дремавший возле холодного очага.

— Всех, — прозвучал его звонкий голос.

— Всех? — переспросил воин.

— Всех до одного, — подтвердил юнец.

Воины выхватили из чехлов короткие клинки и ринулись вперёд. Посетители заорали, заметались по залу, опрокидывая скамьи. Лита нырнула под стол, потянула сестру за юбку. Протискиваясь в щель, Люта выронила суму; по полу покатились монеты. Бросилась их собирать. Кто-то наступил ей на руки, заехал коленом в голову. Вдруг она с хрипом рухнула набок, выпучив глаза. Кровь из её горла струёй ударила в Литу.

Захлёбываясь криком, старуха на четвереньках поползла между телами к двери. Руки скользили по влажным половицам, юбка слезла с пояса и волочилась где-то в ногах. Глаза заливала чужая кровь, и всё вокруг было кровавым: люди, стены, воздух.

Лита вывалилась за порог и, оглохнув от воплей, прижала ладони к ушам. Пламя факелов превратило чёрную ночь в красную. Выродки и королевские гвардейцы вытаскивали людей из постоялого двора. Сверху посыпались стёкла. С гулким стуком перед Лютой упало тело полуобнажённой девицы со вспоротым животом: воины сбрасывали из окон проституток, недавно называвших королеву шлюхой. По улице носились подростки, указывая на колымаги и выкрикивая: «Этого! Этого тоже! И этого!» Те, кого обошли стороной, замерли на телегах, согнувшись в три погибели и обхватив руками головы.

Старуха поползла к ближней телеге, намереваясь спрятаться под ней.

— Куда? — прозвучал звонкий голос.

Кто-то сорвал с Литы платок, запустил пальцы в волосы и дёрнул назад, вынуждая выгнуть шею. Она посмотрела в окровавленное лицо подростка, в горящие как у зверя глаза. Со лба юнца сорвалась рубиновая капля. Медленно, будто это происходило во сне, скатилась по воздуху как по стеклу и разбилась о щёку старухи. Что-то обожгло горло, в ушах раздался треск. Перед тем как погрузиться во тьму, Лита успела ощутить затылком собственную спину.