Белая Кость

Часть 13

Закон Шамидана предусматривал возврат бездетной вдове части приданого. Размер части оговаривался в брачном договоре. Кроме этого, супруг мог упомянуть жену в завещании. Но все документы, подписанные Холафом Мэритом, сгорели во время пожара в главной башне. Лорд Мэрит-старший гол как сокол: без замка, земель и ценных бумаг. Янара осталась ни с чем по вине герцога Хилда…

Эта мысль, не дающая Рэну покоя, заставила его покинуть столицу и приехать сюда, к возвышающейся посреди пустыря дозорной вышке.

Вид ветхой каланчи не вязался со словами Мэрита о богатом приданом Янары. Две недели назад его слова опровергал и вид её отца, рыцаря Флоса. Он выглядел как нищий наёмник, промышляющий убийствами. Рэн решил, что Флос маскировался под бедного вояку, исполняя приказ Мэритов. Оказывается, он на самом деле был нищим. Будь у него деньги — он бы построил дом, купил у соседа крестьян и превратил клочок земли в сельскохозяйственные угодья.

— Ты уверен, что это именно то место? — спросил Рэн.

— Уверен, — отозвался наёмник.

Рэн дал знак, и небольшой отряд выехал из пролеска на пустошь.

Из добротной конюшни появилась женщина в платье из грубого полотна и в шерстяном платке, прикрывающем голову и плечи. Увидев вооруженных всадников, выронила из руки бадью — молоко расплескалось лужей — и остолбенела от страха.

— Не бойтесь, леди. Я не причиню вам зла, — крикнул Рэн и, приказав Сынам Стаи не двигаться с места, медленно поехал вперёд. — Вы здесь живёте?

Незнакомка молчала и не шевелилась.

— Иди в дом! — прозвучал резкий голос.

Женщина пробежала через двор, взлетела по лестнице и, прошмыгнув мимо светловолосого и светлоглазого человека, скрылась в башне.

Отпустив поводья и позволив коню неторопливо идти вперёд, Рэн присмотрелся к мужчине. Одет как крестьянин, в руке меч. В его облике было что-то знакомое. Не брат ли Янары?

— Вы, должно быть, сын рыцаря Флоса, — предположил Рэн.

Хмурое лицо мужчины разгладилось.

— Всё верно, милорд. Я Бари Флос. Вы знали моего отца?

— Не совсем. Я видел его один раз, и то издали. — Рэн движением бёдер заставил коня остановиться. — Я не хотел напугать вашу супругу.

— Я не женат. Это моя сестра. — Бари качнул в руке меч. — Простите, что так встречаю. Живём на отшибе, люди разные бродят. А вы кто?

На одежде Рэна отсутствовали знаки родового дома. Его высокое положение выдавали боевой конь и свита наёмников, которые выглядели как благородные воины, облачённые в кожу и кольчуги. Чутьё подсказало Рэну, что покажи он хозяину башни штандарт, тот всё равно не поймёт, кто перед ним стоит. Не все малые лорды разбирались в геральдике, что уж говорить о простых смертных.

— Я проверяю состояние пограничных дозорных вышек, — произнёс Рэн.

Он не солгал — схитрил. Его действительно интересовала охрана границ. Но проверкой Рэн хотел заняться позже, после коронации.

Бари вновь нахохлился:

— Что вас интересует?

— Всё. — Рэн спешился. Развязав ремень, прикрепил перевязь с мечом к луке седла и стал неторопливо подниматься по ступеням к вышке. — Почему лестница каменная? Деревянная на канатах — безопаснее. Канаты обрубил, и башню никто не захватит.

— Дверь крепкая, — сказал Бари, настороженно наблюдая за Рэном. — Обита железом изнутри и снаружи.

— Сколько башне лет? — спросил Рэн, рассматривая стены, покрытые плесенью и ржавым мхом.

— Не знаю. Больше ста — точно.

И это правда. Сейчас башни принято строить с круглым сечением, эта же — квадратная. Такие постройки хуже выдерживают удары стенобитного оружия и легко разрушаются с помощью подкопов. Понятно, что главная задача дозорного — зажечь сигнальный огонь и тем самым предупредить ближние деревни и замки о нарушении границы вражеским войском. Безопасность самого дозорного и его семьи, похоже, никого не заботила.

Рэн остановился напротив хозяина. Они были примерно одного роста и возраста, но отличались телосложением, цветом волос и глаз. От Бари пахло собственным потом и элем, от Рэна — потом коня. Бари неумело сжимал в кулаке рукоять меча, направляя остриё в каменную плиту. А Рэн знал, что справится с хозяином голыми руками.

— Я могу осмотреть местность сверху?

Очередная хитрость. Рэн хотел увидеть, в каких условиях живёт Янара, и, возможно, увидеть её саму. Признаваться с ходу, зачем он приехал, Рэн не торопился.

Бари кивнул. Войдя внутрь, поставил меч сбоку от двери.

Общий зал на первом этаже произвёл удручающее впечатление. Серо, убого. Масляная лампа отбрасывала свет на гору грязных мисок возле очага. На верёвке развешаны какие-то тряпки. На полу ушат с мутной водой. На скамье в углу подушка и лоскутное одеяло. Её одеяло… Неужели она здесь спит? Сидя за столом, сестра Бари лущила бобы.

Винтовая лестница, минуя несколько тёмных помещений, привела на смотровую площадку, посреди которой под навесом стоял каменный чан с поленьями.

Рэн встал между зубцами. До линии горизонта простиралась степь. Солнце пряталось за рваными облаками, роняя на землю редкие косые лучи.

— Граница в миле отсюда, — объяснил Бари. — Ночью зажигаю огонь, если слышу шум с той стороны. Днём — когда вижу тёмное пятно. Оттуда свои не приходят. Только чужие.

— Кто же несёт дозор, когда вы отлучаетесь с обзорной площадки?

— У меня уговор с соседними вышками. Они справа и слева от меня в двух милях. Делим сутки на три части и дежурим по очереди.

— Дикари часто нападают?

— Чем засушливее лето или холоднее зима, тем чаще. Пробегутся с краю, соберут дань и уходят.

Рэн повернулся к Бари:

— Какую дань?

Тот пожал плечами:

— Обычную. Раньше скот вырезали, дома сжигали, людей убивали. Старосты деревень решили им дань платить. Накладно, конечно, зато все целы.

— А что же лорды? — нахмурился Рэн.

— А что лорды? — усмехнулся Бари. — Их замки далеко. И какой дурак на замки пойдёт? А эти земли королевские.

— Эта вышка тоже королевская? — спросил Рэн и понял, что выдал себя. Как проверяющий он обязан знать, кому принадлежит стратегическая постройка.

Но Бари был занят своими мыслями. Глядя вдаль, поставил ногу на парапет и опёрся сложенными руками на колено. Ветер прошёлся по его волнистым волосам, пригладил неаккуратную бороду.

— Её подарил моему отцу король Осул. Отец радовался. Мол, рыцарь, землевладелец. А потом понял. Я тоже понял, когда вырос. Раньше здесь несли службу дозорные, им за это платили. А мой отец должен был зажигать огонь за спасибо. Ещё и за дрова должен сам платить. Лес дорогой. Хотели на хворост перейти, но он сгорает быстро, надо всё время подкладывать. Я надумал продать всё к чёртовой матери и перебраться с сёстрами в город. Сунулся к местному богачу. А он: «Зачем мне твоя каланча?» Действительно, зачем? — Бари вытянул руку. — Видите жердины?

Рэн кивнул:

— Вижу.

— За ними королевские владения. — Бари указал в другую сторону. — Видите лес?

— Вижу.

— С него начинается феод соседа. А у меня земли — шиш, сплошной суглинок.

— Как же вы живёте?

— Держим коз. Молоко и мясо меняем на крупу и муку. Бобы там всякие, лук, репу, сельдерей сами выращиваем. Если сильно прижмёт, продам доспехи отца. Новенькие, ни разу не надёванные. После ранения он больше не мог сражаться. Это король Осул посвятил его в рыцари. А какой же он рыцарь без лошади и белых доспехов? Отец выложил за них всё, что в боях заработал. На лошадь деньги занял у купца. Потом много лет отрабатывал, охранял его подводы. А иначе нельзя.

— Нельзя, — кивнул Рэн.

Лучше бы король одарил воина деньгами. А так получается, что он обрёк Флоса на нищету. Рыцарь обязан иметь хорошего коня и латные доспехи. Недаром рыцарство — удел избранных. Чтобы стать элитным воином, надо родиться в богатстве или иметь богатого покровителя.

Рэн поднял воротник мехового плаща:

— Странно всё это.

Вынырнув из размышлений, Бари посмотрел на него непонимающе:

— Что странно?

— Я слышал, что ваш отец дал дочери богатое приданое.

Бари помрачнел:

— Так и есть. Мой отец нашёл клад. В этой самой каланче. В подвале. Целый сундук золотых монет. Монеты диковинные, с тремя острыми углами.

— Треугольные, — подсказал Рэн.

— С тремя углами и дыркой в середине.

— И все монеты отдал Мэритам?

— Не все. Налог заплатил. На строительство какого-то храма дал. Священник сказал, что это обязательно. Новую конюшню отстроил. Двух Выродков нанял, чтобы богатство охраняли. Вы тоже наняли Выродков. Знаете, сколько они стоят.

Рэн хмыкнул. Брат Янары, оказывается, не так прост. Всё подмечает.

— Остальное отдал Мэритам, — продолжил Бари. — Они обещали, что мой отец станет кастеляном их родового замка, когда Холаф станет королём и они переберутся жить в Фамаль. Обещали взять меня в королевскую гвардию. Они много чего обещали. Мой отец им поверил.

— А вы?

— Чтобы попасть в королевскую гвардию, надо быть рыцарем. Чтобы стать рыцарем, надо тренироваться с детства, а я всё детство стоял здесь и смотрел туда… — Бари указал на горизонт. — Мой удел туда и глазеть, пока не ослепну.

Рэн сделал круг по вышке, разглядывая сверху колодец, сарай, конюшню. Сыны Стаи сидели в сёдлах неподвижно, и кони их не двигались.

— Где Янара?

Бари выпрямил спину и направил на Рэна настороженный взгляд:

— В деревне.

— Что она там делает?

— Работает в холостяцком доме.

Рэн попытался сохранить спокойствие, но выражение лица, похоже, его выдало.

— Это не то, что вы подумали! — воскликнул Бари. — В холостяцком доме живут безземельные крестьяне, батраки. Зимой многие подаются в города, просят милостыню или грабят. А весной возвращаются.

— Кем она работает?

— Янара-то? Прачкой.

Рэн стиснул кулак:

— Вы в своём уме? Вдова герцога — прачка?!

— Мне это тоже не нравится, — начал оправдываться Бари. — Но что делать-то? Я должен наблюдать за этой чёртовой границей, хотя мне за это не платят. Я привязан к этой вышке, как телёнок к дрючку. На моей шее две сестры. Их никто не возьмёт замуж, потому что я ничего не могу им дать. И я тоже человек, я хочу жениться, хочу детей. Хоть бери верёвку и вешайся. Янару примут в монастырь. А Рула? Что с ней будет?

Рэн спустился в общий зал и вышел из башни.

— Поговорите со своим главным, — прозвучало за спиной. — Вдруг у него получится платить мне за службу. Хоть немножко.

Рэн оглянулся. Стоя в дверях, Бари комкал в руках край заношенной куртки.

— Вообще-то я приехал вернуть приданое Янары.

Бари вытаращил глаза:

— Она сказала, что лорд Мэрит теперь нищий. Выходит, обманула?

— Нет, не обманула, — произнёс Рэн и дал знак своим спутникам.

Двое наёмников выехали вперёд, держа за поводья боевого коня и иноходца. Их и ещё восемь лошадей, отошедших Сынам Стаи в качестве трофея, забрали из конюшни Мэритов.

— Это мне? — спросил Бари недоверчиво.

— Вам, — кивнул Рэн, — если пообещаете, что Янара ни в чём не будет нуждаться.

— Можно к ним подойти?

— Вы не ответили.

Не дожидаясь разрешения, Бари сбежал с лестницы и приблизился к коню:

— Это же боевой конь! Самый что ни на есть настоящий боевой конь! Бог мой! Отец говорил, что такой конь стоит как три тысячи овец. Господи! — Перешёл к иноходцу. — Стоит как десять мулов! Не меньше!

— Обещайте! — потребовал Рэн, спустившись во двор.

Бари обернулся: лицо раскраснелось, глаза горят.

— Она будет жить как королева!

Рэн окинул взглядом каланчу. Как королева… Вряд ли.

Завязав ремень с мечом на поясе, забрался в седло и послал коня прочь от башни. Немного проехав, остановился. Душа не на месте.

Услышав топот копыт, Бари выглянул из конюшни.

— Где находится холостяцкий дом? — крикнул Рэн.

Бари махнул рукой:

— Деревня там. В пяти милях.

— Чей это феод?

— Ничей. Королевский.

Тропинка бежала между молодыми соснами. Сочная зелень, столь непривычная для осени, и весёлый щебет оседлых птиц совершенно не радовали. Глядя в одну точку, Рэн мысленно твердил: «Ничей. Королевский. Ничей». Всё, что принадлежит королю, в этой стране считается ничьим. Никто не охраняет его владения, старосты его деревень платят разбойникам дань, граница королевства — всего лишь условная черта на карте.

Вскоре впереди показалось большое селение, растянувшееся по пологому склону холма. В низине узкой лентой текла река и чернели поля, размежёванные рядами колышков. Крестьянские наделы. Королевские земли, скорее всего, находились с другой стороны взгорья и, по всей видимости, были покрыты сухими сорняками.

Рэн не хотел проверять, верны ли его догадки: этим он займётся, когда станет королём. В голове спутались все мысли. Он не понимал, зачем сюда приехал. Не знал, о чём будет говорить с Янарой. Решив посмотреть на неё издалека и уехать, немного успокоился и стал с любопытством озираться.

Зажиточным считался лошадный крестьянин. Обычно таких было двое или трое на деревню. Они нанимали батраков, разрешали споры бедноты и следили за порядком в крестьянской общине. В этом селении Рэн насчитал семь богатых дворов: с конюшнями, коровниками и собственными колодцами. По соседству с ними теснились лачуги под соломенными крышами цвета гнилых яблок, без окон либо с окошками, затянутыми бычьими мочевыми пузырями.

Все, кто встречался Рэну на пути, катили тележки с хворостом: крестьяне готовились к зиме. Детвора испуганно выглядывала из-за плетней.

Рэн спросил у сидящего на крыльце старика, где находится холостяцкий дом. Испуганно косясь на наёмников, старик указал клюкой поверх крыш. Отряд двинулся в непонятном направлении. Немного покружив, Рэн обратился с этим же вопросом к мужику, нёсшему на загривке плотный валик сена.

Тот сбросил валик на землю. Вытер суконным колпаком лицо:

— Вам нужен холостяцкий угол, милорд?

— Холостяцкий дом, — уточнил Рэн.

— Угол, дом… У нас по-всякому его называют. Он на окраине деревни, возле запруды.

Извилистая речка с зеркальными водами, огибая подножие холма, пряталась в белёсых зарослях камыша. Течение перекрывал частокол. Вода возмущённо бурлила и с трудом просачивалась сквозь листву и ветки, собравшиеся возле преграды. Мужики вытягивали тони. Здесь же, на берегу, потрошили рыбу. Они вряд ли платили промысловый налог, а значит, занимались воровством, уверовав в свою безнаказанность: река ведь королевская — значит ничья. В противном случае при виде всадников мужики бросили бы невод и разбежались.

Рэн заставил себя промолчать — сейчас он никто — и свернул на тропинку, которая вывела к бревенчатому дому. На верёвках трепыхались мужицкие рубахи и исподнее. Над ушатом, стоящим на табурете возле колодца, склонилась женщина в чёрном платке. Рэн не мог рассмотреть её лица, но сердце подсказало: это Янара.

— Миледи! — позвал он, забыв, что хотел только увидеть и уехать.

Она вздрогнула. Помедлив, подняла голову.

Рэн спешился и подошёл к ней:

— Вы меня не узнаёте?

Янара вытерла нос тыльной стороной ладони. Руки красные от ледяной воды. Мизинцем заправила льняную прядь под вдовий платок.

— Нет? Не узнаёте?

— Узнаю, — тихо проговорила она и потупила взгляд.

Рэн посмотрел по сторонам. Из дома высыпали мужики. Возле сарая скучились бабы. За плетнём затих скрип тележек.

— Где мы можем поговорить? — спросил Рэн.

— О чём?

Простой вопрос поставил в тупик. О чём обычно говорят незнакомые люди?

— Вы расскажете, как живёте.

На бледных губах промелькнула улыбка.

— Я вас насмешил?

— У меня ещё никто не спрашивал, как я живу, — ответила Янара, продолжая смотреть в землю. — У меня всё хорошо. — И вновь принялась за работу.

Рэн выдернул из её рук тряпку и швырнул в ушат:

— В деревне есть харчевня?

Янара вцепилась в широкую юбку и мелко задрожала:

— Есть.

Рэн сжал её ледяные пальцы:

— Ведите.

В харчевне было холодно и безлюдно: посетители собираются здесь ближе к вечеру. Хозяин харчевни окинул Рэна оценивающим взглядом, метнулся к очагу и застучал поленьями. Пока он разводил огонь, Рэн и Янара, не снимая верхней одежды, расположились за столом. Скрипя ступенями, со второго этажа спустилась дородная женщина. Отвесив поклон, поинтересовалась, что приготовить: тёртую репу с постным маслом, пшённую кашу со шкварками или чечевичную похлёбку с воробьями.

— Я не голодна.

— Янара, выбирайте, — настаивал Рэн.

Она вскинула голову:

— Я не хочу, чтобы за меня платили, а сама я заплатить не могу.

Перечисленные блюда не внушали доверия. Рэн велел принести сыр, копчёный окорок (у хозяйки округлились глаза), поджаренный хлеб и вино.

— Снимите платок, — попросил он, когда хозяйка скрылась в смежной комнате.

Янара развязала концы платка, завязанные на шее сзади, и стянула его с головы.

— Я хочу к вам притронуться, — сказал Рэн, бегая взглядом по бледному лицу, обрамлённому волнистыми волосами. — Можно?

Она подняла на него пепельные глаза:

— Милорд, вы рыцарь?

— Рыцарь.

Янара заметно расслабилась. Начиталась историй о доблестных воинах, стоящих на защите вдов и сирот? Если бы это соответствовало действительности…

— Пожалуйста, обращайтесь ко мне на ты. Я неудобно себя чувствую. Прачкам не говорят вы.

— Вы не прачка, — возразил Рэн. — Можно к вам прикоснуться? — И не дожидаясь ответа, потянулся через стол.

Янара отпрянула от руки.

— Вам не нравится, когда вас трогают? Или вы боитесь мужчин?

— Среди тех, кого я знаю, были хорошие люди. Я думаю… что были. Пастух, который пас коров. Я пасла коз, и он мне иногда улыбался. Мой отец. Брат. Сейчас вспомню ещё кого-нибудь.

От очага потянуло приятным теплом. Рэн снял плащ.

— Вы сегодня без доспехов, — произнесла Янара.

— Я ни с кем не собираюсь воевать.

— Господин Монт!

Рэн свёл брови. Она спутала его с секретарём — нотарием. Обидно. Только секретарь не носит латы.

— Я вспомнила его имя! — радостно улыбнулась Янара. — Господин Монт приказал служанкам укрыть меня одеялом. Он очень хороший человек.

Хозяин поставил на стол две кружки с вином, сказал, из какого винограда оно изготовлено и чем этот виноград лучше всех остальных.

Рэн сделал глоток. Кислятина. Если это лучшее вино, то какое на вкус худшее?

Наблюдая за ним, Янара улыбнулась:

— Не нравится?

— А я хороший человек?

Из глаз Янары исчезло веселье.

— Хороший.

— Я сжёг ваши вещи…

— Твои, — поправила Янара.

Рэн сделал ещё глоток и налёг грудью на стол:

— Мы с тобой равны по положению. Давай договоримся. Если я говорю «ты», ты тоже говоришь мне «ты»… Я хочу к тебе прикоснуться. — Вытянув руку, провёл пальцами по её щеке, притронулся к подбородку. — Ты очень красивая.

Янара отклонилась назад.

Рэн поднёс ладонь к носу:

— И пахнешь зимой.

Хозяйка установила на стол тарелки с хлебом, сыром и мясом. Начала нахваливать похлёбку, но Рэн нетерпеливым жестом велел ей уйти.

— Сколько лет ты была в браке?

— Три года, — ответила Янара, отламывая от ломтя сыра кусочек.

— Почему у вас не было детей?

Янара пригубила кружку. Слизнула с нижней губы каплю вина. Не сводя с неё глаз, Рэн откинулся на бревенчатую стену и скрестил на груди руки. К голосу души присоединился голос тела. Как же не вовремя…

— Говорить на эту тему неприлично.

— Мы с тобой взрослые люди, и нас никто не слышит.

— Ладно, — кивнула Янара. Сложив руки на столе, потянулась вперёд и произнесла заговорщицким тоном: — Говорят, что мать моего покойного мужа была ведьмой.

Рэн изобразил на лице удивление:

— Да ну?

— Честно. Я ничего не придумываю. Она долго не могла понести, наколдовала себе беременность, а за это расплатилась с дьяволом способностью сына иметь детей.

Запрокинув голову, Рэн рассмеялся от души.

— Ну вот… Вы мне не верите.

Рэн резко встал, наклонился вперёд, обхватил ладонью затылок Янары и впился губами ей в губы. Кисло-сладкие, как самое лучшее вино, которое он когда-либо пробовал.

Опустившись на скамью, подпёр подбородок кулаком:

— Поехали со мной.

— Куда? — спросила Янара, прижимая пальцы к губам.

— В Фамаль. У меня скоро коронация.

— Простите. Я не могу, — проговорила она и надела на голову вдовий платок.

Рэн бросил на стол несколько серебряных монет и вышел из харчевни. Постоял возле коня, перебирая шелковистую гриву. Кивнул наёмнику:

— Скачи к хозяину дозорной вышки. Скажи ему, что его сестра отныне будет жить в столице. Забери у него иноходца и найди дамское седло.

Он бы мог купить другого коня, но где в этой глуши его найдёшь? А иноходец выносливый, в меру резвый, и главное, послушный.

Вернувшись в харчевню, Рэн застал Янару сидящей на корточках перед камином. Опустился рядом и направил взгляд на жаркое пламя:

— Обещаю вести себя как рыцарь.

— Моё место в монастыре.

— Используй то, что тебе подарила мама.

— Жизнь?

— Красоту.

Янара надсадно вздохнула:

— У меня нет вдовьего платья. У меня ничего нет. Вам будет за меня стыдно. И что скажет ваша мама? И вообще, я вас совсем не знаю.

— По дороге в Фамаль познакомимся поближе.

— Может, я сплю?

Рэн рассмеялся и обнял Янару за плечи.