Белая Кость

Часть 36

Фамаль кричал, рыдал и хрипел в агонии всю ночь: воины расправлялись с постояльцами заезжих дворов и посетителями злачных заведений, с теми, кто по воле случая оказался в столице и, участвуя в спорах и пересудах, посягнул на честь королевы. Местные жители надеялись, что на этом резня закончится, но на рассвете начался новый виток расправы. Каратели врывались в жилища, выволакивали домочадцев на улицу и разрезали рты от уха до уха тем, на кого указывали подростки-осведомители.

Кто-то вышел из дома, не дожидаясь, когда его вытащат из чулана за волосы. Встал на колени и, соединив перед собой ладони, взмолился о пощаде. То же самое сделали соседи, затем соседи соседей… И покатилась по городу волна всенародного покаяния: коленопреклонённые горожане заполонили улицы.

Коннетабль королевской гвардии забрался на часовню и протрубил в боевой рог. Суховей подхватил протяжный звук и понёс его вместе с пылью над столицей. Безлошадные каратели вложили кинжалы в ножны. Верховые натянули поводья, мощные жеребцы вросли копытами в брусчатку. Фамаль погрузился в тревожную тишину словно в бездонный океан.

Солнце палило нещадно. От жажды языки прилипали к нёбу и трескались губы. По лицам и спинам струился пот. Души горожан спекались от страха в комок. Никто не знал, какая участь им уготована, но все осознавали, что уповать на помощь Бога бесполезно: их будущее зависит от одного человека — полновластного хозяина чужих судеб.

После полудня король и лорд Верховный констебль выехали за ворота Фамальского замка. Обогнули храм Веры и направили коней по каменной мостовой.

Рэн объезжал улицу за улицей, равнодушно поглядывая на залитые кровью булыжники, разгромленные таверны и перевёрнутые повозки. Безучастно смотрел на подданных: живых и мёртвых. Неторопливый цокот копыт при свете дня вселял в людские души больший ужас, чем предсмертные крики ночью. Сгибая спины и утыкаясь лбами в сложенные руки, люди мысленно приносили клятвы: если они выберутся из этой преисподней целыми и невредимыми, то усвоят заслуженный урок и более не повторят ошибки.

Достигнув окраины города, Рэн кивнул лорду Айвилю:

— Открыть ворота. Трупы сжечь в поле.

Мужчины без промедления принялись грузить тела на телеги, женщины взялись за мётлы, дети подхватили вёдра и помчались к колодцам.

Толпа желающих попасть в Фамаль оживилась, услышав долгожданный скрип городских ворот. Путники бросились складывать установленные возле тракта палатки. Возницы залезли на козлы, защёлкали кнутами. Купцы побежали вдоль вереницы кибиток с грузом, хлопая в ладони: «Не отставать! Не отставать!» Всадники сломали очередь и понеслись вперёд, огрызаясь в ответ на ругательства и угрозы.

Въехав в столицу, люди потеряли дар речи и лишь крутили головами, раззявив рты. Немного придя в себя, стали расспрашивать горожан, что тут произошло.

Одни отмалчивались, другие отвечали:

— Заварили кашу, теперь расхлёбываем.

Заметив телегу с трупами, коробейник вцепился в ворот рубахи и обратился к бабе, смывающей с двери кровь:

— За что их?

— За длинный язык.

Увидев собрата, лежащего с перерезанным горлом возле корчмы, купец окликнул мастера, вставляющего стекло в оконную раму:

— За дело хоть?

— За дело, за дело, — кивнул тот, постукивая молотком по штапику. — Возомнишь себя пупом земли — ляжешь рядом.

Народ наконец-то понял, что гордое сердце короля никогда не удовлетворится ничтожной ролью, жалкой долей и половинной властью.

В храме Веры толпились монахи, религиозные служители, попрошайки и горожане, нашедшие здесь убежище, как только пролилась на улицах первая кровь. Взирая на ангела-спасителя, Святейший отец читал молитвы на церковном языке. От долгого стояния у людей деревенели ноги, от духоты тошнило, от дыма факелов слезились глаза. Служки бесшумно сновали между рядами, держа кувшины с вином. Присутствующие делали по глотку: запасы вина иссякали.

Вдруг с грохотом распахнулись двери. Король въехал в зал и направил коня по узкому проходу. Оборвав молитву на полуслове, Святейший отец резко обернулся. Серебряные кольца на чёрном одеянии испуганно звякнули, капюшон сполз с головы, открыв взору длинные седые волосы и проплешины на висках.

Перестук копыт затих — конь остановился перед трибуной, воздвигнутой на помосте. Не сумев прочесть на лице короля ни мыслей, ни чувств, Святейший отец невольно поёжился и, сложив на животе руки, спрятал ладони в широкие рукава.

Люди зашевелились. Несмело потянулись к выходу. Но кто-то ускорил шаг, и все как один побежали, толкаясь и наступая другим на пятки.

— Вы считаете, что Бог существует на самом деле? — спросил Рэн.

Эхо его голоса заметалось от стены к стене, ударяясь в картины, рассказывающие о конце света и страданиях грешников в преисподней.

— Я в это верю, ваше величество.

— Говорят, он вездесущ. Иными словами, во всём принимает участие и везде успевает побывать. Говорят, что всё в этом мире происходит по его воле

Святейший отец замешкался с ответом.

— Мне почему-то кажется, что, когда я простил горожан, они прошептали: «Слава Богу», — хмыкнул Рэн. — Они решили, что конец расправе положил тот, кто сидит на небесах. А кто, по их мнению, её начал? Почему они не славили Бога, когда каратели приступили к исполнению своего долга? По идее, его надо славить за всё. Или я чего-то не понимаю?

Священник вымучил кривую улыбку.

— За одну ночь погибла почти тысяча человек, — вымолвил Рэн.

— Надеюсь, теперь ваше самолюбие удовлетворено?

— Не совсем. Настоящие виновники ещё не наказаны.

Святейший отец быстро оглядел зал, словно надеялся обнаружить в нишах или среди колонн затаившегося служку или кого-нибудь из охраны.

— О ком вы говорите?

— О клириках, которые бросили королеву истекать кровью. О рядовых монахах, которые кричали на каждом углу, что она родила крысёныша.

— Вы не можете их наказать. Эти люди не ваши. Они принадлежат Богу.

— Тогда я их к нему и отправлю.

Рэн развернул коня и поехал к выходу.

Святейший отец слетел с помоста, кинулся следом:

— Ваше величество! Постойте! Ваше величество!

Рэн посмотрел через плечо:

— Говорите! Только быстро. У меня и без вас полно дел.

— Монахи позволили вам обмануть народ. За что же их наказывать?

— Позволили?

— Даже я могу отличить доношенного младенца от недоношенного. Клирики не стали настаивать на истине. С их молчаливого позволения лорд Мэрит признал ребёнка своим внуком. Я понимаю его. Ему выпал шанс вернуть былое положение. Но… — Святейший отец вытащил руку из рукава и сделал протестующий жест. — Мы воспротивимся внесению имени сына королевы в список претендентов на корону. Он герцог на бумаге, но не по крови.

Рэн перехватил поводья, развернул коня и движением бёдер послал его медленным шагом вперёд:

— В своём обращении к народу вы говорили о деве блудливой. Кого вы имели в виду?

Священник уставился в широкую грудь жеребца и попятился:

— Никого. Просто фигура речи.

— А я думаю, что вы говорили о женщине, которая подбросила плод похоти и блуда под двери монастыря в Нетихе. Есть такой маленький городок на границе с Дигором. Это произошло шестьдесят четыре года назад. Сколько вам лет, Святейший отец?

Лицо священника стало белым как мел.

— Когда подкидышу исполнилось восемь, он забил приятеля до смерти, — продолжил Рэн, борясь с желанием дать шенкеля коню. — В четырнадцать заколол прокажённого вилами. В шестнадцать свернул потаскухе шею. Его отлучили от церкви и изгнали из монастыря. Правда, вера была старой. Наверное, поэтому в новую веру его приняли с распростёртыми объятиями. Теперь он Святейший отец. На бумаге. А по крови — убийца.

— Вы решили, что это я? — спросил священник, нащупывая ногами ступени, ведущие на помост. — Никому не верьте!

— Деньги лучше пыток развязывают людям языки.

— Вы сами успели убедиться, что людские языки без костей. — Святейший отец упёрся спиной в трибуну и сцепил руки перед грудью. — Простите монахов! Ради Бога, простите.

— Ради Бога? Он оставил бы роженицу истекать кровью? Он бросил бы умирать младенца? Ваш Бог именно такой? Или я чего-то не понимаю? А может, это вы неверно толкуете собственную веру?

— Клирик Хааб совершил ошибку. И те, кто кричал на перекрёстках ругательные слова в адрес вашей супруги, — они тоже совершили ошибку. Но ошибаются все. Получается, что надо наказывать всех подряд?

— Чтобы ошибок впредь не было, вы сами покараете монахов. Иначе вашей вере никакой ангел-спаситель не поможет.

— Вы пойдёте против церкви? — опешил священник.

— Святейший отец! Раскройте глаза. Это моё королевство. Ваши храмы стоят на моей земле. Если собака бросается на хозяина, её убивают. Я же проявлю милосердие — отпущу вас на все четыре стороны. Забирайте реликвии, сокровища, которые вы накопили, забирайте из Просвещённого монастыря научные труды, которые на самом деле являются наукой пустых слов, и уходите из моего дома. Стройте молельни в другом месте. Несите веру в клан Кай-Хин. Степные кочевники до сих пор прыгают с бубнами вокруг костра. Уходите!.. Или накажите монахов и оставайтесь. Выбор за вами, Святейший отец.

Площадь перед храмом была оцеплена Выродками и королевскими гвардейцами. Горожане и попрошайки получили для острастки с десяток плетей и теперь стояли на коленях, боясь пошевелиться. К их спинам прилипла промокшая от крови одежда, в прорехах виднелась вспоротая плоть. Церковная братия бормотала молитвы, глядя себе под ноги.

Первым из храма выехал король. Вслед за ним вышел Святейший отец.

— Мать Болха! — крикнул Рэн.

Монахиня выступила вперёд и вцепилась дрожащими руками в подол чёрного одеяния.

— Королева тебя прощает. Более того, она хочет, чтобы ты принимала её следующего ребёнка. — Рэн пересёк площадь и послал коня в замок.

Утром столицу ожидало ещё одно потрясение. На Торговой площади установили столбы. Священнослужители лично привязали к ним монахов с табличками на шеях: «Я клеветник», «Я сплетник», «У меня злой язык»… Рядом насыпали гору камней, чтобы каждый желающий мог наказать зачинщиков раздора между народом и королём. Желающих было много. Больше всех досталось клирику Хаабу. Табличка на его груди гласила: «Я бросил умирать роженицу и её младенца». Ни одна женщина не прошла мимо. Вечером бездыханного клирика сняли со столба, бросили на телегу, сверху усадили остальных и повезли в отдалённый монастырь, где бедолагам предстояло принять обет молчания и обет темноты и провести остаток жизни в кельях, расположенных под землёй.

Через две недели Киаран доложил, что город вымыт до блеска.

— Королеве пора домой, — сказал Рэн, делая пометки на карте. — Её место рядом с королём. Отправьте к Янаре гонца, лорд Айвиль.

Лейза отложила книгу и с надеждой посмотрела на Рэна:

— Разреши ей привезти ребёнка.

— Место герцога Мэрита в его родовом замке.

— Я должна сказать тебе…

Киаран покачал головой, но Лейза сделала вид, что не заметила его предупреждения.

— Я должна была сказать раньше, но тут такое творилось. Янаре действительно надо было увезти отсюда младенца. Ты показал столице, кто здесь хозяин. Теперь люди сто раз подумают перед тем, как открыть рот. Рэн… Бертол твой сын.

Он сломал в кулаке графитовую палочку:

— Моё благородство не безгранично.

— Младенец и правда родился недоношенным. Он умер во время родов, а я его оживила.

Рэн свёл брови:

— Что ты сделала?

— Прижала его к груди и поверила, что он дышит. И он задышал.

— Ты умеешь оживлять мертвецов?

Лицо Лейзы пошло пятнами.

— У меня получилось. Честно!

— Ты хочешь меня убедить, что сотворила чудо? Ты Бог? Дьявол? Кто ты?

— Рэн…

Он ударил кулаками по столу:

— Не делай из меня дурака! Я могу разозлиться и не простить.

— Но это правда! — воскликнула Лейза чуть не плача.

Рэн кивнул Айвилю:

— Седлайте коней.

Они промчались по улицам города, распугивая горожан щелчками плетей. Проскакали вдоль каменной ограды и осадили скакунов возле кладбищенских ворот.

— Зачем мы сюда приехали? — спросила Лейза, озираясь.

За невысоким каменным забором возвышались склепы. Бродячие собаки рылись в костницах, рассыпая кости и черепа.

— Рэн! Ответь! — потребовала Лейза, сжимая поводья трясущимися руками.

Он спешился и дал знак лорду Айвилю; Киаран и воины отъехали на почтительное расстояние. Опёрся рукой на ограду и уставился на пирамиду из костей.

— Настоятель Просвещённого монастыря сказал, что из ста новорождённых треть умирает, — прозвучал его напряжённый голос. — Сегодня должны похоронить несколько десятков младенцев. Подождём.

— Что ты задумал? — Лейза поискала взглядом Киарана.

Лорд отделился от отряда, но подъехать ближе не решился.

— Рэн! Не пугай меня! — взмолилась Лейза.

Он отрезал:

— Ждём!

Долго ждать не пришлось. Из-за угла дома появилась пожилая пара. Мужчина нёс свёрток. Женщина одной рукой поддерживала спутника под локоть или, наоборот, цеплялась за него, чтобы не упасть. В другой руке держала лопату. Увидев воинов, пара остановилась в нерешительности. Гвардеец что-то им сказал, и они пошли к воротам, сутулясь и беспрестанно оглядываясь.

— Это ваш ребёнок? — поинтересовался Рэн.

— Да, ваше величество, наш внук, — кивнул мужчина.

— Когда он умер?

— Недавно, — всхлипнула женщина. — Родился и умер сегодня. Дочка не смогла пойти. Она ещё не отошла от родов. Мы пошли сами. Жарко и душно. Долго тело держать нельзя.

Рэн помог Лейзе слезть с лошади и проговорил еле слышно:

— Оживи его.

— Я не могу, — замотала она головой.

— Оживи!

Лейза протянула руки к мужчине:

— Разрешите?

Взяла свёрток и прижала его к груди. Немного погодя вернула ребёнка:

— Сочувствую вашему горю. — Проводив пару взглядом, повернулась к Рэну. — У меня не получится.

— Почему?

— Потому что… Не знаю, почему. Потому что это не мой внук.

— Ты умеешь оживлять только своих внуков?

— Рэн, пожалуйста…

Он с угрожающим видом навис над Лейзой:

— Зачем ты это делаешь? Только ты знаешь, как мне больно. Ты чувствуешь, как мне больно?

— Чувствую.

— Только ты знаешь, как я ждал ребёнка. Я словно жил в другом мире. Всё вокруг светилось и сверкало. — Рэн прижал пальцы к уголкам глаз и долго стоял, опустив голову. — Лучше бы он умер.

Отвел руку от лица. Вытер влажные пальцы и, запрыгнув на коня, поскакал через пустырь. Часть отряда последовала за ним. Остальные во главе с лордом Айвилем остались стоять на месте.

Лейза опустилась на выступ ограды. Киаран слез с седла и сел рядом с ней:

— Я просил вас молчать.

— Просили.

— И чего вы добились?

— Ничего. — Лейза надсадно вздохнула. — Но вы же мне поверили.

— Я вырос на легендах о далёком предке, который якобы был колдуном. Вам следовало рассказывать сыну хотя бы сказки о ведьмах.

— Я не ведьма.

— А кто вы?

Лейза встала в полный рост:

— Выдумщица. Мне хотелось внука, поэтому я всё придумала. — Взяла свою лошадь под уздцы и повела её по дороге.