Белая Кость

Часть 37

К концу путешествия Янара совершенно выбилась из сил и упала духом. Счастливые дни забылись. Будущее представлялось в тёмных красках. И лишь сын подобно тонкому лучику солнца не давал ей окончательно погрузиться в беспросветную мглу отчаяния.

Когда карета, сопровождаемая кавалькадой, свернула с тракта и покатила к сереющим на горизонте зубчатым стенам, Янара превратилась в комок нервов. С мэритской крепостью её связывали три года унижений и гнетущие воспоминания. Разве что о старухах Лите и Люте она думала с теплом, но и у тех оказались лживые, продажные душонки.

Глядя на степь, покрытую разнотравьем, Янара пыталась предугадать, какой приём окажут ей в замке. Услужливое воображение быстро нарисовало кривые улыбки брата и сестры, насмешливые взгляды прислуги, надменные лица стражников. И вдруг она ощутила спасительный прилив злости на этих завистливых, сварливых и бессердечных людей, вынуждающих её притворяться сильной, когда от слабости подкашиваются ноги, смелой — когда от страха темнеет в глазах, каменной — когда рыдает душа.

Кто-то протрубил в рог. В ответ прозвучало бряцанье цепей подъёмного моста, со скрежетом поползла вверх решётка, натужно заскрипели ворота. Карета прогромыхала колёсами по тесинам и под цокот копыт въехала во внутренний двор замка.

Королевский гвардеец открыл дверцу экипажа. Словно заледенев изнутри, Янара сошла с железной подножки на землю, окинула взглядом защитников крепости и слуг, замерших возле хозяйственных построек, и с вызовом посмотрела на брата. Он кивнул в знак приветствия и жестом позвал за собой. Янара не двинулась с места. Сэр Ардий выехал из-за её спины и, придержав коня, стиснул рукоять меча, будто намереваясь извлечь клинок из ножен.

Не понимая, чем он разозлил знатных гостей, Бари занервничал, попятился и с опозданием заметил, что обитатели замка опустились на колени, и только он один стоит перед королевой в полный рост. Покраснев от досады на собственную оплошность, преклонил колено и пробормотал извинения.

Угрюмая и мрачная встреча порадовала Янару сильнее, чем лживые жаркие объятия и приторно льстивые речи.

Бари ещё весной выскоблил и выдраил повреждённые пожаром палаты главной башни, но там до сих пор пахло гарью, поэтому к приезду маленького герцога спешно подготовили гостевую башню. Янара с сыном, кормилица с дочкой, фрейлина Кеола и верные служанки Миула и Таян заняли два верхних этажа. Из новых стеклянных окон открывался вид на золотое поле, пересечённое тиховодной рекой. Ветер доносил умиротворяющий стрекот цикад и гул шмелей.

Едва женщины смыли с себя пот и переоделись, как Бари испросил разрешения посмотреть на племянника и просидел возле колыбели целый час. В итоге с довольным видом заключил: «В нашу породу». Янара только покачала головой. Она тешила себя надеждой, что Бертол унаследует внешность отца, но видела в нём своё отражение: удлинённое лицо, точёный нос, маленький рот. Глаза пока оставались синими, хотя уже теряли яркость и приобретали серый оттенок. Если у малыша отрастут льняные волосы — Рэн вряд ли поймёт, что это его сын.

Перед тем как удалиться, Бари хлопнул ладонью себя по лбу:

— Забыл сказать. Рула вышла замуж за деревенского старосту. Не знаю, когда она придёт тебя проведать и придёт ли вообще. Муженёк у неё с кукушкой, со двора не выпускает. Говорит, пока не понесёшь, ни с кем видеться не дозволю.

Первая хорошая новость: в замке стало одним брюзгливым человеком меньше.

— Отдыхай и ешь! — произнёс брат, уже шагнув через порог. — Тебя будто ополовинили. Чтоб ты знала, мужики на кости не бросаются. — И закрыл за собой дверь.

Янара провела в обнимку с Бертолом сказочные две недели. Поднималась с кровати лишь для того, чтобы поесть или переложить малютку в переносную колыбель и отправить его на прогулку во внутренний дворик. Но время, отведённое на пребывание в замке, неумолимо таяло, за оставшиеся дни предстояло решить несколько важных вопросов: в каких условиях и на какие средства будет жить Бертол, кто позаботится о нём и кто займётся его воспитанием.

В прошлом Бари не раз получал от отца нагоняи за свою нерадивость. Осматривая мэритскую крепость, Янара подумала, что отец был несправедлив к её брату или попросту не разглядел в нём хозяйскую жилку. Вступив в должность кастеляна, Бари всего за полгода преобразил замок. Засыпал отравленный колодец и вырыл другой, отремонтировал баню и конюшню, вычистил и выровнял внутренний двор, построил новую уборную. В башнях заменил пергаментные окна стеклянными.

Из старых работников Бари оставил конюха и кузнеца, оценив по достоинству их мастерство. Остальных слуг лорда Мэрита, привыкших работать из-под плётки, отправил по домам, а вместо них набрал из крестьян молодых, улыбчивых и исполнительных. То-то Янара смотрела вокруг и никого не узнавала.

Бари притащил сундучок с бумагами и ларец с деньгами. Янара никогда не держала в руках накладные документы. Пытаясь разобраться в записях, чувствовала себя самым глупым на свете человеком. И всё же ей удалось понять, что последние полгода средства на содержание замка выделялись из казны, поскольку замок принадлежал королю. Теперь же у крепости появился новый хозяин — герцог Бертол Мэрит, и мешки с монетами из столицы уже никто не привезёт. А значит, Бари ничего не остаётся, как уповать на крестьян.

— Если срочно понадобятся деньги, отправь ко мне гонца, — сказала Янара, потирая виски. — Я продам что-нибудь из украшений.

— Надеюсь, не понадобятся, — отозвался Бари, складывая серебряные и медные короны в столбики. — Скоро закончится жатва. Заполню житницу, излишки продам. Добавь сюда крестьянский оброк. Приличная сумма получится.

— Думаешь, до следующей осени денег хватит?

— Хватит, — заверил брат. — Урожай в этом году хороший. Я сам на поля ездил. Видел.

Янара провела ладонями по подлокотникам кресла:

— Ты не находил в главной башне тайника?

Бари удивлённо вытаращился:

— Ты тоже думаешь, что должен быть тайник? Я искал, когда наводил порядок, но ничего не нашёл. Такого не может быть, чтобы в замке великого лорда не было укромного местечка. Я и стены простукивал, и в камины залазил. Без толку. Под крепостью вся земля ходами как лабиринтами изрытая. Туда не совался. Боюсь застрять или заблудиться. А что там, в тайнике?

— Мой покойный супруг Холаф был очень богатым человеком. Моё приданое он перевёл в именные векселя, которые якобы сгорели при пожаре. Я не верю. Я вообще не верю тому, что говорил лорд Мэрит. Он лживый человек.

— Да это сразу было понятно, — кивнул Бари. — Ещё когда они пришли свататься к Руле, а забрали тебя. Этот Мэрит врал не краснея, а наш отец уши развесил.

— Предположим, он говорил правду, — перебила Янара, — и векселя сгорели. Но у Холафа, помимо денег, были фамильные драгоценности, которые достались ему по наследству от матери-герцогини. Он показывал мне старинные браслеты и броши. Обещал подарить, когда я рожу ему наследника. Не могли же они испариться.

— Не могли. — Бари взъерошил льняные волосы. — Теперь день и ночь буду думать, куда они украшения спрятали.

— Не исключено, что лорд Мэрит их вывез, когда Холафа убили. Он знал, что у него заберут замок. А если не вывез? Если решил вывезти позже? А тут такая оказия — Рэн Хилд захватывает крепость.

Внутренний голос подсказывал Янаре, что фамильные раритеты и, возможно, сундук с её приданым находятся в тайнике, поэтому лорд Мэрит забыл на какое-то время о ненависти и злости и признал чужого ребёнка своим внуком. И кто знает, что произошло бы с Бертолом, когда Мэрит забрал бы драгоценности.

Похолодев от ужасной догадки, Янара выбралась из кресла и прошлась по гостиной, пытаясь успокоиться:

— Не хочу, чтобы благополучие моего сына зависело от урожаев.

— Я понял. Обыщу главную башню ещё раз, подвал проверю, склеп.

— Только так, чтобы никто ничего не заподозрил. А то начнутся беспорядки.

— Я буду очень осторожен, — пообещал Бари.

Янара открыла окно и посмотрела вниз. Таян отчитывала няньку, стоящую возле переносной колыбели.

— Ты не умеешь считать до ста? — зло звучал низкий голос.

— Умею, — пробубнила полная женщина, пеленая ребёнка.

— А до трёх?

— Умею.

— Я велела тебе досчитать три раза до ста и унести Бертола с солнца. — Таян хлопнула ладонью по согнутой спине няньки. — Не затягивай сильно! Это младенец, а не полено!

— У нас в деревне все так пеленают. Чтобы ножки были ровными.

— У него ровные ножки. Куда ещё ровнее?

— А у нас в деревне одна дура так запеленала ребёнка, что он задохнулся, — отозвалась кормилица, сидя на лестнице.

Её дочка выпустила изо рта влажный сосок и захныкала.

— Кушай, милая, кушай, — проговорила нараспев кормилица, покачивая девочку на коленях. — А то сейчас придёт мальчик Бертол, высосет всё молоко, тебе ничего не достанется.

— Я говорила, что сначала надо кормить герцога? — накинулась на неё Таян.

— Да шучу я, шучу. Молока на всех хватит.

— Последний раз предупреждаю. Иначе приведу из деревни другую мамку, а тебя вышвырну. И медяка на дорогу не дам, и телегу не дам. Будешь топать до города пешком, пока в канаве от жажды и голода не помрёшь.

— Я всегда кормлю герцога первым, — стала оправдываться кормилица, суетливо укладывая дочку в корзину. — Это я только сейчас, пока он грелся на солнышке…

Вытащила из прорехи платья вторую грудь. Приняла Бертола из рук няньки и рассмеялась, глядя, как он ищет губами сосок.

— Проголодался, соколик мой синеокий? — Охнула, когда Бертол стиснул сосок дёснами. Покосилась на дочку. — Смотри, как надо кушать. Смотри!

Янара с трудом оторвала взгляд от трогательной сцены и вернулась к столу.

— Опять пигалица разошлась? — беззлобно проворчал брат, ссыпая монеты в ларец. — У самой молоко на губах не обсохло, а туда же — командовать. То кухарок строит, то конюхов ругает. Вчера сцепилась с солдатами. Не девка — веретено. Так и вертится, так и норовит уколоть. Сколько ей? Мала ведь совсем.

— Недавно исполнилось восемь, — ответила Янара, усаживаясь в кресло. — Но иногда мне кажется, что она старше меня, только ростом не вышла.

Бари подтолкнул к ней стопку накладных документов:

— Всё сошлось. Если хочешь, перепроверь.

— Деньги расходуй с умом, но на стражниках и слугах не экономь, — распорядилась Янара, складывая бумаги в сундучок. — Корми хорошо. Два раза в неделю топи баню. К зиме справь им добротную одежду. Казарму отапливай. По пустякам не наказывай, но воров и лгунов не прощай. Гони сразу взашей. Пусть деревенские старосты с ними разбираются.

— Указаний на год вперёд. Ужель до зимы не явишься?

Янара подавила тяжёлый вздох:

— Не знаю.

От Фамаля до мэритской крепости неделя пути, столько же обратно. Не наездишься. И разрешат ли ей навещать Бертола, когда она вновь понесёт? Вряд ли. Ей не дадут и шага лишнего ступить, чтобы она, не дай бог, не разрешилась от бремени раньше срока.

— Зимой — оно понятно, — покачал брат головой. — Морозы, снежные заносы. Осенью дожди, грязь. До слякоти ещё целый месяц. Живи здесь. Чем тебе в столице заниматься?

Янара сделала вид, что расслабляет ремешки на туфлях. При мысли о скорой и долгой разлуке с сыном душа выворачивалась наизнанку. А сердце тянуло в Фамаль, к любимому мужчине. Тайный страх увидеть Рэна и герцогиню Кагар вместе — увидеть и понять, что отныне она, законная супруга, вынуждена делить мужа с другой женщиной — делал жизнь Янары невыносимой. Её истощённые нервы находились на пределе. Ночами она стонала в подушку, не в силах вытравить из головы нарисованные измученным воображением картины. Утром вставала уставшей, будто не спала, а взбиралась на гору. Слава богу, днём хватало забот, иначе нескончаемые переживания свели бы её с ума.

— На твою долю выпало такое испытание… — произнёс Бари. — Крепись, сестрица.

Янара не подозревала, что брат умеет сопереживать. Решив, что ослышалась, вскинула голову и столкнулась с сочувствующим взглядом. Нестерпимая душевная боль выплеснулась в порывистом жесте: Янара схватила Бари за руку и крепко сжала его пальцы:

— Не обижай Бертола. Хорошо? И никому не давай его в обиду. Прошу тебя как сестра, как твоя королева. Умоляю как мать.

— Смеёшься? Теперь я у него на службе. Он мой кормилец и благодетель. Я с него пылинки сдувать буду… Решила, кого назначишь опекуном?

— Не тебя, Бари.

Он вздохнул, не скрывая досады:

— Да это понятно. Я не знаю, как меч держать правильно. На лошади езжу шагом. Читаю по слогам, считаю с горем пополам. Какой же из меня опекун? Такой неудачник, как я, не сумеет воспитать в мальчике герцога.

— Какой же ты неудачник? — улыбнулась Янара, закрывая сундучок на ключ. — Мэритских коней продал, мошну набил, Рулу замуж выдал. Управляешь замком, получаешь хорошее жалование. Хочешь жениться — женись. Только Бертола не бросай.

Хотела добавить: при живых родителях мальчик будет расти сиротой, это неправильно, замени ему хотя бы отца. Но промолчала. А вдруг Бари кому-то проболтается?

Брат рассмеялся:

— Да куда ж я теперь уйду? Мне клад искать надобно.

В гостиную заглянула Миула:

— Моя королева, вы велели сообщить, когда вернётся сэр Ардий. Он вернулся.

Рыцарь вызвался объехать феод и оповестить старост деревень и проживающих по соседству лордов об очередной смене хозяина земельных владений, чем несказанно порадовал Янару. Она не хотела тратить драгоценное время на разъезды, и у неё не было опыта в подобных делах, а Бари зачастую говорил неправильно и сбивался с мысли. К представителю герцога должны относиться с почтением. К Бари отнеслись бы как к выскочке из черни.

Янара забрала у кормилицы спящего Бертола и встала в тени крепостной стены. Выйдя из конюшни, сэр Ардий поприветствовал её взмахом руки и указал на баню, давая понять, что хочет привести себя в порядок. Янара кивнула: она ждала рыцаря почти две недели, подождёт ещё чуть-чуть.

Вскоре сэр Ардий присоединился к ней. В льняных штанах и рубахе он походил на кузнеца. От крепко сбитой фигуры веяло незыблемым спокойствием. От лица со следами ожогов уже не хотелось отводить взгляда. Пятна на коже стали бледнее, но не поэтому Янара смотрела на воина и не испытывала неловкости, какую обычно испытывают люди, глядя на обезображенного человека. Сэр Ардий стал для неё олицетворением девиза дома Хилдов: «Верность и честь».

Выслушав отчёт о поездке, Янара проговорила:

— Вы, наверное, проголодались, а я мучаю вас вопросами.

Рыцарь рассмеялся:

— О нет, моя королева. У вас хлебосольные соседи. Все меня угощали, а я не умею отказывать гостеприимным хозяевам. Наелся на полгода вперёд.

Янара прикрыла безволосую голову Бертола уголком пелёнки:

— Сэр Ардий, вы давно знакомы с моим мужем?

— С детства, моя королева. С его детства, разумеется. Я старше Рэна на пятнадцать лет. Он прибыл в Дизарну пятилетним ребёнком. Мне тогда двадцать стукнуло. Лорд Саган велел мне научить его держать меч. С тех пор мы с Рэном неразлучны.

— Вы были его учителем? — удивилась Янара.

Сэр Ардий заложил руки за спину и стал ещё шире в плечах:

— Первым учителем. Уровень моего мастерства намного ниже, чем у вашего мужа. Он оттачивал боевые навыки с помощью многих учителей.

— Кто возвёл его в рыцари? Вы?

— Великий лорд Саган лично опоясал Рэна мечом. Ему тогда исполнилось четырнадцать. А чуть позже Рэн возвёл в рыцари меня.

Янара поджала губы:

— Вот как…

— Я приёмыш, моя королева. Безродных мальчишек не сильно жалуют в высших военных кругах. Лорд Саган подобрал меня в заброшенном стойбище горного племени. Я не знаю, почему меня оставили родители. Обычно горцы так не поступают.

— Наверное, случилось что-то непоправимое, — вздохнула Янара и поцеловала Бертола в щёчку. — Вы помните, каким был Рэн в детстве?

Рыцарь усмехнулся:

— Помню. Тихий, застенчивый мальчик. Первое время я даже думал, что у него проблемы с речью или со слухом. Потом он нам показал, какой он тихий и застенчивый.

— А что ещё вам запомнилось? Может, у него были какие-то привычки. Чем он отличался от других детей?

— Он единственный из всех, кого я знаю, умеет всё делать одинаково хорошо любой рукой.

— Я не заметила, — призналась Янара.

— Он не выставляет напоказ свои способности. О том, что его левая рука такая же сильная и ловкая, как правая, враг узнаёт на поле брани.

Заметив, как Таян указывает на почерневшее небо, Янара решила закончить разговор и преградила рыцарю дорогу:

— Сэр Ардий! Я хочу, чтобы вы стали опекуном моего сына.

На его лице отразилась странная смесь чувств: удивление, смущение, волнение, испуг.

— Если вы не хотите…

— Служить вашему сыну — это великая честь, моя королева! — произнёс воин торжественно. — У меня нет детей. Бертол Мэрит станет моим первенцем.

Не совладав с эмоциями, Янара уткнулась лбом в мускулистую грудь и прошептала:

— Поклянитесь, что не оставите его в беде.

— Слово рыцаря!

Всю ночь хлестал ливень. Утром прибыл гонец от короля. Ссылаясь на непогоду, на размокшую дорогу и на плохое самочувствие, Янара откладывала отъезд со дня на день, хотя и понимала, что задерживаться нельзя, иначе Рэн больше не отпустит её к сыну. Но как заставить себя сесть в карету и отправиться на недели, а то и на месяцы в тесный, тусклый и тоскливый мирок?

Но вот уже баулы и сундуки погружены на повозки, кони осёдланы, няньки и слуги в который раз получили последние распоряжения, а Янара кружила вокруг колыбели — словно ослепшая, двигаясь на ощупь — и никак не могла разорвать цепь, сковавшую её с ребёнком.

— Разрешите мне остаться, — прозвучал прерывистый голос.

Янара не сразу поняла, кто говорит. Потрясла головой и лишь тогда увидела стоящую на пороге опочивальни Таян.

— Малышу я нужнее, чем вам. Можно мне остаться?

— Можно, — выдохнула Янара.

Бросив на пол тряпичный мешок с пожитками, девочка подбежала к ней и обхватила за талию.

— Почему ты плачешь?

— Потому что я люблю вас, — всхлипнула Таян. — Потому что моё сердце рвётся на две половинки и мне очень больно.

— Милое дитя. — Янара обняла девочку и зарылась лицом в её волосы. — Береги его.

— Клянусь! Клянусь духами предков, что не подпущу к нему зла!

Подарив спящему сыну прощальный поцелуй, Янара покинула башню, села в карету и, забившись в уголок, прижала руку к сердцу. Эта рана никогда не затянется, не зарубцуется и не заживёт.