Дети ада

4

Выйдя из-за поворота, я увидел мотоцикл с коляской «М-72». Я ездил в юности на таких. Возле мотоцикла никого не было. Ключ торчал в черной фаре. Мне пришла в голову мальчишеская мысль: завести мотоцикл и прокатиться. С ветерком по шоссе. А хозяин выскочит откуда-нибудь из-за кустов и с криками побежит сзади. Нет, для таких шуток я уже староват. Но где же хозяин? Я перепрыгнул через кювет и увидел на лужайке, в высокой траве, парня. Он спал, подложив под беловолосую голову смятую кепку. Белая ромашка нагнула свою головку в его сторону, будто хотела заглянуть в лицо. По розовой с пушком щеке парня ползал красный муравей. Рядом валялась брезентовая сумка.

Я сел на березовый пень и стал смотреть на парня. Пьяный, что ли? Наверное, он почувствовал мой взгляд, так как сначала приоткрыл один заспанный глаз, потом другой. С минуту мы молча смотрели друг на друга. Парень сладко потянулся, сел, смахнул с виска муравья.

— Ты понимаешь что-нибудь в этом ископаемом? — кивнул он на старенький мотоцикл.

— Искра в землю ушла?

— На ходу заглох — и могила! Полчаса заводил, аж вспотел, а он не хочет!

Парень с надеждой смотрел на меня. Моя летная кожанка, видно, давала основание думать, что я имею какое-то отношение к технике. В мотоциклах и машинах я разбирался. В нашем авиаполку многие имели мотоциклы, машины. У нас с Сильвой был один ИЖ на двоих. Теперь Саша один будет гонять на нем...

С мотоциклом я провозился полчаса. Парень помогал мне: подавал инструменты, держал детали. Как всегда, ларчик просто раскрывался: сгорел конденсатор. А парень даже и не догадался заглянуть в распределительную коробку. Я соединил проводку напрямую.

Когда мотоцикл затарахтел, парень протянул мне руку:

— Выручил, друг! Спасибо. Что бы я делал без тебя?

— Спал бы, — усмехнулся я. — И видел хорошие сны.

— Такая сейчас пора — сенокос, — сказал парень. — Не успеваю высыпаться.

Он уселся в седло, взглянул на меня. На вид ему лет двадцать пять.

— В люльку сядешь?

До станции оставалось километра два. Признаться, я устал, но я ведь дал себе слово дойти до нее пешком. Я отказался.

Парень еще раз поблагодарил меня и дал газ.

На развилке дорог: одна вела на станцию, другая в райцентр, я снова увидел парня. Он сидел на обочине, курил. В ветвях березы щебетали птицы.

— Опять? — спросил я.

Парень покачал головой. Выплюнул окурок, затер сапогом, внимательно посмотрел на меня.

— Куда путь-то держишь?

— Куда дорога приведет.

— И все пешком?

— В старину ведь ходили люди пешком... Всю Россию лаптями измерили.

— Не похож ты на лапотника, — сказал парень. — Давай знакомиться: Федор Лесков.

— Не родственник писателю?

— Может, и родственник... Не знаю. Своей родословной не имею.

— Выходит, мы с тобой родственники, — сказал я. — В каком детдоме жил?

Парень был из Рыбинского детдома, а я из Ленинградского. Это потом у меня тетка нашлась.

Федя Лесков успел закончить сельскохозяйственный институт. Ему уже двадцать восемь стукнуло. Когда он назвал город, где учился, у меня екнуло сердце: в этом институте сейчас училась Лена. Из разговора я понял, что Федор закончил институт четыре года назад. Так что Ленку он никак не мог знать. Она тогда на первый курс поступила. Узнав, что меня демобилизовали по болезни, Федор сказал:

— Я так и подумал... Из летной части ты. Армейская закваска-то чувствуется. Ну, а сейчас куда?

Я сказал, что не решил еще. Поживу в Ленинграде, осмотрюсь.

— Летом в Ленинграде не интересно, — сказал Федор. — Жара, духота, кругом гранит. Ходят люди по улицам, потом обливаются.

Лесков жил в районном центре. Это километрах в пятидесяти отсюда. О работе он не говорил, но и так ясно, что он агроном. После сельхозинститута студенты агрономами работают. Я стал расспрашивать его о гречихе, других зерновых и злаковых. Мне Ленка многое рассказывала и я немного ориентировался в этих вопросах. Федор рассказывал, что дела в их районе обстоят пока неважно. Мало в колхозе людей. Все стараются прицепиться к городу. А на стариках да на старухах далеко не уедешь. Еще спасибо школьникам. Они до армии остаются в деревне. И летом работают на поле наравне со взрослыми. И еще одно плохо: специалистов в районе мало. Уборка в разгаре, а на усадьбе РТС ржавеют три неисправных комбайна «Нива». Люди в две смены работают, а ремонтировать не успевают. Да и нет запчастей. Каждую мелочь нужно выклянчивать в «Сельхозтехнике». И дороги в районе — черт ногу сломит. Он, Федор, подсчитал, что если сложить вместе тот убыток, который терпят автохозяйства из-за плохой дороги, то можно на эти деньги весь район асфальтировать.

— Взяли бы, да и заасфальтировали, — сказал я.

Федор посмотрел на меня, усмехнулся:

— Шоссейные-то дороги разбиты, а что говорить про проселочные. Ими никто не занимается.

— А сами?

— Где я возьму людей, материалы? Ну, хорошо, технику достану, а специалистов?

Меня тоже всегда возмущала эта бесхозяйственность с дорогами. Неподалеку от нашего аэродрома проходит проселочная дорога. Она ведет из населенного пункта на магистральное шоссе. Всего три километра. Но каких! Легче объехать за двадцать километров кругом, чем осенью проехать по этой дороге. Тем не менее, машины день и ночь ездят по ней. Прислали в село новенький автобус. После полугода работы самосвал отвез автобус на капитальный ремонт. Командир части говорит, что эта дорога не его дело, а у поселкового совета нет средств для ремонта дороги. А машины-то при чем? Они ломаются, как спичечные коробки.

— Ты ужинал? — вдруг спросил Федор.

— На станции перекушу...

— Там и буфета-то порядочного нет, — сказал Федор. — Садись, Иван, в люльку — и ко мне домой! Маришка тебя такими щами накормит!

Я задумался. Поезд шел на Ленинград ночью. Что-то часа в три. Если Федор меня назад подбросит, то есть смысл поглядеть на их районный центр. Я слышал, что там огромное озеро. Кажется, называется Чистое. Там хорошо на спиннинг щука берет. Перспектива порыбачить на хорошем озере меня привлекла. Федор пообещал обеспечить лодкой. Сам он рыбалкой не увлекался.

— Некогда, — сказал он. — Столько дел... Какая тут рыбалка!

Так все говорят, кто не рыбачит. Если в душе ты рыбак, то как бы занят не был, найдешь время. Мы с Сильвой редкую субботу не выезжали на ИЖе на озера. Вокруг аэродрома их много было. И в отпуск я всегда привозил с собой вяленую рыбу.

Собственно, спешить мне было некуда: тетка недавно во второй раз вышла замуж и ей было не до меня. Да и родственной близости у нас особенно не было. В ее коммунальной комнате хранились мои книги, кое-какие вещи еще с тех времен, когда я работал после детдома в «Ленинградстрое»...

— Поехали, — решился я. — А что же ты — агроном, а живешь в райцентре?

— Бери выше, я — председатель колхоза, — рассмеялся Лесков. — А колхоз мой начинается прямо в райцентре. И правление на окраине. Мы ведь пригородный колхоз. Небось, и в вашу летную столовку завозили наши огурцы-помидоры?

— Председатель, а ездишь на старом мотоцикле, — поддразнил я его.

— У меня «газик», только я его отправил с шофером в областной центр за запчастями к комбайнам... А сам на его развалюхе наведался в дальнюю бригаду к овощеводам.

Райцентр, как Венеция, был расположен в зеленой долине с многочисленными прямыми каналами, а огромное озеро начиналось сразу от шоссе и конца ему не видно было и краю. Мне доводилось пролетать над небольшим городком, видел я сверху и каналы, озера, а вот побывать в райцентре не довелось. Станция была к нам ближе и оттуда мы уезжали в отпуска по разным городам. А райцентр как-то был в стороне, на отшибе, хотя здесь тоже проходила железнодорожная ветка, правда, местного значения.

Поужинав у Лескова, мы с ним отправились на рыбалку. Благо озеро рядом. Я его и не уговаривал, он сам вызвался показать мне уловистые места. Солнце окрасило воду у берегов в розовый цвет, на плесе плескалась уклейка.

Я попросил нового знакомого править веслами вдоль берега, а сам стал бросать спиннинг с катушкой и блесной, которую сам в ложке отлил.

На озере было тихо, вдалеке виднелось несколько лодок. С них во все стороны растопырились удочки, заметил я и жерлицы на колах. Значит, щука водится...

Меня уже охватил знакомый рыбацкий азарт, я бросал и бросал спиннинг, ожидая, что вот-вот возьмет щука... И она схватила. Говорят, новичкам всегда везет, будь это карты или рыбалка. Моя щука, которую я мастерски подвел к лодке, и без подсачка перекинул через борт, весила не менее трех килограммов...

Домой мы возвращались, когда вдали небо стало сливаться с потемневшей водой. Солнце давно закатилось, но на густо-синем небе полыхала широкая багровая полоса, над нами пролетали утки, я слышал свист их крыльев, но, видно, лодка вспугнула их и утки, отвернули в сторону.

— А в Ленинграде утки живут круглый год, — сказал я. — И не боятся людей, берут корм чуть ли не из рук.

— У нас дикие утки, — ответил Федор. — И в них, бывает, стреляют.

Он медленно греб деревянными веслами, скрипели уключины. За лодкой тянулась багрово-серебристая полоса. Кое-где зажглись огни в домах. Дома в поселке были больше приземистые, деревянные, но встречались и четырехэтажные, кирпичные. Лесков с женой Мариной и двумя маленькими дочерьми жил в собственном деревянном доме на самом берегу озера.

Лодка ткнулась в песчаный берег напротив дома. В одном окне зажегся свет, до нас долетела музыка. Снова низко пролетели утки, рядом замычала корова. Сумерки сгущались, уже звезды замерцали на темном небе.

Лежа на душистом сеновале — я попросил постелить мне там — я думал о нашем разговоре с Федором Васильевичем на лодке.

— Оставайся у нас? — предложил он. — Я вижу, ты в технике шурупишь, назначим главным механиком в нашу РТС, наладишь ремонт заброшенной техники. Построим тебе дом, найдем невесту...

Он уговорил меня остаться на пару дней осмотреться... Толковал, что в городах и так народу невпроворот, давятся в очередях, в конторах сидят чуть ли не друг на дружке, а за место держатся, как же: город, магазины, развлечения... А и развлечения-то — одна пьянка! А у них тут простор, тихо, хозяйственному человеку есть где развернуться.

— Поверь, Иван, — говорил Лесков, — начнется из зачумленных газами городов великое переселение в села, деревни... Земля, она русского человека всегда притягивает. Отдадут людям землю и попрут они из городов к нам...

Невесту обещал... А у меня перед глазами Ленка. Рыжеволосая, с маленьким смеющимся ртом и синими глазами...