Дети ада

4

Каждую пятницу утром Иван с синей спортивной сумкой, из которой торчал завернутый в газету веник, ходил в баню. С тех самых пор, когда вернулся из армии. От его дома на улице Пестеля до бани на Чайковского было всего семь-десять минут ходьбы. Аня никак не могла понять его пристрастия к русской бане. Она мылась в ванне, напускала туда ароматического шампуня, нежилась по часу в зеленоватой пенистой воде, потом долго стояла под душем. Если Иван был дома, звала потереть спину, что он всегда проделывал с большим удовольствием. Спина у нее была белой, узкой с ложбинкой вдоль лопаток. Он готов был бесконечно водить мыльной мочалкой по ее гладкому белому телу, но она быстро выставляла его из маленького душного помещения, до потолка облицованного зеленоватой плиткой. Проворная рука с мочалкой Ивана иногда игриво пробиралась дальше, чем положено, и это вызывало протест у Анны. Она предпочитала отдаваться одному какому-нибудь делу, но зато полностью.

Иван мылся в ванной лишь когда баня была почему-либо закрыта или когда возвращался с работы мокрый и заляпанный грязью. Случалось с легкого похмелья — сильно он никогда не напивался — утром стоял под душем с ледяной водой. Истинное удовольствие он получал лишь в бане. И в пятницу даже Дегтярев с утра не беспокоил, знал что у Ивана банный день. В пятницу в это время народу немного, знакомый банщик давал номерок в привычное для него отделение. В нынешние времена полуторачасовое пребывание в бане стоило семнадцать рублей, не считая простыней и полотенец. Простыни Иван и не брал с собой — у него всегда была пара льняных полотенец. Не оттого, что был скрягой — на баню бы не пожалел — но даже такие дорогие простыни были в бане не всегда. За полтора часа он успевал три раза попариться в русской парилке и столько же раз пропотеть до розово-мраморных пятен на ногах и руках в сауне. За годы посещения бани, естественно появились знакомые, не зная друг друга по имени, они раскланивались в холле, изредка перебрасывались несколькими словами о том какой нынче пар или температура в сауне. Один высокий и худой как жердь мужчина с длинными редкими волосами почему-то звал Ивана полковником. Очевидно, потому, что рядом было военное училище на Литейном и КГБ. Военные в форме часто приходили сюда. В разговоры Иван не вступал, в бане он истово парился, предпочитал быть наедине с самим собой, а разговоры затягивали как в болото и отвлекали от раз и навсегда заведенного процесса наслаждения парной и сауной. Не понимал он и шумных компаний, располагающихся в буфете с водкой, пивом и шашлыками. Эти засиживались в зале иногда до самого вечера. Не понимал и как можно лезть с веником на полок хмельному? Да и в сауне неприятно было сидеть рядом с нетрезвыми людьми, громко болтающими. Впрочем, подобные компании предпочитали заявляться в баню в субботу или воскресенье — в пятницу загулявших голышом редко встретишь.

Иван сидел в жаркой сауне один. Под ним полотенце, на ногах резиновые шлепанцы, на голове — шерстяная лыжная шапочка. Брезентовые рукавицы он надевал, когда парился в русской парилке. Сауна обита узкими деревянными досками, они потемнели, кое-где на стенах выступила янтарная смола, от раскаленных камней на решетке пышет жаром. Градусов 100—200. Дышится нормально, физически ощущаешь как раскрываются поры и начинает выделяться обильный пот. Пропитанный жаром и сухим деревом воздух прочищает бронхи, если есть простуда сауна вылечит, а веник в парилке снимет ломоту в пояснице, боли в суставах. С лица на скамью — Иван сидит на верхней полке — срываются полновесные капли и тут же испаряются. Когда народу в сауне много, температура сразу же падает, тем более, что некоторые ротозеи долго держат дверь открытой. Дилетанты приходят в сауну без полотенец, простыней и еще босиком. Вот и приходится им стоять на горячем полу, поджимая то одну, то другую ногу, сесть на раскаленные доски тоже неприятно.

Он считает капли, когда их сорвется с носа 21, встанет и уйдет в зал отдыхать. Там его ожидает бутылка минеральной или пепси. Выскочив из сауны и сбросив шлепанцы, Иван взбирается по металлической лестнице на край квадратного чана и бухается в почти ледяную воду. Проплыв до края, отталкивается и вскоре вылезает из квадратного металлического чана, который именуется бассейном. Когда многолюдно, то многие даже взрослые мужчины, ныряя в бассейн, истошно орут. Это Ивана раздражает и он уходит в раздевалку. Теперь можно, обернув вокруг бедер полотенце, посидеть и отдохнуть перед парилкой. Воду пьет из бутылки и затыкает пробкой. Он почти не замечает лиц, здесь в бане ему профессиональная наблюдательность ни к чему. Здесь он в расплавленно-расслабленном состоянии и оно ему очень нравится. Часы над входом почти всегда неисправны, но Иван и без часов укладывается в свои полтора часа, а если и прихватит пяток минут, банщик ничего не скажет, знает что русоволосый мускулистый молодой мужчина знает свое время.

Великое дело все же парилка с сауной! Выходишь на улицу не только чистым, но будто бы обновленным: во всем теле бодрость, дышится легко, мысли текут спокойно, ничто тебя пока не раздражает. Готов разбежаться и... птицей полететь над городом! Правда, все это быстро пройдет, но пока шагаешь по Литейному проспекту и безрадостная жизнь в зимнем Санкт-Петербурге уже и не кажется такой уж безнадежной.

Собираясь повернуть с Литейного на улицу Пестеля, он вдруг увидел перед красным светофором сверкающий вишневый «Мерседес». Рыжеватый толстячок в коричневой кожаной куртке небрежно держался за руль. Голова его с редкими, ежиком, светлыми волосами была крупной, лобастой, на толстом коротком пальце массивный перстень. По укоренившейся привычке все видеть и запоминать это отложилось в памяти Рогожина. Рыжеватый боровок — типичный современный бизнесмен, про которых говорят из грязи в князи, лишь мельком привлек внимание Ивана — он во все глаза смотрел на сидящую рядом с ним Лолу Ногину. Она тоже была в кожаной куртке с приподнятыми плечами, но только в оранжевой, желтые волосы ее спускались на плечи, полное округлое лицо было повернуто к водителю. Лола чему-то заразительно смеялась. Накрашенный рот широко раскрывался, сузившиеся голубые глаза блестели.

«Мерседес» плавно тронулся и, обгоняя другие машины, устремился в сторону Литейного моста. Ну и дела! Только что на днях похоронила свою лучшую подругу Милу Бубнову и уже веселится!

Иван раскопал все-таки, что Бубнову убили не рэкетиры, но кто, он не знал. Ничем не мог ему помочь и следователь капитан Шипов. Рогожин пообещал Лоле найти подругу и нашел ее... Когда взялся за это дело, уже знал, что ее нет в живых. Детей еще могут у миллионеров похитить — у нас теперь и такое бывает — но взрослого человека, пропавшего без вести, ищи в Неве или на суше, где поукромнее место. Чаще всего на свалках и в заброшенных сырых подвалах. Нет дня в Петербурге, чтобы не произошло убийство, а грабежей, насилий, кровавых драк — не счесть!

У Спасо-Преображенского собора он повстречал молоденькую маму в куртке и джинсах, она держала за руку маленького мальчугана в пушистой шапочке, глазастого, смеющегося, с теннисным мячиком в руке. Нагибаясь к нему смеялась и мама, сверкая белыми зубами. Глаза у нее большие и синие-синие.

«Слава Богу, — подумал он. — Есть еще и у нас счастливые люди!» И еще подумал, что счастливые мама и сынишка повстречались ему не где-нибудь, а у ворот Божьего храма.