Дети ада

3

— Иван, тебя, — позвала утром Аня к телефону.

Он только что закончил водить по щекам и подбородку электрической бритвой и рассматривал себя в круглое зеркало на подоконнике. Иван брился за письменным столом, сюда же подтянул удлинитель. Из окна падал ровный дневной свет и бриться, отодвинув капроновую занавеску, было очень удобно.

Звонила Лиза Ногина. Как только Аня перебралась к нему, Иван сообщил старой приятельнице, что у него теперь живет девушка, на которой он собирается жениться. Просто так, чтобы позлить его, Лола не позвонила бы. В сущности, она была не злой, не вредной. Что-то у нее случилось. Аня наверняка голос Ногиной узнала. На голоса у нее редкостная память, не то что у Ивана — он мог и перепутать, особенно женские голоса. Теперь, когда он стал частным детективом, ему часто звонили клиенты, а так же из агентства. Дегтярев мог поднять среди ночи.

Лола умоляла Ивана немедленно с ней встретиться, голос у нее был очень взволнованный, по телефону она не пожелала объяснить, что случилось. Он сказал, что через полчаса будет у нее в магазине.

— Ты не забыл, что мы в восемь идем на продолжение фильма «Унесенные ветром»? — напомнила Аня, когда он быстро позавтракав, поспешно оделся и собрался уходить.

— Надеюсь, ничто меня не задержит сегодня, — рассеянно ответил он. Из головы не шла Ногина. Что же могло с ней случиться? Опять рэкетиры? В милиции, куда они сдали двоих, заверили, что эти субчики наконец-то попались, они уже были на примете, но вот с поличным все не удавалось их взять.

— У той дамочки, что тебе звонила, был взволнованный голос, — заметила Аня. — У нее неприятности? Кажется, зовут ее Лола?

— Анюта, из тебя получится великолепный сыщик! — рассмеялся Иван. — У тебя чутье...

— Только не говори, как у собаки, — перебила она. — Придешь обедать?

— Постараюсь, — ответил он. В городе не пообедаешь, во-первых, дорого, во-вторых, везде очереди. Иван старался к двум-трем попасть домой. Но скоро им с Аней придется обедать не дома: с понедельника она выходит на работу в их агентство. И зарплата у нее будет 600 рублей. На нее теперь можно купить два с половиной килограмма полукопченой колбасы!.. Они с Дегтяревым решили повысить цены на свои услуги, естественно, и заработки сотрудников агентства возрастут. Рубль падал по отношению к доллару, монетные фабрики сутки напролет печатали деньги, уже появились тысячерублевые и пятитысячные должны скоро войти в обращение. А цены росли и росли...

Лола Ногина поджидала Ивана у входа в магазин. С неба медленно падали хлопья снега. Они не таяли и грязный запущенный с осени город вроде бы стал прихорашиваться, молодеть. Под снегом исчезли валяющиеся на тротуарах окурки, клочки бумаги, обертки от жевательной резинки, палочки от мороженого. Да и небо над головой расчистилось, стало светлым. Если температура ниже нуля продержится еще три дня, то Новый год в Санкт-Петербурге будет со снегом. Огромные очереди протянулись по тротуарам, прохожим приходилось выходить на проезжую часть, чтобы обойти бесконечные толпы угрюмых мужчин и женщин, стоявших за водкой, шампанским, фруктами. Для многих встреча 1992 года будет малорадостной.

— Я не хочу, чтобы нас услышали в магазине, — кивнув ему, сказала Лола. — Пойдем куда-нибудь.

Куда-нибудь — это оказалось маленькое кафе с игривым названием «Петушок». Теперь все кооператоры соревновались друг с другом как бы позамысловатее назвать свои подвальные заведения, где и три стола-то поставить трудно. Зато здесь было тепло, на обитых деревянными панелями стенах уютно горели чугунные бра. Бармен за красочно оформленной стойкой — сразу не поймешь, натуральные это бутылки и коробки со сластями или бутафория — предложил им зеленый чай и упаковку круглого печенья, заявив, что это будет стоить «полтинничек», то есть 50 рублей.

— Я тебя угощаю, — безапелляционно заявила Лола. Она выглядела невыспавшейся, под глазами синеватые тени, голубые глаза смотрели на него печально. Она даже не подкрасила губы и рот сегодня не казался таким большим, как обычно. Пушистый свитер — она любила теплые вещи — обтягивал ее большую грудь. Молодой бармен нет-нет, бросал на Лолу оценивающие взгляды.

— Мила Бубнова пропала, — упавшим голосом произнесла она.

— Как пропала?

— Как теперь пропадают люди? Выходят из дома и навсегда исчезают в неизвестном направлении. Потом по телевизору показывают их портрет, говорят, как были одеты, называют приметы... Вот только никогда не сообщают, нашли ли кого-нибудь...

— И Милу показывали?

— Сегодня в программе «Телефакт» покажут. Вечером. Ее мать мне сообщила. Она тоже в ужасе. Приехали с дачи, а дома никого нет.

Лола отхлебнула зеленого чая из высокого стакана и поморщилась, метнула на бармена — он единственный был в кафе — недовольный взгляд: чай был жидкий и холодный.

— Вас понял! — широко улыбнулся тот. Он был в белой рубашке и черной безрукавке. На толстом пальце-сосиске золотой перстень. Выплыл из-за стойки, забрал стаканы и скрылся в подсобке. Скоро на квадратном деревянном столе с пластиковыми подставками появился дымящийся чай.

— Вы что, в него сахару не кладете? — обжегшись, опять одарила бармена нелюбезным взглядом Лола.

— Зеленый чай, милая сударыня, пьют без сахара, — сообщил с улыбкой вышколенный бармен.

— Дайте хоть конфету.

— У нас есть фирменный шоколад. Франция — Париж. Сто рублей упаковка.

— Обойдемся, — отказалась Лола. Открыла сумку и, покопавшись там, извлекла несколько шоколадных конфет в блестящих обертках — подарок клиентов.

— Рассказывай все по порядку, — потребовал Иван. Он не притронулся к чаю и печенью. Только что позавтракал, теперь до двух ничего в рот не возьмет. Привычка.

Вот что поведала Лола: два дня назад они договорились с Милой встретиться в восемь вечера у ресторана «Универсаль», куда их пригласили поужинать знакомые финны. Вполне приличные бизнесмены, Лола и Мила уже не первый раз с ними встречались. Не жмоты, на подарки не скупятся. Она машинально погладила новый пушистый свитер с желтыми и красными поперечными полосами, очевидно, полученный от финна... Проследив за его взглядом, сказала:

— За свитер я заплатила... Такие дорогие вещи даже иностранцы не дарят. Знаешь, сколько он сейчас стоит? Полторы тонны!

— Тонны? — машинально переспросил он. Лола уже как-то объясняла ему, что это значит.

— Господи, у тебя что, чердак поехал, блин? Тонна — это тысяча. Теперь знает это каждый младенец!

Не так и давно расстались, а Лола заметно изменилась: грубее стала, что ли? Да и словами такими, как «чердак поехал», «блин», «тонна», раньше не так часто выстреливала. Вот сюсюканьем она ему досаждала. Вспомнилось как он раз ей позвонил, кажется, в июле.

Лола была немного пьяна и огорошила его таким признанием: ты не мог попозже позвонить, котик, а? Я жарю себе яишенку. Как я люблю яишенку, если бы ты знал! Три яичка разбила на сковородочку... Знаешь что, сладенький, я сжарю себе яишенку, съем и сама тебе позвоню, пампушечка моя!

Он хотел сказать ей, что «яишенку» на ночь есть вредно — газы замучают, но сдержался. И потом не раз вспоминал, каким неприятным голосом она восхищалась своей дурацкой «яишенкой». Он и слово-то такое от нее впервые услышал.

Финны пришли к «Универсалю», а Милы они так и не дождались, хотя проторчали у входа с полчаса. И в ресторане все время на дверь посматривали, уж куда-куда, а в ресторан Мила никогда не опаздывала. Вечер для Лолы прошел в беспокойстве, несколько раз вскакивала из-за стола и звонила из автомата подруге, но телефон молчал. У нее был ключ и они на такси поехали на Торжковскую.

— Ты и оба финна? — уточнил Рогожин.

— А что мне было делать? — вскинула на него несчастные голубые глаза молодая женщина. — Они же не виноваты, что Милка не пришла? Я подумала, что ночевать-то домой она заявится...

Утром Лола позвонила в поликлинику, там сообщили, что Бубновой уже второй день нет на работе. И даже не попросила отгул.

— Случалось, Мила не могла выйти на работу, так она заранее с кем-нибудь из своих девочек договаривалась, чтобы ее подменили, в крайнем случае брала отгул, но чтобы никого не поставить в известность... — Лола всхлипнула. — Ваня, они ее убили?

— Кто?

— Ну точно, у тебя чердак поехал!

— Оставь ты чердак в покое! — осадил он ее. — Я не думаю, чтобы рэкетиры похитили ее из мести. Зачем им привлекать к себе внимание? И так на примете у милиции.

— Мила же навела на них вас. Вот и отомстили... — глаза ее наполнились слезами. — Они и меня могут, Ваня?

— В милицию обращалась?

— Ее мать, наверное, сообщила. Правда, она быстро уехала на дачу, отец заболел.

— Не выяснив, что с дочерью, уехала? — удивился Иван.

— Понимаешь, Мила с родителями не очень-то ладила: папа у нее такой правильный, ему не нравилось, как дочь живет.

Не верилось Ивану, что это месть: суда еще не было, и при нынешнем гуманном отношении к преступникам рэкетиров могли и оправдать. Тем более операцию-то им сорвали. Такие случаи уже были. А тут еще трезвонили в печати о предстоящей амнистии.

В огромном городе часто пропадал кто-нибудь без вести: потерявшие память старики, дети, вполне здоровые мужчины и женщины. Уходили на работу или в магазин и бесследно исчезали. Правильно заметила Лола: о пропаже широко извещали, а вот о нахождении людей ничего не говорили. Мила Бубнова модно одевалась — одна дубленка сколько сейчас стоит! — носила на пальцах золотые кольца, серьги. Может, подкараулили, ограбили и убили? Но тогда бы труп обнаружили.

— Я тебя спрашиваю: меня тоже могут похитить? — заглядывала в глаза Лола. — Я уже боюсь вечером выходить из дома.

— У тебя ведь только вечером настоящая жизнь и начинается, — не смог удержаться от язвительного упрека Иван.

— Ты же не предложил мне, миленький, выйти за тебя замуж? — кисло улыбнулась она.

«Ты бы меня своей «яишенкой», «котиками-кисыньками», «пупсичками» до сумасшествия довела бы! Да и глуповаты, Лола-Елизавета!» — подумал он, а вслух произнес:

— Я наведу справки в Управлении милиции. И еще кое-где... Ты, конечно, будь поосторожнее. На время прекрати встречи с финнами и другими... бизнесменами. Забудь про рестораны. Я понимаю, тебе это трудно...

— Тебя что, это волнует? — взглянула она ему в глаза. — Я же тебя не упрекаю? Нашел себе девочку и радуйся. Чего же мне в душу лезешь. Я всегда знала, что рано или поздно ты меня бросишь... У нас все кончено, каждый живет как знает, теперь у нас это стало возможным. Свобода, демократия! Жулики стали бизнесменами, а честные — нищими. Я тебя прошу мне помочь, защитить меня, а ты все время норовишь шпильку вставить!

— Не злись, Лола, — признав ее правоту, мягко заметил он. — Конечно, я тебе помогу, все сделаю, что в моих силах. А шпильки вставляю, как ты выразилась, потому что мне не нравится твой образ жизни. Вокруг порядочных людей жулики и бандиты не крутятся — они выбирают богатеньких с рыльцем в пушку и еще, запугав, тянут деньги из вас, дурочек. Они же видят с кем вы водитесь, как шикуете.

— Я на свою жизнь не жалуюсь. И твои комсомольские замашки просто смешны, дорогуша! — рассердилась Лола. Ей явно не нравились нравоучения Рогожина. — Кто знает, как теперь надо жить? Вернее, выжить? Черт с ними деньгами, они мне достаются без особого труда, но мне страшно, Иван! Понимаешь, страшно! Такого никогда еще со мной не было. Некому пожаловаться, не к кому обратиться — всем наплевать на тебя. Я оглядываюсь на улице, прошу соседей не пускать ко мне никого, я ведь в коммуналке живу, а они двери открывают. И на работе на незнакомых людей я смотрю теперь с подозрением... Помнишь, был у меня такой знакомый, черненький с усиками, Реваз?

— С Кузнечного рынка? Торговал грушами?

— Он много чем занимался... У него еще был дружок Хамид, он почтительно именовал его Старейшиной. Так вот я думаю, что это они у тебя «Ниву» увели. Ну в тот вечер, когда мы с тобой, во Дворце Горького на лекции про НЛО.

— С чего ты взяла? — удивился Иван. За все эти месяцы он не получил никаких известий о пропаже. Да и не надеялся, что милиция помнит об этом угоне.

— Он стоял неподалеку и слышал, как мы с тобой договариваемся вечером поехать к Нарвским воротам на машине. У него даже уши шевелились, он вытягивал шею, прислушиваясь, как пес. Кстати, Бог наказал их: оба были обстреляны боевиками в горах Карабаха и вместе с твоей «Нивой» насмерть разбились, сорвавшись в глубокое каменистое ущелье.

— Откуда такие подробности?

— Землячок Реваза, тоже с Кузнечного рынка, рассказал, — сообщила Лола. — Я все хотела тебе сказать, да звонить домой не хотелось. Она ревнивая, твоя девушка?

— Я ей еще не дал повода ревновать.

— Ты верный, — вздохнула она. — Не то что я.

— Покайся, Лола, — усмехнулся он.

— Я всегда знала, что у нас все с тобой временно, потому и не избегала других мужчин. Но ты мне нравился, Иван.

— Ты мне тоже, — сказал он.

— Ваня, что могло случиться? — после продолжительной паузы спросила Лола. Глаза у нее несчастные, голос осип. — Ее убили?

— Денег много у нее?

— В каком смысле? С собой или вообще?

— Ну любила она трясти кошельком, покупать что-либо дорогое в ларьках, магазинчиках?

— Не знаю... Она ведь транжира, покупает себе шоколад, красную икру. И одевается во все дорогое. Марки, доллары носила с собой, но вряд ли много.

— Когда мы сможем сходить к ней на квартиру?

Лола взглянула на ручные часики, белый лоб ее перечеркнула неглубокая морщинка. Иван уже давно обратил внимание, что у недалеких людей как правило лоб не бороздят глубокие морщины. Очевидно, они не слишком себя утруждают размышлениями и думами о смысле жизни.

— После семи вечера, — сказала она. — Мать ее сегодня утром уехала на дачу. Ты сможешь зайти ко мне в магазин?

— Ладно, — сказал он, подумав, что поход с Аней на «Унесенных ветром» накрылся. Она как в воду смотрела, когда утром сказала, что его обязательно что-либо сегодня вечером задержит... Впрочем, ей не привыкать, такая уж у него работа. И надо отметить, что Аня это прекрасно понимала и не упрекала Ивана за опоздания, задержки.

Несмотря на протесты Лолы, он все сам заплатил за чай со странным привкусом и гуманитарное печенье. Проводил Лолу до дверей ее магазина. Что-то давно забытое шевельнулось в нем, когда он смотрел ей вслед. Есть в ней нечто такое, что привлекает мужчин. Причем, всех возрастов. Это сексуальное колыхание округлых бедер, игра выпуклых ягодиц, полные стройные ноги. Блондинки вообще больше нравятся многим мужчинам, чем брюнетки.

«Так просто не забываются женщины, с которыми ты спал... — рассуждал он, шагая по обледенелому тротуару. — Если бы она предложила пойти к ней, согласился бы я?» На этот вопрос он не смог себе ответить и чтобы выбросить из головы постыдные мысли о Ногиной, представил Аню Журавлеву в длинной зеленоватой ночной рубашке. Груди у нее не такие большие, как у Лолы, но красивой округлой формы. В Ане еще не проглядывает, как в Лоле, зрелая женщина, но в ней всё гармонично. Ведь когда смотришь на Лолу, то первым делом привлекают внимание ее груди, круглый зад, ноги, а Аня постепенно располагает к себе. И видишь не какие-то отдельные части ее стройного тела, а сразу всю. Ее глаза освещают правильное лицо, в них светится и ум. Улыбка ее сразу поднимает настроение. Аня обладает чувством юмора, что совершенно не свойственно Ногиной. А теперь в ней заключена и тайна... В ней зрела новая жизнь, разбуженная им, Рогожиным... Вечная тайна материнства. Кто же появится на Божий свет? Мальчик или девочка? Ему все равно, главное, что кто-то будет называть его папой...

А с неба медленно падал снег и не таял под ногами. Несущиеся мимо машины слизывали его шинами с проезжей части, уносили с тротуара на подошвах и прохожие, зато на крышах зданий, на карнизах, даже на рогатках телевизионных антенн ослепительно сверкал чистый новогодний снег. Навстречу попадались люди, несущие под мышками завернутые в мешковину и полиэтилен маленькие зеленые елки. Подобравшие на елочных базарах остатки от лесных красавиц-елок и обломанные зеленые лапы тоже предлагали свой товар. Как бы не было скудно в магазинах, какие бы длинные очереди не мозолили глаза каждый хотел хотя бы немножко призрачного счастья у себя дома с украшенной елкой и зеленой веткой в вазе. Будет снедь на столе, бутылка спиртного, такого не может быть, чтобы в двенадцать часов ночи не хлопнула в большинстве квартир белая пробка из бутылки шампанского. Стоя вокруг столов под бой курантов с бокалами в руках люди будут поздравлять друг друга с Новым годом, новым счастьем... А утром снова вести о кровавых стычках на окраинах бывшего СССР, очереди у магазинов, очередное подорожание, а теперь еще отсутствие денег в банках, сберкассах... Печатные станки не успевают угнаться за поднимающимися ценами. Хорошо, что еще хватает бумаги печатать крупные купюры с хитрым прищуренным профилем Ильича...