Дети ада

5

«Газик» вдруг чихнул и резко остановился на разбитой дороге. С корявой ветки на нас смотрела большеголовая сизоворонка. Красноватые стебли конского щавеля торчали посередине колеи.

— Эх, дороги! — сплюнул Федор Васильевич. — Бьем и калечим машины, как тарелки.

Я открыл капот и сразу увидел, что от тряски отлетела гайка, крепящая к катушке провод зажигания.

— Ну, ты — прирожденный механик, Иван! — подивился председатель, когда через несколько минут мотор заработал. — А я — ни уха, ни рыла в технике. Жаль, что ты уезжаешь...

Мне и самому здесь понравилось, но на душе было неспокойно, не верилось, что вот так просто можно остаться в незнакомом городишке и начать новую жизнь...

Лесков почему-то на развилке свернул не к асфальтовому шоссе, ведущему на станцию, а на ухабистый проселок, еще более разбитый, чем дорога, по которой мы ехали. Это сейчас, в сушь, а в распутицу тут и на «газике» не проедешь!

Березовая роща расступилась и мы сходу нырнули в тоннель, образованный с обеих сторон высокой, уже налившейся рожью. Колосья хлестали в бока машины, синими брызгами вспыхивали среди ржи васильки. Кончилось ржаное поле и за перелеском открылось розовое гречишное.

Вдали справа виднелись неказистые домишки какой-то деревни, а сразу за ней открывался красивый вид на Озеро.

— Пятая бригада, — кивнул на деревню Лесков. — Тут у меня работают практиканты из сельхозинститута. Надо им письма отдать.

Я машинально взглянул на коричневую сумку, опрокинувшуюся на заднем сидении, несколько проштампованных конвертов упали на пол кабины. Я нагнулся с переднего сидения и подобрал.

— Господи! — вырвалось у меня. — Это же...

В руках я держал три конверта и один из них был мой. Размашистый почерк с Лениным адресом, марка с синим самолетиком... К конверту была приклеена бумажка с новым адресом...

— Стой! — закричал я, хватая председателя за плечо. — Где она?!

— Кто «она»? — повернул он ко мне удивленное лицо. И тут «газик» козлом подпрыгнул и чуть было не выскочил на поле гречихи.

— Лена! — радостно орал я, размахивая перед его носом письмом. — Моя Ленка!

...Я увидел ее на другом поле, которое спускалось от деревни к озеру. Высокая, с ослепительно огненными волосами, она стояла у самой дороги и, прикрыв узкой ладонью глаза от солнца, смотрела на приближающуюся машину. Рядом с ней стояла еще одна девушка в брюках. Она отмахивалась одной рукой, по-видимому, от пчелы.

— Здесь тоже стоит сломанный комбайн, — сказал Федор Васильевич. — А скоро жатва.

— Починим, — не отрывая глаз от такой знакомой и родной фигурки, беспечно ответил я. — Я готов был этому отличному парню, подобравшему меня на дороге, весь машинный парк отремонтировать...

Я выскочил из машины и, сминая росшую и на дороге гречиху, кинулся к девушкам. Я что-то кричал и улыбался во весь рот.

— Кто вы? — спросила меня ее подруга. В глазах у нее — удивление.

— Почтальон! — орал я, размахивая рукой с зажатым в ней конвертом. — Привез вам письма, пляшите!

Ленкины счастливые глаза стали такого же цвета, как и вода в озере за ее узкой спиной. Она молчала, но ее синие глаза и так мне все сказали... Какой же я был дурак, что усомнился в своей Ленке!..

— Вот она, моя точка заземления! — сказал я подошедшему председателю и для убедительности топнул по земле ногой, обутой в офицерский хромовый сапог.

— Иван, — чуть слышно произнесла Ленка. — Как ты меня здесь нашел?

— Я ведь летчик... — улыбался я, глядя в ее красивые глаза. — Правда, бывший... Как это в старинной песне-то поется: «мне сверху видно все, ты так и знай!»...