Дети ада

2

— Антон советует мне все здесь бросить и переезжать в Плещеевку! — помахал письмом друга Иван. — Его выбрали заместителем председателя областного общества фермеров. Он уже присмотрел нам участок на берегу озера. Его знакомый начальник РСУ пообещал за три месяца поставить дом из тесаного бруса.

— Нам? — повернула голову к нему от газовой плиты Аня — она жарила картошку с луком.

— Неужели ты могла подумать, что я без тебя уеду?

— В городе скоро станет совсем плохо жить, — сказала она. — В отличие от деревенских жителей, горожане целиком и полностью зависят от того, что выбросят в магазинах и на рынке. Ваня, а когда выбрасывать уже нечего будет, тогда городской люд поедет в пустые деревни заниматься сельским хозяйством?

— Все к этому идет, — усмехнулся он.

Аня помешала вилкой шипящую на сковородке картошку и по кухне поплыл аппетитный запах. Теперь и картошка стала деликатесом. Жарила она на маргарине, постного масла стало в городе не купить. Убавила газ, достала из навесного белого шкафа над мойкой две тарелки. Иван выложил на стол вилки, ложки. Банку с консервированными огурцами он еще раньше открыл. На блюде с золотистой каемкой была тонко нарезана полукопченая колбаса. По дороге домой Иван зашел в магазин «Кооператор» на Литейном проспекте и купил двести граммов.

В доме напротив были освещены многие окна, кое-где свет был голубоватым, будто отблеск электросварки — это работали телевизоры.

— Картошка, огурцы... Не плохо бы под такую закуску стопку!

— Неужели выпить хочешь? — удивилась Аня, зная, что Иван к этому делу равнодушен.

— С Антоном бы выпил.

— А со мной?

— Тебе нельзя, — улыбнулся он, взглянув на ее выпуклый живот. — Ты должна родить здорового мальчика.

— А если девочку?

— Красивую как...

— Как Софи Лорен?

— Чего ты ее вспомнила? — удивился Иван. — Софи Лорен уже наверное под шестьдесят, как и этой... Элизабет Тейлор. Я хотел сказать красивую как ты.

— Ну спасибо, дорогой! — рассмеялась она. — Из тебя комплименты нужно клещами, как гвозди, вытаскивать.

Это верно, с комплиментами у него отродясь было туго. Даже в постели не мог из себя выдавить нежные слова. Может, оттого, что Лола Ногина слишком уж противно сюсюкала с ним?..

— Что еще пишет Антон? — спросила Аня, накладывая в тарелки хорошо прожаренную картошку. Она ее резала длинными дольками, жарила докрасна. Знала, что Иван любит именно такую.

— Пишет, что в городах начнется повальная безработица, бизнесмены, деляги ничего не производят, а только занимаются узаконенной спекуляцией, покупают дешево, а продают втридорога. Работящим людям пора загодя думать о том, как устроить свою жизнь. Подумывает не купить ли лошадь? Ей не нужна горючка, запчасти...

— Умница твой Антон, — вставила Аня. — Я очень люблю лошадей и коров тоже. У них такие добрые, выразительные глаза!

— В общем, зовет нас в Плещеевку, — продолжал Иван. — Пока еще можно на селе зацепиться и выбить клочок земли, потом станет хуже.

— Плещеевка... — задумчиво протянула Аня. — Красивое название. Ни какая-нибудь Дурновка.

— Дурновка?

— Мой отчим оттуда родом. Торжокский район.

— Вот еще что волнует Антона: что-то с людьми непонятное происходит, раньше наши идеологи со школьной скамьи внушали, что человек человеку друг и брат, а сейчас что случилось после краха СССР? Человек человеку стал лютым врагом! Кругом зависть, злоба, национальная ненависть, жестокость. Почти семьдесят лет жили рядом люди разных национальностей и было тихо-спокойно, а сейчас? Кругом войны, резня, убийства. Будто все с цепи сорвались...

— Может, и впрямь с цепи? — сказала Аня. — Жили рядом, а злобу таили? Неужели вся эта советская власть была построена на лжи и коварстве?

— В первые же годы после большевистского переворота Ленин и его банда занялись физическим уничтожением цвета русской нации. Это был какой-то обезумевший от ненависти ко всему русскому маньяк. Точнее, Сатана в человеческом облике!..

— Это ты про нашего доброго дедушку Ильича? — сказала Аня. — Да я не помню места, где бы не висел его портрет или не стоял бюст. Я не читала ни одной книжки, где бы не прославляли его доброту, интеллигентность, любовь ко всему живому. Он даже на охоте стрелял мимо зайчиков! Пил чай, а сахар отдавал детям...

— Старый бородатый анекдот! — вставил Иван. — Ленин и его мастера заплечных дел, именами которых были названы в СССР самые крупные города, вывели новую советскую расу: пьяниц, воров, дебилов, готовых на любую жестокость! Вот с кем приходится нам, детективам, сталкиваться чуть ли не каждый день! Сколько времени должно пройти, чтобы сохранившийся генофонд русской нации — а он, безусловно, сохранился, дал плоды. Сколько еще времени должно пройти, чтобы все исстари свойственные русским людям качества, как доброта, любовь к Богу, талантливость снова вернулись к ним?

— Возвращение к Богу сможет изменить людей, — убежденно произнесла Аня. — Пока религия для многих молодых мода, а вот когда она войдет в души, тогда можно на лучшее надеяться.

— Но ведь у разных народов — разные Боги?

— Бог един, просто его люди разных национальностей по-разному и воспринимают. Кто истово верит в Бога, тот не может быть закоренелым негодяем, чудовищем и поднять руку на ближнего. Ты посмотри какие лица у преступников, насильников, которых каждый день показывают по «Шестьсот секунд»? Это же выродки, нелюди!

— Есть и дети Ада, — возразил Иван. — Они ненавидят Бога, верующих и служат Сатане. Разве не дети Ада разрушили после семнадцатого церкви и храмы? Не они убили верующую царскую семью? Погляди на их сатанинские рыла в книгах о «пламенных революционерах»? Именами подлых убийц названы улицы в Петербурге. А сейчас разве мало детей Ада заседает в парламенте? Их по облику сразу можно узнать, а как льется речь их — заслушаешься! Сатана тоже силен и могуществен. Почему же Бог все это терпит?

— Грешили на Руси много, дорогой, вот и схлопотали великое наказание революцией и пляской Сатаны.

— Ты не забыла? В следующее воскресенье мы «венчаемся в Спасо-Преображенском соборе. В половине первого после заутрени.

— У тебя нет приличного костюма, а у меня свадебного платья, — вздохнула Аня, глядя на него сияющими глазами. — Почему мы стали такие бедные, Ваня?

— Если бы только мы!

— Кто же все-таки довел людей до такой беспросветной нищеты?

— Спроси у тех, кто сейчас командует парадом — у детей Ада! — усмехнулся Иван. Сколько раз он давал себе зарок хотя бы дома не вести разговоров о политике, но, наверное, это невозможно: политика сама вторгается в твой дом. Попробуй включи радио, телевизор, разверни газету — везде политика, политика, политика... Дурят, подлецы, головы людям!

— Была Журавлевой, а стану Рогожиной... — сказала Аня.

— Можешь остаться Журавлевой, — буркнул Иван. Он никогда не задумывался о происхождении своей фамилии. Может, предки изготовляли рогожу? Или торговали ею? Теперь и рогожу-то никто не производит.

— Анна Рогожина... — будто не слыша его, говорила она. — Ладно, привыкну. Фамилия у нас, дорогой, должна быть одна на двоих.

— Пусть уж лучше на всех, — поправил он. — Я думаю, мы на одном ребенке не остановимся?

— Одного бы прокормить и одеть... — снова вздохнула Аня.

Рогожин часто задумывался, беседуя с ней, как совсем недавняшняя девчонка быстро стала умудренной жизнью женщиной? Безусловно, Аня умница, начитана, но ей ведь нет и двадцати, а рассуждает как зрелая женщина. Впрочем, современные дети быстро взрослыми становятся. Такой темп жизни, что ли?..

— Будет совсем здесь плохо — поедем к Антону, — проговорил он. Плещеевку Иван считал для себя тылом, но тыл нужно обеспечить чем-то: приобрести землю, купить хотя бы старый дом. Надо будет Антону написать, чтобы присмотрел поблизости что-либо подходящее. Строить новый — это очень уж накладно. Стройматериалы становятся все дороже, хороших плотников трудно найти — кругом пьянь халтурит. Помнится, Антон показывал ему на другом берегу Велье недостроенный дом. Уже три года так стоит. Недавно хозяин — он тоже живет в Питере — покрыл стропила шифером, а в одну прекрасную ночь подъехала машина, аккуратно сняли весь шифер и увезли. И вот мокнет под дождями недостроенный дом.

— А как же наш дом, работа? Или мы здесь тоже скоро окажемся безработными?

— Это нам с тобой не грозит! — рассмеялся Иван. — Дегтярев еще троих демобилизованных офицеров нанял. Они не захотели на Украине принимать на верность Кравчуку присягу — их оттуда в два счета и выставили.

— И обещал мне зарплату прибавить...

— Вот и замечательно! В следующий раз я куплю не двести, а триста пятьдесят граммов колбасы, — сказал Иван. — И даже на сто граммов сыра останется.

Телефонный звонок прервал их разговор. Разливая чай в кружки, Аня взглянула на него:

— Я скажу, что тебя нет дома?

Но Иван уже снял трубку.

— Что делаю? Сижу и чай пью с Аней...

Разговор был коротким: Тимофей Викторович сообщил, что через пять минут он будет у дома на Пестеля. Нужно взять оружие. Районная милиция окружила дом, в котором засела вооруженная банда грабителей, просят помочь...

— Опять? — несчастными глазами посмотрела на него Аня. — За эту неделю уже второй раз.

— Не могу же отказать шефу... Тебе горячий привет от него.

— Ну его к черту! Как будто без тебя нельзя обойтись... Неужели, когда мы поженимся, он так же будет дергать тебя?

— Работа у нас така-а-ая... — фальшиво пропел он.

— Ванечка, не надо, — поморщилась Аня. — Любишь классическую музыку, а слуха нет.

— А голос?

— И голоса нет.

— Могла бы и соврать, — улыбнулся он.

Быстро оделся, нацепил «сбрую», как он называл ремни от пистолета, сверху надел толстый серый пиджак, поцеловал Аню. Уже на пороге сказал:

— Не жди меня, ложись спать.

— В американских фильмах детективы, уходя на задания, надевают пуленепробиваемые жилеты. Почему вам не выдают?

— Надо будет подсказать шефу!

— Ты знаешь, Ваня, — закрывая за ним дверь, печально произнесла Аня. — Я все больше думаю о предложении Антона твоего. Уж там-то тебя никто не будет ночью вызывать на работу.

— Как знать, — сказал Иван, вспомнив схватку в Великополе с матерыми бандитами. Пашка-Паук все еще разгуливает по Плещеевке. Не торопится милиция изолировать ворюгу от общества! Антон признался, что у него все чаще возникает мысль, что таких гадов, как Паук, нужно отправлять на принудительные работы по благоустройству российских дорог, как это делается во многих странах. Это уже не люди, а бесы, нечисть...

Вот и сейчас, с подобной нечистью предстоит Ивану Рогожину встретиться лицом к лицу. На память снова пришли слова популярной песни к многосерийному сериалу о милиционерах: «Работа-а-а у нас така-а-я...» Как здорово упитанные майоры и капитаны милиции прямо в кабинете раскрывали самые запутанные преступления! Среди них была и одна женщина... Но как называется этот бесконечный сериал, он так и не смог вспомнить.