Лотосовый Терем

Глава 25. Пение сутр, пламя

— Юнь Бицю! Юнь Бицю! Шифу!.. — Тихую и малолюдную усадьбу “Сотня рек” вдруг огласили крики, подобные львиному рыку, человек вломился в дом Цзи Ханьфо, выбежал через заднюю дверь, затем вломился в дом Бай Цзянчуня, снова выбежал через заднюю дверь, и наконец, запрыгнул в дом Юнь Бицю через окно, схватил писавшего что-то кистью наставника и завопил: — Шифу!

Юнь Бицю, нахмурившись, посмотрел на этого ученика, воспитанного по заветам Ли Сянъи — учеником, конечно же, был Го Хо. Го Хо отправили в орден “Сыгу” в одиннадцать лет и записали ему в ученики, но Бицю находился в затворничестве и не мог научить его ни чтению, ни боевым искусствам, так что другие ученики ордена из жалости иногда показывали ему приём-другой. Этот ребёнок был от природы добрым, прямым и честным, и пусть не слишком понятливым, зато запоминал он хорошо, и за десять лет, подхватывая то тут приём, то там удар, прекрасно освоил боевое мастерство. Юнь Бицю испытывал вину перед ним — да ещё и Ли Сянъи больше всего ненавидел в людях притворство — потому никогда не ругал Го Хо за его неотёсанность. Теперь же слегка пожалел об этом — следовало хотя бы научить его, что входить к кому-то надо через дверь.

— Ты разве не вернулся домой?

— Юнь Бицю, я женился, — первым делом сообщил Го Хо.

Юнь Бицю чуть не рассмеялся сквозь слёзы, но в глазах его мелькнула скорбь.

— Тогда поздравляю, только учитель не знал, а то отправил бы тебе подарок.

— Но моя жена умерла, — обескураженно выдал Го Хо.

Юнь Бицю замер.

— Что слу…

Го Хо схватил его и завопил:

— Дома я встретил одного необычного человека! Его зовут Ли Ляньхуа, позавчера я вдруг вспомнил, что вы со вторым шибо* обсуждали этого человека. Он благодетель нашей семьи, скорее, скажите, где он живёт, мы с батюшкой хотим отправить ему подарок в благодарность.

Шибо — дядюшка-наставник, о старшем собрате учителя.

— Ли Ляньхуа? — Юнь Бицю не успел осознать, что так взволновало этого неотёсанного ученика, а в сердце уже дрогнула струна — опять Ли Ляньхуа! Го Хо снова принялся его трясти, Юнь Бицю всё ещё размышлял, как вдруг запахло гарью, а из окна повеяло жаром. Они оба выглянули наружу: старое здание во дворе усадьбы неожиданно загорелось. Пожар был странный — яркое пламя вырывалось из окон, словно огонь внутри разошёлся уже давно и только сейчас распространился за пределы здания.

— Наньфэй, принеси воды, — отчётливо послышалось за окном: Цзи Ханьфо уже прибыл на место пожара и командовал учениками. Бай Цзянчунь проскользнул в здание словно плывущий селезень, и тут подошёл человек безобразной наружности: лицо у него было землистого цвета, на носу — большая родинка, а на голове — несколько длинных чёрных волосин. Это был Шишуй*. Слово “вода” в его имени было заслужено: он несколько раз ударил в ладони, из них вырвался ледяной ветер, послышалось шипение — из дома толчками повалил пар, и пламя поутихло. Го Хо с криком выскочил из окна Юнь Бицю, вместе с Фу Наньфэем притащил тяжеленную бадью с водой, и спустя чуть больше половины большого часа пожар потушили, однако чёрный дым всё ещё поднимался в небо. Кашляя, Бай Цзянчунь вышел из дома, Цзи Ханьфо со странным выражением лица глянул на него и нахмурил брови.

Шишуй — дословно “камень-вода”

— Ну что?

— Сам иди посмотри, твою бабку восемь раз, я чуть насмерть не задохнулся. — Бай Цзянчунь принялся усиленно обмахиваться веером, всё его мясистое лицо перепачкалось в копоти. — У нас там труп.

— Труп? — Цзи Ханьфо наморщил лоб. — Чей?

Выражение лица Бай Цзянчуня было не слишком приятным.

— Да это просто кусок плоти, как я пойму, чей он? Твою мать, кто-то содрал с человека кожу, а сочащееся кровью мясо поджарил на огне как курочку, демон знает, кто это был!

В глазах Цзи Ханьфо сверкнул гнев, Бай Цзянчунь задрожал — глава разозлился — и быстро убрался с дороги, пропуская Цзи Ханьфо и Шишуя внутрь обгоревшего дома.

В этом старом здании хранились книги. Юнь Бицю в молодости был одержим чтением, да ещё и происходил из состоятельной семьи, потому его коллекция была подобна безбрежному морю облаков. После того, как орден “Сыгу” был распущен и обосновался в усадьбе “Сотня рек”, он порастерял уже много собранных в юности книг, однако оставшихся всё ещё хватало, чтобы заполнить целый дом. Самые дорогие он хранил у себя в покоях, а остальные сложил в этом здании — огонь так быстро разгорелся ещё и потому, что здесь хранилось множество книг. Цзи Ханьфо шагнул во всё ещё тлеющую комнату; язычки пламени вырывались из-под пола — доски пола прогорели, образовав дыру в полу, и внизу по-прежнему вспыхивали огоньки. Он опустился проверить и обнаружил, что под полом, где должна быть земля, похоже, прорыт грубый туннель. Судя по змеящимся язычками пламени и ударившему в нос запаху, это, должно быть, было масло. В конце масляной дорожки лежало нечто чёрно-красное — действительно, труп, с которого содрали большую часть кожи.

— С него не содрали кожу, а облили кипящим маслом, — вдруг открыл рот Шишуй. — Вскочили волдыри, и кожу содрали, когда снимали одежду. — Этот человек был уродлив наружностью, а когда открывал рот, то словно раздавался крысиный писк, даже ученики ордена пугались, завидев его.

Цзи Ханьфо кивнул, взмахнул пятернёй — и пять лёгких ветерков один за другим пронеслись над местом, где в туннеле ещё горел огонь, с шипением погасив его. Цзи Ханьфо одним порывом проскользнул в дыру и легко опустился рядом с пятном масла. “Старший на то и старший,” — втайне восхитился Бай Цзянчунь, наблюдая, как Цзи Ханьфо и Шишуй спустились в проход и отправились на разведку. Он был слишком тучным, чтобы пролезть в эту дыру, и потому остался наверху стоять на страже.

Подземный ход был весьма примитивный, его прорыли углубив естественные трещины и пустоты. Двое в ужасе уставились на окровавленные останки: с трупа не только содрали кожу, ему ещё и отрубили одну кисть, а в груди, похоже, была рана, это была жестокая и пугающая смерть; по очертаниям груди стало ясно, что это женщина. Переглянувшись, они по молчаливому согласию двинулись вперёд и долго шли в потёмках. Всего через двадцать чжанов оставленного позади света перестало хватать, и даже обладая отточенной внутренней силой, они не могли ничего разглядеть — остаточный дым ещё не рассеялся, и пришлось двигаться медленно, затаив дыхание и полагаясь на остроту слуха. Они продвигались так примерно половину времени горения палочки благовоний, как вдруг недалеко впереди послышались негромкие шаги. Цзи Ханьфо и Шишуй замерли: здесь есть кто-то ещё? Они тихо встали по обе стороны прохода, слушая, как с другого конца приближается человек, что-то напевая себе под нос, словно для храбрости.

— Кто здесь? — вдруг спросил он, не дойдя до них пяти чи.

Цзи Ханьфо и Шишуй мысленно вздрогнули: здесь было так темно, что хоть глаз выколи, незнакомец ступал тяжело, а значит, не слишком силён в боевых искусствах, они же стояли задержав дыхание, не издавая ни малейшего звука и не имея никаких злых помыслов, однако он что-то почувствовал на расстоянии пяти чи и насторожился — это интуиция или… Пока они раздумывали, незнакомец продолжил неспешно идти вперёд, всё так же напевая, прошёл ещё три-пять чжанов, остановился и снова воскликнул:

— Кто здесь?

Цзи Ханьфо с Шишуем нахмурились: оказывается, этот человек вовсе и не заметил их, просто кричал время от времени, что было немного нелепо.

— Друг, — тихонько кашлянул Цзи Ханьфо.

Шишуй уже начал действовать и почти схватил незнакомца за плечо, чтобы расспросить, как тот вдруг завопил: “Призраки!” — и обхватив голову руками бросился бежать. Шишуй опоздал лишь на мгновение, так что ему пришлось взмахнуть своей плетью Цинцюэ*, чтобы притащить его обратно. Лишь десяток человек в цзянху могли заставить Шишуя применить оружие при встрече, однако этот одиннадцатый явно не чувствовал себя ни капли польщённым, только испуганно кричал: “Призраки!”

Цинцюэ — скопа — крупная хищная птица, живёт у воды, питается рыбой.*** возможно, здесь имеется в виду мифическая “синяя птица”, посланница Сиванму

— Друг, мы не разбойники, просто хотим расспросить кое о чём. — Цзи Ханьфо даже не удивился, когда этот человек принялся вырываться из хватки Шишуя. — Во-первых, кто ты такой?

Крепко связанный плетью Цинцюэ, незнакомец ответил:

— Просто прохожий.

Цзи Ханьфо хмыкнул и холодно продолжил:

— Во-вторых, как ты оказался в этом туннеле?

— Я ни при чём! Спокойно спал у себя дома, как кто-то проехал мимо, грохоча подковами, аж земля затряслась, в гостиной вдруг обрушился пол, ну я и спустился посмотреть, в чём дело…

Они наморщили лбы.

— Где ты живёшь? — вдруг заговорил Шишуй.

От этих звуков незнакомец вскрикнул и долго не мог избавиться от дрожи в голосе.

— Я… я-я-я недавно переехал, живу у дороги, рядом с храмом Пуду.

Цзи Ханьфо поразмыслил: действительно, только что галопом прискакал Го Хо, в это сложно было не поверить.

— Как тебя зовут?

— Моя фамилия Ли…

Шишуй снова вмешался и произнёс с затаённой горечью:

— Твой голос звучит знакомо.

— Вот как? Ха-ха-ха… — притворно рассмеялся этот человек.

— В-третьих, — холодно продолжил Цзи Ханьфо, — если ты правда такой трусливый, то зачем забрался так далеко в этот туннель?

Он делано рассмеялся.

— Я заблудился.

Цзи Ханьфо недоверчиво промолчал.

— Кто ты такой? — мрачно и устрашающе повторил вопрос Шишуй.

— Моя фамилия Ли, зовут… зовут… — Шишуй натянул плеть, он застонал и неохотно выдавил: — Зовут… Ляньхуа.

— Ли Ляньхуа? — Цзи Ханьфо и Шишуй представить не могли, что этот человек с таким позором потеряет лицо. Шишуй убрал плеть.

— Так вы чудесный целитель Ли. — Хотя он сказал “чудесный целитель”, но без капли восхищения, словно имел в виду: “Так вы та свинья”.

Ли Ляньхуа однако, раскрыв личность и разрешив недоразумение, вздохнул с облегчением и улыбнулся.

— Верно, верно.

— Цзи Ханьфо к вашим услугам, — спокойно произнёс Цзи Ханьфо.

— Шишуй, — вторил ему соратник.

— Рад знакомству… — начал Ли Ляньхуа, как его прервали.

— Раз уж мы с вами не враги, целитель Ли, можете рассказать, как вы оказались в этом туннеле и зачем приехали?

Ли Ляньхуа вздохнул, понимая, что раз уж Цзи Ханьфо прицепился, легко отделаться от него не получится, и решил говорить прямо.

— На самом деле, когда я сегодня лечил настоятеля Уляо, кое-что произошло…

Он рассказал об утренних событиях.

— Думаю… это дерево упало неспроста…

— Шум на востоке, удар на западе, — ровно заметил Цзи Ханьфо.

Ли Ляньхуа кивнул, вдруг вспомнил, что его не видно, и поспешно добавил:

— Совершенно верно, герой Цзи очень мудр. — Цзи Ханьфо нахмурился: голос Ли Ляньхуа казался знакомым, но на кого он был похож никак не вспоминалось, а от слов “герой Цзи очень мудр” вдруг сделалось неуютно. Ли Ляньхуа же продолжал: — Больше всего внимания в храме Пуду привлекает пагода, которая находится рядом с кельей настоятеля… Переломить крону дерева в пять чжанов высотой может либо сильный порыв ветра, либо же чей-то удар. Если исключить ветер, то чтобы снести только крону, а не всё дерево целиком, нужно находиться близко к ней, и только пагода имеет достаточную высоту. — Он помолчал. — В пагоде хранятся священные останки бонзы, обычно там постоянно ходят люди, не знаю, каким образом там можно спрятаться, но если внутри кто-то был, то пожелай он выйти из пагоды средь бела дня, его непременно бы заметили, так что…

— Вы хотите сказать, что некто по неизвестной причине находился в пагоде и захотел выйти, не привлекая внимания, поэтому сломал дерево, чтобы отвлечь монахов, и пока они сгрудились у дерева, сбежал? — холодно подытожил Шишуй. — Верится с трудом, а человек где? — Пока никто не пойман, никакие доводы не могли убедить Шишуя, что в пагоде кто-то был.

Ли Ляньхуа горько усмехнулся.

— Это… это… по большей части предположение.

— В это не так уж сложно поверить, Шишуй, — медленно проговорил Цзи Ханьфо, — здесь ведь оказался проход.

— И что с того? — фыркнул Шишуй.

— А откуда ты знаешь, что этот туннель не ведёт к пагоде? — хмуро спросил Цзи Ханьфо. Шишуй вздрогнул и замялся. Цзи Ханьфо двинулся дальше по проходу. — Если бы кто-то спустился сюда через книгохранилище, прошёл по туннелю к пагоде, сломал дерево, выбежал из пагоды и вернулся в “Сотню рек” через главные ворота — скажешь, такое невозможно?

— Хочешь сказать, в “Сотне рек” завёлся шпион? — помрачнел Шишуй.

— Не знаю, — спокойно сказал Цзи Ханьфо и вдруг обратился к Ли Ляньхуа: — Целитель Ли, удивительно, как вы смогли отыскать этот туннель лишь на основе предположения.

— А, — отозвался тот, — просто дровник в храме Пуду начал дымиться, а когда я вышел, то увидел, что и из пагоды идёт дым, и предположил, что эти два места могут быть связаны… А затем обратил внимание, что и в “Сотне рек” тоже как будто что-то горит, и подумал, неужели все эти три места сообщаются проходами?..

Цзи Ханьфо даже не удивился.

— И где же вы спустились?

Вопрос поставил Ли Ляньхуа в тупик, он надолго ошарашенно замолчал.

— Я…

— Вы подумали, что между храмом Пуду и “Сотней рек” может быть туннель, нашли место, где он предположительно мог проходить, выкопали яму и спустились, верно? — ровным голосом сказал Цзи Ханьфо.

— А… ха-ха-ха-ха… — неловко рассмеялся Ли Ляньхуа.

— Этот проход действительно ведёт в “Сотню рек”, а теперь скажите, правда ли на другом конце — пагода?

Ли Ляньхуа долго молчал, а потом только вздохнул.

— Да.

— Целитель Ли… — медленно начал Цзи Ханьфо. — Будь глава моего ордена жив, он бы обругал вас на чём свет стоит…

— Да… — Ли Ляньхуа всё так же горько улыбался.

— Если умный прикидывается дурачком, то он несравненный глупец, — холодно сказал Шишуй.

Ли Ляньхуа беспомощно согласился.

Втроём они прошли по образованному естественными трещинами туннелю, в конце оказалось два выхода: один — в дровник храма Пуду, другой — в пагоду. Только выход в храм Пуду был придавлен дровами, и выйти можно было только через пагоду. Плиты пола в пагоде раскололись от времени, а выход в дровнике, похоже, был настоящий, только монахи так завалили его, что открыть не представлялось возможным. Они осмотрелись и вернулись к “Сотне рек” тем же путём. Цзи Ханьфо вдруг заговорил:

— Целитель Ли, кто-то сбежал отсюда, совершив злодейство. У входа в мою усадьбу лежит труп.

— Труп? — ужаснулся Ли Ляньхуа. В этот момент он почувствовал, что правой ногой наступил на что-то, и закричал: — Призраки!

Шишуй щелчком плети слегка ударил по этой вещи и равнодушно произнёс:

— Всего лишь куриная кость.

— Ах, как неловко, — смутился Ли Ляньхуа.