Лотосовый Терем

Глава 35. Однорукий призрак

— Целитель Ли, как вы узнали, что убийца — Сю-эр? — спросил Лю Жуцзин. — Когда его ядовитый питомец укусил меня, я ещё не смел поверить, что он хотел убить меня.

Ван Чжун тяжело вздохнул.

— Боюсь, если бы я увидел, как этот мальчонка кого-то убивает, тоже не поверил бы…

Глядя на семилетнего ребёнка, Ван У не знал, что и сказать, так и застыл с недоверием на лице.

Взглянув на Ма Сюциня, Ли Ляньхуа вздохнул.

— Я не провидец, изначально я знал лишь, что тела героя Лю не нашли, а значит, нельзя утверждать, что он уже мёртв. Руку, скорее всего, он отрубил себе сам, и Ма Сюцинь видел, как он это делал.

— Как вы это узнали? — спросил Ван Чжун.

— Правую руку перерубили пополам, прядь волос тоже отсекли — это доказывает высокое мастерство владения мечом. Если бы в крепости оказался мастер, способный так тяжело ранить Лю Жуцзина из “Четверых тигров с серебряными копьями”, то как он позволил ему сбежать, как мог отпустить присутствовавшего на месте преступления Ма Сюциня? Как он вошёл и как вышел? Ма Сюцинь был забрызган свежей кровью, он точно находился рядом, когда герой Лю отрубал себе руку, иначе откуда кровь? Мальчик сказал, что от дядюшки Лю осталась одна рука, но не говорил, что видел кого-то постороннего. Поэтому я и подумал, что он сам покалечил себя. — Помолчав, Ли Ляньхуа медленно проговорил: — Но неизбежно возникал вопрос… Зачем герою Лю при этом стоять перед Ма Сюцинем? Может быть множество причин отрубить себе конечность, но делать это перед ребёнком несколько странно. Затем хозяин Ма с женой умерли от отравления, и опять кто-то изрубил руку. Я подумал, что у человека не было другого выхода, как отрубить себе руку, весьма вероятно, тоже из-за яда. Хозяин Ма, когда его ранили, был уже без сознания — если его хотели убить, то почему не перерезали горло или не ударили в сердце? Не исключено, что этот человек хотел не убить, а спасти — кровь забрызгала стену в покоях четы Ма справа налево, хозяину Ма изранили всю руку, но не отрубили до конца, очевидно, меч держали в левой руке, и человек был ослаблен, поэтому у него не хватило силы. — Он бросил взгляд на Лю Жуцзина. — Таким образом я и догадался, что руки отрубал тяжело раненный герой Лю, однако всё ещё не мог понять, кто же отравитель? Однако Чжан Да подсказал.

— А? Что подсказал дашисюн? — спросил Ван У.

— Что видел Чжан Да, когда ходил в уборную? — улыбнулся Ли Ляньхуа.

Ван У хорошенько призадумался.

— Кажется, что в покоях шифу ещё горел свет.

Ли Ляньхуа кивнул.

— Он сказал, что видел, как хозяин Ма играет с сыном, держа его на руках, а значит, перед тем, как с супругами Ма случилось несчастье, последний, кто был с ними рядом, снова Ма Сюцинь!

Ван Чжун похолодел.

— Но ведь это не доказывает, что мальчик — убийца.

— На тот момент я и не предполагал, что Ма Сюцинь может быть убийцей, — усмехнулся Ли Ляньхуа. — Но я провёл опыт: сложил из бумаги двух бабочек и двух богомолов, помните? Я спросил, сколько будет два насекомых да два насекомых? Он ответил: одно.

— Два да два равно четыре, — сказал Ван У.

Ли Ляньхуа покачал головой.

— Богомолы едят бабочек, два богомола да две бабочки — будет два богомола, самки богомолов едят самцов, из двух богомолов останется один, поэтому ответ — одно насекомое. — Раздались возгласы изумления, Ли Ляньхуа продолжил: — Потом я возразил, что будет четыре, и Ма Сюцинь быстро поправился. Из этого следует, что мальчик вовсе не глуп, а весьма умён. Ему нравится складывать фигурки из бумаги, герой Ван, помните тот неизвестно кем открытый выдвижной ящик в покоях хозяина Ма?

Ван Чжун замер.

— Помню.

Этот ящик был заперт на искусный замок, на котором были верно выставлены пять слов из шести, он оставил глубокое впечатление. Ли Ляньхуа сверкнул улыбкой.

— И что было в этом ящике?

— Бумага… о! — вырвалось у Ван Чжуна.

— Верно, чистая бумага, с которой как раз любит играть Ма Сюцинь, — подхватил Ли Ляньхуа. — В ящике не было ничего ценного, если его открыли, зачем запирать? А если не открыли, стихотворение было почти составлено, почему бы не открыть? Полагаю, не найдя в ящике ничего стоящего, обычный человек, скорее всего, не станет тратить усилия на то, чтобы его запереть, а если почти открыл такой сложный замок, то разве не доведёт дело до конца? Неужели он не знает это стихотворение? Поэтому неважно, был ли замок открыт и аккуратно закрыт, или же не открыт вовсе, я считаю, что это был ребёнок.

Все задумались.

— Логично, — сказал Лю Жуцзин.

— Если с замком возился ребёнок, — медленно продолжил Ли Ляньхуа, — то это значит, что однажды он довольно много времени провёл в комнате один…

От этих слов у Ван У волосы встали дыбом.

— Хотите сказать… — запинаясь, проговорил он. — Что после того, как отравил шифу и шинян, он ещё долго находился в комнате?

— Я сказал “однажды”, — поспешно уточнил Ли Ляньхуа. — Не обязательно той ночью…

Ма Сюцинь за его спиной перестал плакать и вдруг тихонько прошептал:

— Матушка лежала на кровати, я не мог открыть.

Ли Ляньхуа снова погладил его по голове, поднял взгляд на Лю Жуцзина и улыбнулся.

— Хотя Ма Сюцинь вызывал подозрения, но если преступник он, то у него должно быть ядовитое животное, но я представить не мог, чтобы у такого маленького ребёнка был настолько ядовитый питомец. Но этим вечером увидел, как ящерица схватила кусок рыбьих потрохов, валявшихся рядом с отрубленной рукой сяо-Хун. Хоть кусочек и маленький, но в нём содержится яд иглобрюха, на такое даже мухи не садятся, что за тварь способна употреблять их в пищу? И мне вдруг подумалось — неужели ядовитая тварь, что убивает людей в крепости семьи Ма — самая обычная ящерица, которую можно встретить повсюду? Не может ли быть, что сяо-Хун пошла к пруду кормить её рыбьими потрохами, но была неосторожна, и её укусили? Кто после смерти четы Ма мог отдать такой приказ сяо-Хун? Неужели Ма Сюцинь? Тут я кое-что вспомнил, и это герой Лю помог мне увериться в том, что убийца — Ма Сюцинь.

— Что вы вспомнили? — удивился Ван Чжун.

Ли Ляньхуа осторожно скользнул по нему взглядом.

— Господин Ван тоже в курсе, помните, как кто-то выстрелил из-за деревьев в Ма Сюциня?

— Верно, это было скрытое оружие эргэ, — кивнул Ван Чжун и повернулся к Лю Жуцзину. — Эргэ, кто воспользовался твоим оружием, чтобы вредить людям?

Лю Жуцзин смутился. Ли Ляньхуа усмехнулся.

— Герой Лю сам выпустил стрелу. Исходя из предположения, что герой Лю выжил, можно догадаться, что после тяжёлого ранения он не сможет стрелять далеко, поэтому воспользуется пружинным механизмом. Когда я вспомнил про стрелу героя Лю, всё стало ясно: раз его ранили, в кого же ему стрелять, как не в преступника? Этот выстрел был не для того, чтобы прервать род Ма, а чтобы спасти людей в крепости. Когда герой Лю пострадал и супруги Ма погибли, рядом находился Ма Сюцинь. Будь это ничего не замышляющий человек, как он смог навредить Хэ Чжану? Ма Сюцинь довольно долго пробыл в покоях родителей, однако никто не обратил внимания; его служанка сяо-Хун кормила рыбьими потрохами ящерицу, которая не боится яда; Ма Сюцинь вовсе не слабоумный, а очень смышлёный ребёнок; первый пострадавший, герой Лю, хотел убить Ма Сюциня — следовательно, убийца — мальчик.

Все перевели дух, Ли Ляньхуа перевёл взгляд на Лю Жуцзина.

— Герой Лю, не расскажете, почему вы спрятались после того, как вас отравили и пришлось отрубить руку?

Лю Жуцзин горько усмехнулся.

— Когда меня вдруг укусили, я подумал, что это Ма-шиди подослал Сю-эра избавиться от меня. Этот яд действует быстро, я только и успел отрубить себе руку, выскочить в окно и спрятаться в старом колодце.

— Дайте угадаю, — улыбнулся Ли Ляньхуа, — высохшие колодцы в крепости сообщаются между собой?

— Верно, — кивнул Лю Жуцзин, — под землёй находится высохшее русло реки, весьма удачно связывающее колодцы между собой. По ночам я прокрадывался на кухню за едой, возвращался в свою комнату отдохнуть, а днём залечивал рану на дне колодца. Отдохнув пару дней, я ночью выбрался на поиски еды, но увидел, как Сюцинь один выходит из покоев Ма-шиди. Это показалось мне странным, разве мог Ма-шиди отправить сына в свою комнату одного посреди ночи? В окно я увидел, что внутри никто не дышит, а двери не заперты, вломился в покои, хотел отрубить Ма-шиди отравленную руку, но его было уже не спасти, а Ма-шимэй* умерла ещё раньше. Тогда я понял, что это Сю-эр совершил убийство, и через пару дней решил убить его, чтобы отомстить за Ма-шиди — этот ребёнок слишком ужасен… Только я ещё не оправился от ран и мог воспользоваться скрытым оружием только с помощью пружинного механизма, и стрелу, предназначавшуюся ему, сбил саньди*. Раз я замыслил убить Сю-эра, нехорошо было встречаться со старыми друзьями, поэтому я стал избегать старого колодца и спрятался в другом месте.

Шимэй — младшая сестра-соученица

Саньди — третий младший брат

— Значит, служанку сяо-Хун ты тоже спас? — воскликнул Ван Чжун.

Лю Жуцзин слабо улыбнулся.

— Тварь укусила девчонку, пришлось отрубить ей руку, чтобы спасти жизнь. Она всё ещё в колодце, без сознания.

— Кстати, — вдруг вспомнил Ван Чжун, — что же это за ядовитая тварь?

— На самом деле, какая-то ящерица, — задумчиво произнёс Лю Жуцзин, тоже нахмурившись. — Но такая, что ни по стенам ползать, ни плавать в воде не умеет, бегает не очень быстро, вся в красных пятнах… Я не слишком разглядел… — Он запнулся. — Шкура у неё ядовитая, я только схватил — и отравился.

— Ящерица? — испугался Ван У. — Я живу здесь уже больше десяти лет и видел много ящериц, бывало, и ловил — они и правда ядовитые, но вовсе не смертельно.

Лю Жуцзин покачал головой.

— Я никогда не обращал внимания на ящериц. Сю-эр, — он пристально посмотрел на мальчика. — Как ты вырастил эту тварь?

Ма Сюцинь затих и молчал, на лице ещё не высохли слёзы.

— Кормил рыбками? — спросил Ли Ляньхуа.

Ма Сюцинь повернул голову и посмотрел на него странным взглядом, долго колебался, а потом кивнул.

— А! — вдруг воскликнул Ли Ляньхуа. — Хозяин Ма с женой любили есть иглобрюхов?

— Ма-шиди обожал иглобрюхов, — кивнул Лю Жуцзин. — Десять-пятнадцать раз в месяц приказывал готовить блюда из него, здешний повар — настоящий мастер в этом деле.

— Внутренности иглобрюха чрезвычайно ядовиты, — пробормотал Ли Ляньхуа, — и эти ящерицы тоже ядовиты сами по себе. Неужели если их кормить потрохами иглобрюха, то их собственный яд усиливается?

Ма Сюцинь не то понимающе, не то непонимающе посмотрел на него и вдруг заговорил:

— Матушка сказала кормить шипелок стеклянными окунями.

— Шипелок? — вздрогнул Лю Жуцзин. — Так этих ящериц вырастила твоя мама?

— Матушка сказала, если отец не сделает меня хозяином крепости, пусть шипелка его укусит, потому что он убил моего настоящего отца.

Они растерянно переглянулись, у Ли Ляньхуа волосы встали дыбом и на лбу выступил пот.

— Матушка научила тебя, как кормить “шипелок”? Чтобы… чтобы убить твоего отца?

— Угу. — Ма Сюцинь опустил голову.

Лю Жуцзин втянул прохладный воздух и горько усмехнулся.

— Неужели стать хозяином крепости настолько важно?

— Сюцинь, ты понимаешь, что значит быть хозяином крепости? — спросил Ли Ляньхуа.

Ма Сюцинь замер, озадаченно глядя на Ли Ляньхуа, и надолго задумался.

— Хозяин крепости… убивает кого хочет… может казнить тех, кто ему противен.

Все снова переглянулись, Ван У сильно нахмурился, Лю Жуцзин помрачнел.

— Тебе так матушка сказала?

Ма Сюцинь затих и не ответил. Ли Ляньхуа тихоньку вздохнул.

— Тогда почему ты отравил матушку?

— Я её ненавижу. — На этот раз Ма Сюцинь ответил быстро. — Она увидела шипелку в комнате дядюшки Лю и ударила меня, ненавижу её!

На словах “ненавижу её” лицо семилетнего мальчика вдруг исказилось такой ядовитой злобой — и куда делось только что горевавшее по матушке слабое дитя? Ли Ляньхуа снова вздохнул.

— Тогда ты и меня ненавидишь?

Ма Сюцинь снова юркнул ему за спину и промолчал.

— Уверен, ты меня ужасно ненавидишь, — пробормотал Ли Ляньхуа. — С того дня, как ответил, что два насекомых да два насекомых — будет одно, я целыми днями находился с тобой, наверняка мешал тебе заниматься своими делами, и “шипелки” остались голодными… — Ма Сюцинь наполовину спрятался у него за спиной, Ли Ляньхуа всё ещё продолжал размышлять вслух: — Неудивительно, что одна из них укусила сяо-Хун… ох, Сюцинь… — В этот момент мальчик вдруг отступил на шаг из-за его спины с выражением растерянности и недоверия, но Ли Ляньхуа крепко схватил его за руку. — Если носить с собой мёртвую шипелку — испачкаешься. Можно стерпеть лень, но грязным быть недопустимо, немедленно выбрось.

Ван Чжун и все остальные ясно увидели, что Ма Сюцинь держит в руках бамбуковую трубку, в которой лежала ящерица, покрытая красно-оранжевыми наростами, уже по какой-то причине мёртвая. Ли Ляньхуа забрал у Ма Сюциня бамбуковую трубку, с отвращением отодвинул её подальше от себя и осторожно положил на самый высокий комод, потом окинул всех радостным взглядом и с искренним сожалением сказал мальчику:

— Я думал, что ты носишь с собой яд, поэтому несколько дней не отходил от тебя, чтобы ты снова не отравил кого-то. Не знал, что из-за этого тебе не удалось покормить эту шипелку и она умерла, прости.

Ван Чжун не знал, то ли смеяться, то ли плакать. Ма Сюцинь уставился на Ли Ляньхуа с ужасом и ненавистью.

— Я убью этого мальчишку… — медленно проговорил Лю Жуцзин.

— А! — воскликнул Ли Ляньхуа. — Зал суда цзянху “Фобибайши” уже направил сюда людей, лучше передать ребёнка им… эмм… — Он осторожно покосился на Лю Жуцзина. — Неужели хотите, чтобы и вас взяли под стражу?

— Это внутреннее дело моей школы! — разозлился Лю Жуцзин. — Кто доложил “Фобибайши”?

— Не я, — сказал Ли Ляньхуа.

— Это был я, — горько усмехнулся Ван Чжун.

Лю Жуцзин застыл, тяжело вздохнул.

— Сыди*, с тех пор как десять лет назад глава ордена исчез в море, я поклялся, что никогда в жизни не прощу этих четверых. Незачем “Фобибайши” вмешиваться в дела этой школы.

Сыди — четвёртый младший брат

Ван Чжун лишь снова горько усмехнулся.

Десять лет назад глава ордена “Сыгу” Ли Сянъи вступил в сражение на Восточном море с основателем секты “Цзиньюань” Ди Фэйшэном, после чего оба они пропали без вести. Орден “Сыгу” тогда уже занял выигрышное положение, но из-за ошибки в командовании четверых ближайших друзей, Ли Сянъи пришлось в одиночку вести решающий бой с врагом, в результате которого он упал в море и сгинул, в то время как основные силы ордена ворвались в опустевшее логово секты “Цзиньюань”. И хотя величайшее бедствие цзянху удалось уничтожить, Лю Жуцзин, один из “Четверых тигров с серебряными копьями”, так и не смог простить “Фобибайши” их промах, и в сердцах отправился жить в уединении. Спустя десять лет четверо “Фобибайши” прославились как заслуженные великие герои своего поколения, однако он по-прежнему скрежетал зубами от гнева.

Ли Ляньхуа бросил на них двоих взгляд и не удержался.

— Ли Сянъи всю жизнь больше всего ненавидел косность и упрямство… Лю… герой Лю, к чему таить обиду за дела давно минувших дней?.. Ведь… тот…

— Что? — холодно спросил Лю Жуцзин.

— Ведь… тот… — медленно проговорил Ли Ляньхуа. — Тот, кто упал в море… это не вы…

Не успел он закончить мысль, как Лю Жуцзин резко перебил его.

— Безопасность главы ордена — такое важное дело, Юнь Бицю считал себя самым умным, но совершил самую ужасную ошибку, я, Лю Жуцзин, умным никогда не был, но никогда в этой жизни не смогу понять и простить!

Ли Ляньхуа опешил.

— Ли Сянъи… касательно того, чтобы творить зло…

— Не смей непочтительно отзываться о главе ордена, иначе и тебя прибью! — разозлился Лю Жуцзин.

Ли Ляньхуа от страха затих как цикада зимой, не смея и пикнуть.

Не прошло и пары дней, как из “Фобибайши” и правда прибыли люди расследовать дело об “Одноруком призраке” и выяснили, что, действительно, Ма Сюцинь из-за ерунды отравил Лю Жуцзина с помощью ядовитой ящерицы, Лю Жуцзин отрубил себе руку и сбежал, но госпожа Ма прибежала во двор и увидела следы того, что Ма Сюцинь совершил убийство, и через два дня мальчик отравил своих родителей, мать — чтобы убрать свидетеля, отца — чтобы отомстить за “настоящего отца”. Тем вечером Хэ Чжан приказал запереть ворота крепости, чтобы отыскать преступника, а ночью Ма Сюцинь попросил Хэ Чжана поймать ящерицу, ядовитая тварь его укусила, и он потерял сознание. Служанку сяо-Хун вытащили со дна старого колодца: на рассвете она отправилась кормить голодавших несколько дней ящериц, но была неосторожна и тоже получила ядовитый укус. Теперь дело об одноруком призраке в крепости семьи Ма прояснилось: Лю Жуцзин хоть и отрубал людям руки, но для того, чтобы спасти, а не убить.

Ма Сюциня в итоге забрали “Фобибайши”. Пусть Лю Жуцзин и испытывал к этому ребёнку ненависть и гнев, но всё же ему не хватило духу убить его. Ли Ляньхуа принялся восхвалять его женское милосердие и сообщил, что если бы Ли Сянъи воскрес, то наверняка был бы счастлив — это поступок человека доброго, великодушного, зрелого и ответственного, не кровожадного и так далее и тому подобное. Однако Лю Жуцзин предельно вежливо попросил его покинуть крепость и вернуться в свой “Благой лотосовый терем”.

Все волнения как будто утихли.

Хэ Чжан очнулся уже после того, как Ли Ляньхуа “попросили” вернуться домой.