Лотосовый Терем

Глава 50. Провал

— А потом что? — Когда Фан Добин услышал, что Ли Ляньхуа был “тяжело ранен”, то примчался из дома за тысячу ли, однако увидел, как этот тяжело раненый покупает овощи на рынке, с таким интересом наблюдая за чужими клетками с домашней птицей, что у птиц перья вставали дыбом. К моменту, как он поймал Ли Ляньхуа на рынке и притащил в Лотосовый терем, чтобы расспросить, тот рассказал половину истории, но остановился.

— А потом, — медленно проговорил Ли Ляньхуа, — Хэй Сишуай умер.

Фан Добин слушал с нетерпением, история о том, что кто-то держал в заключении и умертвил “Яньло-вана” и “Бычью голову и Лошадиную морду”, уже будоражила, вот только видевший всё своими глазами человек не рассказывал дальше.

— Как он умер? А этот местный а-Хуан? И ты как пострадал?

Ли Ляньхуа протянул руку, на белой коже его ладони виднелся маленький красный рубец. Фан Добин взял его руку, повернул к солнцу и долго разглядывал, а потом спросил:

— Что это?

— Рана! — с серьёзным видом ответил Ли Ляньхуа.

Нахмурившись, Фан Добин снова принялся рассматривать.

— Это ведь… — неуверенно начал он. — Ожог?

— Да… — кивнул Ли Ляньхуа.

Фан Добин в ярости ткнул пальцем в друга.

— И поэтому ты написал в письме “случайно был ранен, не могу поднять руку, надеюсь, приедешь помочь”?

— Дело и правда обстояло так… — кашлянул Ли Ляньхуа.

Фан Добин выразительно фыркнул и накинулся на него:

— И слушать не желаю! Как умер Хэй Сишуай? Откуда взялась эта твоя “рана”? Что с а-Хуаном?

Ли Ляньхуа сжал руку в кулак и потряс им перед лицом Фан Добина.

— Хэй Сишуая убило выпущенной из той дыры железной стрелой.

— За дырой был механизм? — воскликнул Фан Добин.

— Был ли это механизм, сказать сложно, но самое странное — медленно проговорил Ли Ляньхуа, снова раскрывая ладонь, — стрела была ужасно горячей, как будто её раскалили в печи.

— А! — вдруг понял Фан Добин. — Ты протянул руку, чтобы спасти Хэй Сишуая, схватил стрелу и обжёгся, но он всё равно умер.

Ли Ляньхуа покивал и похвалил:

— Ты и правда очень умный.

Фан Добин снова фыркнул и сердито пробурчал:

— Боевого мастерства недостало! — Словам Ли Ляньхуа, а тем более, похвалам, ни за что нельзя верить!

— Железная стрела вылетела с впечатляющей силой, не похоже, будто её выпустил человек, но не верится, что в этой пещере спустя двадцать с лишним лет мог сохраниться рабочий механизм, да ещё срабатывающий с такой точностью.

У Фан Добина загорелись глаза.

— Хочешь сказать?..

— Внизу кто-то есть, — вздохнул Ли Ляньхуа.

Фан Добин удивлённо цокнул языком.

— В яме глубиной десять с лишним чжанов, рядом с двумя скелетами, которым несколько десятков лет, внезапно кто-то скрывается — подумать только! Он что, столько лет землёй питался?

— Кто знает… — пробормотал Ли Ляньхуа, а потом вдруг ахнул.

Фан Добин вздрогнул и оглянулся по сторонам.

— В чём дело?

Ли Ляньхуа поднял купленные им два куска тофу.

— Слишком жарко, пока мы болтали, тофу испортился…

Фан Добин покосился на тофу в его руках.

— Я свожу тебя в трактир.

— Ах… но это так затратно… — виновато сказал Ли Ляньхуа.

Фан Добин потащил его по направлению к самому лучшему в посёлке трактиру, неожиданно развернулся и спросил:

— Ты ведь не нарочно дождался, пока тофу испортится?

— Разумеется, ни в коем случае не нарочно… — с серьёзным видом ответил Ли Ляньхуа.

Посёлок Сяоюань, трактир “Доухуа”*.

Доухуа — китайская сладкая или соленая закуска, приготовленная из очень нежного тофу. Его также называют доуфухуа, пудинг из тофу, соевый пудинг или мозги из тофу.

Фан Добин хотел заказать все блюда, которые готовили в этом заведении, но Ли Ляньхуа сказал, что хочет лапшу с луком. В итоге он за компанию с другом сердито съел миску лапши за восемь медяков. Расплатившись, он заказал кувшин жёлтого рисового вина и понюхал его.

— Кстати, так что с а-Хуаном?

Ли Ляньхуа покачал головой.

— В смысле? — поразился Фан Добин.

— Не знаю… — вздохнул Ли Ляньхуа.

— Опять не знаешь? — вскричал Фан Добин. — Как это ты не знаешь, что стало с живым и здоровым человеком?

— Когда Хэй Сишуая убило стрелой, от резкого движения воздуха мой факел погас, — смущённо объяснил Ли Ляньхуа. — Тело Хэй Сишуая я нашёл на ощупь, но ни следа а-Хуана. После того, как вытащил Хэй Сишуая наружу, снова спустился, но так и не нашёл, и с тех пор он пропал.

— Подозрительно! Может, этот торговец румянами а-Хуан и есть злодей, застреливший Хэй Сишуая!

Ли Ляньхуа снова покачал головой.

— Совершенно исключено.

С сомнением на лице Фан Добин смерил Ли Ляньхуа взглядом и, помолчав, спросил:

— Выходит, у тебя никаких догадок по этому поводу?

Ли Ляньхуа вздохнул раз, другой, но ничего не ответил.

Пока они ели лапшу и пили вино, рядом вдруг раздался грохот, соседний стол перевернули, вино и еда полетели в разные стороны, старика в засаленном платье повалили на пол, а здоровенный детина с грудью, густо покрытой чёрными волосами, наступил на него и разразился бранью:

— Никчёмный старикашка! Не отпирайся, я знаю, что у тебя дома спрятаны сокровища, а ты должен мне сотню лянов серебра, пока не вернёшь — не отпущу! — Он схватил старика и высоко поднял. — Тащи сюда свои жемчуг и жадеит или распрощайся с жизнью!

— Нет у меня ни жемчуга, ни жадеита… — едва проскрипел перепачканный старик.

Верзила зло расхохотался.

— Кто не знает, что несколько десятков лет назад семья Янь была богатейшей в посёлке? Пусть твоя женщина и забрала себе большую часть, неужто ты не припрятал себе немного? Ни за что не поверю в такую глупость! Ты сломал мой, Гао Даханя, мясницкий нож, доставшийся мне от предков! А ну плати сто лянов за ущерб! Иначе доложу о тебе в приказ, а чинуша — родич семьи моего двоюродного брата…

— Кто это такой? — нахмурился Фан Добин, глядя на верзилу.

— Местный мясник, — ответил Ли Ляньхуа, — говорят, несколько лет назад занимался недоходным делом, но однажды кто-то унизил его в пути, и он вернулся на родину резать свиней.

— Очевидно, что это прежнее занятие, и всё так же не приносит прибыли, — пробормотал Фан Добин. — Судя по всему, он бесчинствует уже давно, и никто не положил этому конец?

Ли Ляньхуа медленно перевёл на него взгляд.

— Потому что большинство юных героев, искореняющих зло и помогающих слабым, предпочитают путешествовать в Цзяннани, мало кто забредает в такие места.

Пока они говорили, Гао Дахань собрался швырнуть старика по фамилии Янь. Видя, что дела плохи, Фан Добин подскочил и схватил его.

— А ну прекращай! Приятель, как можно так издеваться над человеком, смотреть противно.

Этот Гао Дахань едва увидел ловкость, с которой он подскочил, тут же переменился в лице — пусть и не знал, откуда этот мастер, но понимал, что ему его ни за что не одолеть, а потому лишь фыркнул и ушёл не оглядываясь. Фан Добин взмахнул рукавами, с довольным видом вернулся к Ли Ляньхуа и степенно уселся. В роскошных белых одеждах, с нефритовой флейтой, различимой за поясом, элегантностью и изяществом в каждом движении, он был несравненно великолепен, и если бы перед ним не стояла пустая миска из под лапши, то непременно привлёк бы множество восхищённых взглядов.

Старик, которого чуть не бросили, поднялся на ноги, всё лицо у него было в морщинах и пятнах, очень неприятное взгляду. Ли Ляньхуа тут же поддержал его и мягко сказал:

— Присядьте, почтеннейший, вы не пострадали?

С трудом отдышавшись, старик прохрипел:

— Полвека не видал добрых людей, благодарю вас за милосердие… кхэ-кхэ-кхэ…

Ли Ляньхуа налил ему рисового вина и подал ему, старик взял чашку трясущимися руками и осушил одним глотком, не переводя дух.

— Почтеннейший, как вы с ним разругались? — полюбопытствовал Фан Добин.

Старик вздохнул, но ничего не сказал.

— Почтеннейший — кузнец? — спросил Ли Ляньхуа.

Старик кивнул и хрипло проговорил:

— Гао Дахань принёс ко мне свой мясницкий нож, сказал, что хочет сделать жёлоб, по которому бы стекала кровь при резке мяса. Мне уже много лет, глаза слабые, случайно испортил его нож. Он сразу потребовал сотню лянов серебром за ущерб, да где ж я возьму такие деньги? Нынче всё только кулаки решают, никто не решается вмешаться. Тяжко в старости одному.

Преисполнившись сочувствия, Фан Добин покивал.

— Этот человек и правда омерзителен, подождите, вечером я задам ему трёпку.

Однако Ли Ляньхуа спросил:

— Почему этот Гао Дахань так настойчиво вымогает у вас деньги?

— Семья Янь прежде была самой богатой в посёлке, только несколько десятков лет назад жена хозяина попала под суд, вся семья разбежалась, остался только я, одинокий старик… кхэ-кхэ… Многие в посёлке считают, что я ещё прячу серебро, но будь у меня деньги, разве я докатился бы до такого? Кхэ-кхэ-кхэ…

Фан Добин ещё больше проникся сочувствием, Ли Ляньхуа снова налил старику Яню вина, но тот не стал пить, махнул рукой, поднялся на трясущиеся ноги и пошатываясь ушёл.

— Таких мерзавцев и правда везде хватает. — Фан Добин был сильно возмущён и прикидывал, как бы вечером пойти задать взбучку этому Гао Даханю.

Ли Ляньхуа помахал половому, вежливо указал на Фан Добина и кашлянул.

— Этот господин желает пригласить вас выпить с нами, будьте добры принести пару блюд.

Фан Добин, как раз сделавший глоток, поперхнулся и закашлялся.

Половой оказался сметливым малым, глаза его загорелись, он тут же крикнул повару приготовить два самых дорогих блюда, со всех ног бросился назад и улыбнулся до ушей.

— Господа желают услышать историю семьи старика Яня?

Да кому нужны старые семейные дела этого кузнеца, подумал Фан Добин.

— Совершенно верно, — сказал Ли Ляньхуа, — мой молодой господин проникся сочувствием к этому старику, и в этом объезде*… нет, то есть в этом путешествии желает разузнать, какую несправедливость терпят простые люди, восстановить справедливость и вернуть спокойствие народу.

Оговорочка про “объезд” здесь не просто так: Ли Ляньхуа как бы намекнул, что Фан Добин — чиновник, совершающий инспекционный объезд

Услышав эти слова Фан Добин закашлялся так, что чуть не заплевал вином всё вокруг.

— Кха-кха-кха… кхэ-кхэ-кхэ-кхэ…

Однако взгляд полового загорелся, и он негромко заговорил:

— Так господа приехали с тайной проверкой. Старику Яню повезло натолкнуться на благородных людей. Господин, хоть вы и путешествуете тайно, но в таком платье нарочно заказывать простую лапшу слишком нелепо, вот ваш подчинённый сливается с толпой, а вы, сразу видно, привыкли к дорогим вещам… Я с первого взгляда понял, что вы не простые люди.

Ли Ляньхуа преспокойно сидел с улыбкой на лице, с видом почтительным и скромным, Фан Добин же не находил себе места, про себя на чём свет стоит проклиная Ли-цветочка, несносного Ляньхуа — приехал ради него в такую несусветную даль, а он подставил его, выдав за чиновника, приехавшего с инспекцией! Однако он с трудом удержал на лице подобающе высокомерный вид и одновременно пнул Ли Ляньхуа под столом.

— Разумеется, мой молодой господин привык к дорогим вещам. — Получив пинок, Ли Ляньхуа и глазом не моргнул, продолжая говорить с мягким выражением лица: — Никому не рассказывайте о нашем разговоре.

— Не извольте беспокоиться, господа, — прошептал половой, — я потом сам заклею себе рот пластырем из собачьей кожи.

— Так семья Янь… — понизил голос Ли Ляньхуа.

— Семья Янь поселилась здесь больше тридцати лет назад, я тогда ещё не родился, мой отец рассказывал, когда они приехали, их влияние впечатляло. У них было несколько десятков рослых и сильных работников, а госпожа Янь была прекрасна как фея. Их сына я видел своими глазами, мальчик и правда красивый словно маленький небожитель. Старик Янь тогда был управляющим, несколько лет его слово было решающим. — Половой перешёл на шёпот. — А потом, двадцать с чем-то или тридцать лет назад, кто-то проснулся рано утром и увидел, как повозка госпожи Янь уезжает из посёлка — и с тех пор её больше не видели. Из семьи Янь остался только этот одинокий старик, а поскольку уехала только одна повозка, все решили, что сокровища семьи всё ещё у него в руках, и хотели выбить их из него.

— Почему же госпожа Янь вдруг уехала? — полюбопытствовал Ли Ляньхуа.

Половой ещё больше понизил голос.

— Говорят… потому что этот старик совратил госпожу Янь. Это истинная правда, многие в посёлке об этом знают.

Фан Добин ахнул и собирался возразить, если этот старик сейчас такой наружности, то и в молодости наверняка выглядел ненамного лучше, как бы он умудрился совратить жену хозяина, прекрасную словно фея? Но тут почувствовал боль — это Ли Ляньхуа наступил ему на ногу, так что оставалось только ровным голосом сказать:

— Рассказывай по порядку.

— Говорят, хозяин Янь с женой были не в ладах, Янь Фу влез между ними и добился расположения хозяйки. — Тон полового стал загадочным. — Однажды, в безлунную ненастную ночь, когда небо затянуло чёрными тучами и ветер вздымал песок и двигал камни, когда вытянешь руку — и своих пальцев не видать…

— И что той ночью? — перебил Ли Ляньхуа.

Заполучив внимание, половой воодушевился.

— Госпожа Янь взяла острый нож и отрубила голову хозяину.

— Убила мужа? — поразился Фан Добин.

— Так все говорят, я не выдумываю. Госпожа Янь убила хозяина Яня, забрала ребёнка и уехала, а Янь Фу остался сторожить имущество, только эта женщина так и не вернулась, видимо, ветреная особа, вышла замуж за другого.

— Чушь! — нахмурился Фан Добин. — Допустим, эта женщина вступила в сношения с Янь Фу, мужа-то убивать необязательно, ведь если она убила хозяина Яня и поспешно сбежала, то они с Янь Фу никогда не смогут быть вместе?

— Это… ну… — смешался половой. — Все в посёлке так говорят.

— А тело хозяина Яня? — спросил Фан Добин.

— Местные власти пытались отыскать госпожу Янь, но безуспешно, голова мертвеца тоже потерялась, безголовое тело хозяина Яня положили в управлении посёлка, но после того, как там сменилось несколько ночных сторожей, безымянные трупы куда-то пропали, большую часть сгрызли бродячие собаки. Господа, я рассказываю всё без утайки, ничего не придумываю, можете спросить других…

— Вот как, — сказал Ли Ляньхуа. — Что же, мой молодой господин так прозорлив, что разглядит даже осеннюю шерстинку, он сам всё обдумает.

Половой закивал. Фан Добин поспешно расплатился и под “охраной” Ли Ляньхуа стремительно покинул заведение. Половой встал и в замешательстве заморгал, увидев, что прибывший с тайным осмотром господин чиновник уже удалился на семь-восемь чжанов. Почему же этот чиновник убежал быстрее, чем должник?

— Несносный Ляньхуа! — Пройдя быстрым шагом десяток чжанов, Фан Добин скрежеща зубами уставился на Ли Ляньхуа. — Совсем страх потерял? Ты зачем сказал, будто я приехал с инспекцией? Если кто-то узнает, из-за тебя меня обвинят в оскорблении императора!

— Когда это я выдавал тебя за инспектора? — кашлянул Ли Ляньхуа.

Фан Добин застыл на месте, Ли Ляньхуа с огромной теплотой продолжал:

— Тайная проверка — всего лишь достойные мечты простого селянина…

— Тьфу, наверняка встреча с тобой — воздаяние за его грехи в прошлой жизни, теперь получит проблем. — Помолчав, он спросил: — Зачем ты стал расспрашивать об истории семьи Янь? Она как-то связана с “провалом”?

— Откуда мне знать, связана или нет? — улыбнулся Ли Ляньхуа. — Но пока в мире есть истории, я хочу их услышать.

— А вот мне история семьи Янь кажется подозрительной, — сказал Фан Добин.

— Да?

— Семья Янь неизвестного происхождения, госпожа Янь убила мужа и сбежала, однако домоправитель остался, прожил в этом месте несколько десятков лет, а имущество как без крыльев улетело — да здесь всё странно и подозрительно, у этой семейки точно есть тайны!

Ли Ляньхуа повернул голову и некоторое время смотрел на него, а потом медленно проговорил:

— А ты и правда очень умный…

Эти слова были ему прекрасно знакомы, Фан Добин сердито уставился на друга.

— Что ты хочешь сказать?

Ли Ляньхуа вздохнул.

— Ничего не хочу сказать, кроме того, что ты всё умнеешь и умнеешь. Вот только история, которую рассказал половой, пусть и весьма запутанная и увлекательная, однако вряд ли соответствует действительности.

Фан Добин гневно нахмурил брови.

— Он мне соврал?

— Нет-нет, — покачал головой Ли Ляньхуа, — вероятно, он рассказал то, что слышал. Просто я думаю, что рассказанная история не обязательно правдива. — Он пробормотал себе под нос: — Что было на самом деле, скорее всего, очень интересно… — Неожиданно широко распахнув глаза, он изящно встряхнул рукавами. — На улице жарко, давай посидим у меня дома.

Через половину горения палочки благовоний, приехавший издалека Фан Добин наконец оказался за чайным столиком Ли Ляньхуа и сделал глоток собственноручно заваренного другом плохого чая. Хоть чай был ужасен на вкус, но ничего лучше у него не было… “Благой лотосовый терем” стоял на заброшенном кладбище, на возвышенности, прохладный ветерок задувал в комнату через распахнутые окна, и если не считать не особенно приятный пейзаж за окном, то было вполне свежо и уютно.

— Так под заброшенным кладбищем есть яма с водой. — Фан Добин выглянул в окно и проследил взглядом по откосу, усыпанному надгробиями и раскуроченными могильными холмиками — внизу имелся маленький пруд, не более двух-трёх чжанов в окружности, у берегов вода была тёмно-красная, но не цвета крови, а какого-то странного оттенка. Рядом с водоёмом стояли ветхие постройки, а за ними росли несколько причудливых деревьев — с листьями как мечи, прямыми ветками и гроздьями золотисто-жёлтых плодов. — А откуда ты брал воду для заваривания чая? Ведь не в этой вонючей луже? — Завидев водоём, Фан Добин тут же с отвращением уставился на чашку чая в руках. — И не из “провала”, где плавают трупы?

Ли Ляньхуа, который в этот момент старательно выбирал стебельки из чайницы, отозвался:

— Это вода из чана…

Фан Добин резко выплюнул чай.

— Этот книжный червь, во-первых, не стирает одежду, во-вторых, не стирает нательные штаны, в-третьих, не стирает носки. Разве собранную им воду можно пить? Отрава, отрава… — Он вытащил из рукава белоснежный платок и вытер язык.

Ли Ляньхуа вздохнул.

— С такой-то ленью, думаешь, он стал бы греть воду, чтобы приготовить еду, постирать одежду или заварить чай? Так что, скорее всего, это вода, которая оставалась у меня в чане…

Фан Добин всё ещё кривился, и они препирались из-за чана с “водой”, как вдруг в двери кто-то почтительно трижды постучал.

— Позвольте спросить, господин дома?

Ли Ляньхуа с Фан Добином замерли, а человек снаружи заговорил громче:

— Наш господин Шэ только узнал, что господин приехал с проверкой, и просит господина простить, что не вышел встретить.

Фан Добин всё ещё не пришёл в себя, Ли Ляньхуа протянул “а-а”. Другой человек произнёс:

— Я начальник уезда Уюань Шэ Ман. Только сейчас узнал о приезде господина, прошу прощения, что не поприветствовал.

Ли Ляньхуа, разумеется, знал, что посёлок Сяоюань находится в ведомстве уезда Уюань. Этот господин Шэ явно счёл, будто господину внутри не понравилось, что вместо него заговорил советник, поэтому поспешил принести извинения лично.

Друзья уставились друг на друга. На лице Ли Ляньхуа играла мягкая вежливая улыбка, Фан Добин чуть не взорвался бранью, но делать было нечего, пришлось кашлянуть и пригласить:

— Входите.

Двери осторожно открыли. На пороге стояли двое дрожащих, худых как жерди пожилых учёных, один в зелёном платье, другой — в сером, с большой стопкой документов за пазухой. Мучимый угрызениями совести, Ли Ляньхуа поспешно встал и пригласил стариков присесть. Когда обменялись любезностями, выяснилось, что худой старик в зелёном по фамилии Шэ, по имени Ман и есть начальник уезда Уюань, а худой старик в сером — его советник. Услышав, что в уезд приехал с тайной проверкой какой-то господин, они тут же поспешили сюда из управы. Когда спросили, как зовут приезжего инспектора, Ли Ляньхуа уклончиво назвал фамилию Хуа. Шэ Ман про себя кивнул и припомнил, что слышал, при дворе есть “Двое Неподкупных Бу и Хуа”, и тот, что по фамилии Хуа — внешне неказистый и худой как хворостина, так-то оно так, вот только одежда слишком роскошная, вовсе не как у неподкупного…

Фан Добин не знал, что в этот момент уездный начальник Шэ критикует его внешность, и спросил, что за документы они принесли с собой. Советник сказал, что это дело об обезглавливании в семье Янь, тогда оно вызвало большое потрясение, и раз инспектор прибыл ради этого дела, то господин Шэ будет работать со всей ответственностью, чтобы вместе с господином раскрыть преступление. Ли Ляньхуа на всё кивал, вежливо соглашаясь, Фан Добин же мысленно сетовал на свою горькую участь, однако пришлось притворяться “крайне заинтересованным делом семьи Янь” и продолжать расспрашивать об обстоятельствах.

Семья по фамилии Янь переехала сюда больше тридцати лет назад. Хозяина звали Янь Цинтянь, у него было сорок слуг, жена, урождённая Ян, сын Янь Сунтин и домоправитель Янь Фу. Они купили участок земли в десять ли, построили жилище и основали поместье. Табличка над воротами гласила “Чистая вода”, также их поместье называли “Сад чистой воды”. Однажды утром тридцать лет назад госпожа Янь, урождённая Ян, забрала сына, запрягла в повозку лошадь и стремительно покинула “Сад чистой воды”, а Янь Цинтяня обнаружили в доме обезглавленным. Все слуги разбежались, а домоправитель Янь Фу не мог ответить ни на один вопрос о произошедшем, утверждая, что это дело рук грабителей. Из-за побега урождённой Ян, молчания Янь Фу и отсутствия косвенных улик, вещественных доказательств и мотива убийства, дело так и повисло в уезде Уюань. Услышав, что господин инспектор желает проверить это дело, Шэ Ман перепугался так, что душа в пятки ушла, и поторопился явиться.

— Дело семьи Янь я уже понял в общих чертах, господин Шэ, позвольте задать вопрос, — сказал Фан Добин. — Несколько дней назад пропал селянин по имени а-Хуан. Возможно у вас есть новости о нём?

Шэ Ман замер.

— А-Хуан? Господин спрашивает про Хуан Цая?

— Верно.

— Как раз вчера один человек ударил в барабан и рассказал, что в реке нашли тело мужчины. Осмотрщик трупов только что заключил, что останки принадлежат Хуан Саю из посёлка Сяоюань, он утонул, следов насильственной смерти не обнаружено. Откуда господин знает об этом человеке?

— А, — отмахнулся Фан Добин и пнул друга под столом.

Ли Ляньхуа благожелательно улыбнулся.

— Господину известно о “провале” в Сяоюане?

— История о призраках в “провале” достигала моих ушей, — ответил Шэ Ман. — Надо быть селянином, чтобы раздувать такие слухи. Кунцзы говорил: почитай демонов и духов, но держись от них подальше, так что этот чиновник отказывается говорить об этом.

Фан Добин мысленно потешался над тем, как пожилой глава уезда говорит обиняками, однако признавал, что чиновником он был ответственным.

— Несколько дней назад я приказал раскопать “провал”, попросил а-Хуана расчистить мне дорогу, попросил известного своими неплохими способностями… охранника, а также моего… советника Ли спуститься вниз и разузнать, как дела обстоят на самом деле.

— Господин мудр, — почтительно произнёс Шэ Ман. — Каков же был результат?

Фан Добин помрачнел и медленно проговорил:

— В пещере моего охранника убило железной стрелой, советник Ли получил тяжёлое ранение, а теперь и а-Хуан утонул… Господин Шэ, эти земли находятся в вашем ведении, как же вышло, что здесь творятся столь ужасные вещи?

Шэ Ман, разумеется, не знал, что в трёх фразах этого инспектора, приехавшего с тайной проверкой, две являются неправдой и полнейшей чушью, и испугавшись его резких слов и сурового вида, тотчас мертвенно побледнел и поспешно поднялся на ноги.

— Как же такое вышло? Я… я не знал… В таком случае… немедленно отправлюсь расследовать.

— Не спешите, господин Шэ, — сказал Ли Ляньхуа. — Раз уж вы пришли с визитом, мой господин желает спросить вас, не могут ли быть странности в “провале” как-то связаны с тем делом об убийстве в семье Янь?

— Это… мне не известно, — ответил Шэ Ман.

— В “провале” находятся два неопознанных скелета, судя по их состоянию, боюсь, они умерли тоже тридцать лет назад, как и когда произошло убийство в семье Янь.

У Шэ Мана вся голова вспотела.

— Не имея доказательств, разве могу я легкомысленно утверждать?

— Господин Шэ мудр, — улыбнулся Ли Ляньхуа.

Друзья уже много лет понимали друг друга без слов, так что Фан Добин вмешался:

— Не было ли странностей в семье Янь до убийства? Возможно, видели какого-то подозрительного человека странной наружности?

— Тогда не я был начальником уезда, — смутился Шэ Ман. — Согласно записям, похоже, ничего подозрительного не нашлось.

— А жив ли ещё тот человек, что осматривал безголовое тело Янь Цинтяня? — спросил Ли Ляньхуа.

— Тот осмотрщик трупов был очень стар, он скончался в прошлом году, голову Янь Цинтяня так и не нашли, боюсь, уже невозможно что-либо узнать о той смерти, — горько усмехнулся Шэ Ман.

— А-а, — протянул Ли Ляньхуа, но больше ничего не сказал.

Фан Добин подождал и, видя, что он не продолжает расспросы, сам принялся наспех соображать.

— Семья Янь тогда считалась богатой, как же дошло до того, что Янь Фу зарабатывает на жизнь кузнечным делом? Неужто госпожа Янь после убийства мужа и правда сбежала со всеми ценностями? И ничего не оставила Янь Фу?

— Потому что вскоре после убийства в доме Янь случился пожар, и все ценности сгорели подчистую, так что от богатства осталось одно название.

— Кто совершил поджог? — спросил Фан Добин.

Шэ Ман поколебался.

— Согласно записям, пламя занялось глубокой ночью, в “Саду чистой воды” только послышался грохот, из внутренних покоев Янь Цинтяня и госпожи Янь вырвалось облако огня, и поместье семьи Янь мигом сгорело дотла. Даже если бы несколько человек подожгли одновременно, огонь не разгорелся бы так быстро, а потому, вероятно, это был небесный огонь.

— Небесный огонь? — переспросил Фан Добин. — Какой ещё небесный…

Ли Ляньхуа кашлянул.

— Так семью Янь покарали Небеса, ниспослав на них гром и молнии и испепелив дотла.

Фан Добин неловко потёр лицо, так небесный огонь — удар молнии. Шэ Ман со своим советником трепетали от страха, Фан Добин с Ли Ляньхуа подыгрывали друг другу. Когда обсуждение дела пошло по пятому-шестому кругу, Шэ Ман наконец не выдержал, поднялся и почтительно сложил руки.

— Время уже позднее, я должен идти. Если понадоблюсь вам, пожалуйста, отправьте человека в управу уезда Уюань.

— Конечно, конечно, — тут же обрадовался Фан Добин. — Ступайте осторожно, господин Шэ.

— Благодарю за ваш труд, господа, — смущённо сказал Ли Ляньхуа.

Шэ Ман даже ответить не решился и стремительно ушёл вместе со своим советником.

Когда старики ушли, Фан Добин тут же обессиленно рухнул на стул.

— Ли-цветочек, по-моему, нам с тобой лучше как можно скорее бежать отсюда.

— Почему это? — спросил Ли Ляньхуа.

— Пока мы тут сидим, как приедут власти с проверкой, и что я тогда буду делать? — завопил Фан Добин. — Если не уйти сейчас, то когда?

— А, — отозвался Ли Ляньхуа и пробормотал: — Бояться следует не внезапного приезда властей, куда страшнее другое…

Окончание фразы Фан Добин не расслышал и переспросил:

— Что?

— Куда страшнее… — Ли Ляньхуа изогнул уголки губ в нежной улыбке. — Если к дверям явится Яньло-ван.

— Чего? — обескураженно спросил Фан Добин. — Как это Яньло-ван явится к дверям?

— Яньло-ван, тот самый, что если захочет твоей смерти к третьей страже, до пятой ждать никто не посмеет. — Ли Ляньхуа с сожалением посмотрел на Фан Добина, покачал головой и вздохнул. — Ты выслушал такую длинную историю, а так ничего и не понял.