Лотосовый Терем

Глава 86. Бумажная пагода блаженства

С пятнадцати лет Фан Добин не горел желанием общаться с отцом и впервые бежал так быстро, чтобы увидеться с ним.

Фан Цзэши только что вернулся с утренней аудиенции, паланкин ещё не успел остановиться, как он заметил, что перед воротами мельтешит фигура в белом. Пусть он и редко видел сына, но родную кровь всё же узнал.

— Ты не сидишь на месте, ожидая высочайшего распоряжения, а опять устроил беспорядки? — отодвинув занавеску, хмуро спросил он,

Фан Добин вжал шею в плечи, он не был близок с отцом и, увидев его, запоздало оробел.

— Э-э… Я… Ждал вас.

Фан Цзэши дважды смерил сына взглядом.

— В чём дело?

Фан Добин издал сухой смешок — его отец был грозным и внушительным, не показывая гнева, важным и величественным, так что у него все слова застряли в горле.

— Э-э-э…

Глаза Фан Цзэши грозно сверкнули. Фан Добин потёр нос, по привычке ему захотелось сбежать, однако отец похлопал его по плечу.

— Поговорим в кабинете.

Фан Добин кое-как выдавил из себя пару звуков и последовал за отцом. Едва ступив в кабинет, он увидел шкафы из сандалового дерева, заполненные книгами в обложках из кожи с тёмной позолотой, книги были всюду — тысячи, десятки тысяч томов, гораздо больше, чем в поместье клана Фан. Он снова потёр нос, подумав, что если бы увидел такую картину в детстве, то наделал бы в штаны от испуга.

— Я уже слышал о случившемся во дворце Великой добродетели. — Лицо Фан Цзэши было серьёзным. — Его величество очень встревожен смертью господина Ли и дедушки Вана. Ты наверняка пришёл ко мне по этому делу?

Фан Добин выругался про себя: ты ведь прекрасно знаешь, что твой сын оказался впутан в смерти двух человек, но на словах полностью отмахнулся от этого — вот уж точно скользкий старый чиновник. Но вслух заговорил почтительно и вежливо.

— Я слышал, что император пригласил господина Чжао и двух других, что были дружны с господином Ли и господином Лу. Не говорил ли господин Чжао что-нибудь об убийстве господина Ли?

Фан Цзэши посмотрел на него как будто даже одобрительно.

— Его величество лишь расспрашивал их о делах былого. Господин Чжао, разумеется, был очень огорчён гибелью господина Ли.

— Император проявил участие к подданным — узнав, что эти трое напуганы, немедленно вызвал их. Как господин Чжао отблагодарил императора за доброту?

— Милость императора ко всем подданным огромна, словно гора. Пусть господин Чжао и не может в благодарность расплескать по земле печень и мозг, человек он внимательный, и как только потребуется императору, отдаст все духовные и физические силы, не щадя себя, и разумеется, этим выразит свою благодарность.

Фан Добин сухо кашлянул и искренне обратился к отцу.

— Господин Фан много лет служит чиновником, и привык добиваться цели, с виду оставаясь великодушным, вот только стал несколько непроницаем…

— Льстец, — бросил Фан Цзэши, ничуть не изменившись в лице.

— Утратил стыд и лишился всякой совести, — закончил Фан Добин.

Фан Цзэши с грохотом закрыл окно и развернулся, уже с тяжёлым выражением лица.

— Ты как с отцом разговариваешь? Уже ведь не ребёнок. Завтра тебя вызовут ко двору, и как, с таким отвратительным поведением, ты угодишь императору?

— А я просил женить меня на принцессе? — разозлился Фан Добин. — Это принцесса, мать её, хочет за меня замуж, а я-то на ней жениться не собираюсь! Да я с восемнадцати брожу по цзянху, и к вам, господин Фан, не имею ни малейшего отношения…

Фан Цзэши в ярости схватил со стола пресс-папье и ударил сына по руке. Фан Добин тут же перенаправил внутреннюю силу, и пресс-папье из зелёного нефрита со звоном раскололось.

Фан Цзэши в юности выдержал государственный экзамен, прочитал тьму томов, однако боевым искусствам не обучался и, пусть разозлился на сына, так что из всех отверстий повалил дым, но ничего не мог с ним поделать.

— Глупый, невозможный упрямец! Мать совсем тебя избаловала!

— Так о чём сегодня император разговаривал с Чжао Чи, Шан Синсином и Лю Кэхэ? — гневно уставился на него Фан Добин. — Ты ведь знаешь? Отвечай!

— Это тайное дело двора, как оно тебя касается? — тяжёлым голосом спросил Фан Цзэши.

— Ли Фэй мёртв, евнух Ван — тоже, откуда вам знать, что Чжао Чи и остальных не постигнет та же участь? — холодно вопросил Фан Добин. — Что за тайну они скрывают? Если не вы, то кто ещё знает об этом? Если никто не знает, почему убили Ли Фэя, как ловить преступника? Ли Фэй погиб ужасной смертью, евнух Ван тоже умер чудовищно, вы занимаете второй ранг при дворе, покойные — чиновники, которые служили императору вместе с вами. И вас это ни капли не волнует, так неужели у вас не осталось ни стыда, ни совести?

Фан Цзэши умолк, он виделся с сыном всего несколько раз в год, и не ожидал, что тот окажется столь напористым и острым на язык. Прошло много времени, прежде чем он вернул пресс-папье на место.

— Виновного в смерти господина Ли разыскивают Бу Чэнхай и Хуа Жусюэ, зачем тебе вмешиваться в это дело?

— Потому что я видел покойных, — холодно ответил Фан Добин. — Видел, какой ужасной смертью они погибли.

Фан Цзэши кивнул, похоже, сам того не осознавая, и тяжело вздохнул.

— Император вызвал ко двору Чжао Чи, Шан Синсина, Лю Кэхэ, Лу Фана и Ли Фэя, чтобы расспросить о строительстве Пагоды блаженства, которое велось во дворце сто двенадцать лет назад.

— Я знаю, — фыркнул Фан Добин.

— Знаешь? — замер Фан Цзэши.

— Пагоде блаженства больше сотни лет, откуда этим пятерым знать о ней подробности? — равнодушно произнёс Фан Добин. — О чём именно говорил с ними император?

— Чжао Чи, Шан Синсин и остальные восемнадцать лет назад несли посменную службу охранниками во дворце, — неторопливо начал Фан Цзэши. — По неким причинам они понесли наказание — евнух Ван Гуйлань приказал бросить их в колодец. Однако они не только не пострадали, но и узрели обитель бессмертных, а потом очутились в своих комнатах. Его величество подозревает, что тот колодец как-то связан с Пагодой блаженства.

— Её ведь не достроили? А раз нет, какая тут может быть связь? — удивился Фан Добин.

— Пагоду блаженства достроили, — сдвинув брови, просто ответил Фан Цзэши. — Однако однажды ночью была свирепая буря, и она вдруг исчезла.

— Исчезла? — У Фан Добина отвисла челюсть.

— Случившееся было слишком странным, — кивнул его отец. — Поэтому в хрониках просто написали, что строительство по каким-то причинам не завершилось.

Фан Добин в ужасе уставился на отца — тот, в отличие от Ли Ляньхуа, никогда не лгал, и если сказал, что Пагода блаженства неожиданно исчезла, значит, так и было.

Да как вообще могла исчезнуть целая пагода?

— По завещанию предков, к югу от Пагоды блаженства запрещено вести строительные работы. Император планирует возвести дворец Утреннего солнца для принцессы Чжаолин, поэтому желает знать расположение Пагоды блаженства, а также выяснить, каким же образом она “исчезла”. — Фан Цзэши вздохнул. — Его величество случайно заметил в записях имена Лу Фана и остальных, и ему пришло в голову, что они могут что-то знать о Пагоде блаженства.

— А в итоге Лу Фан сошёл с ума, Ли Фэй убит, и даже евнуха Вана по неясной причине загрыз какой-то зверь, — вставил Фан Добин.

Фан Цзэши нахмурился — слова сына показались ему грубыми и не подобающими.

— Когда их бросили в воду, по словам Чжао Чи, было глубоко, но к низу становилось уже, они остановили падение ногами о стенки колодца и быстро всплыли, встали на выемку и развязали друг друга.

Фан Добин подумал, что в этом тоже ничего удивительного.

— Затем Лу Фан поскользнулся, снова упал в воду и больше не всплыл, — продолжал Фан Цзэши. — Они подумали, что с товарищем случилось несчастье, Чжао Чи не умел плавать, поэтому остальные поспешно помогли ему выбраться из колодца. А на следующий день Лу Фан обнаружился в своей комнате целым и невредимым.

— Они не знают, как Лу Фан выбрался? — воскликнул Фан Добин.

Фан Цзэши поколебался.

— Чжао Чи должен говорить правду перед императором. Шан Синсин с Чжао Чи не виделись больше десяти лет, их должности разительно отличаются, однако оба повторили эту историю. Если их рассказы и отличались, то незначительно.

— Но Лу Фан уже сошёл с ума, кто знает, как он тогда выбрался из колодца? — вытаращил глаза Фан Добин. — Но в какую бы дыру он ни свалился, это имеет мало отношения к Пагоде блаженства, разве что доказывает, что под императорским дворцом имеется дыра.

— Дело подозрительное, — покачал головой Фан Цзэши. — Куда бы ни попал тогда Лу Фан, сам он всячески избегал говорить об этом, а теперь тронулся умом, и тем более, неоткуда узнать.

— Ерунда какая, — возразил Фан Добин. — Их ведь просто бросили в колодец? Пусть Чжао Чи укажет на этот колодец, а потом послать людей обследовать его — не верю, что эта дыра не отыщется.

— Его величество осведомился, где находится колодец, в котором с Чжао Чи и его товарищами произошло загадочное событие, — горько усмехнулся Фан Цзэши. — Однако спустя столько лет они не смогли вспомнить, какой именно из колодцев это был.

Фан Добин хотел было спросить: что же тут сложного? Если неизвестно, какой колодец, надо запрыгнуть в каждый и проверить. Но видя, что Фан Цзэши раздражён, сообразил смолчать.

— Отец, мне пора.

— Куда это ты? — опомнившись, разозлился Фан Цзэши.

— У меня дела. Отец, в ближайшие дни бери с собой побольше охраны.

— Завтра тебя вызовет император, куда ещё собрался? — взревел Фан Цзэши. — А ну вернись!

Даже не оглянувшись, Фан Добин помахал рукавом.

— Отец, ручаюсь, что когда император меня вызовет, я приду…

— Ах ты упрямец! — Фан Цзэши пришёл в такую ярость, что из всех отверстий повалил дым. — Вот напишу твоему деду, чтобы он тебя проучил!

— Я твой сын, даже если напишешь письмо, чтобы он меня отлучил, всё равно от меня не отвяжешься… — крикнул Фан Добин издалека и умчался.

Фан Цзэши выбежал из кабинета. Никогда в жизни он так не жалел, что ради книг не стал изучать боевые искусства.

Тем временем Ли Ляньхуа с Бу Чэнхаем всё ещё беседовали в тюрьме.

К обеду Бу Чэнхай так и не ушёл, а вместе с Ли Ляньхуа подкрепился всё той же простой кашей с овощами. Ли Ляньхуа, разумеется, не возражал против компании, но удивился, что Бу Чэнхай принялся за тюремную еду, будто давно к ней привык, и, дождавшись, пока он прожуёт третью сушёную редьку, наконец не выдержал.

— Господин Бу часто обедает здесь?

— Как вам редька? — равнодушно спросил Бу Чэнхай.

— Ну… Редька, хм-м… Кожура толстовата, очень волокнистая, снаружи подгорела, внутри вязкая, на вкус… ничего.

Бу Чэнхай жевал за обе щёки.

— Эту редьку я сам вырастил.

— Господин Бу очень способный, — восхитился Ли Ляньхуа. — Эта редька… и правда отличается от обычной.

Бу Чэнхай и не хотел смеяться, но уголки его рта дрогнули.

— Не спросите, почему я остался?

— Конечно, вы ждёте известий от Фан Добина, — ответил Ли Ляньхуа, словно само собой разумелось.

— Именно, — снова приподнял уголки губ Бу Чэнхай. — Со мной он не станет делиться.

— Он и со мной не стал бы делиться, — вздохнул Ли Ляньхуа. — Да только удержаться не может.

Бу Чэнхай улыбнулся и молчаливо уселся в ожидании.

Он должен был дождаться новостей от Фан Добина.

Немного погодя снаружи раздался гомон, приказный в смятении ворвался внутрь.

— Господин! Господин! Господин Шан… На господина Шана напали перед воротами Воинственных небес, и он… прямо посреди улицы… погиб…

Бу Чэнхай вскочил на ноги, только звякнули отброшенные чашка и палочки для еды, и стремительно двинулся к выходу.

— Постойте… — позвал из камеры потрясённый Ли Ляньхуа.

Бу Чэнхай на миг замер, но, не обращая на него внимания, ушёл без оглядки.

Шан Синсин мёртв? Ли Ляньхуа в самом деле был поражён — этот человек уже виделся с императором и должен был рассказать всё, что можно и нельзя, почему же всё равно погиб? Почему? Из-за чего?

Шан Синсин о чём-то умолчал, или же они знали какую-то тайну, сами того не осознавая? Шан Синсин мёртв, а Чжао Чи? Лю Кэхэ?

Ли Ляньхуа покружил по камере и вдруг постучал кулаком в двери камеры.

— Брат-тюремщик.

Приказный, карауливший снаружи тюрьмы, холодно посмотрел на него. Едва привели этого человека, как в тюрьме начался переполох, никакого покоя. С брезгливостью глядя на него, приказный сделал пару шагов, но приближаться не стал.

— В чём дело?

— Э-э… — виновато начал Ли Ляньхуа. — У меня осталось кое-какие незавершённые дела, я выйду и быстренько вернусь. Виноват, прошу меня извинить.

— Что вы сказали? — остолбенел тюремщик, не веря собственным ушам.

— Мне вдруг пришло в голову, что нужно закончить кое-что, — совершенно серьёзно заявил Ли Ляньхуа. — Я выйду и, самое большее, через день-два вернусь. Не переживайте, я ни в коем случае не пытаюсь совершить побег, мне только нужно отпроситься на пару дней…

— Стража! — крикнул тюремщик, с шелестом выхватывая саблю из ножен. — Подозреваемый хочет бежать, окружить его!

Испуганно вздрогнув, Ли Ляньхуа толкнул дверь, и не успели приказные прибежать со двора, как он выскользнул из тюрьмы и скрылся с глаз. Потрясённый тюремщик крикнул, чтобы скорей бежали за ним, а сам уставился на дверь камеры.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что медный замок как будто отперли ключом, на нём не было никаких следов взлома. Совершенно неясно, как Ли Ляньхуа умудрился открыть дверь одним толчком. Озадаченный тюремщик подумал про себя: неужели, когда этого человека привели, камеру не заперли? Но если дверь была не заперта, почему он не сбегал? Или же он грабитель, способный открыть замок с помощью какого-то инструмента? Но в тюрьме Приказа Великой справедливости замки сработаны искусными мастерами, и с такой лёгкостью открыть их мог бы только настоящий разбойник.

— Скорей доложите господину Бу, что убийца господина Ли сбежал из тюрьмы!

— Глава Чжун, но… но… его уже и след простыл, как нам его преследовать?

— Доложите командиру отряда Шэньлун* немедленно схватить его и передать в руки правосудия!

Шэньлун — божественный дракон

Тюрьму окружали большой двор и сад. Едва Ли Ляньхуа выбежал наружу, встревоженные караульные налетели как пчелиный рой, зазвенела тетива, подобно тучам саранчи полетели стрелы — среди стражников было немало опытных и сильных лучников. Ли Ляньхуа заметался, уклоняясь, серый силуэт замельтешил в их глазах, превращаясь во всё более размытое пятно, пока не стал сгустком тумана. Стрелы летели тучами, никто не сумел бы избежать смерти, но все лучники промахнулись, а когда снова смогли присмотреться, серый силуэт уже словно растворился в воздухе, не оставив и следа.

Да что же это за боевое искусство?

Те стражники, кто особо выделялся умениями, безгранично изумились — этот человек применил своего рода невидимую поступь, но в мире, пожалуй, найдётся совсем немного людей, способных исполнить подобную технику столь впечатляюще и безупречно.

Тем временем у ворот Воинственных небес тоже царил хаос. Паланкины Шан Синсина, Чжао Чи и Лю Кэхэ только выдвинулись из дворца, несли их параллельно друг другу по направлению к местам пребывания — в скором времени они собирались покинуть столицу и вернуться на службу. На полпути слуги, нёсшие паланкин Шан Синсина, почувствовали, как внутри что-то яростно закачалось — происходило нечто странное. Не успели они остановиться, как раздался треск, паланкин вдруг стал лёгким, что-то выпало из него, едва не перевернув.

Только носильщикам удалось выровнять паланкин, на улице раздались крики — хлынула алая кровь, на землю упал человек в чиновничьем платье, с перерезанным горлом, из которого всё ещё била фонтаном кровь, заливая всё тело. Это был Шан Синсин!

Люди вмиг разбежались, носильщики совершенно оцепенели, Чжао Чи и Лю Кэхэ остановили свои паланкины и принялись звать на помощь, однако Шан Синсин очень быстро истёк кровью — ему перерезали горло, и перед смертью он не сумел произнести ни слова.

В этот беспорядок ворвался белый силуэт и остановился у паланкинов.

— Что произошло?

Чжао Чи в небывалом ужасе смотрел на тело Шан Синсина, пальцы его дрожали, он не мог издать даже звука.

— Господина Шана убили, — ответил мертвенно-бледный Лю Кэхэ.

По улице стремительно бежал, конечно же, Фан Добин. Покинув резиденцию Фан, он собирался вернуться в тюрьму Приказа Великой справедливости, но не ожидал, что на полпути столкнётся с убийством Шан Синсина. Теперь его труп лежал на земле, чиновничье платье всё ещё играло яркими красками, но кровь уже постепенно становилась густой и тёмной, развёрстая рана на шее ужасала.

Нахмурившись, Фан Добин отодвинул занавеску паланкина Шан Синсина. Внутри всё забрызгано кровью, но ни следа орудия убийства, только на сиденье в луже крови лежала маленькая записка.

Поразительно, но это снова оказалась крестообразная записка. Он быстро вытащил пояс-полотенце, завернул её в него и спрятал за пазухой, а затем высунул голову.

— Чем убили господина Шана?

Дрожащий всем телом Чжао Чи лишился дара речи, в глазах его плескался ужас. Лю Кэхэ помотал головой.

— Мы… Мы сидели в паланкинах, а когда вышли… Он уже был в таком состоянии.

— Нет орудия убийства? — На Фан Добина было страшно смотреть. — Как его может не быть? Неужто горло господина Шана само себя перерезало?

Чжао Чи попятился, прижался спиной к собственному паланкину. Его била такая дрожь, что и паланкин затрясся.

— Призраки! — наконец пронзительно закричал он. — Призраки! В паланкине был призрак…

— Не было там призрака, — серьёзно сказал кто-то за его спиной. — Господину Шану чем-то острым перерезали горло, его не загрыз призрак.

Не ожидав, что позади него кто-то окажется, Чжао Чи с истошным воплем бросился вперёд и врезался в спину Лю Кэхэ.

— Призрак! Призрак…

Однако когда поднял голову и оглянулся, увидел, что напугал его до полусмерти никакой не призрак, а “заклинатель Люи”.

Фан Добин, онемев от изумления, уставился на Ли Ляньхуа. Только что он отчаянно пытался вытащить его на свободу, но тот настоял остаться в тюрьме, обидев его, а теперь, как ни в чём ни бывало, с самым честным видом вышел сам. Не завопи Чжао Чи про призраков, он бы сам закричал, что ему посреди бела дня призраки мерещатся!

— Не призрак, человек, — ласково улыбнулся учёный в серых одеждах.

— К… Какой… Ч… человек… — Чжао Чи трясло. — Я-я-я… я-я-я…

Фан Добин присмотрелся к ране на шее Шан Синсина — это определённо был не укус злого духа, скрытым оружием такую большую рану тоже не нанести, похоже на порез саблей, но если так, то куда делась эта сабля?

Не в воздухе же растворилась?

Или это был мастер метания ножей — воспользовался моментом, когда Шан Синсин приоткрыл занавеску, и метнул нож, перерезав ему горло, а само оружие пронзило занавеску и вылетело с другой стороны, потому и исчезло?

Но пусть кто-то метнул нож, который вылетел с другой стороны паланкина, разве он мог бесследно исчезнуть на оживлённой торговой улице?

Фан Добину вдруг пришло в голову: а если это был невидимый клинок?

Невидимый клинок, не оставляющий следов? Да разве такие бывают? Он покосился на Ли Ляньхуа — тот с порядочным видом неподвижно стоял у паланкинов Чжао Чи и Лю Кэхэ и дружелюбно смотрел на чиновников.

Фан Добин кашлянул.

— Ты же опасный преступник, как сбежал из тюрьмы Приказа великой справедливости?

Чжао Чи с Лю Кэхэ в изумлении уставились на Ли Ляньхуа. О том, что Бу Чэнхай задержал заклинателя Люи, знали многие, как же этот человек очутился тут?

— Я совершенствуюсь много лет, отточил своё мастерство заклинаний до небывалых высот. Всего лишь искусство раздвоения… — Ли Ляньхуа с серьёзным видом посмотрел на чиновников. — Не стоит и упоминания. — Он указал на тело Шан Синсина. — Господина Шана убили режущим оружием прямо на улице. Что же он сотворил, какого врага нажил, что кто-то расправился с ним в этом месте?

Чжао Чи и Лю Кэхэ покачали головами. Один сказал, что не виделся с Шан Синсином больше десяти лет, уже не близок с ним и не знает о его личных делах. Другой ответил, что до того, как их поселили во дворец Великой добродетели, вовсе не был знаком с Шан Синсином, и уж конечно, не ведает о его врагах.

Ли Ляньхуа внимательно осмотрел тело покойного.

— Скоро прибудет господин Бу, никуда не уходите. Господин Бу ясно разглядит даже осеннюю шерстинку и точно сумеет отыскать убийцу господина Шана.

— Вы-вы-вы… Вы… — дрожа, указал на него Чжао Чи.

— Господин Чжао, — поклонился ему Ли Ляньхуа.

— Вы-вы… Разве не вас… подозревают в убийстве господина Ли… — дрожащим голосом проговорил Чжао Чи. — Как вы здесь оказались? Неужели… Неужели и господина Шана… убили вы?

Ли Ляньхуа замер.

— Вы… — Лю Кэхэ попятился. — Вы сильный заклинатель, если и правда владеете искусством раздвоения, то убить господина Шана, не оставив следов… для вас возможно.

— А? — растерялся Ли Ляньхуа.

Чжао Чи от страха осел на землю.

— Вы-вы-вы… Вы наверняка воспользовались чёрным колдовством, чтобы убить господина Ли и господина Шана, может, вы и вовсе дух тигра в человеческом обличье, а дедушка Ван раскрыл ваше истинное лицо, потому вы его и загрызли во дворце Великой добродетели!

— Это… — Ли Ляньхуа как раз раздумывал, как бы объяснить, что хоть и в совершенстве владеет заклинаниями, но никакой не дух тигра в человеческом обличье, и не убивал ни господина Ли, ни господина Шана, но тут услышал приближающийся топот. Множество человек стремительно приближалось к ним — это мастера из императорского дворца выслеживали беглого преступника.

Фан Добин понял, что дело принимает скверный оборот, и Лю Кэхэ с Чжао Чи явно уверились в виновности Ли Ляньхуа, а с другой стороны, и глазом не успеешь моргнуть, подоспеет стража, если бежать не сейчас, то когда? Он не медля схватил друга за руку и бешено рванулся той же дорогой, которой пришёл.

— А… — Ли Ляньхуа был всё ещё в своих мыслях, как Фан Добин схватил его и потащил на восток. Тот, худой как хворостина, весил всего около сотни цзиней, и, естественно, цингуном владел так, словно был проворнее порхающей ласточки, легче лебяжьего пуха — мало кто в цзянху сумел бы его обогнать. Он помчался по улице — только дома по обе стороны замелькали. Когда крики остались далеко позади, Фан Добин вдруг опомнился и уставился на друга.

— Как ты за мной успеваешь?

— Моё боевое мастерство всегда было высоким… — благовоспитанно улыбнулся Ли Ляньхуа.

— Если твоё, приятель, боевое мастерство такое высокое, то я — первый в Поднебесной, что ли? — насмешливо фыркнул Фан Добин.

Друзья пролетели по столице подобно ежемесячному урагану, добежали до невысокой горы, где их не смогли бы быстро отыскать дворцовые стражники, и лишь тогда остановились.

Фан Добин сунул руку за пазуху, извлёк только что подобранную окровавленную записку и развернул на ладони.

— Ляньхуа, в смерти Шан Синсина точно кроется какая-то тайна. Он уже виделся с императором и всё рассказал, почему же его убили?

Ли Ляньхуа внимательно рассмотрел записку.

— Это лишь означает, что пусть он и рассказал, но император не понял, иными словами, хоть он и знал главное, но сам не понимал этого, и лишь убив его, преступник мог быть спокоен.

Фан Добин запрыгнул на большое дерево и уселся на ветку, прислонившись спиной к стволу.

— Отец сказал, император и правда беседовал с Чжао Чи и остальными о Пагоде блаженства. По словам Чжао Чи, тогда дедушка Ван бросил их в колодец, но только Лу Фан исчез на дне, и куда он подевался, они так и не узнали.

— Лу Фан исчез на дне колодца? — удивился Ли Ляньхуа. — Но там ведь вода, куда он мог пропасть?

— Пропал на дне колодца, и ладно, — пожал плечами Фан Добин. — Отец сказал, на самом деле Пагоду блаженства тогда достроили, но одной ненастной ночью она вдруг исчезла… Целая пагода растворилась в воздухе, что такого в том, что человек пропал в колодце? Может, там была какая-то дыра, если он не умел плавать и опустился на дно, то конечно, исчез.

— Верно говоришь… — радостно подхватил Ли Ляньхуа. — Если под пагодой тоже была дыра, а она провалилась туда и исчезла…

— Я с тобой серьёзно говорю, вот зачем ты такой вздор выдумываешь? — замерев на миг, разозлился Фан Добин. — Теперь и Шан Синсин мёртв, кто знает, может, следующим будет Лю Кэхэ или Чжао Чи, а ведь это две человеческие жизни! Ты вычислил, кто преступник или нет?

— Ну… солнце ещё высоко, думаю, ни тысячелетний лис-оборотень, ни Белый тигр-повелитель не вылезут, дворцовая стража поблизости, а значит, и господин Бу тоже скоро прибудет. Ни господину Лю, ни господину Чжао пока что ничего серьёзного не угрожает.

— Так кто убийца? — уставился на него Фан Добин.

Ли Ляньхуа утратил дар речи и надолго умолк.

— В последнее время я плохо соображаю…

— Да ты притворяешься, — ещё более сердитый, обиделся Фан Добин. — Дождёшься, пока и Лю Кэхэ с Чжао Чи умрут, всё равно ведь в цзянху каждый день погибают люди, что там какие-то трое-пятеро человек.

Ли Ляньхуа прикусил язык, спустя долгое время вздохнул, подобрал с земли ветку, снова надолго замер, а затем начертил на земле две линии.

Фан Добин сидел на дереве, всматриваясь в горные леса. Это место находилось к юго-востоку от столицы, вдали тянулись горные вершины, кроваво-красное заходящее солнце клонилось к западу, окутывая горы золотистым сиянием, словно дорогим золочёным покрывалом.

— Ляньхуа, — вдруг позвал он.

Тот не ответил, продолжая рисовать что-то на земле.

— И почему я раньше не замечал, какой пустынный здесь пейзаж… — пробормотал он себе под нос, потом вдруг осознал, что друг ему не ответил, и зыркнул вниз. — Несносный Ляньхуа.

Тот всё ещё не отзывался. Фан Добин увидел, что он за каким-то демоном нарисовал на земле сетку.

— Что ты делаешь?

Ли Ляньхуа неторопливо начертил на сетке несколько линий. Фан Добин услышал, как он что-то бормочет себе под нос — как будто что-то зачитывает, и немедленно спрыгнул с дерева. Со своим превосходным цингуном, он опустился беззвучно, словно опавший лист. Друг и правда как будто его не заметил, всё продолжая тихонько размышлять вслух. Фан Добин долго стоял рядом с ним и прислушивался, но не смог понять ни слова, а когда терпение лопнуло, слегка пихнул его.

— Что ты делаешь? Что за сутры читаешь?

— А… — Ли Ляньхуа подскочил от неожиданности, растерянно подняв голову, долго смотрел на Фан Добина, а потом слегка улыбнулся. — Я размышлял…

Он вдруг умолк, и Фан Добин чуть было не подумал, что его друг и сам не понимает, что бормотал, но тот снова заговорил.

— Две накидки из газовой ткани, яшмовая шпилька, повешенная на мосту верёвка, повешенный вверх ногами Ли Фэй, странная смерть евнуха Вана, четыре записки… Ли Фэю перерезали горло, Шан Синсину перерезали горло, Лу Фан восемнадцать лет назад пропал, а теперь сошёл с ума… Это всё явно связано с исчезнувшей Пагодой блаженства.

— Естественно, связано, — безотчётно кивнул Фан Добин. — Если бы император не вызвал их, чтобы расспросить о деле восемнадцатилетней давности, они остались бы живы.

— Император лишь хотел узнать о руинах Пагоды блаженства, а их восемнадцать лет назад просто бросили в колодец. Независимо, имеет ли колодец какое-то отношение к местонахождению более чем вековой Пагоды блаженства, но восемнадцать лет назад на его дне имелся какой-то секрет.

— Точно, точно! — обрадовался Фан Добин, которого тут же осенила мысль. — Значит, чтобы разобраться, почему они умерли, начать нужно со дна колодца.

— Сложно сказать, где он находится, — покачал головой Ли Ляньхуа. — Император задавал вопрос, но Чжао Чи и Шан Синсин не смогли дать на него ответ.

— Колодец неизвестно где, Лу Фан утратил рассудок, убийца не оставил никаких следов — так откуда начинать расследование? — немедленно сник Фан Добин.

— Вовсе нет, — вздохнул Ли Ляньхуа. — Напротив, убийца оставил слишком много следов, так что не знаешь, с чего и подступиться…

— Слишком много следов? — уставился на него Фан Добин. — Где? Почему я не видел?

— Две накидки из газовой ткани, — с нежностью глядя на него, серьёзно повторил Ли Ляньхуа, — яшмовая шпилька, повешенная на мосту верёвка, повешенный вверх ногами Ли Фэй, странная смерть евнуха Вана, четыре записки… Ли Фэю перерезали горло, Шан Синсину перерезали горло…

Фан Добину показалось, что голова у него распухла в два раза от боли.

— Хватит, хватит. Если считать это всё за следы, то да, убийца оставил их много, но что толку?

— Я подумал… — Ли Ляньхуа слегка надавил указательным пальцем на правый глаз. — Два газовых платья и яшмовая шпилька свидетельствуют, что эта тайна связана с каким-то важным человеком…

— Да, — согласился Фан Добин, — владелец одежды и шпильки явно имеет непосредственное отношение к убийце, возможно, это он и есть.

Ли Ляньхуа изобразил веткой на земле подобие шпильки.

— И газовая ткань, и яшмовая шпилька — вещи редкие, их владелец должен быть человеком влиятельным и благородным, но на верхнее платье несколько слоёв газовой ткани сейчас не носят, зато так было модно одеваться сто лет назад.

— Хочешь сказать, владелец этих одеяний — призрак умершего много лет назад? — испугался Фан Добин.

Ли Ляньхуа надолго задумался.

— Сложно сказать. Хотя сейчас мало кто оденется подобным образом, но нельзя утверждать, что это точно не живой человек. — Он поразмыслил и медленно добавил: — Просто это более вероятно.

— Допустим, такой призрак существует, и что с того? — фыркнул Фан Добин. — Тогда полным-полно столетних призраков, которые носили газовые накидки, может, среди них был и отец твоего отца…

— Если такой призрак существует, — крайне серьёзно заговорил Ли Ляньхуа, широко распахнув глаза, — то раз у Лу Фана была его накидка и шпилька, у Ли Фэя была вторая накидка, значит, оба они видели этого мертвеца — возможно, его тело, возможно, захороненные с ним вещи. Так чей же это труп?

Фан Добин постепенно собрался с мыслями.

— Раз Лу Фана тогда бросили в колодец, и он даже пропал на дне, то труп, скорее всего, находится в потайном ходе или углублении на дне колодца. Но что восемнадцать лет назад, что сотню с лишним лет назад здесь стоял императорский дворец. Кто мог умереть здесь непогребённым? Неужели какая-то придворная служанка или дворцовый евнух?

— Нет, нет. — Ли Ляньхуа веткой нарисовал развилку над изображением шпильки. — Это человек влиятельный и благородный, вовсе не простая служанка или дворцовый евнух. Шпилька из превосходной яшмы, тонкой резьбы, должно быть, вещь знаменитая. Возможно, следует начать с человека, который любил газовые накидки, владел шпилькой в виде павлиньего пера и пропал во дворце сотню лет назад… — Он говорил отстранённо, но хмурил брови.

Фан Добин очень редко видел друга в такой нерешительности — в императорском дворце и правда происходило что-то странное.

— Наш покойник должен быть мужчиной, ведь это мужская шпилька.

— Твоя младшая тётушка, если бы иногда переодевалась мужчиной, разве не закалывала бы волосы мужской шпилькой… — возразил Ли Ляньхуа.

Фан Добин замер — а ведь и правда.

— Допустим, Лу Фан попал в какую-то яму, увидел столетний труп, но что с того? Неужто этот покойник спустя сотню лет умудрился достичь бессмертия, превратился в цзянши и свёл с ума Лу Фана, загрыз евнуха Вана, а потом зарезал Ли Фэя и Шан Синсина? Если мертвец на самом деле мог стать ожившим трупом, то захотел бы найти своего убийцу, какой смысл ждать целый век и убивать случайного посетителя, встреченного восемнадцать лет назад?

— Это лишь означает, что с этим человеком было связано нечто важное, настолько важное, что кто-то не побрезговал убрать свидетелей, лишь бы никто не выяснил ни крупицы о покойном. — вздохнул Ли Ляньхуа и пробормотал: — К тому же, я только предполагаю… Чтобы расследовать дворцовые тайны столетней давности, нужно просмотреть тогдашние записи.

— Можем пробраться ночью… — не подумав, брякнул Фан Добин.

— Есть ещё кое-что, — виновато посмотрел на него Ли Ляньхуа. — Думаю, Шан Синсина убили, потому что, пусть он и не знал всей тайны, у него, возможно, тоже была какая-то важная вещь. Он только что умер, его имущество, скорее всего, всё ещё во временной резиденции. Если отправишься сейчас, может, даже успеешь…

— Я знаю, где его устроили, сейчас сбегаю! — обрадовался Фан Добин и тут же ринулся по дороге, которой они пришли.

— Э… Но… Но это… — Ли Ляньхуа не успел договорить, как Фан Добин уже стремительно убежал. Он посмотрел вслед другу — вопреки обыкновению, Фан Добин и правда старался, но, к несчастью, на этот раз…

На сей раз у всего в этом деле были причины, оно охватывало слишком многое, и здесь-то крылась проблема.

Если молодой господин Фан со своей горячей кровью цзянху зайдёт слишком далеко, то будь он хоть трижды в статусе фума, это его не спасёт.

Слегка улыбнувшись, он поднялся, отряхнул пыль и посмотрел в направлении императорского дворца.