Лотосовый Терем

Глава 84. Бумажная пагода блаженства

Фан Добин быстро принёс газовую накидку, замаскированную в одеяле. Ли Ляньхуа безо всякого сожаления завернул в неё свиной окорок, а потом спрятал. “Тысячелетний лис-оборотень”, оправдав ожидания, стремительно выкопал накидку и съел мясо. Ли Ляньхуа снова прикопал пропахшую свининой одежду, “лис-оборотень” опять быстро нашёл её. На этот раз в ней не было окорока, но Ли Ляньхуа наградил его кусочком мяса.

Видя, как блестят глаза пса, Фан Добин нисколько не сомневался, что он мог бы сожрать всё мясо со стола, пусть и казалось, что желудок у него небольшой. “Лис” и правда оказался смышлёным, после нескольких раз сообразил, что как только находит накидку, получает мясо. Наконец, Ли Ляньхуа насовсем убрал платье, чтобы собака искала место с похожим запахом.

Ненадолго растерявшись, “лис-оборотень” часто задёргал носом и струйкой дыма умчался вперёд. Ли Ляньхуа, Фан Добин и Шао Сяоу поспешили за ним, пронеслись словно молния и вмиг оказались в комнате Лу Фана. Они испытали облегчение — похоже, обучение прошло успешно, “лис-оборотень” в самом деле понял, что нужно искать.

Внутри пёс принюхался, а потом развернулся и выбежал. Следуя за ним то на восток, то на запад, они перемахнули через стену. “Тысячелетний лис-оборотень” мчался со скоростью молнии. Опасаясь, что он скроется из виду, они не успевали обращать внимание, куда бегут, после всего мельтешения в глазах вдруг увидели, как он проскользнул в просторный дом.

Фан Добин с Шао Сяоу сгоряча чуть не ворвались следом за ним, как Ли Ляньхуа вдруг удержал их.

— Стойте.

— Почему? — Фан Добин сделал пару вдохов, проклятущая собака бегала невероятно быстро. — Может, внутри как раз…

— Э… Я тут понял… — заговорил Ли Ляньхуа с чистосердечной и полной терпения улыбкой. — Мы совершили огромную… ошибку.

— Какую ошибку? — растерялись Фан Добин и Шао Сяоу.

Разве они не туда побежали? “Тысячелетний лис-оборотень”, наметив цель, явно не колебался, он знал, где вещь — какая тут может быть ошибка?

— Ну… — Ли Ляньхуа с виноватым видом указал на вывеску здания.

Его спутники проследили за жестом и увидели на украшенной тонкой резьбой вывеске отливающего золотом и яшмой строения большие слова: “Императорская кухня”.

Фан Добин утратил дар речи, Шао Сяоу потемнел лицом.

— Мы точно совершили огромную ошибку… — задумчиво проговорил Ли Ляньхуа.

Их ужасный промах состоял в том, что пёс запомнил не запах накидки, а запах свиных окороков.

И раз они прибежали к императорской кухне, те свиные окороки, очевидно, утром приготовили именно здесь.

Все трое неловко потёрли носы, думая про себя, что о такой оплошности никому нельзя рассказывать, никому.

Раз погоня не принесла плодов, только и оставалось тихонечко вернуться, и на обратном пути они были гораздо осмотрительнее. Сначала они не знали, что ворвались в императорский дворец, и теперь нечего и говорить, что душа в пятки ушла от страха.

С трудом вернувшись во дворец Великой добродетели, они обнаружили, что алтарь во дворе не тронут, посуда опустела, а по земле разбросаны остатки мяса и рыбы. Ли Ляньхуа мимоходом вытащил пояс-полотенце, ловко собрал в него грязные чаши и блюдца, начисто вытер стол, смёл разбросанные косточки и отправился мыть посуду.

Закинув ногу на ногу, Фан Добин чистил зубы, а Шао Сяоу опустил веки и задремал.

Через мгновение в зарослях зашуршало. Шао Сяоу приоткрыл левый глаз, увидел перед собой покачивающийся клочок рыжей шерсти, вздрогнул и вскочил на ноги.

— Лис-оборотень!

С ног до головы рыжий пёс держал что-то в зубах и изо всех сил вилял хвостом, оскалившись словно в улыбке.

Фан Добин бросился к животному и с удивлением обнаружил у него в зубах…

Ещё одну газовую ткань!

Вернувшись на шум, Ли Ляньхуа увидел, что рыжий пёс величественно стоит у алтаря, горделиво выпятив грудь и высоко подняв голову, клыки его сверкают, а в пасти зажат лиловый лоскут.

Лоскут газовой ткани!

И этот лоскут испачкан тёмно-красной кровью, которая пропитала его от места отрыва.

— О Небо! — воскликнул Фан Добин. — Откуда это?

Ли Ляньхуа погладил пса, а Шао Сяоу немедленно поднёс только что собранные свиные и рыбьи косточки.

“Тысячелетний лис-оборотень” зажмурился, потёрся о руку Ли Ляньхуа и выронил лоскут ему в ладонь, а затем развернулся и побежал. Воодушевившись, на этот раз они погнались за ним гораздо осторожнее.

На сей раз они не ворвались в императорский дворец, а последовали по дорожке за дворцом Великой добродетели, которая сообщалась с чёрным ходом императорской кухни и вела к рынку — по ней обычно приходили торговцы, снабжавшие двор овощами и фруктами, и в нескольких местах стояли посты, где проводили досмотр.

“Лис-оборотень” нырнул в рощу со стороны дорожки.

Это место нельзя было назвать глухим закоулком, днём здесь часто ходили люди, однако ночью в лесу царила кромешная тьма.

— Гав! — “Тысячелетний лис-оборотень” остановился напротив большого дерева.

Загорелся огонёк — это Фан Добин зажёг запал. Подойдя к дереву, все трое подняли головы.

Взгляд приковывали жуткие, налитые кровью глаза.

Мертвенно-бледное, исказившееся лицо, клочья чёрных волос, стекающие вниз, похоже, насквозь мокрые.

Затем на тыльную сторону руки Фан Добина упала капля крови.

— О Небо… — присвистнул Шао Сяоу.

Ли Ляньхуа нахмурился, Фан Добин не мог оторвать взгляда от этих жутких глаз.

Ему казалось, что сердце вот-вот вырвется из груди, а кровь словно застыла в жилах.

Висевшим на дереве человеком оказался Ли Фэй.

Ли Фэя повесили на дереве вверх ногами и перерезали ему горло, он умер от потери крови.

Поэтому крови так много.

Даже до сих пор капает.

Повесили его на верёвке, связанной из трёх лоскутов ткани, а одет он был, как ни странно, в тёмно-лиловую газовую накидку.

Так у Ли Фэя тоже было газовое платье!

И оно туго охватывало его тело, очевидно, это была не его одежда.

Свежая кровь окрасила алым почти всю одежду и капала на землю… Словно собравшаяся на стрехе вода после сильного ливня.

Капля по капле.

Уже остывшая.

Фан Добин не заметил, когда успел погаснуть запал в его руке. Через некоторое время послышался тихий шорох — Ли Ляньхуа сделал шаг назад, в темноту, наклонился и подобрал что-то с залитой кровью травы.

Это оказалась пропитанная кровью записка.

Фан Добин приблизился посмотреть — снова крестообразный лист бумаги, немного меньше подобранного им самим. Хотя бумага пропиталась кровью, удалось различить написанное на ней. Он одеревенело зажёг второй запал, Шао Сяоу тоже приблизился, и они прочли на бумаге в руках Ли Ляньхуа: “Белое дерево”.

“Тысячелетний лис-оборотень” бесшумно привалился к ногам Ли Ляньхуа, тот некоторое время поразглядывал окровавленную записку, затем нагнулся, легонько потрепал пса по загривку и тихо вздохнул.

— Я ошибся, — холодно произнёс Фан Добин.

Шао Сяоу похлопал товарищей по плечам.

— Никто не ожидал, что он отпустит Ли Фэя из дворца Великой добродетели, а потом убьёт здесь.

Ли Ляньхуа покачал головой, в слабом свете Шао Сяоу не разглядел выражение его лица.

— Я ведь знал, что Лу Фана и Ли Фэя многое связывает, должен был сразу догадаться, что раз первый сошёл с ума, он возьмётся за второго. Это я виноват, — Фан Добин с силой ударил по дереву. — Это моя ошибка!

Запал снова погас. Шао Сяоу не нашёлся, что сказать, Фан Добин весь ушёл в свои мысли. Тело Ли Фэя медленно, капля за каплей, истекало кровью, словно издавая мучительный стон.

— Так ведь… у всех в жизни случаются ошибки, — сказал Ли Ляньхуа. — Если не в одном, так в другом. Вот доживёшь до семидесяти-восьмидесяти лет, будет о чём рассказать…

— Несносный Ляньхуа! — разозлился Фан Добин. — Мы тут о жизни говорим! Человек умер! А ты ещё смеешь нести какую-то чушь мне в лицо, у тебя совсем сердца нет?

— Ну… На протяжении жизни люди обычно совершают ошибки, кто больше, кто меньше, умышленно или случайно, настоящие или ложные, — продолжал болтать Ли Ляньхуа. — Некоторые из них — бремя, которое придётся нести, а некоторые не стоит взваливать на себя… Как, например, эту… — Он вздохнул и чистосердечно проговорил: — Никто не требует, чтобы молодой господин Фан умел предвидеть будущее. Думаю, даже перед самой смертью Ли Фэй и не ждал, что ты придёшь защитить его… Так что… Не переживай так, ты не виноват.

Шао Сяоу усиленно закивал и с такой мощью хлопнул это “яшмовое дерево”, что чуть не выбил ему плечо.

Фан Добин долго молчал, а потом тяжело вздохнул.

— Я к тебе всегда хорошо относился, почему же прежде не слышал от тебя таких добрых слов?

— Но я всегда говорю с добротой…

Фан Добин фыркнул.

— Что будем делать? Ты не поймал тысячелетнего лиса-оборотня, а Ли Фэй умер, думаешь, дедушка Ван и его высочество поверят твоему шарлатанству? Когда будут истреблять твой род до девятого колена, не вздумай говорить, что мы знакомы.

— Конечно, конечно, — радостно согласился Ли Ляньхуа. — К тому времени ты будешь знаться с принцессой, а не со мной.

— Этот труп… — Шао Сяоу погладил свой мягкий живот. — Он висит здесь, потому что Ли Фэй ночью пришёл сюда и его убили, или же его нарочно повесили именно здесь?

Ли Ляньхуа огляделся — со всех сторон деревья, и хотя роща была небольшой, в ночи казалась непроглядно тёмной. Он зажёг запал и наклонился осмотреть землю — здесь пролегала тропинка, по которой днём, похоже, часто ходили.

На тропинке осталось несколько хаотичных кровавых отпечатков ног.

— Похоже, мы не первыми обнаружили Ли Фэя, — Шао Сяоу потёр подбородок, оттирая жир. — Может, Ли Фэй условился встретиться здесь с кем-то, и когда настало назначенное время, тот человек пришёл, но увидел его повешенным на дереве в таком вот виде, испугался и убежал?

Присев на корточки, Ли Ляньхуа внимательно осмотрел следы.

— Сложно сказать, и нельзя поручиться, что испугался просто прохожий.

Фан Добин сделал несколько шагов вдоль цепочки следов.

— Странно, отпечатки уменьшаются.

Шао Сяоу тоже зажёг запал и вместе с Ли Ляньхуа осветил отпечатки на земле.

Следы на тропинке тянулись с травы, и поначалу были чёткими — когда этот человек проходил через заросли, кровь Ли Фэя явно была ещё свежей, сложно сказать, был ли он уже мёртв к тому моменту. Всего следов было пять-шесть, и расстояние между теми, что вели из рощи, увеличивалось — можно представить, как, наткнувшись на висящий труп, человек побежал со всех ног.

Но после пятого-шестого следы ног исчезали.

Как будто кто-то со всех ног мчался по тропинке и неожиданно испарился.

От места, где заканчивались следы, до границы рощи оставалось ещё десять чжанов. Даже непревзойдённый мастер не преодолел бы такое расстояние одним прыжком, так куда же подевался этот человек? А недалеко от последних отпечатков виднелись свежие пятна крови.

Эти пятна напоминали цветы сливы размером с небольшую чашечку, и оставил их явно не человек. Следы крови были лёгкие, и кроме места, где она пропитала землю, их почти нигде не было. Судя по следам, какое-то существо прошло через заросли и покинуло рощу.

— Несносный… Ляньхуа… — Фан Добин неестественно хохотнул. — Это ведь не может быть… настоящий лис-оборотень?..

Шао Сяоу изо всех сил схватился за волосы — отпечатки ног человека внезапно превращались в следы неведомого существа, и правда создавая такое впечатление.

— Что бы это ни было, следы тысячелетнего лиса-оборотня такими большими быть не могут, — покосившись на кровавые отпечатки, серьёзно сказал Ли Ляньхуа.

Когда небо посветлело, о внезапном убийстве Ли Фэя немедленно доложили в Судебную часть* и Приказ Великой справедливости, “двое Неподкупных”, Бу Чэнхай и Хуа Жусюэ получили высочайшее повеление спешно вернуться ко двору и тщательно расследовать это дело.

В ведении Судебной части находились соблюдение уголовных и общеобязательных установлений, проверка проведенных расследований и утверждение приговоров, контроль за соответствием исполнения наказаний закону, вынесение справедливых судебных решений и наблюдение за содержанием арестованных.

Хуа Жусюэ находился далеко в Шаньси и не мог быстро приехать, однако Бу Чэнхай по случаю был в столице и, получив известие, ещё до рассвета прибыл в рощу, где убили Ли Фэя.

Тот, глядя на него с теплотой и всем видом выражая праведность, очень ответственно рассказал ему о беспорядках, которые учинил лис-оборотень во дворце Великой добродетели.

— А вы… и вы… — Бу Чэнхэй устремил взгляд на Фан Добина, затем перевёл на Шао Сяоу. — Собственными глазами видели этого тысячелетнего лиса-оборотня?

Фан Добин закивал. Шао Сяоу, обхватив голову руками, чуть попятился. Растолстев, этот человек редко показывал свой ум, ведь все толстяки — тугодумы, и стоит кому-то стать толстым, как его невольно начинают считать “тугодумом”, а от “тугодума” недалеко и до “тупого”. Поэтому опытный и жёсткий Бу Чэнхай больше обращал свой острый взгляд на Фан Добина, чем на Шао Сяоу.

— Видели, видели, — поспешил заверить Фан Добин. — Когда заклинатель совершил обряд, сжёг талисман и воткнул меч из персикового дерева, небо затянуло тучами, засверкали молнии, загремел гром, из мириадов потоков тёмной ци соткался невиданный оборотень… Ох! Это было потрясающее зрелище…

У Бу Чэнхая и так лицо было недоброе, а от этих слов ещё больше потемнело.

— А вы? — бесстрастно посмотрел он на Шао Сяоу.

— Я… Я? — Шао Сяоу держался за голову. — Вчера вечером… Нет-нет-нет, то есть, вчера, когда солнце ещё не село, я заснул в роще и проспал слишком долго. Посреди ночи вдруг раздался какой-то шум, я проснулся от испуга и увидел этих господ… А лис-оборотень… Ох, господин… — Он вдруг бросился к ногам Бу Чэнхая, вцепился ему в штанину и пронзительно запричитал: — Я ни в чём не повинен, я ничего не знаю, просто задремал здесь, а этот… Господин Ли не имеет ко мне никакого отношения… На мне восьмидесятилетняя матушка и трёхлетний сын, а жена сбежала с монахом, я безвинно пострадавший…

Фан Добин посмотрел на него в восхищении, однако на Бу Чэнхая воззвания к небу и битьё лбом о землю впечатления на произвели.

— Вы своими глазами видели этого тысячелетнего лиса-оборотня? — всё так же равнодушно спросил он.

— Видел, видел, — закивал Шао Сяоу, его тучное тело заколыхалось.

— И как же он выглядел? — холодно спросил Бу Чэнхай.

— Лис-оборотень весь покрыт длинной красно-жёлтой шерстью, твёрдой как железо, — без колебаний ответил Шао Сяоу. — Морда у него острая, уши длинные, глаза выпученные как медные колокольчики. Поднявшись в воздух, он промчался по роще быстрее зайца…

Бу Чэнхай помрачнел ещё сильнее.

— Вы лично видели, как лис-оборотень повесил господина Ли на дереве?

— Э-э… — Шао Сяоу замер, это был опасный вопрос, и он немедленно перебросил обжигающий батат в руки Ли Ляньхуа. — Когда я проснулся, увидел этих господ, а господин Ли уже висел на дереве. — Он указал на Ли Ляньхуа. — Да ещё тысячелетний лис-оборотень уносился, оседлав туман…

— Иными словами, — бесстрастно заговорил Бу Чэнхай, выслушав это объяснение, — когда господина Ли убили, вы находились в роще и не видели, чтобы кто-то другой, кроме молодого господина Фана и заклинателя Люи, проходил здесь, верно?

— И ещё тысячелетний лис-оборотень… — тихо добавил Шао Сяоу.

Бу Чэнхай холодно посмотрел на него.

— Господин Ли — чиновник при дворе императора, его убили в столице, и Приказ Великой справедливости должен установить истину и задержать преступника. Поскольку вы признали, что находились в роще, когда он был убит, то тоже подозреваетесь в убийстве и должны проследовать за мной.

— По… подозреваюсь в убийстве… я… — запинаясь от испуга, проговорил Шао Сяоу.

— Что же до молодого господина Фана и хозяина Ли… — Бу Чэнхай перевёл на них взгляд, сделав вид, что не заметил образа “заклинателя Люи” Ли Ляньхуа. — Молодой господин Фан встретился с чиновником Ли во дворце Великой добродетели и прошлой ночью наверняка не случайно прибежал в эту рощу. Что касается хозяина Ли… — медленно проговорил он. — Знаменитость цзянху, вы устроили представление в резиденции наследника престола, и будь это без злого умысла, я мог бы закрыть глаза. Но во дворце Великой справедливости вы морочили людям головы, притворяясь заклинателем духов. Как человеку Улиня, вам не так уж сложно было бы под прикрытием обряда убить придворного чиновника и под покровом ночи повесить его на дереве…

Фан Добин лишился дара речи, Шао Сяоу сверкнул глазами.

— Стража! — позвал Бу Чэнхай. — Отведите этих двоих в тюрьму ожидать рассмотрения дела, молодого господина проводите в резиденцию Фан и передайте Фан-шаншу, чтобы приструнил сына.

— Эй-эй-эй! — ткнул в него пальцем Фан Добин. — Вы не можете…

Не обращая на него внимания, Бу Чэнхай взмахнул рукавом и удалился.

— Не ожидал, что в Приказе есть хорошие чиновники, — пробормотал Шао Сяоу, восхищённо глядя ему вслед.

Ли Ляньхуа с Бу Чэнхаем на самом деле были друзьями, однако этот человек был неподкупным и бескорыстным, раз уж у него возникли сомнения, ничего удивительного, что даже своего приятеля отправил в тюрьму.

Вскоре прибыли приказные и надели оковы на Шао Сяоу и Ли Ляньхуа. Фан Добин стоял рядом, не зная, что предпринять.

Ли Ляньхуа чуть шевельнул рукавом и улыбнулся другу.

— Господин Бу ясно разглядит даже осеннюю шерстинку и не станет напрасно обвинять хорошего человека. Скорей возвращайся домой, отец ждёт тебя.

— Эй-эй-эй… ты… правда пойдёшь в тюрьму?

— Я морочил людям головы, притворяясь заклинателем духов, и как человеку Улиня, мне не так уж сложно было бы под прикрытием обряда убить придворного чиновника и под покровом ночи повесить его на дереве… Поэтому меня следует задержать…

— Чушь! — возмутился Фан Добин. — Способных повесить Ли Фэя на дереве в Улине на каждом шагу, что же, всех теперь надо посадить в тюрьму?

Ли Ляньхуа с огромной теплотой улыбнулся ему.

— Возвращайся домой, и пусть отец приставит к тебе семнадцать-восемнадцать телохранителей, не выходи из дома и будь во всём осторожен. — Он помахал рукой и вместе с Шао Сяоу последовал за приказными в тюрьму Приказа Великой справедливости.

Фан Добин нахмурился. Разумеется, он понял намёк Ли Ляньхуа. Лу Фан сошёл с ума, Ли Фэй убит, и неоткуда выяснить, в какие тайные дела они были замешаны. Но Фан Добин всё-таки провёл во дворце Великой справедливости несколько дней, видел дурацкую книжицу, забрал накидку и шпильку Лу Фана, преступник уже убил Ли Фэя, возможно, он больше не испугается его положения фума и нападёт.

Все, кто знал, мертвы.

Они собрали уже три записки с покойников, и нельзя относиться к ним легкомысленно.

Фан Добин сердито провожал взглядом Ли Ляньхуа — друг улыбнулся ему, но почему казалось, будто он хвастается, что в тюрьме будет в безопасности?