Лотосовый Терем

Глава 57. Вышитая человеческая кожа

Белоснежная и мягкая человеческая кожа, густо расшитая поразительными узорами, при свете фонаря как будто оживала, блестела словно гладкая яшма, рисунки играли красками, удивительные прекрасные орнаменты, казалось, извивались и танцевали в тусклых лучах…

Причина известности этой кожи заключалась в том, что она являлась частью очень известного человека, а когда этот человек десять дней назад умер, превратилась в вышитую человеческую кожу.

Ли Ляньхуа принесли человеческую кожу, когда он ужинал с Фан Добином. Тот сразу же сказал, что наелся, а Ли Ляньхуа с удовольствием прикончил целую миску риса с тремя лянами маринованной говядины и выпил чашку чая.

Это была кожа “Первого красавца цзянху” Вэй Цинчоу. Говорили, что красотой он был подобен жемчугам и яшме, ростом восемь чи и один цунь, элегантный и раскованный, прекрасно играл на цине и в шахматы, владел каллиграфией и живописью, а в искусстве вырезания печатей ему и вовсе не было равных в Поднебесной — словом, возвышенный благородный господин, в которого девушки наверняка влюблялись с первого взгляда. Десять дней назад он женился на Ци Жуюй, дочери Ци Чуньланя, богача из Цзянчжэ. Счастливое событие для достойной пары обернулось несчастьем: проснувшись в первую брачную ночь, новобрачная обнаружила, что её талантливый и блестящий супруг превратился в кусок вышитой кожи, и помешалась от ужаса. За десять дней новость стремительно распространилась повсеместно: кто-то поговаривал, что Вэй Цинчоу был лисом-оборотнем в человеческой коже, а теперь явил своё истинное лицо; кто-то считал, что Вэй Цинчоу на самом деле не умер, а кожа принадлежала не ему; а другие уверяли, что кожа доподлинно Вэй Цинчоу, у него на животе была родинка размером с золотистую фасолинку, заметили? Совершенная истина, ни старика, ни ребёнка не обманешь!..

Поскольку дочь свояка младшего двоюродного брата по матери Ци Чуньланя была замужем за сыном младшей тётки по матери главы клана Фан, то Ци Жуюй с Фан Добином считались родственниками, поэтому вышитая кожа, переходя из рук в руки, быстро оказалась у Фан Добина. Ци Чуньлань откуда-то прослышал, что Ли Ляньхуа способен заставить мертвецов заговорить и владеет искусством Инь и Ян, поэтому осмотрительно послав вышитую кожу Фан Добину, он намекал передать её Ли Ляньхуа.

Хотя Фан Добин и знал, что это будет человеческая кожа, но когда подчинённые Ци Чуньланя развернули её перед ним, всё равно сначала почувствовал тошноту.

Белоснежная и мягкая кожа, густо расшитая поразительными картинами, при свете фонаря она как будто оживала словно гладкая яшма, рисунки играли красками, удивительные прекрасные узоры, казалось, извивались и кружились в тусклых лучах…

Человеческая кожа имела ширину в один чи, длину почти в два чи, и была пропитана неизвестным зельем, придававшим ей странный запах. Друзья не могли отвести от неё глаз, Ли Ляньхуа улыбался, Фан Добин шёпотом выругался, но всё же не удержался и провёл пальцем по ярким узорам — вышивка тонкая и аккуратная, кожа гладкая и нежная. Прикосновение вызывало странное ощущение, её не хотелось выпускать из рук. Вышито на ней было следующее:

— Что это такое? — Фан Добин отбросил человеческую кожу. — Проклятие? Тайное послание? Или талисман, как даосы вырезают на мече из персикового дерева?

— Откуда мне знать? Бутылка… гора… топор, яйцо, два человечка и ещё какая-то непонятная штука… Эту кожу срезал и вышил, скорее всего, старый мастер своего дела, иначе разве получилось бы так аккуратно и красиво…

— Но вышивка… — пробормотал Фан Добин. — Вышивкой ведь занимаются только женщины, неужели Вэй Цинчоу женился по любви, а у какой-то демоницы любовь превратилась в ненависть, она убила его и вышила его кожу?

— Ты обычно сообразительный, но… — со вздохом сказал Ли Ляньхуа. — Но если бы в мире помимо людоедки Цзяо Лицяо существовала бы ещё любительница сдирать кожу Чжан Лицяо или Ли Лицяо, то все мужчины утратили бы интерес к женитьбе.

Фан Добин развеселился.

— Неужто ты, несносный Ляньхуа, надумал жениться?

— Некогда была у меня жена на примете, да только вышла за другого, — с серьёзным видом ответил Ли Ляньхуа.

— Чушь какая… — фыркнул Фан Добин. — Короче говоря, чтобы разобраться, что произошло, вечером поедем в “Чертоги небожителей” семьи Ци.

Жилище Ци Чуньланя не просто так называлось “Чертогами небожителей” — без кареты клана Фан такие как Ли Ляньхуа никогда бы не сумели попасть внутрь. Ли Ляньхуа покивал, блуждая взглядом по искусно вышитой человеческой коже — в этих восьми орнаментах должен быть скрытый смысл, вот только неужели убийца сам вышил подсказки, чтобы кто-то вышел на него? А если они не ведут к преступнику, то что означают? Дело о вышитой человеческой коже и впрямь необычайно странное и любопытное.

Восемь дней спустя, Жуйчжоу.

Фан Добин с Ли Ляньхуа в великолепной и вместительной карете клана Фан прибыли в “Чертоги небожителей”. Карета со стенами из наньму, покрытыми тонкой резьбой, была роскошна до крайности, со всех сторон увешана драгоценностями и запряжена восемью быстроногими жеребцами.

Ли Ляньхуа сидел всю дорогу, восьмёрка лошадей гнала вперёд, карету сильно трясло, снаружи бренчали украшения, так что когда добрались, у него нестерпимо болела поясница. Фан Добин уже заснул, так что когда лошади остановились, Ли Ляньхуа пришлось пару раз встряхнуть его, чтобы разбудить.

Тут возница сообщил о прибытии Фан Добина из клана Фан, и ворота в “Чертоги небожителей” медленно открылись, пропуская грандиозную карету во двор.

Ли Ляньхуа поднял оконную кисею, выглянул, вдохнул свежего воздуха и увидел блистательные золотые стены домов семьи Ци, все постройки были значительно больше и на три чи выше положенного, даже цветы и деревья, высаженные во дворе, казались крупнее обычных. Карета клана Фан на дороге выглядела внушительной, но в “Чертогах небожителей” каким-то образом превратилась в самую заурядную и невзрачную.

Вскоре карета остановилась. Фан Добин уже полностью пришёл в себя, вытащил платок и вытер лицо, а потом драматично вылез из кареты, Ли Ляньхуа следом за ним.

Им навстречу спешил человек средних лет изящного телосложения, с белым лицом и длинными усами. С горестным видом он сложил руки в знак приветствия.

— Похоже, это старший сын Фанов пожаловал, безгранично благодарен, что вы приехали издалека. Нашу семью покинула удача, произошло несчастье, ничтожный Ци стыдится.

Фан Добин тоже сложил руки в приветствие и мягко ответил:

— Не стоит тревожиться, дядюшка Ци, раз уж наши семьи породнились, проблемы семьи Ци — проблемы ничтожного Фана, ради… кузины Ци я не остановлюсь ни перед чем. — На самом деле, он не знал, какой всё-таки родственницей ему приходится Ци Жуюй, слово вертелось на языке, и скрепя сердце он выдавил “кузина”.

Ли Ляньхуа понял его намерения и улыбнулся: Фан Добин заявил “проблемы семьи Ци — проблемы ничтожного Фана”, но не сказал, что это проблемы клана Фан, и если Ци Чуньлань не понял скрытого смысла, то он не был бы Ци Чуньланем.

Неясно, услышал ли Ци Чуньлань скрытый смысл в словах Фан Добина, но выглядел он по-прежнему убитым горем. Глядя на его сокрушённый вид, казалось, будто небо почернело, а солнце и луна погасли, так что невыносимо было строить предположения о его замыслах.

— Господа, с такими мастерами боевых искусств теперь я спокоен за Жуюй. Откровенно говоря, последние несколько дней я тревожился круглые сутки, не понимая, кого же обидела семья Ци, что произошло такое вопиющее злодеяние, и нет ли у него помощников в моих чертогах.

Хотя Фан Добин и приходился дальним, восемью бамбуковыми шестами не дотянешься, родичем Ци Чуньланю, но никогда раньше с ним не встречался. Друзья обменялись растерянными взглядами, удивляясь про себя — кто бы мог подумать, что солидный богатей из Цзянчжэ окажется таким.

— Дядюшка, не бойтесь, подождите, пока мы с неснос… с хозяином Ли осмотрим место, где обнаружили вышитую кожу, а вы пока оставайтесь в покоях с Чжань Юньфэем и остальными, не ходите никуда.

Ещё до их приезда Ци Чуньлань написал письмо, в котором объяснял, что приказал своим стражникам и Чжань Юньфэю охранять усадьбу так, чтобы и ветерок не задул в щели, а сам с женой и дочерью прятался внутри, не смея высовываться наружу.

Охранник Ци Чуньланя, Чжань Юньфэй по прозвищу “Божественный дракон Цзянчжэ” обладал превосходными боевыми навыками, со своей техникой восемьдесят шесть тупых мечей занимал тридцать седьмое место в цзянху, был непоколебимо верен Ци Чуньляню — такого защитника нелегко отыскать. Когда в семье Ци случилось странное происшествие с вышитой человеческой кожей, он как раз уехал в столицу по поручению, что и предоставило преступнику возможность нагло убить человека и содрать с него кожу.

Ци Чуньлань закивал, стоявший позади него высокий длинноволосый человек в сером халате с широкими рукавами слегка кивнул Фан Добину — это и был Чжань Юньфэй. Фан Добин, разумеется, не встречал и героя, чьё имя гремело в Цзянчжэ — говорят, этот человек совершал благородные поступки и стоял на защите справедливости, скитаясь по Поднебесной, но однажды был ранен, а Ци Чуньлань спас ему жизнь, и тогда Чжань Юньфэй согласился служить ему. Такое выражение благодарности Фан Добин не одобрял, к тому же, в его глазах было ужасным преступлением, что мужчина не причёсывался, но всё же этот человек заслуживал уважения. Он несколько раз смерил его взглядом, но Чжань Юньфэй уже пристально смотрел ему за плечо.

Фан Добин оглянулся — Ли Ляньхуа слегка улыбнулся охраннику, а у того в глазах отразилось неописуемо странное выражение. Фан Добин в глубине души поразился — неужто они знакомы? Откуда несносный Ляньхуа знает благородного героя, больше десяти лет бродившего по всему цзянху? А если они не знакомы, то что означает этот взгляд?

Ци Чуньлань с Чжань Юньфэем быстро удалились, оставив мальчика, подававшего чай, отвести их в покои новобрачных. Как только Ци Чуньлань ушёл, Фан Добин не выдержал и спросил:

— Ты знаком с Чжань Юньфэем?

— А, как-то встречал его, — отозвался Ли Ляньхуа.

— Странный он, мужчина тридцати с лишним лет, а непричёсанным ходит. Что это он с тобой переглядывался?

— Переглядывался? — удивился Ли Ляньхуа. — А… Ты ошибся, у меня над головой летала муха, скорее всего, он смотрел не на меня. Говорят, этот человек встал на путь в восемнадцать, в двадцать уже стал знаменит, а в двадцать два поспорил кое с кем на победу в состязании в силе и ловкости, потерпел сокрушительное поражение и с тех пор не причёсывается. Он умеет держать своё слово.

— Что за логика в том, чтобы не причёсываться из-за состязания? — поразился Фан Добин.

— Потому что они поспорили — кто проиграет, тот не будет причёсываться.

Фан Добин расхохотался.

— А с кем он поспорил?

— С Ли Сянъи.

Фан Добин ещё больше развеселился.

— Старший Ли такой странный! Для чего спорить на то, чтобы противник не причёсывался?

Ли Ляньхуа вздохнул.

— Потому что тогда Ли Сянъи и Чжань Юньфэй сообща разгромили банду Ляньхай и схватили её главаря, Жирного Цзяна. Ли Сянъи хотел связать его и отвезти в Тайчжоу, да только верёвки под рукой не нашлось, и ему на глаза попался головной платок Чжань Юньфэя…

Фан Добин по-настоящему восхищался героем Ли и благоговел перед ним до невозможности.

— Чжань Юньфэй, разумеется, не согласился расстаться с платком, поэтому они и поспорили на него — здорово придумано, здорово! — со смехом сказал он, хлопнув по перилам. — Как жаль, что Ли Сянъи уже нет в живых, я встал на путь слишком поздно, чтобы увидеть его изящество, вот же досада так досада!

— Не о чем тут жалеть…

Фан Добин засмеялся было, но ему вдруг пришла в голову мысль.

— Э? А ты откуда об этом знаешь?

Ли Ляньхуа, которого перебили на полуслове, застыл от неожиданности.

— А-а… Я как раз в день того состязания и повстречал Чжань Юньфэя, а с тех пор больше не видел его.

Фан Добин восхитился и позавидовал, покосился на друга и цокнул языком.

— Значит, наверняка ты встречал и Ли Сянъи? И молчал, ни словечком не обмолвился! Ну и как? Правда ли, что он имел непринуждённые и изящные манеры и гордую осанку, был словно не имеющий себе равных изгнанный на бренную землю небожитель, способный и слагать стихи, и писать картины, и устоять против десяти тысяч воинов?

Ли Ляньхуа надолго задумался, похоже, мучительно размышляя, как бы описать изящные манеры “не имеющего себе равных изгнанного в бренный мир небожителя”.

— Ну… Ли Сянъи… э-э… — наконец начал он. — О, вот и покои новобрачных.

Фан Добин ждал, что он опишет удивительные таланты Ли Сянъи, и от неожиданности у него дрогнуло сердце. Они дружно остановились: в глубине террас и павильонов, среди редких цветов и невиданных трав таился маленький красный терем, аккуратный и изящный, невыразимо искусной работы, совершенно очаровательный, ничуть не похожий на громадные хоромы “Чертогов небожителей”. Ветер доносил лёгкий аромат неизвестных цветов, пьянящий сердце и душу. Фан Добин завороженно уставился на красный терем.

— Есть и такие дома…

Ли Ляньхуа слегка улыбнулся.

— Идём.

Фан Добин успел подумать про себя, что по сравнению с этими покоями, “Благой лотосовый терем” никуда не годился и выглядел уродливым, а потом положил руку на двери красного терема, толкнул — они со скрипом распахнулись, и в ноздри ударил запах крови. Мальчик-слуга отбежал подальше, не смея и глянуть в сторону дверей.