Лотосовый Терем

Глава 44. Слеза Гуаньинь

У пирующих уже пропало настроение пить вино, но они всё ещё обсуждали причину появления Ди Фэйшэна. Гуань Хэмэн не находил себе места от волнения, и Фан Добин тоже удивился про себя: Ди Фэйшэн поднял такой шум, а Су Сяоюн так и не вернулась? Неужели с ней правда что-то произошло? Но что могло с ней случиться в Павильоне дикой зари? Пиршество подошло к завершению, гости один за другим расходились, Сяо Цзыцзинь провожал их, пока не осталось лишь с десяток наиболее близких друзей. Фан Добину уже не терпелось поскорее сбежать подальше от деда, так что он предложил помочь Гуань Хэмэну с поисками Су Сяоюн, однако Фан Эръю остановил Ли Ляньхуа, окликнув его. Ли Ляньхуа, изначально сидевший за седьмым столом, оцепенел и принял растерянный и непонимающий вид.

— Как твои имя и фамилия? Год, месяц, день и час рождения? — спросил Фан Эръю.

— А… Моя фамилия — Ли, зовут — Ляньхуа… э-э-э… Родился в первый час* седьмого дня седьмого лунного месяца в год Жёлтой мыши.

Первый большой час — с 11 вечера до часа ночи

— Хмм. — Фан Эръю сел рядом с ним. — Кто родители? Есть ли наследство?

— Родителей уже нет, — с извиняющимся видом ответил Ли Ляньхуа, — есть родной брат по имени Ли Ляньпэн, потерянный много лет назад. Ещё первая жена… — Тут Фан Эръю нахмурился. — И младшая жена, но из-за нищеты наши края поразила чума, и они обе давно умерли…

— Ты ведь чудесный целитель, как же вышло, что обе жены умерли от болезней?

— Как раз из-за того, что первая жена умерла от чумы, я преисполнился решимости и десять лет упорно изучал искусство врачевания, — с серьёзным видом ответил Ли Ляньхуа.

Фан Эръю, не выражая ни радости, ни гнева, оглядел его с головы до ног.

— А откуда ты? Чем славится твоя родина?

Речь Ли Ляньхуа лилась как ручеек.

— Родина моей семьи — земли Мяо, гора Сымао, у нас собирают маниоку, в сыром виде она сильно ядовита, её замачивают в чистой воде, потом хорошенько прожаривают и едят, очень вкусно.

Фан Эръю чуть запнулся.

— Так твоё искусство воскрешения мёртвых происходит от народности Мяо?

Ли Ляньхуа закивал.

— У нас на горе Сымао растёт необыкновенная трава, её соцветия покрыты пухом и содержат сто тридцать пять семян, цветом она желтовато-зелёная, на стебле лишь два листа, пух на семенах в полцуня длиной, и если её разломить, то выступит сок алого цвета, похожий на кровь…

Фан Эръю призадумался. Сначала он решил, что Ли Ляньхуа мелет чепуху, однако чем дольше слушал, тем труднее становилось определить, что из этого правда, а что — вздор. Если он действительно родом из диких земель Мяо, да ещё и был женат, то невзирая на желания Хэ Сяофэн, клан Фан не может породниться с ним.

В этот момент из флигеля неожиданно выскочил Фан Добин и закричал:

— Несносный Ляньхуа, скорей сюда! Барышня Су тяжело ранена…

Не успел он договорить, как из внутренних покоев выбежал Сяо Цзыцзинь с женой на руках, в лице его не было ни кровинки, а голос дрожал.

— Ваньмянь… её отравила Цзяо Лицяо…

У Фан Добина слова застряли в горле, распахнув глаза, он в ужасе и изумлении уставился на бесчувственное тело Цяо Ваньмянь. Известие, что с Су Сяоюн произошло несчастье, уже всех напугало, а когда вдруг и Сяо Цзыцзинь выбежал с женой на руках, они испугались ещё больше! Кто-то заскрежетал зубами от гнева:

— Теперь-то мне понятно, зачем приходил этот злодей Ди Фэйшэн! Поднял шум на востоке, чтобы нанести удар на западе и дать время ведьме Цзяо Лицяо атаковать двух барышень в задних покоях! Воистину вероломное и мерзкое злодейство!

Но кто хоть немного соображал, невольно удивились: то, что Цзяо Лицяо отравила Цяо Ваньмянь, поддавалось объяснению, но почему она только ранила Су Сяоюн? С боевым мастерством Цзяо Лицяо она могла убить на месте сотню таких, как Су Сяоюн.

Ли Ляньхуа тоже потрясённо замер, как ужасно побледневший Сяо Цзыцзинь вдруг стремительно подошёл, высвободил правую руку и вцепился в него.

— Идём со мной! — выдавил он.

Ли Ляньхуа ойкнул, боевые навыки Сяо Цзыцзиня были так хороши, что пойманный им, даже Ди Фэйшэн вряд ли бы легко вырвался. Сяо Цзыцзинь был выше ростом, он схватил Ли Ляньхуа за воротник, поднял одной рукой и потащил в ближайший флигель. Вытаращив глаза и раскрыв рты все увидели, как герой Сяо схватил чудесного целителя, а в следующий миг хлопнула дверь, отрезая ото всех Ли Ляньхуа, Сяо Цзыцзиня и находящуюся без сознания Цяо Ваньмянь.

Фан Добин не удержался и побежал за ними, как вдруг врезался в кого-то, отскочил на три шага, увидел, что это Бай Цзянчунь преградил ему дорогу, и слегка переменился в лице. Цзян Байчунь был тучным как груша, однако невероятно хорош в цингуне, он переместился столь стремительно и бесшумно, что Фан Добин не успел ничего заметить.

— Ну-ка стой.

Фан Добин потёр ушибленный нос.

— Но барышня Су тоже…

— Гуань Хэмэн справится, — строго отрезал Цзи Ханьфо.

Шишуй со странным блеском в глазах смотрел на запертую дверь, скривив рот — не то потрясённо, не то злорадно.

Во флигеле Сяо Цзыцзинь, таща Ли Ляньхуа за собой, вошёл в комнату, осторожно опустил Цяо Ваньмянь на кровать, правой рукой всё ещё вцепившись в “целителя”. С мертвенно-бледным лицом, он уставился на Ли Ляньхуа глазами, горящими почти что ненавистью, и негромко проговорил:

— Сянъи… умоляю… спаси её…

— Я не… — начал Ли Ляньхуа.

Сяо Цзыцзинь с болью во взгляде сдавил ему горло.

— Не спорь! Как бы ты ни изменился, думаешь, я тебя не узнаю? Спаси её! Кроме “замедления вселеннной”, ничто в мире… не спасёт её…

Придушенный им, Ли Ляньхуа побледнел, в глазах его застыла беспомощность, он вздохнул.

— Я не отказываюсь помочь, Цзыцзинь, отпусти меня сначала.

Сяо Цзыцзинь вздрогнул и медленно убрал руку с его шеи.

— Я не виню тебя, что ты выжил… — вдруг сказал он с дрожью в голосе.

— Я всё понимаю, — слегка улыбнулся Ли Ляньхуа и похлопал его по плечу. — Я рад, что вы поженились, правда рад.

В глазах Сяо Цзыцзиня отразилось сложное мучительное выражение, он тихо простонал, словно раненое животное:

— Сначала… спаси её…

Ли Ляньхуа сел рядом с Цяо Ваньмянь, легонько дотронулся до её волос. Сяо Цзыцзинь вытащил из-за пазухи скомканную до неузнаваемости записку и положил её рядом с подушкой. Это был красный листок с приглашением на свадьбу, на котором значились слова: “Во льду замёрзшая цикада, морозный иней и снег, избавить можно от яда, лишь замедлив вселенной бег”. Яд “цикада во льду” находился на двадцать восьмом месте среди сильнодействующих ядов Поднебесной — поскольку во рту ощущался холодным, его легко было распознать, так что он не считался особенно опасным, и мало кто на самом деле от него пострадал. Если во рту нет ранок, то достаточно прополоскать и выплюнуть, тогда яд не причинит никакого вреда. Но если ранки есть или если случайно проглотить “цикаду во льду”, то через кровь яд попадёт в желудок, половину большого часа спустя превратит внутренности в лёд, и человек замёрзнет насмерть. Большинство способов лечения предполагает согревание, но очень часто согревающие лекарства не успевают подействовать, тело не получает достаточно тепла, и человек умирает. Единственный сравнительно осуществимый способ — найти мастера с чистой внутренней силой, с её помощью защитить внутренние органы и противостоять яду, тогда, как только действие яда сойдёт на нет, больной не только поправится, но и до конца жизни не будет страшиться холода, что называется, нет худа без добра. А среди техник внутренней силы лучшая по чистоте и гармонии в Поднебесной — “замедление вселенной”, если же в противостоящей холоду внутренней силе будет хоть немного агрессии, то можно повредить хрупкие от холода сосуды и ускорить смерть больного.

Со всё ещё румяным лицом, в свадебном платье и украшениях, Цяо Ваньмянь выглядела сдержанно и изысканно, словно лишь задремала, но стоило дотронуться её кожи, как чувствовался исходящий изнутри холод, и чем дольше длилось прикосновение, тем более невыносимым он становился. Ли Ляньхуа смотрел на изящно написанные строки на красной бумаге — хотя почерк был небрежный, почему-то его наклон казался очень красивым. Он вздохнул.

— Главарь Цзяо, можно сказать, из кожи вон лезла…

Он не продолжил мысль, но Сяо Цзыцзинь вдруг осознал: Цзяо Лицяо отравила Цяо Ваньмянь, скорее всего, чтобы проверить, жив ли Ли Сянъи — если её вылечат, значит, это подтвердится. Но даже так, исцеление Цяо Ваньмянь серьёзно подорвёт его жизненные силы, и если на восстановление уйдёт много времени, то он не будет соперником Ди Фэйшэну. Видя, как переменился в лице Сяо Цзыцзинь, Ли Ляньхуа вдруг слегка улыбнулся.

— За эти десять лет мне в руки попал один замечательный трактат по искусству врачевания, в котором освещались различные способы лечения. Для лекарства от “цикады во льду” требуется три яйца с оранжевым желтком, шестьдесят цветков зимней сливы, три шэна снега не старше десяти дней, один шэн мёда, пятицветный петух, пять шэнов крепкого вина, всё это сварить на сильном огне. Одной чашки будет достаточно, и лечение внутренней силой не потребуется.

— Всё это несложно достать, — тяжело произнёс Сяо Цзыцзинь, — я пойду соберу.

Он пинком распахнул дверь и вмиг исчез, цингун был даже стремительнее, чем во время схватки с врагом. Ли Ляньхуа невольно вздохнул и посетовал: знал бы раньше, что его боевое мастерство так выросло, сказал бы, что требуется цзинь яиц с двойным желтком, шестьсот шестьдесят шесть цветков зимней календулы и белой сливы, шэн мёда из цветков лотоса с горы Тяньшань, четырёхногий петух и кувшин лучшего императорского вина. Поразмыслив, он приподнял Цяо Ваньмянь и закрыл глаза; чистая и спокойная внутренняя сила “замедления вселенной” проникла в её грудь и моментально распространилась по меридианам всего тела, помогая побороть холод.

Несомненно, он и был тем Ли Сянъи из ордена “Сыгу”, который тогда пропал в море, вот только эти десять лет оставили на его теле следов больше, чем у кого бы то ни было, тогда… он был лишь ребёнком… теперь он несёт на себе раны от “сокрушающего богов” удара Ди Фэйшэна и в течение пары лет может полностью лишиться разума, стать безумцем, а от его боевых навыков и так давно осталась разве что пятая часть… И если бездумно расточать истинную силу, безумие может настигнуть ещё быстрее. В таких обстоятельствах горько ли ему, что сердечная подруга вышла замуж за близкого друга? Больно ли ему… Ли Ляньхуа улыбнулся. Он больше не ребёнок, повидал и горе и радость. Некоторые вещи на самом деле не так плохи, как кажутся, и выйти замуж не за Ли Сянъи, а за Сяо Цзыцзиня, пожалуй, гораздо большее счастье для неё. Его сила уже разрушена, если бы Сяо Цзыцзинь стоял рядом, то непременно заметил бы… Цзяо Лицяо хочет не ослабить его, а чтобы он сошёл с ума… Не стоит портить день молодожёнам таким скверным обстоятельством… Ли Ляньхуа спокойно управлял своей ци, и холод в теле Цяо Ваньмянь постепенно истаял, в комнате воцарилась тишина.

В другом флигеле Гуань Хэмэн в тревоге и ярости смотрел на лежащую без сознания Су Сяоюн. Её обнаружили в комнате рядом с опочивальней Цяо Ваньмянь. Все стены были залиты кровью, очевидно, она долго с кем-то боролась, но снаружи радостно шумели, все следили за свадебной церемонией и никто не обратил внимание, что в этом флигеле что-то происходит. Потёки крови на стенах были беспорядочными, раны на теле Су Сяоюн тоже выглядели странно: некоторые — как будто в неё глубоко вонзали что-то тонкое и острое, некоторые — вероятно, нанесены клинком, множество из них почти задели внутренние органы, и если бы Фан Добин не предложил пойти искать Су Сяоюн и они не отыскали бы её вовремя, то к окончанию пиршества она была бы уже мертва.

Гуань Хэмэн стоял перед лежащей при смерти Су Сяоюн, его красивые брови были нахмурены, руки слегка дрожали, всё внимание сосредоточено на осмотре. Позади него подошёл Бай Цзянчунь ещё с кем-то, прикинул расположение пятен крови на стенах и застыл с изумлением на лице.

Флигель представлял собой квадрат со стороной два чжана, брызги крови пересекали стены прямыми как стрелы вертикальными и горизонтальными линиями, на полу растеклась большая лужа, уже успевшая изменить цвет — очевидно, из ран Су Сяоюн, и помимо этого, других пятен не обнаружилось. Все стены забрызганы кровью, мебель перевёрнута, даже подушка и одеяло с кровати валялись на полу — похоже, борьба здесь велась ожесточённая. Чем дальше Гуань Хэмэн осматривал Су Сяоюн, тем больше тревожился — хотя порезы были небольшие, однако глубокие, как и колотые раны, похоже, эти два оружия были коротковаты и не достали до сердца и лёгких, иначе она бы уже умерла. Самые ужасные раны были на груди и на щеке. В грудь ударили дважды, и с обеих сторон сломали рёбра, повезло, что сломанные кости не вонзились в лёгкие. Левую щёку проткнули насквозь с такой силой, что достали до горла, эта рана тоже была очень серьёзной. Удары наносились жестоко и безжалостно, явно с намерением убить, но кто напал и так изувечил девушку прямо на свадьбе Сяо Цзыцзиня и Цяо Ваньмянь? Су Сяоюн столь юна, что ещё не успела никак прославиться в цзянху, к тому же, имела покровителем названого старшего брата Гуань Хэмэна. Кому понадобилось убивать таким образом наивную и невинную девушку?

Бай Цзянчунь хоть и был толстяком, но сердце у него было чуткое, жуткие раны Су Сяоюн вызвали у него невыразимо неуютное ощущение — казалось, что что-то здесь явно противоречит здравому смыслу, но как бы он ни прикидывал, никак не мог понять, что именно. Гуань Хэмэн, видя, как он молча нахмурился, решил, что ему безразлично состояние Су Сяоюн, тихо пришёл в ярость, подумав про себя, что подобные люди ставят себя выше других и не обращают внимания на чужие страдания. Как только ему удалось остановить кровь, он поднял её на руки и стремительно вышел. Бай Цзянчунь всё ещё размышлял, что же не так на месте преступления… и невольно застыл на месте, когда Гуань Хэмэн вдруг убежал из комнаты с девушкой на руках. Шишуй встал рядом с ним, пропуская лекаря, дождался, пока он ушёл и сумрачно хохотнул.

— Первое убийство.

— Барышню Су тоже первый раз убивали, — хихикнул Бай Цзянчунь.

— Преступник пошёл на убийство первый раз, не знал, куда следует бить, чтобы умертвить человека с одного удара, зря пролил столько крови, — произнёс Шишуй своим жутким голосом.

Бай Цзянчунь расхохотался.

— Этот человек не только первый раз пошёл на убийство, его боевые навыки ниже среднего, ему следовало бы взять урок-другой у старины Четвёртого.

Только когда Гуань Хэмэн с Су Сяоюн на руках вышел наружу, узнал, что Цяо Ваньмянь отравили и она находится без сознания. Большинство гостей уже разошлись, остальные больше переживали за состояние Цяо Ваньмянь. В глубине души он ещё больше возмутился — тот, кто хотел убить Су Сяоюн, наверняка был среди гостей, однако пока его личность остаётся невыясненной, придётся уйти. Видя, что никого не волнует, жива ли Су Сяоюн, он набрал в грудь побольше воздуха, поудобнее обнял девушку и с помощью цингуна без оглядки помчался обратно на постоялый двор “Улинь”. Фан Добин хотел было окликнуть его, но удивился, заметив его хладнокровный вид, а потом невольно пробормотал: не слишком ли быстро убежал этот герой цзянху?

С тех пор, как Сяо Цзыцзинь выбежал из дома, двери оставались закрыты, всех на самом деле беспокоило, сумеет ли чудесный целитель, чьё искусство врачевания прокладывает дорогу к небесам, спасти Цяо Ваньмянь, больше десятка людей не сводили глаз с флигеля. Немного погодя двери со скрипом распахнулись, Ли Ляньхуа вышел наружу, развернулся и прикрыл их за собой.

— Ну что? — опередил всех Фан Добин.

— Её отравили “цикадой во льду”… — подтвердил Ли Ляньхуа. Все ждали, что он продолжит, но так и не дождались, напротив, он удивлённо оглядел собравшихся. — Слышал, барышня Су тоже пострадала? — Все кивнули. — И где она? — Все помотали головами.

— Несносный Ляньхуа! — воскликнул Фан Добин. — Она вся изранена и истекает кровью, её нашли в комнате рядом с покоями барышни Цяо. А барышня Цяо, как она?

— Её отравили “цикадой во льду”…

У Фан Добина лопнуло терпение.

— Да понял я, что её отравили “цикадой во льду”, дальше-то что? Как она сейчас?

Ли Ляньхуа вздохнул.

— Её отравили “цикадой во льду”. — Снова услышав эту фразу, Фан Добин чуть не сошёл с ума, но к счастью, его друг наконец продолжил: — Кроме как отыскать удивительного человека вроде Ли Сянъи, Ди Фэйшэна, настоятеля Шаолиня или главы Удана, чтобы устранить яд с помощью ци, есть лишь один способ — чтобы самый близкий и любимый человек провёл с ней брачную ночь.

Все остолбенели, задумавшись: даже если бы её не отравили, сегодня и так брачная ночь, вот только куда подевался жених? Поведав этот “замечательный способ избавления от яда”, Ли Ляньхуа с серьёзным видом обратился к Фан Добину, совершенно не обращая внимания на написанное на его лице недоверие.

— Куда ранили барышню Су?

Фан Добин указал в сторону подножия горы.

— Я видел, как герой Гуань понёс её вниз.

— Я спущусь посмотреть, — слегка улыбнулся Ли Ляньхуа, с довольным видом сложил руки в прощальном жесте перед присутствующими, развернулся, и не говоря ни слова ушёл. Фан Добин погнался за ним, но не догнал, удивляясь про себя: неужто он не сумел вылечить Цяо Ваньмянь и она умерла, а сам принял загадочный вид и быстренько сбежал? Ли Ляньхуа обычно всё делает медленно как улитка, а сегодня с такой прытью помчался на помощь, тут явно что-то нечисто!

Пока все спорили, наконец вернулся Сяо Цзыцзинь, за ним следовало ещё несколько человек: один тащил половину сливового дерева, другой держал в руках здорового петуха, третий — два больших кувшина. Сяо Цзыцзинь всегда был неразговорчив, сдержан на словах и серьёзен в делах, когда все увидели, что он притащил с собой такие странные вещи, и учуяли ещё не выветрившийся запах вина, то невольно подумали: неужели он тронулся умом от внезапной тревоги?.. Однако они не знали, что в юности Сяо Цзыцзинь обожал пускать пыль в глаза, был порывистым, упрямым и самонадеянным, а вовсе не хладнокровным и невозмутимым, и когда Ли Ляньхуа нагородил ерунды с три короба, он, не находя себе места от волнения, ни на миг не усомнился в его словах.

Распахнув двери, Сяо Цзыцзинь ворвался в комнату и вдруг застыл на месте: Ли Ляньхуа и след простыл, Цяо Ваньмянь ровно дышала, лёжа на кровати, постель нагрелась от её тепла как положено, и больше не чувствовалось того леденящего холода. Он поднял руку, останавливая тащивших за ним сливовое дерево, петуха и кувшины, тихонько закрыл двери, подошёл ко кровати и дотронулся до лба жены. Цяо Ваньмянь нажали на акупунктурные точки, чтобы она не сразу проснулась, но от неё исходило тепло, яд “цикада во льду” уже рассеялся. Сяо Цзыцзинь тут же догадался, что чудодейственный рецепт был нужен лишь чтобы отвлечь его, но почему… Ли Ляньхуа не хотел, чтобы он был рядом во время лечения… неужели он… неужели он всё ещё испытывает… к ней… Сяо Цзыцзинь долго стоял столбом рядом с кроватью, с силой сжав кулаки, в глазах его загорелась ненависть.

Лучше бы ты правда умер!

На полпути к подножию горы Ли Ляньхуа неожиданно чихнул.

— Апчхи!.. Кто вспоминает меня недобрым словом? — Он остановился, оглянулся на Павильон дикой зари на вершине и чуть слышно вздохнул.

— Если вы не сделали ничего плохого, почему беспокоитесь, что кто-то вас бранит? — холодно спросил кто-то.

Ли Ляньхуа испуганно обернулся, но увидел в зарослях неподалёку мужчину и женщину: женщина лежала на траве, мужчина искал что-то в зарослях. Он выпрямился — это был Гуань Хэмэн.

— Прошу прощения, я вас не заметил, — извиняющимся тоном сказал Ли Ляньхуа.

Гуань Хэмэн потемнел лицом.

— Моя названая сестра потеряла слишком много крови, боюсь, она не выдержит дорогу до подножия. Нет ли у вас фляги с водой, чтобы дать ей напиться?

— Да, позвольте мне осмотреть раны барышни Су, — отозвался Ли Ляньхуа, затем наклонившись прошёл под деревьями, пробрался через заросли и замер, едва бросив один взгляд — ужасающие раны на теле Су Сяоюн не поддавались объяснению. Он вытащил из-за пазухи кожаный бурдюк. — Вот вода. Странно, что за вещь оставила такие раны?

Гуань Хэмэн приподнял Су Сяоюн, поднёс к её губам бурдюк с водой и напоил её.

— Похоже, нож и железное шило, — с трудом проговорил он.

Ли Ляньхуа указал на четыре колотые раны на груди девушки.

— Также есть вероятность, что это были эмэйские иглы*.

Эмэйские иглы — вид колющего парного оружия с кольцом для пальца посередине

Гуань Хэмэн ещё больше помрачнел.

— Это могли быть и гуаньдунские парные башмаки с ножами в носках, и обоюдоострое копьё с северо-запада.

Ли Ляньхуа сухо хохотнул.

— Если бы это были парные башмаки или обоюдоострое копьё, боюсь, барышня Су уже бы… — Гуань Хэмэн застыл на месте: после ран от такого оружия Су Сяоюн уже испустила бы дух и точно не дожила до настоящего момента. Ли Ляньхуа продолжал: — Этот человек нанёс барышне Су такие раны, возможно, потому что хуже неё в боевом мастерстве. Либо преступник действовал с умыслом и нарочно причинил ей такие страдания, чтобы и выжить, и умереть было мучительно. — Гуань Хэмэн похолодел. — Уверенный в себе убийца не стал бы наносить порезы по всему телу так, что жертва выжила.

Гуань Хэмэн понемногу приходил в себя.

— На сегодняшнем пиру было не так много людей, чьё боевое мастерство ниже, чем у названой сестры.

— О них можно спросить героя Сяо, — слабо усмехнулся Ли Ляньхуа.

К этому моменту Су Сяоюн выпила довольно много чистой воды, и цвет её лица немного улучшился. Ли Ляньхуа с Гуань Хэмэном на руках отнесли её к подножию пика Сяоцин на постоялый двор “Улинь”. Хотя раны девушки были тяжёлыми, к счастью, орудие убийства оказалось коротким и не задело внутренних органов, но и внешние повреждения были серьёзными. Гуань Хэмэн наложил на них хорошее лекарство от ножевых и колотых ран, и благодаря его лечению, её жизнь больше не висела на волоске. Как только она очнётся, сможет рассказать, кто так изранил её. Гуань Хэмэн хоть и всё ещё волновался, но теперь немного успокоился.

Ли Ляньхуа большую часть ночи помогал Гуань Хэмэну раздувать огонь для приготовления лекарственных снадобий, подбирал использованные повязки, вытирал стол и подметал полы, Гуань Хэмэн лишь оцепенело смотрел на лежащую без сознания Су Сяоюн, страдальчески сдвинув брови и с измученным взглядом — его чувства к этой барышне были очевидны любому.

Этой ночью они не сомкнули глаз, а на следующее утро из Павильона дикой зари вернулись Кан Хуэйхэ, Лян Сун, Лун Фуцзе, Ян Чуйхун и другие, не переставая обсуждать отравление Цяо Ваньмянь. По их мнению, раз Су Сяоюн была ранена в то же время, то это дело рук одной банды, и чтобы выяснить, кто желал зла Цяо Ваньмянь и Сяо Цзыцзиню, нужно лишь дождаться, когда очнётся Су Сяоюн и скажет, кто на неё напал — тогда-то всё и прояснится.

Девушка однако лежала в горячке, не приходя в сознание. Гуань Хэмэн целыми днями готовил для неё микстуры, каждый день он варил снадобья в час Петуха* и давал их ей в час Собаки*, никогда ни на мгновение не отклоняясь от времени. Так прошло несколько дней.

Час Петуха — время с 5 до 7 часов вечера

Час Собаки — время от 7 до 9 часов вечера

Наступил четвёртый день после свадьбы Сяо и Цяо.