Лотосовый Терем

Глава 73. Охотничья деревня

— Облик пятнистого монстра? — нахмурился Фан Добин. — Всё тело этой твари покрыто пятнами, похожими на кровь, конечности очень длинные, она может изгибаться как угодно, похожа на человека, но в то же время нет, двигается стремительно, обладает огромной силой.

Ли Ляньхуа уставился на друга.

— А его лицо ты видел?

Фан Добин приоткрыл рот.

— Я… должно быть, видел, просто не помню.

Ли Ляньхуа посмотрел на Лу Цзяньчи, тот побледнел и помотал головой — он дважды столкнулся с тварью, но был слишком взволнован и не разглядел лица.

— Таким образом… пожилой староста понимал, что мы, самое большее, догадались о случившейся на постоялом дворе резне, но на самом деле не сможем узнать, что произошло в действительности, — с сожалением во взгляде медленно проговорил Ли Ляньхуа. — Старик Ши хочет скрыть не жестокое истребление людей центральных равнин в деревне Шишоу — для него, возможно, это и вовсе величайшее достижение, он хочет скрыть… правду о пятнистом чудище.

— Какая ещё… правда о пятнистом чудище? — удивился Фан Добин. — Разве оно не монстр из горного леса, сам по себе уродившийся таким?

Ли Ляньхуа широко распахнул глаза.

— Разумеется, нет.

— Оно не монстр от природы? — растерялся Лу Цзяньчи. — Тогда что?

— Неужто правда призрак? — Фан Добин покосился на друга. — Живой труп или паук, который совершенствовался много лет и превратился в нечисть?

— Если хочешь назвать его живым трупом… ну… с трудом, но можно притянуть за уши, — пробормотал Ли Ляньхуа.

У Лу Цзяньчи мурашки побежали при мысли, что он дважды столкнулся с этой тварью едва не лицом к лицу.

— Живой труп? — Он и не представлял, что настолько боится призраков, что на теле все волосы встают дыбом.

— Что за вздор! Я в цзянху с самого рождения рискую жизнью, обошёл неизвестно сколько могил, даже в императорской гробнице побывал, если бы в мире правда существовали ожившие трупы, я бы уже несколько десятков раз помер. — Фан Добин презрительно фыркнул. — Эта тварь явно живое существо, просто похожее на человека, может, какая-то обезьяна, вроде орангутана.

Ли Ляньхуа кашлянул.

— Так ты рисковал жизнью в гробницах десятки раз, прости за невнимательность…

— Ну, не десятки, но несколько раз был, — тоже кашлянул Фан Добин.

— Оставим пока вопрос, живая эта тварь, мёртвая или полумёртвая, — продолжал Ли Ляньхуа. — прежде всего… на постоялом дворе она следила за нами и в первый раз, в галерее, полезла к герою Лу, во второй раз, в гостевой комнате, она снова полезла к герою Лу… — Он посмотрела на Лу Цзяньчи. — Неужели у вас есть какое-то сокровище, что её привлекает?

— Сокровище? — Лу Цзяньчи махнул рукавом. — У меня нет ничего, кроме меча из тёмной стали.

— Но чудище безусловно следовало за вами… — Ли Ляньхуа пристально уставился на его меч.

Раскрыв рот, Лу Цзяньчи замотал головой.

— Не может быть! Я долгие годы не спускался с гор Удана, путешествую по цзянху всего несколько месяцев, и у нас в горах точно не было таких чудищ.

Ли Ляньхуа указал слегка вправо. Фан Добин с Лу Цзяньчи резко обернулись — вдалеке из чащи за ними пристально следила какая-то тень, сверкая маленькими глазками. Пятнистое чудище с постоялого двора неизвестно когда начало преследовать их, оно перемещалось столь бесшумно, что ни Фан Добин, ни Лу Цзяньчи ничего не заметили. Ли Ляньхуа спокойно помахал чудищу, но оно не сдвинулось с места.

Фан Добин, видя, что белый день на дворе, в небе ярко светит солнце и на земле царит мир, и даже если демоны и злые духи вылезут наружу, их сила сильно уменьшится, набрался смелости, поднял руку и тоже помахал монстру. Тварь по-прежнему не шевелилась.

Лу Цзяньчи медленно поднял руку и едва махнул, как тварь неожиданно встала с верхушки дерева — ветви дерева были гибкими, она лежала ничком сверху, и под её весом крона дерева изогнулась, когда же резко вскочила, дерево выпрямилось, с шумом опрокинув чудище навзничь.

Лу Цзяньчи вытаращил глаза и раскрыл рот, Ли Ляньхуа усмехнулся, Фан Добину стало и смешно, и страшно.

— Оно… что оно делает? Что за… глупое чудище?

Ли Ляньхуа встал сбоку от Лу Цзяньчи, внезапно схватил его за запястье, зажав место биения пульса, и медленно двинулся к упавшему монстру. Не ожидавший такого Лу Цзяньчи не успел ничего предпринять, как у него онемела половина тела, и поневоле пришлось следовать за ним.

Фан Добин побежал следом за ними.

— Эй, эй! — крикнул он. — Ты чего творишь? Эта тварь ужасно сильна…

Ли Ляньхуа, таща Лу Цзяньчи за запястье, прошёл десяток с чем-то шагов до места, где упало “пятнистое чудище”. Лу Цзяньчи, не в силах удержаться, прятался позади, но когда увидел монстра под деревом, понял, что упал он неудачно, всё ещё не мог подняться, и в лучах слепящего солнца кровавые пятна на его теле казались ещё более жуткими.

Неожиданно тварь повернула голову, и Лу Цзяньчи подскочил на месте, но Ли Ляньхуа держал его крепко, не позволяя отступить ни на шаг. Под принуждением, Лу Цзяньчи заставил себя посмотреть в лицо твари и вдруг замер.

— Ты… ты… — вскрикнул он, побледнев.

Ли Ляньхуа выпустил его руку, Фан Добин с любопытством выглянул из-за спины Лу Цзяньчи.

— Что такое?

Не сводя глаз с Лу Цзяньчи, тварь внезапно взревела и бросилась с быстротой молнии, ладонью целясь ему в грудь, и если бы попала, то точно вспорола бы ему туловище от груди до живота.

Ли Ляньхуа с Фан Добином выбросили руки вперёд в “рассекающей ладони” и совместными усилиями удержали её.

Не достигнув успеха, тварь развернулась и в одно мгновение скрылась в лесу, не оставив ни следов, ни тени.

— Несносный Ляньхуа, только не говори мне, что ты гонял нас по горе не только чтобы обманом заставить смотреть на кости мертвецов, но и чтобы выманить это чудище… — Фан Добин снова почувствовал в груди тупую боль и простонал: — У него… лицо человека?

Когда тварь повернула голову, Фан Добину удалось хорошенько рассмотреть её лицо.

Ли Ляньхуа слегка улыбнулся и взглянул на Лу Цзяньчи.

— Кто он?

Лу Цзяньчи ужасно побледнел, пошатнулся и едва не упал, Фан Добин поспешил поддержать его, про себя думая, что этот герой Удана не особенно храбрый: вчера ночью хлопнулся в обморок от одного вида пятнистого чудища, сегодня увидел — и снова чуть не потерял сознание. А ведь его шисюн Ян Цююэ украл и продал “Золотой меч” главы, вступил в любовную связь со вдовой — и глазом не моргнул, вот это мятежный дух! Лу Цзяньчи смотрелся настолько бледнее в сравнении, что непонятно, чему учил его в Удане даос Байму.

Пока он думал обо всякой ерунде, Лу Цзяньчи вдруг заговорил дрожащим голосом:

— Цзинь Юдао… Это Цзинь Юдао… как же… как он превратился… в пятнистое чудище…

От потрясения у Фан Добина застучали зубы и всё тело похолодело.

— Хочешь сказать, это пятнистое чудище — “Таинственная рука жуи” Цзинь Юдао из Куньлуня? — вскрикнул он.

Лу Цзяньчи кивнул.

— Мы… мы с ним договорились сразиться у озера Первозданного хаоса на краю света, но… но как он превратился в пятнистого монстра? Неудивительно… неудивительно, что его руки… его руки…

— Неудивительно, что руки у него такие длинные и могут изгибаться как угодно, словно в них нет костей, — с сожалением произнёс Ли Ляньхуа. — Говорят, “Таинственная рука жуи” Цзинь Юдао в юности, к несчастью, переломал руки в нескольких местах, потом знаменитый врачеватель спас его, и его руки не только исцелились, но с тех пор могли изгибаться подобно жезлу жуи, и в цзянху он был известен как “Таинственная рука жуи”.

Лу Цзяньчи снова кивнул.

— Только он… не одет и весь облысел, даже бровей не видать.

— Но как мог “Таинственная рука жуи”, с которым всё было прекрасно, превратиться в пятнистое чудище? — воскликнул Фан Добин. — Он стал почти зверем, и кроме того, что узнал Лу Цзяньчи, ничего не понимает.

— Думаю… — пробормотал Ли Ляньхуа. — Это какая-то болезнь.

— Болезнь? — не понял Лу Цзяньчи.

— Это и есть способ, которым жители деревни Шишоу истребили тех “людей с центральных равнин”, а также причина появления камней из облепленных глиной черепов на вершине горы. — Ли Ляньхуа доводилось видеть порядочно странных и необычных случаев убийства, и когда раскрывалась вся правда, он всегда испытывал радость, но на сей раз на его лице не было и тени улыбки — всё-таки случившееся было чересчур бесчеловечным и жестоким. — Полагаю, много лет назад, пожалуй, десять-двадцать, кто-то обнаружил, что вода из родника в деревне Шишоу прекрасно подходит для изготовления вина, затем вернулся на центральные равнины и позвал толпу людей в горы возделывать землю, сажать фруктовые деревья, выращивать зерно для виноделия. — Ли Ляньхуа вздохнул. — Когда только прибыли, возможно, люди с центральных равнин договорились с жителями Шишоу, что когда продадут вино, прибыль поделят поровну, поэтому поначалу деревенские не возражали и позволили им построить здесь постоялый двор. Но когда возделали землю, оказалось, что фруктовые деревья высоко в горах не плодоносят, зерновые не растут, леса уже уничтожены, дикие звери исчезли, хризантемы расползлись как сорняки — жителям деревни Шишоу было всё труднее выживать, и в результате их стычки с пришлыми становились всё более ожесточёнными, пока не дошло до непоправимого. — Он говорил и медленно шёл обратной дорогой, и Фан Добину с Лу Цзяньчи ничего не оставалось, как следовать за ним, слушая рассказ.

— Когда с виноделием не сложилось, люди с центральных равнин принялись безостановочно вывозить воду из родника, и в конце концов это привело к тому, что жители Шишоу замыслили недоброе, — неторопливо говорил Ли Ляньхуа, глядя на разросшиеся повсюду хризантемы. — Недобрые намерения привели к заговору, а заговор привёл… к ужасным последствиям.

Он неторопливо шёл навстречу сияющим солнечным лучам. И Фан Добин, и Лу Цзяньчи хранили молчание и тихо слушали, никто не хотел говорить.

— Думаю… заговор начался с четвёртой комнаты на этом постоялом дворе, где водятся призраки, — медленно проговорил Ли Ляньхуа. — Помните? В той комнате было два чёрных плаща-накидки, полагаю, никто, уезжая из дома, не стал бы брать с собой два одинаковых плаща, так что людей там должно было проживать двое. Поскольку плащи одинаковые, кому бы они ни принадлежали, это были люди схожего положения, а раз так, то скорее всего, они относились к одному ордену или группе… В таком месте я могу пока предположить, что они были охранниками, нанятыми дельцами с центральных равнин.

— Люди из этого ордена хорошо владели мечом, по вмятине на медной курильнице видно силу удара мечом, — кивнул Лу Цзяньчи. — Таких охранников было более чем достаточно.

Ли Ляньхуа медленно двигался вперёд.

— Если жители деревни Шишоу хотели вломиться в дома пришлых и перерезать всех до единого, то сначала им нужно было устранить охранников, обладающих внушительными боевыми навыками. Помните предсмертную записку, оставленную женщиной, которая повесилась в первой комнате? Она писала: “призрак вышел из четвёртой комнаты”, значит, этот ужасающий замысел начался с комнаты, которую занимали двое охранников. Жители Шишоу явно не владеют боевыми искусствами, они живут высоко в горах, недоедают, не видели другой жизни и слабы телом, им не по силам было справиться с людьми Улиня, много лет обучавшимися боевому мастерству, поэтому чтобы устранить охранников, им пришлось прибегнуть к необычному способу.

Лу Цзяньчи долго думал, но растерянно помотал головой.

— Что за способ?

Фан Добин подумал: убить человека можно подсыпав яду, можно подбросить ему улики и навлечь на него беду, даже клеветой можно убить, что ж ты за дурак такой, что ничего придумать не можешь?

— В четвёртой комнате жили двое, там остался кровавый силуэт, а мебель расколота в щепки — нетрудно заметить, что внутри бушевал кто-то, обладающий огромной силой, а деревенские явно не способны на такое.

— Чтобы расколоть деревянные детали на щепки, нужно быть мастером стиля “внутреннего направления”, — кивнул Лу Цзяньчи.

— Верно, только если двое человек с равными силами нанесли сотрясающие удары ладонями, могло привести к таким последствиями. Изначально в комнате было два человека, если бы вторгся кто-то третий, поскольку один из охранников был равен ему по силе, то двое объединившись решительно не могли потерпеть сокрушительное поражение, и ни при каких обстоятельствах не дошло бы до того, что всю комнату забрызгало кровью.

— И это значит? — вытаращил глаза Фан Добин.

— И это значит… обитатели комнаты сражались друг с другом, и один убил другого.

— Как же так? — ужаснулся Лу Цзяньчи.

Ли Ляньхуа тихонько вздохнул.

— Не будем пока поднимать вопрос о причинах… Нам лишь известно, что в той комнате один человек убил другого и забрал меч убитого. В третьей комнате, примыкающей к четвёртой, в окне была дыра, и оконная бумага отогнута наружу — нельзя с уверенностью сказать, что её порвал кто-то, стоявший снаружи, но весьма похоже, что он подглядывал за происходящим внутри. И судя по расположению дыры, тот, кто порвал оконную бумагу, был очень высоким, что также соответствует необычайно длинному плащу из четвёртой комнаты. Далее, в тазу для умывания во второй комнате остались следы крови — возможно, после убийства, этот человек вымыл там руки, а затем зачистил комнаты одну за другой. Женщина в первой комнате повесилась, а все комнаты второго этажа забрызганы кровью на три чи, тела исчезли, в целом всё выглядело одинаково.

Чуть передохнув, он медленно продолжил:

— Не будем пока обсуждать, почему он решил убить своего спутника и искупать в крови весь постоялый двор, не заметили ли вы в его действиях кое-что странное… Не во всех комнатах находились люди, но он зашёл в каждую. И ещё более странно, что повесившаяся женщина называет его не по имени, а просто “призрак”. Она написала: “ночью… призрак из четвёртой комнаты снова подглядывал в окно ничтожной… ужасу моему нет предела…” Очевидно, этот человек заглядывал везде без какой-либо чёткой цели, притом выглядел очень странно, настолько, что женщина, тоже прибывшая с центральных равнин, приняла его за “призрака”, к слову… — Ли Ляньхуа бросил взгляд на Лу Цзяньчи. — Ничего не напоминает?

— Цзинь Юдао… — побледнел Лу Цзяньчи.

— Верно, — вздохнул Ли Ляньхуа, — Цзинь Юдао.

— Что Цзинь Юдао? — не понял Фан Добин.

— Что Цзинь Юдао? — повторил Ли Ляньхуа. — Когда человек, подобно Цзинь Юдао, утрачивает разум и с головы до ног покрывается пятнами, вовсе не удивительно, что он убивает всех, кого видит. И если его, необычайно высокого ростом, голого и покрытого пятнами, кто-то принял за призрака — это тоже закономерно и естественно… Слабая женщина увидела такого жуткого монстра-убийцу, убежать уже не могла, поскольку призрак стоял за дверью — что ей оставалось, кроме как повеситься?

От ужаса с лица Фан Добин схлынула краска, а Лу Цзяньчи побледнел ещё сильнее. И в самом деле, как Ли Ляньхуа и говорил, это может объяснить все пугающие следы, что они видели на постоялом дворе.

— Но… но как может крепкий человек стать таким, как Цзинь Юдао?

— Почему он стал таким, тоже пока неважно, — сказал Ли Ляньхуа. — На постоялом дворе есть ещё кое-что странное, например… почему после резни муж повесившейся женщины не вернулся? Куда подевались тела? Почему постоялый двор не сожгли, как дома людей с центральных равнин? И ещё — зачем жители деревни Шишоу обёртывают черепа глиной и обжигают?

Пока он говорил, деревня Шишоу уже возникла перед глазами, постоялый двор при свете дня по-прежнему казался прекрасным, но на взгляд Фан Добина и Лу Цзяньчи, от него веяло холодом. Когда они вошли в деревню, несколько местных высунулись из окон, пристально наблюдая за ними.

Ли Ляньхуа направился к постоялому двору, толкнул ворота, шагнул в главный зал и посмотрел наверх.

— Ещё эти бамбуковые дощечки со словом “призрак”, та облепленная защитными амулетами комната, безголовый высохший труп давно умершего человека и загадка пятнистого чудища. Тут не просто история о том, как на постоялом дворе перерезали всех постояльцев.

— Этот “призрак” — наверняка охранник с центральных равнин, ставший таким как Цзинь Юдао. Дощечки повесил кто-то после резни, значит, после того, как постоялый двор утонул в крови, ещё оставался кто-то живой, — сказал Фан Добин. — Неужели все эти таблички подписал хозяин той комнаты на втором этаже, облепленной амулетами?

— В той комнате никто не жил, — покачал головой Ли Ляньхуа.

— Но там явно кто-то наклеил кучу амулетов, есть и мебель, и постельные принадлежности, и всякая всячина, как это никто не жил? — воскликнул Фан Добин. — Если так, то зачем всё обклеивать?

Ли Ляньхуа встал в главном зале, глядя на запятнанную кровью галерею.

— Забыл? Створки были заперты на замок снаружи, окна заколочены, двери загорожены кроватью, и их невозможно было открыть, больше похоже… будто кого-то заперли в комнате и не выпускали, чем не давали войти внутрь.

Фан Добин лишился дара речи, у Лу Цзяньчи бешено заколотилось сердце.

— Амулеты… — медленно проговорил Ли Ляньхуа. — Обычно используются разве не для того, чтобы изгонять нечистую силу и подавлять зло? Расклеенные в комнате амулеты разве не для того, чтобы подавить зло внутри?

— Говоришь, эти амулеты… для усмирения призрака в комнате… но тогда ведь… тогда выходит, усмиряли того, что под полом, тот безголовый… — Фан Добин замер с открытым ртом.

— Высохший труп, — удивлённо посмотрев на друга, договорил за него Ли Ляньхуа.

Чем дольше Лу Цзяньчи слушал, тем понятнее ему становилось и тем сильнее он запутывался.

— Какое отношение имеет безголовый высохший труп к тому, что кто-то утопил постоялый двор в крови?

Ли Ляньхуа прошагал по галерее во внутренний двор, подняв голову, пристально посмотрел на облепленную амулетами комнату на втором этаже и медленно проговорил:

— Эта комната… находится прямо над четвёртой, совпадение ли?

— Несносный Ляньхуа! Да что ты хочешь сказать? — Фан Добин долго таращился на ту комнату, а потом вдруг вспылил. — Хочешь сказать, так говори, даже если я буду смотреть на эту комнату десять лет, всё равно не смогу додуматься до причины, если что-то понял, скажи прямо! Не заставляй меня ломать голову! Говори!

Ли Ляньхуа виновато посмотрел на него.

— Полагаю… — Он указал на комнату второго этажа, где они обнаружили высохший труп. — Полагаю, через эту комнату они поместили что-то в четвёртую…

— Они? — спросил Лу Цзяньчи.

Ли Ляньхуа кивнул.

— Жители деревни через эту комнату поместили кое-что в четвёртую комнату, а затем один из двух охранников под влиянием этого обезумел, полностью лишился рассудка и убил всех, кто в тот день находился на постоялом дворе.

— Кое-что? — нахмурился Фан Добин. — Что же?

— Не знаю, что именно это было, но возможно, какая-то зараза, от которой человек может потерять рассудок, покрыться кровавыми пятнами, словно превратившись в дикого зверя, и вести себя враждебно.

— Если это болезнь, — неожиданно осенило Лу Цзяньчи, — то можно понять, как Цзинь Юдао стал таким. Должно быть, он проезжал мимо, и ему не повезло заразиться этой ужасной болезнью.

Ли Ляньхуа кивнул, а потом помотал головой.

— Всё не так просто. Думаю, они незаметно подложили в четвёртую комнату что-то, способное вызвать болезнь, возможно, всего лишь в надежде, что люди центральных равнин поубивают друг друга — такова была расплата за то, что они разрушили родные края жителей деревни, вот только события стали развиваться вовсе не так, как надеялись местные. — Он вздохнул. — Заразившийся странной болезнью мастер боевых искусств вырвался из постоялого двора наружу и принялся безудержно убивать всех вокруг, остальные люди с центральных равнин или сбежали, или были убиты деревенскими. Затем жители деревни Шишоу подожги пашню, сожгли дома и сады чужаков, чтобы подчистую скрыть все следы. Если бы этим всё и закончилось, повезло бы — но нет, если бы всё завершилось, постоялый двор бы тоже сожгли, и в комнате на втором этаже не остались бы амулеты и высохший труп.

— Что же произошло потом? — не удержался от вопроса Лу Цзяньчи.

— Странная болезнь распространилась, иначе Цзинь Юдао не превратился бы в пятнистое чудище, — сказал вместо друга Фан Добин.

Ли Ляньхуа кивнул.

— Полагаю, заразившийся мастер боевых искусств вернулся сюда, возможно, он не умер от болезни сразу, потому что хорошо тренировался, так что деревенские не смогли разрушить и сжечь постоялый двор, потому он и сохранился.

Фан Добин покосился на ту комнату.

— Допустим он вернулся сюда, но не мог же исписать словом “призрак” столько дощечек, высушить труп и положить его в комнате второго этажа, налепить кучу амулетов, чтобы устроить представление об изгнании злых духов?

— Впоследствии… думаю, этот человек и умер на постоялом дворе, — медленно проговорил Ли Ляньхуа. — Но местные не знали, умер ли он, возможно, кто-то уже заходил проверить, но почему-то тоже заразился этой странной болезнью… Дело с мертвецами на постоялом дворе не закончилось в одночасье, и раз оно продолжалось годами, то людей, ставших пятнистыми монстрами, было явно больше одного. Слова старика Ши “мы недостаточно усердно приносили жертвоприношения богам, и Небеса нас покарали”, возможно, не так уж необоснованны. Вероятно, они чувствовали, что прогневали нечистую силу, боялись, что “пятнистое чудище” доберётся и до них, отсюда и высохший труп в комнате второго этажа…

— Да что за штука этот высушенный труп? — Фан Добин отломил ветку высохшего дерева и метнул в сторону той комнаты второго этажа. — Божество жителей деревни Шишоу?

— Нет, это “призрак”… — Ли Ляньхуа медленно двинулся к четвёртой комнате. — Нужно узнать, что они подсунули в четвёртую комнату, и станет понятно, зачем понадобилось запечатывать на втором этаже высохший труп.

— Ты уверен, что там что-то есть? — судорожно вдохнул Фан Добин. — Эта странная болезнь может быть ещё заразна, ты точно хочешь снова войти туда?