24. «Вот оно!»

Это была динамитная концепция. Именно это знал Рональд Голдсток, авторитет и ученый в области мафии, когда пришел к Рудольфу Джулиани, новому прокурору Южного округа США.

Предложение Голдстока было беспрецедентным: полномасштабная атака на руководящий орган Козы Ностра — Комиссию. А оружием для ее уничтожения должен был стать закон РИКО.

В августе 1983 года, через два месяца после того, как Джулиани переехал в свой офис на Сент-Эндрюс-плаза в центре Манхэттена, Голдсток, директор оперативной группы по борьбе с организованной преступностью штата, явился на встречу прокуроров для обмена мнениями. В сопровождении начальника отдела расследований Фреда Райано Голдсток с гордостью рассказал об успехах, достигнутых благодаря «жучку-ягуару» его ведомства, после чего выдвинул свое грандиозное предложение. «Вы появились как раз в нужное время. У нас есть записи Коралло, а у ФБР — записи Коломбо, Гамбино и Дженовезе. Вы можете возбудить дело РИКО против всей Комиссии — Комиссия и есть предприятие».

Райано понятия не имел, что его босс собирается выложить, и сидел в напряжении, пока Джулиани созывал нескольких помощников, чтобы выслушать речь Голдстока. Сняв пиджак и закатав рукава рубашки, Голдсток начал с волнением набрасывать в блокноте основные элементы и улики, собранные его сотрудниками и ФБР, обвиняющие четырех боссов и их основных помощников из семей Луккезе, Гамбино, Коломбо и Дженовезе. Он составил карту предикатных правонарушений — конкретных преступных деяний, которые, как он был уверен, свидетельствовали о совокупности преступлений, которые можно было бы объединить в масштабное обвинительное заключение РИКО против всех членов Комиссии как участников незаконного предприятия.

В тот же день в частной беседе один на один с Голдстоком Джулиани задался вопросом о конфликте юрисдикций с другим прокурором США. Он отвечал за Южный округ штата Нью-Йорк, обычно сокращенно называемый SDNY, в который входили Манхэттен, Бронкс и северные пригороды города. Однако многие аспекты расследования деятельности семей Луккезе, Коломбо и Гамбино были сосредоточены на Лонг-Айленде, Бруклине, Квинсе и Стейтен-Айленде, которые находились под юрисдикцией прокурора Восточного округа штата. Фактически, эти территории находились так близко, что Джулиани мог выглянуть из окна своего кабинета и увидеть главное офисное здание Восточного округа через Ист-Ривер в центре Бруклина. Между соседями-прокурорами часто вспыхивали споры по поводу особо важных дел. Сотрудники ФБР могли в одностороннем порядке урегулировать это юрисдикционное соперничество, выбрав отделение, которое должно вести дело, и передав туда свои доказательства. Решение о юрисдикции колоссального мафиозного дела, — а преследование Комиссии обещало быть таковым — было не в компетенции бюро. Джулиани и Голдсток, два политически подкованных прокурора, знали, что вердикт может быть вынесен только в Вашингтоне генеральным прокурором и его советниками.

Перед завершением встречи Голдсток пообещал поддержать Джулиани в схватке с Восточным округом. Будучи помощником окружного прокурора на Манхэттене, Голдсток работал над делами с Джулиани, когда тот был молодым федеральным прокурором на Манхэттене. Он восхищался пылким стилем Джулиани и преданностью, которую тот вызывал у своих сотрудников, и считал, что Джулиани будет более сговорчив и щедр в обмене доказательствами и похвалами с оперативной группой штата, чем прокуроры Восточного округа.

Джулиани оперативно приступил к работе, чтобы закрепить за собой юрисдикцию по этому делу. Если Бонанно может написать о комиссии, я могу предъявить ему обвинение», — признался прокурор помощникам, имея в виду книгу Джо Боннано «Человек чести», опубликованную в начале того года. Его сотрудники просеяли сотни пленок и отчетов о расследованиях, выискивая основные компоненты обвинительного заключения, и подготовили схемы обвинений РИКО, которые можно было предъявить боссам и их лейтенантам. Через месяц после встречи с Голдстоком Джулиани встретился в Вашингтоне с генеральным прокурором Уильямом Френчем Смитом и директором ФБР Уильямом Вебстером. Он продемонстрировал информационные карты, изложил свой план преследования и попросил обоих чиновников поддержать его, даже если это будет означать вторжение на территорию Восточного округа. Ликующий Джулиани вернулся в Нью-Йорк в сентябре 1983 года с «зеленым светом» на продолжение «дела Комиссии». Для дополнительного стимула у него были гарантии, что генеральный прокурор и директор ФБР предоставят ему всех адвокатов и агентов, необходимых для ускорения расследования.

«Руди — 800-фунтовая горилла в этом деле», — заметил Голдсток, узнав о победе в юрисдикции. Политические мускулы в Вашингтоне и гигантские амбиции, как понял Голдсток, легко выиграли дело для Джулиани.

Рвение Джулиани к обвинительным заключениям Комиссии вызвало дебаты в его собственном офисе. Уолтер Мак, помощник, отвечавший за преследование организованной преступности на момент прихода Джулиани, утверждал, что суд Комиссии «выхолостит» и вычеркнет лучшие доказательства из значительной работы, проводимой в Южном и Восточном округах, чтобы предъявить обвинения высшим должностным лицам всех пяти семей. Он предупреждал, что заимствованные материалы для обвинительных заключений Комиссии помешают, а то и поставят под угрозу важные дела, направленные против отдельных иерархий мафии. А внезапная смена приоритетов, по мнению Мака, приведет к разочарованию прокуроров и агентов, которые месяцами трудились над этими сложными расследованиями. «Дело Комиссии, похоже, было затеяно больше для пиара, чем для воздействия на мафию, — утверждал Мак. — Я считал, что более эффективная стратегия — как можно быстрее расправиться с семьями, а не с Комиссией»: Руди был гораздо более заинтересован в том, чтобы Комиссия стала приоритетом, и именно он был боссом, принявшим решение».

Прокурор Мак, пользовавшийся большой популярностью, в марте 1984 года с одобрения Джулиани добился обвинительного заключения по делу, не связанному с Комиссией, против двадцати четырех членов и сообщников Гамбино по обвинению в убийствах и рэкете. Расследование, проведенное несколькими правоохранительными органами, велось задолго до того, как Джулиани стал прокурором США. Вскоре после этого Джулиани понизил Мака в должности и назначил своего ставленника руководить отделом по борьбе с организованной преступностью. «Временами у Руди возникали проблемы со мной, — признал Мак. — Я волевой и открытый человек, а стиль управления Руди гласил: «Делай все по-моему».

Боб Блейки, главный автор РИКО, которого когда-то сторонились в SDNY, был принят Джулиани как заслуженный пророк. С тех пор как два года назад его теории были приняты руководством ФБР в Нью-Йорке, он стал их советником на кухне. Агенты в шутку называли его «консильери», и он побуждал их добиваться предъявления огромного обвинения всей Комиссии, чтобы смести всех боссов района на совместном процессе. Встретившись с Джулиани, Блейки призвал его приступить к реализации этого плана. «Мысли Джулиани работали на полную катушку, — говорит Блейки. — У него было достаточно смелости, чтобы понять, как использовать РИКО, и он все это проглотил».

Позднее Джулиани утверждал, что идея подорвать боссов одним обвинительным актом пришла ему в голову за несколько месяцев до того, как он переехал в Нью-Йорк в качестве прокурора США, и была вдохновлена одним из первых цезарей Козы Ностра, Джо Бонанно. В начале 1983 года, будучи еще сотрудником номер три в Министерстве юстиции, Джулиани с жадностью наблюдал за тем, как Бонанно продвигает свои самовосхваляющие мемуары в телепрограмме «60 минут». Прочитав книгу «Человек чести», Джулиани пришел к выводу, что Бонанно составил каталог всей структуры Комиссии. В книге «Лидерство», опубликованной Джулиани в 2002 году, он говорит, что «придумал тактику» использования РИКО «для преследования руководства мафии за то, что оно само является «коррумпированным предприятием»».

«Я понял, что описание Бонанно того, как были организованы семьи, давало «дорожную карту» именно того, для борьбы с чем был разработан закон РИКО. Как только я стал прокурором США, я смог поднять Бонанно на его литературный хвост», — написал Джулиани. Он отметил, что большинство уголовных дел возбуждаются федеральными агентами или полицией. По его словам, расследование Комиссии отличалось тем, что он лично принимал в нем участие. Подчеркнув, что судебное преследование боссов «Боргаты» имело для него исключительное значение из-за его «неприязни» к итало-американским гангстерам, он добавил: «Я был частью команды, которая разрабатывала это дело с самого начала».

Генезис расследования Комиссии, однако, остается туманным.

«Я не могу сказать, что было на уме у Руди, когда я впервые заговорил с ним о предъявлении обвинений Комиссии, — вспоминает Голдсток о своей встрече с Джулиани в 1983 году. — Но он никак не показал, что думает об этом. Он сказал: «Звучит очень интересно, но как бы вы это обставили?»».

Более чем за год до приезда Джулиани трудолюбивые сотрудники ФБР уже распознали возможность прорыва в деле против Комиссии. Начиная с декабря 1982 года, когда была установлена прослушка банды Коломбо в ресторане Casa Storta, федеральные и штатные законники впервые стали записывать откровенные, ничем не ограниченные разговоры нескольких иерархов мафии: Пола Кастеллано, Тони Салерно и Тони Коралло, действующего босса Джерри Ланджеллы и их товарищей по Коза Ностра. Агенты и следователи изучали неопровержимые улики, полезные сведения и полезные сплетни. Жучки прояснили мельчайшие детали конфиденциальной практики мафиозных лидеров, которые никогда ранее не были понятны правоохранительным органам. Любопытство Сальваторе Авеллино оказалось особенно полезным. Он несколько лет проучился в колледже, а во время поездок на «Ягуаре» вел себя как любознательный первокурсник, засыпая Тони Дакса Коралло и других старых профи Луккезе язвительными вопросами. Авеллино вникал в историю семьи, ее внутренние операции и отношения с другими семьями.

Из «Ягуара» потекли откровения о вымогательствах и ростовщических преступлениях, о клубе «Бетон», действующем в партнерстве с другими боргатами, о податливых профсоюзных лидерах и о противоречивых взглядах боссов на торговлю наркотиками. Были и личные проблемы, и душевные диалоги о мудрости поощрения сыновей следовать карьерным путям отцов в Коза Ностра, и язвительные обвинения в ненасытной жажде Пола Кастеллано получить большую долю награбленного.

В начале расследования мафиозных дел сотрудники ФБР имели широкую свободу действий в определении целей семейных дел. Первоначально они планировали преследовать иерархии каждой из пяти нью-йоркских семей по отдельности и разрушить их сферы влияния. По мере того как продвигались отдельные расследования, Джим Косслер, руководитель бюро по борьбе с организованной преступностью в Нью-Йорке, все больше проникался взаимосвязанными интересами пяти семей и Комиссии. Каждый четверг утром Косслер встречался в конференц-зале без окон в штаб-квартире бюро в центре города с членами антимафиозных отрядов и детективами городской полиции, работающими с ними в рамках совместной оперативной группы. Цель состояла в том, чтобы обменяться информацией, сравнить заметки и попытаться прояснить загадочные улики. «По мере того как мы расширяем масштабы нападений на различные семьи, становится все яснее и яснее, что многое из того, что они замышляют, объединяет, — сказал Косслер агентам. — У разных отрядов есть разные кусочки паззла».

Поразительной общностью, выявленной ФБР и «жучками» штата, были многочисленные ссылки на таинственную Комиссию. Записи из клуба «Пальм-Бойз», «Ягуара» и других перехваченных разговоров изобиловали упоминаниями об этом правящем органе. Разные боссы рассказывали об одних и тех же встречах на высшем уровне, о дележе денег, о профсоюзах и строительных компаниях, попавших в их руки. Собирая воедино фрагменты из сотен часов электронного подслушивания, ФБР начало постигать масштабы власти членов Комиссии: они санкционировали контракты на убийство, осуществляли совместные предприятия, регулировали отношения между семьями и запрещали принимать на службу солдат из других боргатов.

Электронное подслушивание еще больше прояснило влияние мафии на один из самых крупных и влиятельных профсоюзов страны. Косслер, эксперт по трудовому рэкету, расшифровал значение беседы Тони Салерно с представителями кливлендской мафии, состоявшейся однажды днем. Эти люди вскользь называли имена, выбирая новых лидеров профсоюза, который не был назван в их беседе. Косслеру были знакомы упомянутые имена. «Вы понимаете, о чем говорят эти ублюдки там, на 115-й улице?» — спросил он коллег-агентов. — Они выбирают следующего президента профсоюза рабочих».

Пленки наполнились слухами о том, что раздираемая междоусобицами семья Бонанно была вытеснена из Комиссии, по крайней мере временно, и что совет директоров теперь состоит в основном из четырех оставшихся крупных нью-йоркских банд. Семьи из Чикаго и других городов больше не имели автоматических мест в Комиссии. Жучки также показали, что мафиозные семьи из Кливленда, Филадельфии, Новой Англии, Милуоки, Буффало и Нью-Джерси часто действовали как сателлиты, обращаясь за советом или разрешением в Нью-Йорк по вопросам руководства и других серьезных внутренних решений.

Еще в 1981 году чиновники и прокуроры штата и федеральных властей на разных этапах расследований признали, что Комиссия — это реальная мишень для РИКО. «Мы рассматривали возможность возбуждения дела против Комиссии еще в 1981 году», — сказал Томас Шир, глава нью-йоркского отделения ФБР в 1986 и 1987 годах. — Это была одна из наших первоначальных и конечных целей».

Джулиани, возможно, и не был первым представителем правоохранительных органов, представившим себе обвинительное заключение Комиссии, но он собрал разрозненные части нескольких независимых расследований в одно целое дело. Он был несомненным катализатором. Практически с того дня, как он возглавил Южный округ Нью-Йорка, он заговорил о том, что ему нужно сосредоточиться на Комиссии. Руди читал нам отрывки из книги Бонанно и говорил: «Разве это не прекрасное дело? — отметил Уолтер Мак.

Получив поддержку генерального прокурора и директора ФБР, Джулиани получил право задействовать все ресурсы бюро для решения своей приоритетной задачи. В конце лета 1983 года в дело вступило нью-йоркское отделение ФБР. В ответ на указания Джулиани и Министерства юстиции бюро официально открыло дело Комиссии, назначив агента для расследования — одного из своих самых ярких и энергичных следователей, Пэта Маршалла.

В качестве ведущего агента Маршалл был связным ФБР с Джулиани и его командой прокуроров, занимавшихся исключительно обвинительным заключением Комиссии. Он отвечал за просмотр и сортировку многочисленных записей, чтобы собрать воедино уличающие фрагменты из прослушиваемых разговоров, изучал тысячи старых и текущих отчетов о главных подозреваемых и устранял пробелы в доказательствах, требуемых обвинителями. Координирующий начальник бюро Джим Косслер выбрал Маршалла за его обширный опыт в расследованиях мафии, а также за его дипломатическое мастерство. Когда агентов просили резко переподчинить и, возможно, прервать их дела, передав с таким трудом добытые улики в помощь другому агенту, в данном случае Маршаллу, непременно вспыхивали недовольство, обида и внутренняя ревность. «Нам нужен человек, которого уважают, и который может спокойно общаться со всеми, — сказал Косслер другим руководителям. — У Пэта нет врага в мире. Все знают, что он не браконьер, жаждущий славы только для себя».

Тридцатитрехлетний Маршалл, худощавый, с песочными волосами, мечтал о работе в ФБР еще подростком. Его первой работой после окончания школы была должность клерка в офисе бюро в Балтиморе, его родном городе. После колледжа он подал заявление о приеме в бюро и в начале 1980-х годов занимался исключительно делами организованной преступности в Нью-Йорке.

Задание Комиссии было самым сложным и деликатным в карьере Маршалла. Неписаный кодекс поведения запрещал агенту отказываться от поручения. Тем не менее масштаб проекта и необходимость уговаривать коллег-агентов сотрудничать не давали ему покоя. Вскоре он столкнулся с многочисленными недоброжелателями. Чаще всего он слышал следующее: «Конечно, мы все знаем, что Комиссия существует, но вы никогда не докажете этого». Маршалл успокаивал тех, кто возражал против экспроприации их пленок и свидетелей, обнадеживающими словами: «Я знаю, что вы в бешенстве. Но вы все равно сможете доказать свою правоту, а пленки можно будет использовать в других обвинительных заключениях и судебных процессах».

Помимо внутренних разногласий в ФБР, сложное дело Комиссии иногда вызывало бурю в оперативной группе по борьбе с организованной преступностью штата. Раздельные и нескоординированные расследования одних и тех же подозреваемых, проводимые двумя подразделениями, сорвали по крайней мере одну золотую возможность обнаружить ценные улики. В июне 1983 года следователи штата получили редчайшую информацию от «жучка» Jaguar: предварительное сообщение о запланированном заседании Комиссии. Оперативная группа узнала, что Сэл Авеллино отвезет Уток Коралло и других лидеров Луккезе на заседание Комиссии с другими боссами и главарями мафии 14 июня.

Это было важное собрание, на котором боссы должны были рассмотреть квалификацию новых членов пяти мафиозных кланов, а также другие вопросы. Следователи слышали, как Коралло заявил Авеллино, что планирует наложить вето на вступление кандидата от Гамбино, потому что тот однажды давал показания в гражданском процессе. Босс Луккезе считал, что выступление в качестве свидетеля, даже по некриминальному делу, — это сотрудничество с правоохранительными органами и дисквалифицирующий признак характера для членства в мафии.

Однако не было никаких предварительных намеков на то, где и в какое время состоится встреча. Агенты правоохранительных органов никогда раньше не получали предварительных сведений о сакральном собрании Комиссии. Оперативная группа получила уникальную возможность запечатлеть на видео, как высшие чины мафии покидают помещение и указывают конкретное место встречи. Фотографии их ухода можно было использовать в качестве подтверждающих доказательств в суде, чтобы подкрепить теорию о существовании Комиссии и обвинить ее членов. Зная, что агенты ФБР часто следят за крупными мафиозными объектами, Фред Райано, следователь оперативной группы штата, уведомил сотрудников бюро, что в день сбора Комиссии его люди проследят за Даксом Коралло до места тайного заседания и попытаются сфотографировать входящих и выходящих участников. «Если вы собираетесь прикрывать Кастеллано или кого-то еще, давайте сделаем так, чтобы мы не навалились друг на друга и не испортили все дело», — сказал Райано своим коллегам из ФБР.

Днем 14 июня оперативная группа, опираясь на вертолет и огромный отряд следователей штата, отправилась в погоню за «Ягуаром» Авеллино. Найти «Ягуар» на Лонг-Айленде не составило труда, и, несмотря на обычную тактику Авеллино, пытающегося поджать хвост, оперативная группа не теряла машину из виду, двигаясь по шоссе и пробираясь через плотный городской трафик. След закончился в мрачном районе Бауэри в Нижнем Манхэттене. Коралло и его лейтенанты были замечены входящими в ресторан «Бари» и компанию по производству оборудования для пиццерий в районе Принс-стрит, очевидно, на месте встречи. Райано ожидал, что боссы будут совещаться несколько часов, и начал готовить свои подразделения, чтобы сфотографировать и задокументировать мафиози, когда они выйдут из здания. Но уже через несколько минут после прибытия Коралло и до того, как камеры были готовы, Коралло, Пол Кастеллано, Толстый Тони Салерно и другие мафиози, выглядевшие измученными, выбежали из здания и разбежались в разные стороны, разыскивая свои машины и вызывая такси, чтобы уехать из района. Тяжело дышащий Салерно спасся, протиснувшись через заднее окно, подталкиваемый более молодыми мафиози.

Разочарованный Райано позже узнал из «жучка» «Ягуара» причину столпотворения. Коралло объяснил Авеллино, что встреча была сорвана из-за того, что Пол Кастеллано забил тревогу по поводу того, что крестные отцы находятся под пристальным вниманием ФБР. Босс Гамбино был уверен, что видел агента Джозефа О'Брайена на улице, заглядывающего в стеклянную витрину здания пиццерии «Бари». Босс мафии узнал О'Брайена, который больше года выслеживал его и пытался выудить у него информацию.

О'Брайен отрицал, что был рядом с местом встречи или даже следил за Кастеллано в тот день. «Это был не я. Возможно, это был другой крупный парень, которого видел Кастеллано, — протестовал шестидесятипятилетний О'Брайен. — Если бы я был там, я бы признал это». Руководители ФБР поддержали его, настаивая на том, что никто из их агентов не вмешивался в наблюдение штата. Тем не менее инцидент вызвал неприязнь между штатом и федеральными агентствами. Райано предположил, что О'Брайен «из любопытства сам спустился вниз, чтобы посмотреть, что происходит». Вмешательство ФБР, по его мнению, испортило хорошо спланированную операцию. Другие следователи оперативной группы были убеждены, что О'Брайен или другой агент намеренно подглядывал за ними. Они полагали, что элитарные агенты бюро пытались продемонстрировать свое следственное превосходство, раскрыв встречу, вместо того чтобы позволить следователям штата полностью оценить исключительное достижение.

К концу 1984 года беспрецедентное число агентов ФБР, 350 человек, работали над делами о мафии в нью-йоркском регионе на полную или частичную занятость. К ним присоединились около сотни городских детективов и следователей, назначенных в объединенную оперативную группу ФБР. Это был большой отряд мафиози для огромной работы. Они должны были следить за более чем тысячей мафиози и не менее чем пятью тысячами их сообщников в регионе, простирающемся на территории Нью-Йорка, Нью-Джерси, Коннектикута и других штатов. (По оценкам мафиозных следователей, семьи могут рассчитывать на пять-десять сообщников и подражателей на каждого завербованного солдата). Помимо непрерывного расследования деятельности пяти семей, агенты и следователи вырывались из своих обычных графиков для выполнения важных обязанностей по сверхприоритетному расследованию Комиссии. Чтобы помочь Пэту Маршаллу справиться с растущей нагрузкой, второй агент, Шарлотта Лэнг, была назначена на полный рабочий день в качестве агента по расследованию дел прокуроров.

Запутанная часть обвинительного заключения Комиссии касалась убийства Кармине Лило Галанте и двух его сотрапезников в 1979 году. Джулиани и его прокуроры были уверены в наличии достаточных доказательств того, что Комиссия приказала казнить Галанте, которого на момент убийства большинство следователей ФБР и местных мафиози считали боссом Бонанно. (Оказалось, что власти ошибались относительно реального ранга Галанте. Двадцать пять лет спустя ФБР окончательно установит, что он никогда не был «официальным» главой семьи Бонанно, а скорее надменным капо, намеревавшимся захватить контроль над расколовшейся боргатой и признать себя ее верховным диктатором.) В качестве мотива обвинение опиралось на теорию о том, что крестные отцы-конкуренты Галанте желали его смерти, опасаясь, что он пытается захватить власть, чтобы стать боссом боссов. Большой проблемой в деле Комиссии было найти достаточно доказательств, чтобы предъявить обвинение в убийстве реальному наемному убийце, имевшему непосредственное отношение к Комиссии. У агентов было сильное подозрение, что одним из трех стрелков был Энтони Бруно Инделикато, кокаинист из «пуговицы Бонанно». Примерно через сорок пять минут после выполнения контракта с Галанте в бруклинском ресторане группа наблюдения из манхэттенской прокуратуры сняла на видео, как Инделикато обнимают, целуют и поздравляют высокопоставленные мафиози Бонанно и Гамбино на тротуаре у клуба Гамбино в Маленькой Италии, известного как «Равенит». Люди окружного прокурора сосредоточились на Ниле Деллакроче, младшем боссе Гамбино, по делу, не связанному с мафией, когда появился Инделикато, очевидно, чтобы сообщить об успешном результате убийства Галанте. Стоял теплый летний день, и на видеозаписи были видны очертания приклада пистолета, прикрытого свободной белой футболкой, на поясе Инделикато. В лучшем случае видеозапись можно было использовать как косвенную улику, но прокурорам не хватало прямых доказательств того, что Инделикато был одним из палачей Галанте.

Автомобиль, на котором скрылись с места убийства Галанте, Mercury Montego, был найден полицией вскоре после убийства, но криминалисты не смогли сопоставить частичные отпечатки ладоней — единственные улики, снятые с машины, — ни с одним подозреваемым. За прошедшие годы ФБР разработало систему идентификации сегментов отпечатков рук, и Пэт Маршалл, играя в долгую игру через пять лет после убийства, получил полные отпечатки рук Инделикато и прогнал их через криминалистическую систему бюро. «Бинго, мы его нашли, — с гордостью сообщил Маршалл Джиму Косслеру и прокурорам. — Мы прижали его по отпечатку левой ладони на внутренней стороне одной из дверей». У них был стрелок, Бруно Инделикато, и в день убийства они могли связать его с Деллакроче, младшим боссом Гамбино, который часто присутствовал на заседаниях Комиссии. Теперь ФБР и прокуроры могли возложить вину за убийство на членов Комиссии, обвинив их в том, что они выдали Галанте смертный приговор.

Если интерес Джулиани к Комиссии был вызван откровениями Джо Бонанно, то пленки «Ягуара» удвоили его энтузиазм по поводу литературных признаний изгнанного босса. На двух пленках Дакс Коралло и его подчиненный, Сальваторе «Том Микс» Санторо, насмешливо отзываются о выступлении Сэла Авеллино Бонанно в программе «60 минут» для рекламы его книги. Мафиози Луккезе осудили его как отступника за нарушение кодекса омерты, в частности за то, что он подтвердил детали рождения американской Козы Ностра в обмен на крупный контракт на книгу и участие в кино. Расправляясь с Бонанно, мафиози невольно способствовали накоплению доказательств, подтверждающих существование Комиссии и ее исторических записей.

Подвозя Санторо, Авеллино несколько раз поднимал тему воспоминаний Бонанно и его отношений с предыдущими крестными отцами Томми Луккезе, Карло Гамбино и Джо Профачи. 28 марта 1983 года публичные разоблачения Боннано доминировали в мыслях Санторо и Авеллино, когда они беседовали в «Ягуаре».

Авеллино: «Я был потрясен. Что он пытается доказать, что он человек чести? Но он признает... он фактически признал, что у него есть семья, что он был боссом семьи».

Санторо: «Верно. Верно. Верно. Верно».

Авеллино: «Даже если он говорит: «Это была моя семья. Я был как отец».

Санторо: «Он пытается уйти от образа гангстера. Он пытается вернуться в Италию. Видите, когда он говорит: «Мой отец научил меня»».

В фильме «Человек чести» Бонанно отрицает свою причастность к наркотикам, и Санторо высмеивает это утверждение такими словами: «Он полон дерьма, потому что я знал, что он обманщик... Знаете, как он говорит, что никогда не занимался наркотиками, так и есть. По его же гребаным правилам он делал кучи денег...».

Оба мафиози возмущались тем, что Боннано явно собирается нажиться на своей прежней жизни в качестве дона мафии.

Санторо: «Этот хуесос, знаешь, сколько он заработает? Ты знаешь, сколько денег он заработает сейчас, на своей книге... Снимите фильм, и этот парень будет техническим директором, забудьте об этом, этот хуесос заработает целое состояние».

Авеллино: «Это будет что-то вроде «ах, теперь они скажут, что у нас есть оригинальный крестный отец»».

Через две недели, 6 апреля, Бонанно снова стал популярной темой, когда Авеллино беседовал в «Ягуаре» со своим боссом Тони Даксом. Авеллино особенно заинтересовало то, что Бонанно настаивал на том, что в 1964 году его похитили другие мафиози. Коралло высмеял это утверждение, заявив, что Бонанно исчез в страхе перед местью мафии за неудачный заговор с целью убийства боссов-конкурентов Томми Луккезе и Карло Гамбино.

Коралло: «Бонанно. Он уже много лет квакает, этот хуесос. Ты что, шутишь?»

Авеллино: «И что же он собирается рассказать им об этом похищении сейчас? Он собирается рассказать им историю о том, что...».

Коралло: «О каком похищении?»

Авеллино: «Когда он сбежал».

Коралло: «Он сбежал, этот фальшивый хуесос, какое похищение?.. Он должен сделать это законным. Он должен сделать это похищением. Интересно, скажет ли он на следствии, что когда они собрались вместе, то хотели убить Гамбино, Томми Брауна [Луккезе]».

Авеллино сообщил Коралло, что в одном из интервью Бонанно утверждал, что «отец» или «босс» «управляет семьей так, как хочет».

Коралло: «Он так сказал?.. Они могли бы вызвать его и посадить вас в тюрьму по этому закону».

Авеллино: «Этот закон РИКО. Он признал, что возглавлял семью...».

Коралло: «Теперь они могут вызвать его... Они вызовут его в качестве свидетеля... И что вы тогда будете делать?»

Коралло, возможно, читал мысли Рудольфа Джулиани. Прокурор и его сотрудники работали по пятнадцать часов в день, чтобы подготовить обвинительные заключения для Комиссии, и одним из последних свидетелей, которых предстояло допросить, чтобы узнать из первых рук об истории и полномочиях Комиссии, был Джо Бонанно. В ноябре 1984 года Бонанно была вручена повестка для дачи показаний перед большим жюри в Нью-Йорке. В ответ 79-летний Бонанно лег в больницу Святой Марии в своем родном городе Тусоне. Он утверждал, что слабое сердце и другие изнурительные болезни не позволяют ему путешествовать, а стресс, связанный с дачей показаний, может оказаться смертельным. Его личные врачи подтвердили, что он страдал от тяжелой сердечной недостаточности. Когда государственные врачи признали Бонанно здоровым и способным отвечать на вопросы, Джулиани вылетел в Аризону, чтобы убедить его дать показания на предстоящем процессе, предложив иммунитет от судебного преследования.

Лежа на больничной койке в окружении своих адвокатов, Бонанно был сердечен с Джулиани. «Вы хорошо делаете работу», — поздравил он прокурора. Но он отказался сотрудничать, уклоняясь от вопросов, касающихся его опубликованных и телевизионных заявлений о происхождении Комиссии и его жизни в мафии. На каждый вопрос, заданный в ходе дачи показаний, он отвечал уклончиво или ссылался на свое право на самообвинение в соответствии с Пятой поправкой.

Непокорность Бонанно стоила ему четырнадцати месяцев тюрьмы за препятствование правосудию. Обжалуя приговор, Бонанно признал, что «ошибся» при написании своей биографии. Давая показания правительству, он настаивал, что это «усугубит проблемы» и нарушит его «принципы». (После освобождения из тюрьмы Боннано провел большую часть оставшихся лет жизни в Аризоне, где и умер в 2002 году в возрасте девяноста семи лет. Очевидно, что его сердце было здоровее, чем утверждал он сам и его врачи шестнадцать лет назад).

Дача показаний Боннано стала одним из последних этапов подготовки Джулиани. Он, его штат прокуроров, Пэт Маршалл и Шарлотта Лэнг, а также десятки агентов, призванных на службу, провели восемнадцать месяцев, пытаясь составить обвинительное заключение по «предприятию» РИКО, исключающее ошибки. Конечный продукт был рассмотрен Джулиани, его ближайшими помощниками и руководителями Министерства юстиции. Это было громкое обвинение, направленное против признанных суверенов четырех из пяти нью-йоркских семей, в котором утверждалось, что они составляют верховный совет, управляющий американской мафией. Для пущей убедительности несколько приспешников предполагаемых боссов были названы в качестве соучастников, что составило в общей сложности девять обвиняемых. На скамье подсудимых оказался весь правящий класс мафии.

Обвинительное заключение из пятнадцати пунктов с указанием обвинений было утверждено, или вынесено, на официальном голосовании большого жюри в феврале 1985 года в Федеральном окружном суде на Манхэттене. ФБР планировало арестовать мафиози рано утром во вторник, 26 февраля, в день, когда обвинительное заключение должно было быть оглашено. Но за неделю до запланированных арестов новости о гигантском деле просочились в прессу. «Обвинительные заключения направлены против больших шишек преступной семьи», — гласил заголовок нью-йоркской газеты Daily News в воскресенье, 24 февраля. На следующий день, не рискуя, что кто-то из их жертв уйдет в бега, агенты нагрянули к ним домой с обыском: Пол Кастеллано, Антонио Коралло, Энтони Салерно и их соучастники. Толстяк Тони Салерно был больше всех огорчен выбором времени. Он был схвачен в своей квартире в Восточном Гарлеме, когда агенты ФБР прибыли одновременно с доставкой огромного заказа на вынос из таверны «Колониальная таверна Энди». Агенты отказали Салерно в просьбе разрешить ему принять участие в трапезе, за которой он сидел со своим личным врачом Бернардом Векслером и четырьмя подручными Дженовезе.

На следующее утро в зале федерального суда руководитель ФБР Джим Косслер сидел рядом с Пэтом Маршаллом, наблюдая за зрелищем, как мафиозных сановников массово ведут для предъявления обвинений по РИКО. «Вот и все, — подумал Косслер. — Это здорово. Мы наконец-то сделали то, о чем нам всегда говорил Блейки». После этого Косслер позвонил Бобу Блейки в его офис в Нотр-Даме и сообщил о предъявленном обвинении. «Это самый волнующий момент в моей жизни в Бюро», — сказал он профессору права.

В тот же день на переполненной пресс-конференции Рудольф Джулиани, окруженный сотрудниками Министерства юстиции и ФБР, похвалил длинный список сотрудников федеральных и государственных правоохранительных органов. Каждый следователь и прокурор, имевший отдаленное отношение к подготовке обвинительного заключения, был удостоен похвалы за свой вклад. Общаясь с репортерами, директор ФБР Уильям Вебстер вкратце упомянул о законе против мафии, который использовался для преследования боссов. «У нас был РИКО почти десять лет, прежде чем мы поняли, что с ним делать», — заметил Уэбстер. В шумной и суетливой пресс-конференции его дань уважения анонимным создателям РИКО прошла практически незамеченной и не освещенной.

Загрузка...