Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки

46. Пижамная игра

Почти каждый день седеющий, потрепанный мужчина выходил из краснокирпичной многоэтажки в Гринвич-Виллидж и осторожно переходил улицу. Обычно рядом с ним находились один или два человека, которые помогали ему преодолеть расстояние в двести футов по Салливан-стрит. Обычным местом назначения этого сутулого человека был мрачный клуб при магазине, где он коротал часы за игрой в карты. В большинстве дней он был одет неприметно: мешковатые брюки, рабочие ботинки, ветровка, шерстяная шапочка. Но бывало, что в мягкую погоду он выходил на улицу, казалось, дезориентированный, в пижаме, халате и тапочках. В уличной одежде или в пижаме его иногда сопровождал и помогал ему брат, римско-католический священник и общественный деятель в Нью-Йорке.

Для прохожих и жителей близлежащих домов помощь, которую оказывал небритый мужчина средних лет во время своих коротких прогулок по району, выглядела как сострадательная забота со стороны близких родственников и друзей. Его мать и брат охарактеризовали своего шатающегося родственника, который бормотал про себя, пускал слюни и открыто мочился на тротуары, как психически и физически неполноценного.

Эти прогулки в пижаме были обычным делом в 1970-х и 1980-х годах для бывшего боксера-тяжеловеса, который, по свидетельствам множества врачей и психиатров, к пятидесяти годам страдал от поврежденного сердца и слабоумия, корни которого уходят в органические повреждения мозга. Родственники характеризовали его как жалкого, пьяного в стельку бывшего бойца с IQ около 70.

У странного человека с Салливан-стрит было некое невидимое измерение. Поздно вечером его можно было найти в таунхаусе за миллион долларов, одетого в шелковый халат или спортивный пиджак, абсолютно вменяемого и контролирующего свою судьбу. В течение трех десятилетий он симулировал психическое заболевание. Невероятный обман был призван помочь ему избежать судебного преследования и тюремного заключения за его истинное призвание. Он был Винсентом «Чином» Джиганте, одним из самых стойких и тиранических магнатов мафии.

Другие мафиози выдавали себя за законных бизнесменов, Фрэнк Костелло пытался прикинуться джентльменом, Джон Готти и Аль Капоне — общественными благотворителями. Чин Джиганте был единственным мафиози, который притворялся сумасшедшим.

Редко появляясь на публике, за исключением коротких прогулок по Гринвич-Виллидж, затворник Джиганте был для Коза Ностры версией эксцентричного или полубезумного Говарда Хьюза, параноика, который в последние годы жизни управлял миллиардным бизнес-конгломератом, уединившись в номере отеля в Лас-Вегасе. Рассчитывая своим необычным поведением замаскировать свою настоящую роль босса мафии, Джиганте контролировал семью Дженовезе в конце двадцатого века. Он управлял многопрофильной преступной корпорацией, которая стала главной мафиозной боргатой страны, ее щупальца глубоко проникли в мафиозные семьи Филадельфии, Буффало, Новой Англии и Среднего Запада. С незаконными доходами, превышающими 100 миллионов долларов в год, банда Дженовезе под управлением Джиганте была незаслуженно названа в правоохранительных кругах «Лигой плюща» и «Роллс-Ройсом» американской мафии.

Коварный, вероломный и скрытный, Джиганте при малейшем намеке на предательство потворствовал избиению солдат, соратников, всех предполагаемых врагов. За одно лишь произнесение его имени или прозвища подмастерья и подражатели подлежали казни. За все время своего долгого пребывания на посту босса Джиганте сделал лишь одно исключение из своего правила — убивать любого, кто хоть отдаленно подозревался в переходе на сторону правительства. Исключением был не человек, а его соратник, работник семьи, к которому Джиганте относился почти как к сыну. Это был единственный раз, когда он нарушил свое железное правило наказывать потенциальных предателей, и он жестоко поплатился за то, что пощадил этого единственного человека. В конечном итоге это стоило ему империи преступного мира.

Гринвич-Виллидж и район рядом с Нью-Йоркским университетом и парком Вашингтон-сквер в Нижнем Манхэттене были местом, где Винсент Джиганте становился мальчиком и мужчиной. Его отец, Сальваторе, гравер ювелирных изделий, и мать, Иоланда, швея, эмигрировали из Неаполя в 1921 году. Они поселились в районе улиц Салливан, Томпсон и Бликер, который в 1990-е годы оставался красочным, слегка богемным продолжением соседней Маленькой Италии. Третий из пяти сыновей, Винсент родился 29 марта 1928 года. Винсент был распространенным именем в районе, и чтобы отличать его от однофамильцев, друзья Джиганте с ранних лет называли его «Чин». Прозвище произошло от привычки его матери обращаться к нему «Чинченцо» (произносится как «чин-чен-со»), итальянский эквивалент «Маленького Винсента» или «Винни». Его приятели сократили это имя до «Чин» — прозвища, которое он получил на всю жизнь.

Неусидчивый ученик, Джиганте (означает «гигант» по-итальянски) закончил восьмой класс, но бросил профессионально-техническую школу, Textile High, когда ему исполнилось шестнадцать лет — законный возраст для ухода из школы. В том же году, еще будучи несовершеннолетним, он получил «желтый лист», запись об аресте. В период с шестнадцати до двадцати двух лет Джиганте как минимум четыре раза попадал в полицию по целому ряду обвинений: скупка краденого, владение нелицензионным оружием, угон автомобилей, поджог, азартные игры и букмекерство. Большинство обвинений были сняты или решены с помощью небольших штрафов. Единственная претензия, которая к нему прилипла, — это обвинение в том, что он занимался приемом ставок на спорт в кампусе Бруклинского колледжа для крупной игорной компании, принимавшей ставки на баскетбольные и футбольные матчи колледжа. Пытаясь выглядеть крутым, окружной прокурор потребовал тюремного заключения, а не бессмысленных штрафов даже для мелких фигурантов дела, и Джиганте получил шестьдесят дней.

Когда его арестовали в конце подросткового и начале двадцатого годов, Джиганте указал свой род занятий как безработный портной. Крепкий юноша с сильным ударом, он был более известен как профессиональный боксер. Он дрался в полутяжелом весе в клубах и на небольших аренах по всему городу, выиграв двадцать один из двадцати пяти поединков, и его достижения были занесены в «Книгу рекордов ринга» Ната Флейшера, энциклопедию боксерского мира. В то время, в конце 1940-х годов, клубные боксеры проводили четырех- и шестираундовые поединки, обычно получая процент от проданных ими самими билетов, а не фиксированную сумму или кошелек. Это была эпоха, когда большинство мафиозных банд погрузились в профессиональный бокс, намереваясь устраивать поединки и контролировать бойцов, приносящих деньги. Хотя боксерская карьера Чина Джиганте сошла на нет, он имел честь быть управляемым крупным гангстером, Томасом «Томми Райаном» Эболи, соседом по Гринвич-Виллидж. Член семьи Лаки Лучано, Эболи был связан с рэкетом призовых боев, когда семью возглавлял Фрэнк Костелло.

В начале 1950-х годов детективы, работавшие в разведывательных подразделениях по борьбе с организованной преступностью, представляли Джиганте как подражателя, пробивавшегося наверх в основном в качестве гориллы в ростовщических и игорных предприятиях семьи в Вест-Сайде на Манхэттене. Три его брата, старшие Паскуале и Марио, а также младший Ральф, также были начинающими мафиози. Младший брат, Луис, двигался по другой карьерной дороге: он был предназначен для священства.

Из четырех братьев Джиганте, связанных с мафией, Винсент добился наибольших успехов и привлек внимание Вито Дженовезе, капо, бежавшего в Италию и поддержавшего Муссолини перед Второй мировой войной. После возвращения в Нью-Йорк Дженовезе номинально подчинялся Фрэнку Костелло, но на самом деле он руководил практически независимой фракцией в семье, и четверо братьев Джиганте были ему преданы. Считается, что Дженовезе привязался к Джиганте, помогая им оплачивать операцию их матери. К двадцати годам Винсент стал протеже Дженовезе, служил шофером и телохранителем.

Нет сомнений, что Чин заработал свои шпоры вместе с Вито Дженовезе вечером 2 мая 1957 года. Именно в тот вечер стрелок со словами «Это тебе, Фрэнк» одним выстрелом раскроил череп Фрэнка Костелло, что заставило Костелло уйти с поста босса и передать бразды правления старой боргатой Лучано дону Вито. Впоследствии эта группировка стала известна как семья Дженовезе. Швейцар в доме, где жил Костелло, опознал Винсента как нападавшего, но когда детективы пришли за ним в его квартиру в Гринвич-Виллидж, двадцатидевятилетний Чин уже исчез. В то время как Винсента сразу же не удалось найти, его братья Марио и Ральф вступили в схватку с детективами, разыскивавшими его на Салливан-стрит. В одной из стычек Марио был арестован за нападение на офицера после того, как детективы нашли в его машине топор и бейсбольную биту. Позднее обвинения были сведены к нарушению общественного порядка, и оба брата отделались штрафами.

Через три месяца после того, как Костелло был застрелен, Винсент вошел в полицейский участок в Мидтауне и спросил: «Вы хотите, чтобы я участвовал в деле Костелло?» Жуя жвачку, веселый Джиганте улыбался в камеры, пока его обвиняли в покушении на убийство. Для этого поединка бывший боксер взял в свой угол Мориса Эдельбаума, одного из самых опытных и дорогих адвокатов в городе. Все, что Эдельбаум мог сказать о внезапном исчезновении Джиганте после стрельбы по Костелло, — это то, что он был за городом, примерно в пятистах милях от него. Не менее непонятно, как Джиганте собрал 100 000 долларов, чтобы выйти под залог из тюрьмы Томбс, и как он смог позволить себе нанять Эдельбаума. В то время двадцатидевятилетний Джиганте был женат, имел четверых детей и числился уборщиком со скромной зарплатой в финансируемом из федерального бюджета проекте строительства жилья в Гринвич-Виллидж. На самом деле это была работа, которую он получил благодаря влиянию мафии в строительной отрасли. Более чем вероятно, что Дон Вито оплатил дорогостоящие судебные издержки Чина.

На суде по делу о покушении на убийство, состоявшемся весной 1958 года, на Джиганте указал только швейцар Костелло, хотя с момента нападения он сбросил тридцать-сорок килограммов со своих двухсот с лишним килограммов и носил не длинные волнистые волосы, а стрижку под машинку. Эдельбаум возразил, что единственный опознающий свидетель обвинения был слеп на один глаз и плохо видел на другой. Костелло, верный кодексу омерты, отказался опознать Джиганте как стрелка.

Присяжным, состоявшим из мужчин, потребовалось всего шесть часов, чтобы вынести вердикт: невиновен. Около сорока родственников, включая жену Джиганте, Олимпию, их четверых маленьких детей, и друзья разразились аплодисментами. Чин вздохнул с облегчением, опустившись в кресло за столом защиты. «Я знал, что все должно быть именно так, потому что я был невиновен, — заявил он журналистам. — Полицейские придирались ко мне». Единственным юридическим последствием обвинительного заключения стало обнаружение полицией того, что он проигнорировал десятки парковочных талонов, что обошлось ему в 500 долларов штрафа за нарушение правил.

Через три месяца Джиганте снова оказался в наручниках, на этот раз вместе со своим крестным отцом, доном Вито. Они и еще тридцать пять обвиняемых были арестованы в июле 1958 года как участники международного заговора с наркотиками. Дженовезе был назван в федеральном обвинительном заключении главарем, а Чин — его главным помощником в синдикате, импортировавшем огромное количество героина и других наркотиков из Европы, Кубы, Пуэрто-Рико и Мексики. Это была часть совместной операции американской и сицилийской мафии в 1950-х годах по развитию наркорынков в городских кварталах, в основном в традиционных сферах влияния мафии, включая Нью-Йорк, Чикаго, Филадельфию и Кливленд.

На суде Дженовезе выглядел спокойным за очками в роговой оправе, а Джиганте — угрюмым. Внешний вид крестного отца свидетельствовал об успехе: на нем был консервативный, хорошо сшитый серый костюм, белая на белом рубашка, голубовато-серый галстук и белый носовой платок, выглядывающий из нагрудного кармана. Выглядящий громоздким и помятым, с клетчатой спортивной рубашкой, развевающейся на брюках, Джиганте оживился, когда прокурор перешел к конкретным словам о его важности для босса мафии. «Он — протеже Дженовезе, восходящая звезда преступного мира и мальчик номер один этого человека, Дженовезе, — заявил Пол Уильямс, прокурор Манхэттена. — Их участие в заговоре, похоже, было неизменно совместным и одновременным».

Через год, в 1959 году, и босс, и его ученик были осуждены за нарушение законов о наркотиках. Дон Вито, чей приговор позже был поставлен под сомнение экспертами правоохранительных органов как основанный на сомнительных доказательствах, получил пятнадцать лет. Дженовезе отправили в федеральную тюрьму в Атланте, и Чин больше никогда не видел своего крестного отца. Его разлучили с боссом и приговорили к семи годам заключения в федеральной тюрьме в Льюисбурге, штат Пенсильвания. Председательствующий судья планировал назначить Джиганте более длительный срок заключения, но, по его словам, его переубедила лавина писем от жителей Гринвич-Виллидж и Маленькой Италии, свидетельствующих о хорошем характере Чина и его работе в интересах несовершеннолетних. Решение судьи было принято, несмотря на вопросы прокуроров о достоверности писем и неизвестной ранее заботе Чина о малообеспеченных подростках. В Льюисбурге Джиганте был образцовым заключенным, не лез в неприятности и работал ремонтником в котельной тюрьмы. Хорошее поведение позволило ему получить условно-досрочное освобождение, и менее чем через пять лет он вернулся в Гринвич-Виллидж.

Вскоре после освобождения Чин Джиганте стал капо команды, базировавшейся в Гринвич-Виллидж и Маленькой Италии. Его перспективы росли. Он перевез жену и детей из тесной квартиры в прекрасный дом в элитном пригородном городке Нью-Джерси Олд-Таппан, примерно в двадцати пяти милях от Нижнего Манхэттена. Именно здесь впервые встал вопрос о психической состоятельности Джиганте. В 1969 году в Нью-Джерси ему было предъявлено обвинение в том, что он подкупил полицейских Олд-Таппана, чтобы они предупредили его о слежке и возможном расследовании со стороны других правоохранительных органов. Все полицейские — начальник и четыре офицера — были уволены. Джиганте так и не предстал перед судом. Ранее не было сведений о том, что он находился на психиатрическом лечении, но он начал обращаться за помощью после того, как узнал о расследовании дела о взятке. Его адвокаты представили заключения психиатров о том, что он «психопат, немой, шизофреник» и «кандидат на лечение электрошоком». Его сознание также было признано «инфантильным и примитивным», а его состояние, согласно диагнозу, ухудшалось. Это была эффективная стратегия защиты. Постановив, что Винсент Джиганте был психически неспособен предстать перед судом и помогать в защите, судья снял с него обвинения во взяточничестве. По сути, судья постановил, что офицеры Олд-Таппана виновны в получении взятки от параноидального жителя, который фантазировал, что его преследует закон.

Когда в 1959 году Вито Дженовезе отправился в тюрьму, он сохранил за собой титул босса, оставив в итоге повседневное управление в руках Филипа Ломбардо, капо из Нью-Джерси. Крайне близорукий и вынужденный носить очки с линзами толщиной почти с лобовое стекло, Ломбардо носил нелестное прозвище «Бенни Сквинт». Дон Вито так и не отбыл тюремный срок, умерев от сердечного приступа в 1969 году. В течение следующего десятилетия федеральные и местные следователи, испытывая недостаток надежных информаторов, так и не смогли точно определить состав иерархии Дженовезе. Семьи мафиози, естественно, никогда не публикуют пресс-релизы о своей внутренней субординации, и следователи считали Дженовезе самой скрытной ветвью американской мафии. В начале 1970-х годов здесь явно шла борьба за власть, и Томми Райан Эболи, старый боксерский менеджер Джиганте, оказался главным неудачником; он был застрелен в Бруклине в 1972 году. (Отец Луиса Джиганте также знал Эболи и служил заупокойную мессу) Эстафету босса официально перехватил Ломбардо, который стал примером для подражания в дальнейшем поведении Джиганте. Винсент Фиш Кафаро, высокопоставленный солдат Дженовезе, описал Ломбардо как чрезвычайно самозащищенного человека, который «хотел оставаться на заднем плане и не привлекать к себе внимания». По словам Кафаро, Ломбардо делегировал огромные полномочия целой череде подчиненных, даже позволял другим «прикрываться» им и посещать заседания Комиссии в качестве представителя семьи Дженовезе.

Чин Джиганте вышел победителем из внутренних разборок 1970-х годов. Он извлек выгоду из разгрома Эболи, прибрав к рукам свои огромные игорные операции в Нижнем Манхэттене и Вест-Сайде. Территория Джиганте простиралась от Бэттери на южной оконечности района до 14-й улицы; контролируемые мафией номера и букмекерские конторы, делающие ставки на спорт, нуждались в его разрешении, чтобы работать на его территории. По имеющимся данным, ежегодный доход Джиганте исчислялся несколькими миллионами; Фиш Кафаро говорил, что самые успешные букмекеры должны были отдавать Чину 50% своей прибыли.

Пойдя на поводу у Филипа Ломбардо, Джиганте начал делать короткие, но частые остановки в психиатрических больницах, особенно когда появлялись новости о том, что присяжные расследуют операции Дженовезе. Его соратники по преступному миру небрежно называли эти больничные обследования «настройкой». Обращение Чина к психиатрам, чтобы избежать возможных арестов и очередного тюремного срока, не очернило его репутацию в Коза Ностра и не уменьшило его власть. К середине 1970-х годов он был капо, чье слово имело вес в семье Дженовезе.

В те годы молодой водитель грузовика из Маленькой Италии на собственном опыте убедился в том, что Джиганте имеет большое влияние. Его работа в Нью-Джерси находилась под эгидой профсоюза 560, которым руководил Энтони «Тони Про» Провенцано, чьи склонности к насилию были хорошо известны. Местный профсоюз был, пожалуй, самым коррумпированным мафией подразделением в истории профсоюза, и его боялись за его жестокую тактику. Провенцано, капо Дженовезе, подозревали в том, что он помог организовать убийство Джимми Хоффы. Наивный молодой водитель грузовика, не зная о репутации профсоюза и его неписаном законе, запрещающем разговаривать с чиновниками, вступил в спор с агентом по поводу претензий к своему работодателю. На следующий день, когда водитель парковал свой грузовик, он увидел, что к нему приближаются трое головорезов с явным намерением расправиться с ним. Оказавшись быстрее мускулистых мужчин, он перебежал через мост Джорджа Вашингтона и благополучно добрался до дома.

«У меня большие неприятности, и я собираюсь пострадать», — сказал водитель своему отцу. Спустя годы, давая показания под присягой правительственному следователю, он рассказал, как отец проводил его в кондитерский магазин «Маленькая Италия» и велел объяснить свое положение человеку, сидевшему в задней комнате.

Я рассказал ему о случившемся, и он сказал мне: «Парень, тебя сейчас будут бить». Мужчина рассмеялся, когда водитель заявил, что не знает о том, что на него напали местные жители. «Он подумал, что это очень смешно. Он сказал: «Ладно, я об этом позабочусь». В итоге мужчина в задней комнате позвонил по телефону. Затем он посоветовал водителю вернуться в профсоюзный зал и в присутствии всех представителей бизнеса поцеловать в щеку оскорбленного им чиновника. «Мне пришлось поклясться, что я никогда не буду оспаривать власть в Local 560».

Выполнив инструкции и искупив свою вину перед профсоюзными боссами, благодарный водитель узнал, что человеком, вступившимся за него, был главарь районной мафии Чин Джиганте.

На протяжении 1970-х годов Джиганте был светилом в своей боргате и все чаще отвечал за координацию рэкета мафии с другими семьями. Чтобы убедиться, что контролируемый Дженовезе профсоюз плотников не помешает строительным проектам Гамбино, Сэмми Бык Гравано в 1976 году нанес визит Джиганте. Это была первая встреча Сэмми с Чином, и один из членов Гамбино представил его как капо. «Чин поправил его и сказал, что он больше не капо, — вспоминал Гравано. — Он был консильери».

На встрече в клубе мафии в Гринвич-Виллидж Чин, одетый в пижаму и халат, с трех- или четырехдневной щетиной на лице, пообещал разобраться с проблемой профсоюза Гравано. Он говорил с Гравано «совершенно ясно и связно». Будучи экспертом семьи Гамбино по строительству, Сэмми Бык сопровождал своего босса, Пола Кастеллано, и Томми Билотти в конце 1970-х годов на встречу «мини-комиссии» с Джиганте и другими большими шишками мафии в подвале дома на Статен-Айленде. На этот раз Джиганте был выбрит и одет в обычные брюки, рубашку и пальто в горошек. «Его пижама, должно быть, в прачечной», — пошутил Билотти, обращаясь к Сэмми. Как и во время предыдущей беседы с Гравано, Джиганте говорил внятно, не мямлил, не заикался и не терял слов.

«В основном инициативу взял на себя Чин. Он считал, что заседания Комиссии должны проводиться строго по причинам Коза Ностры, не по делам, не по деньгам». вспоминал Гравано. Заседания Комиссии, — наказывал Джиганте, — должны быть посвящены вопросам жизни и смерти, предотвращению войн мафии и выработке политики». Гравано отметил, что Чин сказал, что устал от заседаний, посвященных профсоюзным спорам и распределению трофеев между семьями. Джиганте настаивал, что эти вопросы должны «решаться на более низких уровнях» капо.

Частые совещания на высшем уровне были слишком рискованными для Джиганте. «Я потратил много времени на это безумное действо и не хочу, чтобы меня поймали на этих встречах, засекли или прослушивали», — процитировал его Гравано.

Стратегия Чина оказалась более успешной, чем он предполагал. Он и не подозревал, что его шарада безумия обманула многочисленных следователей ФБР, штата и города. Они считали Винсента Чина Джиганте комичным мафиози. Одни сомневались в его психическом состоянии, другие считали, что он действительно сумасшедший. Никто не признавал, какой властью в семье Дженовезе на самом деле обладал странный человек с Салливан-стрит.