Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки

56. Горацио Элджер из мафии

Как и ожидалось, проникновение агента Пистоне привело к предъявлению обвинений более чем пятидесяти мафиози и их сообщникам в семье Бонанно и в других боргатах во Флориде и Милуоки. Первыми в ноябре 1981 года топор упал на пятерых бойцов из старой команды Сонни Блэка Наполитано, которым были предъявлены обвинения в сговоре с целью убийства трех капо и в различных видах рэкета. (Сонни Блэк был назван главным обвиняемым в этом деле, но его исчезновение не прояснилось до тех пор, пока его тело не было опознано в 1982 году). Через четыре месяца после того, как были арестованы члены команды Сонни Блэка, Массино узнал, что его самого скоро арестуют по аналогичным обвинениям в заговоре с целью убийства и рэкете. «Мне сообщили, что готовится обвинительный акт», — шепнул он Витале в марте 1982 года. Не раскрывая источника своей информации, Массино не собирался предстать перед судом одновременно с другими обвиняемыми. В тот же день он собирался скрыться. Его план заключался в том, чтобы переждать первый раунд судебных разбирательств — этот гамбит часто используют лидеры мафии, чтобы оценить доказательства обвинения и разработать более жесткую защиту. «У меня больше шансов победить в одиночку», — сказал он Витале.

Хэмптон, популярный летний курорт на востоке Лонг-Айленда, стал его первым выбором для укрытия. Хотя была поздняя зима и межсезонье, Массино встречал знакомых, и через две недели он обратился к Дуэйну Голди Лейзенхаймеру с просьбой найти ему более безопасное убежище.

Голди с радостью согласился помочь человеку, которого он называл «шефом», и был благодарен за образование, полученное им на рабочем месте под руководством Массино. Увлекшись автомобилями, Голди год проучился в Бруклинской автомобильной школе, где готовили механиков, а потом бросил ее и использовал свои знания, чтобы угонять машины, а не ремонтировать их. В шестнадцать лет он зарабатывал около 2 000 долларов в неделю, «разгоняя» до пятнадцати машин по заказам на конкретные модели из чоп-шопа, который затем занимался каннибализмом и продавал ценные детали. Работая в чопшопе, он еженедельно получал еще 300 долларов, постигая искусство разборки горячих машин. Поручившись за Голди, как за «стойкого парня», владелец мастерской познакомил его с Массино, и в восемнадцать лет белокурый подросток присоединился к банде Джо, занимавшейся угонами. В первоначальные обязанности Голди входило выгружать краденые товары из грузовиков и доставлять их на небольших грузовиках и фургонах к заборам и услужливым торговцам.

Демонстрируя, что главарь мафии может быть работодателем с равными возможностями, Массино отвел Голди в сторону для уроков выживания в ремесле, хотя тот не был итальянцем по происхождению. Он запретил молодому преступнику угонять машины или продавать наркотики в их районе Маспет, потому что это принесет ненужный «жар» от закона в клуб J&S и к его угонам. Голди также посоветовали не угонять машины вблизи других притонов мафии в Квинсе, особенно того, который использовал Джон Готти. «Если эти парни поймают тебя, ты окажешься в багажнике», — предупредил Массино.

Массино настаивает на постоянной бдительности. «Следи за зеркалами», — предупреждал он о слежке за машинами правоохранительных органов. Голди видел вблизи, как бдительность Массино пресекала попытки заманить его в ловушку, и даже противостоял ФБР, шпионя за агентами до того, как они успевали навести на него след. Будучи всегда начеку, он заметил, что агенты используют стоянку закусочной в Маспете, чтобы менять машины без опознавательных знаков, когда оказываются поблизости. Таким образом, скрытно наблюдая за стоянкой, люди Массино узнавали марки и номера машин бюро и могли определить, что в районе орудуют законники.

Вскоре Голди стал признанным соратником в команде Массино. Массино восхищался его умением отмахиваться от хвостов и часто использовал его в качестве шофера для поездок по городу и визитов к «старику», боссу Филу Растелли, в тюрьмы на севере штата Нью-Йорк и в Пенсильвании.

Участие Голди в убийстве трех капо укрепило доверие Массино к нему, и весной 1982 года, когда Массино попросил его помочь скрыться, Голди предложил убежище: дом отдыха его родителей в Милфорде, штат Пенсильвания, в восьмидесяти милях к северо-западу от Нью-Йорка, в горах Поконо. Отец Голди разрешил обоим мужчинам жить там неограниченное время, за исключением тех случаев, когда родители пользовались домом. В таких случаях, в основном по выходным, Массино перебирался в мотель.

Информация об аресте и обвинительном заключении, поступившая к Массино, оказалась точной. В июле 1982 года федеральное большое жюри на Манхэттене предъявило ему обвинения по РИКО, назвав его заговорщиком, но не фактическим участником убийств трех капо.

Через год Расти Растелли был досрочно освобожден и смог взять на себя управление боргатой в качестве «официального» босса. Однако большинству мафиози Бонанно было ясно, что Массино, даже находясь в бегах, выполнял функции основного главы семьи. Он передавал Витале приказы через заранее оговоренные телефонные звонки в общественные будки — система, подобная той, которую позже принял Гаспайп Кассо в семье Луккезе. Растелли не возражал, когда капо и важные солдаты демонстрировали свою преданность и покорность его протеже, отправляясь в Поконо за инструкциями и докладами о делах мафии. Высокопоставленный гость из другой боргаты, старый приятель по угону Джон Готти, также появился, чтобы поддержать дух Массино и укрепить его авторитет в Коза Ностра.

Избегая хвостов ФБР, посетители убежища либо забирались Голди в Нью-Йорке, либо встречались с ним на обочинах Пенсильвании, прежде чем их привозили в Милфорд. Уверенный в способности Голди «следить за зеркалами», Массино отправлялся с ним в город на встречи на высшем уровне, чтобы решить вопросы, которые невозможно было решить по телефону или с помощью курьеров.

Одним из дел, которым Массино занимался в Поконо, было наказание Чезаре Бонвентре, одного из тех, кто помог убрать Кармине Галанте. Капо Zip, Бонвентре, по непонятной причине, обидел Массино. Контракт на его устранение был передан Салу Витале на встрече в Милфорде в 1984 году. Из высказываний Массино Витале решил, что Джо сомневается в преданности Бонвентре, поскольку тот не помогал ему и не навещал его, пока тот был в бегах и, по его словам, «жертвовал» собой «ради блага семьи». В частном порядке Витале предположил, что у удара могла быть и другая причина: как глава могущественной сицилийской группировки Бонвентре представлялся конкурентом Массино. Голди, который был включен в план убийства, получил другое объяснение. Массино намекнул ему, что действует по просьбе Растелли, не зная причины. «Старик хочет, чтобы Чезаре уехал», — сказал Джо без обиняков.

Витале не верил в то, что Растелли был ответственен за это решение. С его точки зрения, Витале считал, что досрочно освобожденный Растелли был измотан хроническими семейными неурядицами и находился на грани отставки. «Он хотел спокойно дожить свой век, — вспоминает Витале. — Он хотел уйти в отставку в день возвращения домой [из тюрьмы]».

Перед тем как Голди отправился на убийство Бонвентре, Массино предупредил его, что капо зипов, предположительно причастный к двадцати пяти убийствам, может оказаться непростой добычей. «Он очень острый парень. Вы должны быть осторожны».

Осуществляя задуманный Массино план, Витале подкараулил Бонвентре в Квинсе однажды вечером в апреле 1984 года для предполагаемой встречи с Растелли. Вместо этого Витале направился в чоп-шоп Голди, где его ждал стрелок Массино, Луис «Ха-Ха» Аттанасио, сидевший в задней части машины. Когда они подъехали к гаражу, Аттанасио выстрелил Бонвентре в голову, но только ранил его. Борясь с Витале за руль, Бонвентре попытался свернуть машину в припаркованный автомобиль или на обочину. Отбиваясь от него одной рукой, Витале направил машину в гараж, где Аттанасио произвел еще несколько выстрелов в дергающееся тело Бонвентре. «Мне пришлось выстрелить в него еще раз. Этот хуесос не хотел умирать», — ворчал Аттанасио, обращаясь к Голди.

Убийство Бонвентре стало знаковым событием для Витале. В качестве награды и признания его заслуг шурин разрешил ввести его в число доброжелателей и сделать своим человеком. В присутствии Массино и консильери Стива Канноне Витале, в возрасте тридцати семи лет и после пятнадцати лет службы Джо, присоединился к почетному обществу. Большая часть церемонии проходила на итальянском языке, и Витале, американец во втором поколении, едва понимал хоть слово.

Прошло два года, и ФБР не вышло на след Массино. Периодически агенты следили за Витале и другими известными членами экипажа, надеясь, что они смогут вывести их на беглеца. По предложению информатора агент Пэт Маршалл, отвечавший за розыск, сосредоточился на Поконо. Его расследование дало надежную зацепку: Массино посылал своим дочерям кукол из антикварного магазина в этом районе. Но этой единственной зацепки оказалось недостаточно, чтобы выследить логово Массино в огромном регионе Поконо.

Агенты не знали, что Массино использовал псевдоним «Джо Руссо» и что он совершил невероятную ошибку. Необъяснимым образом он попытался украсть бутылку аспирина стоимостью менее одного доллара из магазина в Поконо и был пойман. Ему удалось выкрутиться из мелкой кражи, представившись Джо Руссо. Беглеца с таким именем не разыскивали ни в одном «Бюллетене всех точек», и местная полиция позволила ему выйти на свободу.

С запозданием ФБР узнало, что в своем убежище Массино испытывал романтические утехи. Женщину, с которой у него был роман, Голди привозил из Нью-Йорка на выходные в мотели. Они познакомились, когда Массино во время многочисленных поездок в тюрьму к Растелли подвозил ее на своем «Кадиллаке» или «Линкольне» к мужу, отбывающему срок в том же учреждении.

Охота на Массино закончилась по истечении двадцати восьми месяцев. Он вернулся в Нью-Йорк и сдался в июле 1984 года. Прежде чем явиться с повинной, он и его адвокаты успели изучить судебные процессы над первыми пятью мафиози Бонанно из банды Сонни Блэка, которых судили по обвинениям, выдвинутым агентом Пистоне под прикрытием. Трое, в том числе Левша Руджеро, были признаны виновными по обвинению в РИКО в том, что они знали о заговоре с целью убийства трех капо. На самом деле, как не было известно агентам и прокурорам, они были запасными стрелками и помогали выносить тела с места засады. Доказательства в суде были основаны в основном на показаниях Пистоне о проникновении и диктофонной записи, уличающей их в массовом убийстве. Как и предполагал Массино, судебное разбирательство показало ограниченность доказательств, собранных к тому времени ФБР по делу об убийстве, и раскрыло основную стратегию обвинения в зале суда.

«Привыкайте к моему лицу, потому что вы будете видеть его долгое время», — предупредил Пэт Маршалл, агент, охотившийся за Массино, когда его привезли в штаб-квартиру ФБР для снятия отпечатков пальцев и фотографирования. Будучи ведущим агентом по делу Массино, Маршалл понимал, что столкнулся с невозмутимым противником. Он воспринял мое предупреждение как крупицу соли и спокойно сказал: «Нет проблем, делайте то, что должны».

Массино вышел под залог, но Маршалл и прокуроры далеко не закончили расследование в отношении него и Голди Лейзенхаймер. Вызванный в суд присяжных и получивший иммунитет от судебного преследования, Голди отказался отвечать на вопросы о своем пребывании с Массино в Поконо. Его обвинили в неуважении к суду и заключили в тюрьму на пятнадцать месяцев — срок, в течение которого большое жюри рассматривало новые обвинения против Массино и других гангстеров Бонанно. В ночь перед заключением Голди в тюрьму Массино и его команда подняли за него тост на вечеринке в клубе J&S. Поздравив и приняв его как «стойкого парня», парни вручили ему конверты с 17 000 долларов наличными в качестве вознаграждения за защиту Джо.

Не прошло и года после возвращения, как Массино предъявили еще одно обвинение по РИКО: вместе с Расти Растелли он обвинялся в рэкете и вымогательстве. Массино был доставлен в свой дом на Говард-Бич и вежливо попросил надеть на него наручники на улице, а не в присутствии жены и дочерей-подростков Аделин и Джоанны. «Поскольку он всегда был джентльменом и сердечно общался с нами, Маршалл оказал ему эту услугу.

Вскоре после этого, в июне 1985 года, Маршалл снова набросился на него в Говард-Бич, когда тот сидел и разговаривал в припаркованном «Бьюике» Сэла Витале возле дома Джо. На этот раз Маршалл преследовал обоих мужчин. В деле об убийстве трех капо было выдвинуто дополнительное обвинение против Массино: сговор с целью убийства Джозефа До Пасторе, ростовщика и бутлегера, который был застрелен в квартире над магазином J&J Deli десять лет назад. В дополняющем обвинительном заключении Витале также фигурировал, но не как обвиняемый в одном из четырех убийств, а как соучастник предполагаемых угонов.

В наручниках свояков посадили в отдельные машины ФБР, а Маршалл поехал в одной машине с Массино и двумя другими агентами. Из-за большого роста Массино Маршаллу понадобилось два комплекта наручников, чтобы закрепить его руки за спиной. Когда агенты остановились на светофоре, рядом с ними с визгом затормозила другая машина. К ним приближалась внушительная фигура Джона Карнелья, одного из головорезов Джона Готти, который жил по соседству и помогал Массино избавляться от тел трех капо. Хлопнув рукой по крыше машины ФБР, Карнелья потребовал: «Джоуи, ты в порядке?». Агенты, зная о ненависти Карнелья к представителям закона и его репутации склонного к насилию, потянулись к пистолетам. «Убирайтесь отсюда, пока не пострадали», — предупредил Карнелья один из агентов. После обмена ледяными взглядами Карнелья отступил, сказав, что позвонит адвокату Массино.

Во время задержания Маршалл отметил, что у Массино было много денег: в его карманах лежало 3192 доллара. Он быстро собрал залог в 1 миллион долларов за новые обвинения. В соответствии со своим положением важного мафиози, Массино казался невозмутимым, готовясь к двум предстоящим битвам по РИКО. Он продолжал появляться в своих привычных местах в Маспете, контролируя свой полулегальный бизнес по продаже тараканов и продуктов питания, а также свои подпольные предприятия мафии. Он даже нашел время порезвиться в казино Caesar's Palace в Атлантик-Сити, где набрал 15 000 долларов на кредитную линию, которые так и не выплатил.

В редких случаях Массино, за которым велась слежка, проявлял осторожность, когда появлялся на публике вместе со своим давним товарищем по мафии Джоном Готти, который в то время был капо Гамбино. Демонстрируя свои отношения, два мафиози из разных семей были часто замечены в гостях друг у друга в своих клубах. Не обращая внимания на запрет Комиссии на близкие отношения с изгнанными Бонанно, Готти демонстрировал мафиози свое доверие к Массино. Одним из демонстративных примеров их близких отношений стало присутствие Массино на свадьбе Виктории Готти в 1984 году. Год спустя, после смерти главаря Гамбино Аниелло Деллакроче, Массино прибыл на поминки Деллакроче в той же машине, что и Джин Готти. Его появление рядом со скорбящими братьями Готти было ответным знаком его поддержки в их яростной конфронтации с боссом Гамбино Полом Кастеллано. (Некоторое время спустя подслушивающие записи ФБР всколыхнут Массино, когда он узнает, что Готти в разговорах с приятелями пренебрежительно называл его «китом» и «панком»).

Весной 1986 года Массино наконец-то предстал перед Федеральным окружным судом в Бруклине на первом процессе в качестве соответчика вместе с Расти Растелли, главной целью правительства. Крестный отец Бонанно был обвинен годом ранее на Манхэттене по делу Комиссии, но эти обвинения были сняты в пользу гигантского дела о трудовом рэкете против него, Массино и десяти других обвиняемых. На протяжении двух десятилетий главари Бонанно и чиновники профсоюза 814 объединялись для систематических, стандартных расправ. Мафиози и коррумпированные профсоюзные боссы ежегодно выкачивали более 1 миллиона долларов из крупнейших нью-йоркских компаний по перевозке и хранению грузов, подтасовывая контракты и вымогая отступные, чтобы избежать проблем с трудоустройством.

Огорченный Массино считал, что ему досталось за безделье. «Я не заработал ни копейки», — говорил он своим коллегам в ответ на обвинения в том, что он получил огромную прибыль от заговора. Решающие показания дал признанный коррумпированным член профсоюза Энтони Джилиберти, который сотрудничал с правительством, пережив неудачное покушение. Массино признался другим мафиози, что надавал пощечин Джилиберти: «Я дал ему затрещину». В масштабах мафиозных злодеяний он считал легкое избиение несправедливым поводом для обвинения. Джилиберти, которому угрожал Массино, был уверен, что тот стоял за заговором с целью его убийства, но это обвинение не было выдвинуто против Массино.

Повседневно одетый в готовые темные костюмы и спортивные пиджаки, Массино был более учтив и весел с прокурорами и агентами в зале суда, чем его коллеги-подозреваемые. Лаура Бреветти, ведущий прокурор из федеральной ударной группы по борьбе с организованной преступностью, заметила его легкомысленное отношение во время перерыва в почти безлюдном зале суда. В тот день Бреветти использовала диаграмму, иллюстрирующую фальсификацию предложений и завышенные цены, которые поглощала компания по переездам, обвиняемая в предоставлении 5-процентных откатов Бонанно. Изучая диаграмму и упоминая о сверхприбылях, полученных главой фирмы, Массино хмыкнул достаточно громко, чтобы прокурор услышал: «Кажется, этот сукин сын должен мне денег». (По иронии судьбы, один из контрактов, надутый мафией, заключался в перевозке мебели и оборудования ФБР в новые офисы в центре города).

Столкнувшись с Пэтом Колганом в зале суда, Массино дружелюбно поприветствовал своего давнего противника. «Привет, Пэт, я слышал, тебя повысили, — сказал Массино, сообщив, что знает о назначении агента ФБР на руководящую должность. — «Я слышал то же самое о тебе, Джоуи». Огромная ухмылка была молчаливым ответом Массино.

Растелли страдал эпилепсией, и Массино несколько раз приходил ему на помощь во время судебного процесса. Однажды Массино продемонстрировал свою исключительную силу, открыв дверь телефонной будки и вытащив зажатого Растелли во время припадка. Он также утешал Растелли и следил за тем, чтобы он не прикусил язык, когда тот рухнул за стол защиты. Во время этого припадка с Растелли слетели мокасины, и когда Массино поднял их, Бреветти услышал, как другой обвиняемый, Николас «Ники Очки» Маранджелло, бывший подчиненный босса, сказал: «Не спеши натягивать эти ботинки, Джо».

Джо Пистоне, работая под прикрытием, предоставил на бандитов из Бонанно весомые показания из первых рук. Покидая свидетельское место, агент был ошеломлен наивностью Маранджелло. Обращаясь к нему под псевдонимом, Маранджелло проговорил: «Донни, как ты мог это сделать? Ты же один из нас». Показания Пистоне и пятидесяти свидетелей обвинения убедили присяжных признать дюжину подсудимых виновными. В январе 1987 года Растелли был приговорен к двенадцати годам, а Джо Массино, впервые в своей преступной жизни, отправился в тюрьму. Максимальный срок наказания составлял десять лет.

Вскоре после вынесения приговоров Лаура Бреветти, главный обвинитель, получила тревожные новости о скрытой враждебности Массино по отношению к ней и о возможной угрозе убийства. Один из дюжины адвокатов защиты рассказал ей, что Массино, обидевшись на агрессивное обвинение, сказал себе под нос: «Надеюсь, она умрет от СПИДа».

Когда были вынесены приговоры, Готти стал новым боссом Гамбино, а информатор сообщил ФБР, что, пытаясь задобрить своего крестного отца, один из капо Гамбино предложил заключить контракты на Бреветти и председательствующего на процессе по делу рэкетиров федерального судьи Юджина Никерсона. Их мотивом было желание отомстить за осуждение близкого друга Готти Джо Массино, и это свидетельствовало о том, что ось Готти-Массино была хорошо известна основателям Гамбино.

Бреветти была «немного напугана» сообщением об угрозе ее жизни, потому что, вернувшись вечером домой, она обнаружила, что кондиционеры, которые она выключила утром, работают на полную мощность. Кто-то побывал в ее квартире. Агенты посоветовали ей уехать из города на время дальнейшего расследования, и она с тревогой отправилась в отпуск на Гавайи. Бреветти понял, что нет никаких доказательств того, что Массино знал о плане убийства. ФБР стало известно, что единственным стрелком, готовым взяться за это задание, был Джимми Хайдэлл. Не успел Хайделл спланировать убийство, как его замучили до смерти за попытку убить лидера Луккезе Энтони Кассо. Гаспайп непреднамеренно устранил угрозу для Бреветти и судьи Никерсона.

Следующим в судебном календаре осужденного Массино был процесс по делу РИКО на Манхэттене вместе с его шурином Сэлом Витале. Обоих обвиняли в участии в мафиозном «предприятии». Самые серьезные, основные обвинения в сговоре на совершение четырех убийств — трех капо Бонанно и Джозефа До Пасторе — были выдвинуты только против Массино. Основные обвинения против Сала касались участия Массино в двух угонах и препятствования правосудию. Главный прокурор Майкл Чертофф, только что одержавший триумф в деле Комиссии, предложил Массино снисхождение, если тот признает хотя бы одно из убийств. Отказавшись от сделки — приговора на срок около двенадцати лет, который он должен был отбывать одновременно с десятилетним сроком за трудовой рэкет, — Массино решил рискнуть судом. Это была авантюра, которая в случае проигрыша могла стоить ему двадцати лет.

«Он Горацио Элджер мафии», — окрестил Массино Чертофф, пытаясь привлечь внимание присяжных к значимости Массино. Прокурор обрисовал стремительный криминальный взлет Массино, предупредив присяжных, что он обречен на звездный час в мафии, если только обвинительный вердикт не помешает ему. Главным свидетелем со стороны правительства был мускулистый Рэй Уин, бывший помощник Массино по угону. Уин набрался храбрости и дал показания против своего бывшего капо, считая это единственным способом уберечь себя от тюрьмы. Джо Пистоне из ФБР, который сыграл важную роль в вынесении приговора Массино на процессе по делу Local 814, был вновь привлечен в качестве важного свидетеля, подтверждающего главенствующее положение Массино в семье.

Будучи всегда общительным, Массино во время перерыва в судебном процессе нашел повод зацепить Джо Пистоне. Он хотел узнать, кто из актеров будет играть его в фильме «Донни Браско», который будет основан на тайных подвигах агента против Бонанно. «В этом-то и проблема, Джоуи, — ответил Пистоне. — Нам трудно найти такого же толстого актера, как ты». Невозмутимый Массино рассмеялся вместе с Пистоне.

За столом защиты сидели два опытных адвоката, специализирующихся на РИКО. Сэмюэл Доусон, который боролся с Чертоффом в деле Комиссии, представлял Массино. Адвокатом Витале был Брюс Катлер, который стал известным юристом после того, как добился оправдания Джона Готти в его первом суде присяжных по делу о рэкете. Хорошо разбираясь в тонкостях закона РИКО, адвокаты рассчитывали на то, что «ограничение по времени» позволит им преодолеть доказательства обвинения, независимо от вердикта.

Их стратегия сработала. Массино был оправдан по четырем пунктам обвинения в заговоре с целью убийства, но присяжные единогласно признали зятьев виновными во многих других преступлениях. Присяжные, однако, пришли к выводу, что некоторые важные материальные действия (конкретные преступления) произошли более чем за пять лет до предъявления обвинения или с разницей в десять лет. Вынеся решение в пользу ходатайства защиты, председательствующий судья сослался на требование о сроке давности и немедленно отменил приговоры. Он снял все обвинения на том основании, что преступления, совершенные в течение девятнадцати лет, не подпадают под требуемый РИКО срок давности. Техническая лазейка принесла Массино и Витале победу.

В начале судебного процесса Катлер восклицал о привязанности Витале к Массино. «Они не только выросли вместе в Бруклине, не только он любит Джо Массино, не только связан с Джо Массино узами брака, но он гордится этим и будет это показывать», — сказал он присяжным. Отказ от обвинения в РИКО в июне 1987 года позволил Сэлу отпраздновать это событие со своими адвокатами в стейк-хаусе на Манхэттене, в то время как Джоуи, продолжающему отбывать наказание за трудовой рэкет, пришлось довольствоваться тюремной пищей.

Перед тем как Массино отправили в федеральную тюрьму в Талладеге, штат Алабама, для отбывания наказания за трудовой рэкет, Витале навестил его в Metropolitan Correction Center в Нижнем Манхэттене, федеральной тюрьме для заключенных. Размышляя о своем осуждении по РИКО в деле «Командиров 814-й бригады», Массино возложил вину на капо Габриэля Инфанти. Пока Растелли сидел в тюрьме в 1970-х и начале 1980-х годов, Массино собирал откаты, которые шли через местное отделение от транспортных компаний. Проводником награбленного стал Энтони Джилиберти, осужденный за подстрекательство и дальний родственник Фила Растелли, который вышел из тюрьмы совершенно неопытным в рабочих делах, но быстро стал высокооплачиваемым профсоюзным организатором и бизнес-агентом. Полагая, что Джилиберти не подчиняется приказам и может проболтаться следователям, Массино издал указ о его смерти. Контракт достался Инфанти, и 14 июля 1982 года во время нападения на Джилиберти, когда он садился в свою машину, в него выстрелили девять раз. Оправившись от ранений, профсоюзный деятель четыре года спустя стал главным свидетелем против Массино.

Массино пожаловался Витале, что Инфанти испортил дело Джилиберти, не потребовав от стрелков выйти из машины, чтобы добить жертву. У него были и другие претензии к Инфанти. Капо был ответственен за избавление от тела Чезаре Бонвентре, но расчлененный труп был найден засунутым в две бочки и опознан. Наконец, Инфанти видели беседующим и шутящим с агентом ФБР Пэтом Маршаллом. По мнению Массино, это было достаточным доказательством того, что он предатель.

Изложив Витале условия контракта, Массино резко сказал: «Я хочу, чтобы это было сделано, и я хочу сделать это сейчас».

За неделю до Рождества 1987 года Витале и его сообщник заманили Инфанти на бруклинский склад для очередной «рутинной встречи». Перед началом встречи ему выстрелили в затылок и убили. Убийца оставил себе 2500 долларов, которые были при Инфанти. Тело Инфанти было спрятано лучше, чем тело Бонвентре, и его так и не нашли. По сути, Инфанти заплатил своей жизнью за то, что позволил Джилиберти дать показания и отправить Массино в тюрьму.

Похлопывая себя по спине, ФБР с гордостью смотрело на обвинительные приговоры верхушке Бонанно. Босс, Растелли, и Массино, официально назначенный младшим боссом, оказались за решеткой, а бюро классифицировало семью Бонанно как неполноценную и теряющую свою значимость. В конце 1980-х и начале 90-х годов руководители и агенты готовились перейти к более важным делам мафии.

Большая часть ничем не примечательного правления Расти Растелли была губительной, сопровождаясь кровавыми чистками, потерей прибыльных рэкетов и тюремными сроками для него самого, Массино и других лидеров-ветеранов. Ранее, до того как Растелли получил длительный тюремный срок, его боялись в мафии за его смертельные приступы. Его жена Конни, разгневанная неверностью мужа, добровольно предоставила ФБР информацию о его преступных похождениях. В 1962 году, вскоре после разговора с бюро, миссис Растелли исчезла, и следователи решили, что она была убита по приказу Растелли, хотя убийство женщины, а не запугивание ее молчанием, нарушало кодекс чести мафии.

Оказавшись в тюрьме на второй длительный срок и вскоре заболев раком, Растелли сохранил титул босса, но его авторитет в боргате ослабел. Не так с Массино: для него тюремный срок был периодом сохранения контроля и планирования на будущее. Он полагался на Витале, повысил его до капо и использовал как передаточный ремень, чтобы сохранить власть над поредевшими рядами боргаты.

Во время ежемесячных встреч в Талладеге Витале убеждал Массино принять мантию лидера, подчеркивая, что этого желает большинство оставшихся капо. По традиции Козы Ностра, согласно которой босс сохраняет свой титул на всю жизнь, и из уважения к тому, что Растелли спонсировал его карьеру, Массино отказался стать крестным отцом, пока Расти был жив. Однако, несмотря на свою привязанность к Растелли, Массино все же обронил о нем язвительное замечание в беседе с Витале. «Каким умным он может быть? Он провел полжизни в тюрьме».

Витале стал главным финансовым опекуном своего заключенного шурина. До вынесения приговора Джо приобщил его к целому ряду рэкетов: ростовщичеству, букмекерству, игровым автоматам, известным в народе как Joker Poker, и вымогательству у крупной кейтеринговой компании, поставлявшей еду тренерам тараканов. Еще тысячи еженедельно поступали от других грабителей, и Витале следил за тем, чтобы нужные суммы доставались его сестре, жене Джо, и их дочерям.

«Он сделал меня тем, кто я есть, — говорил Витале коллегам-мафиози о том, как он распределяет незаконные доходы. — Будет правильно отдать ему его 50%».

Среди причин, по которым Витале должен был выразить свою благодарность, был и зарытый секрет его прошлого. Массино позволил ему исправиться, хотя он должен был автоматически лишиться права на членство в мафии за то, что год проработал в исправительном учреждении. Когда проныры спрашивали о слухах, что Сэл был тюремным надзирателем, Массино всегда уверял их, что это неправда. «Я знаю его всю свою жизнь, — лгал он. — Он никогда не был командиром».

Массино рассчитывал, что добродушный Сэл и новый консильери Энтони Сперо, базирующийся в Бруклине, станут его надзирателями и сохранят остатки боргаты в целости и сохранности. Все его приказы и советы передавал Сэл, который входил в список посетителей его тюрьмы, поскольку был его родственником. Основные распоряжения Массино были следующими: без его согласия нельзя назначать мудрецов, нельзя ломать капитанов, пока его нет, и нельзя переводить солдат в разные команды во время его заключения.

«Но никогда не показывай слабости другим семьям, иначе они воспользуются тобой», — наставлял Массино Витале. Еще один пункт, на котором он настаивал, гласил: «Защищайся любой ценой». Уверенный в том, что делает все, чего хотел бы Массино, Витале отрывисто отдавал приказы капо: «Вот как Джо хочет это сделать».

Массино также заставил Витале держаться поближе к своему влиятельному союзнику Гамбино Джону Готти, советоваться с ним по крайней мере раз в две недели и прислушиваться к его советам. Чтобы сохранить добрую волю Готти, Витале заказал убийство сообщника Бонанно Луиса Туццио в 1990 году. Готти был взбешен тем, что Туццио, выполняя заказ Бонанно, случайно выстрелил и ранил сына солдата Гамбино. Готти надул мускулы, и Витале пришлось его успокаивать.

В 1991 и 1992 годах Витале действовал с большей свободой действий, когда его прямая связь с Массино прервалась. Приближаясь к условно-досрочному освобождению, Массино исключил Витале из списка своих посетителей, опасаясь, что власти могут отказать ему в досрочном освобождении, заявив, что визиты Сэла использовались для обсуждения вопросов, связанных с организованной преступностью. Витале верил, что Массино по-прежнему «передает» ему важные инструкции, даже если сообщения были загадочными, через свою сестру Джози, которая, разумеется, продолжала видеться с мужем.

Отрезанный от Массино, Витале решил, что, как его заместитель, он обладает правом жизни и смерти, если чрезвычайная ситуация угрожает благополучию семьи. Он продолжал собирать откупные для себя и для Массино и пользовался верховной властью, обычно принадлежащей боссу. Он приказал совершить три убийства без ведома Массино. На улице никто не ставил под сомнение право Сэла на долю администрации в награбленном имуществе или на заключение контрактов на смертную казнь. «Все знают, что Сэл говорит от имени Джо», — заметил в свое время агент ФБР Джек Стабинг.

В своей камере в Талладеге Массино мог быть уверен, что интересы его мафиозной семьи и его финансовая казна находятся под защитой доброго Сэла. Он был готов к эффектному правлению, как только перед ним распахнутся ворота тюрьмы.