Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки

58. Группировки мафии

Джо Массино стал часто путешествовать по миру из соображений безопасности. Однако заморские путешествия не смогли укрепить его тщательно выстроенные защитные стены. Три года изучения финансовых документов постепенно приносили дивиденды судебным бухгалтерам Джека Стабинга, Джеффри Саллету и Кимберли Маккэффри. В самом начале они выделили Сала Витале в качестве «ключевого парня», поскольку он долгое время был незаменимой правой рукой Массино, и в 2001 году он попал в их сети. Разбогатев как человек номер два в семье, Витале переехал из скромного Говард-Бич, где все еще жил Массино, в тонизирующий Дикс-Хиллз на Лонг-Айленде. Расставшись с женой Дианой, в 1998 году он снова переехал в таунхаус за 400 000 долларов в Сиоссете, еще одном элитном городке Лонг-Айленда. Пригород Лонг-Айленда служил ему и домом, и благодатной почвой для необычного игорного и ростовщического синдиката, превратившего банк в пристройку и прачечную мафии.

С помощью детективов округа Саффолк, расследующих незаконные азартные игры, и по наводке информатора, проходившего по другому делу, Маккэффри и Саллет выяснили, что Витале и несколько его сообщников из временной команды пользовались исключительным доверием в отделении Европейского американского банка в Мелвилле, Лонг-Айленд. Изучив записи банка, агенты заметили множество запутанных операций по вкладам, снятию денег и переводам на сумму чуть меньше 10 000 долларов. Банки обязаны представлять в Министерство финансов подробные формы — отчеты о валютных операциях — для переводов на сумму свыше 10 000 долларов. Это средство выявления схем отмывания денег и уклонения от уплаты налогов, известных как «структурирование». Двое агентов проследили, что Витале и его сообщники с Лонг-Айленда совершили ряд операций на сумму чуть меньше 10 000 долларов. За пять лет главарь и его приспешники пропустили через один филиал банка значительную сумму.

Расследование набрало обороты, когда жертвы ростовщичества и азартных игр, разысканные ФБР и детективами округа Саффолк, согласились сотрудничать. Они рассказали о встречах с исполнителями Витале в конференц-зале банка, где головорезы Витале занимались ростовщическими операциями. Пока обычные клиенты банка общались с кассирами, мафиози находились в задней комнате и угрожали своим клиентам. Подельник Гамбино Винсент «Винни Д» ДеКонджилио, который также отмывал деньги через банк, был особенно страшен тем, что наказывал должников, бьющих его своей тростью.

Витале и шесть его сообщников, включая управляющего банком, были задержаны в ноябре 2001 года по обвинению в рэкете и предпринимательстве. Ранее другой сотрудник, получивший деньги за превращение отделения банка в мафиозный торговый центр, сотрудничал в разоблачении мафиозной власти над отделением. Выпущенный под залог в 500 000 долларов, которому грозило двадцать лет за рэкет, ростовщичество и отмывание денег, Витале, который ни разу не провел ни одного часа в тюрьме, начал вести переговоры. Его признание вины и признание в том, что он собирал четверть прибыли команды, привело к вероятности резко сократить срок заключения до сорока пяти месяцев. В ожидании официального вынесения приговора он был помещен под домашний арест с электронным наблюдением за его передвижениями. Отсрочка приговора была частично вызвана просьбой Витале о включении его в тюремную программу по борьбе с наркоманией, поскольку он утверждал, что является алкоголиком. Нет никаких доказательств того, что он когда-либо сильно пил, но программа облегчила бы ему жизнь в тюрьме и сократила срок заключения на целый год. Следуя примеру Витале, управляющий банком и еще четыре члена команды «ушли в отказ», чтобы выторговать себе более короткие сроки заключения.

По иронии судьбы, расследование в отношении Витале происходило в тот момент, когда его отношения с Массино угасали. Начиная с середины 1990-х годов Массино постепенно лишал Сэла полномочий, все больше полагаясь на капо, которых он назначал на должности, чтобы те контролировали ежедневные операции и переправляли ему добычу. Витале было позволено сохранить звание младшего босса и участвовать вместе с Массино в их старых проектах, главным образом в ростовщичестве, азартных играх и вытряхивании денег из King Catering. Массино холодно объяснил Витале свое понижение в должности тем, что рядовые капо и солдаты «ненавидят тебя». Практически изгнанный, Витале даже запретили появляться в Casa Blanca, где каждый капо был принят за столом Массино в ресторане.

Возмущенный тем, что его отложили в сторону и превратили в изгоя, Витале был бессилен сопротивляться. Он жаловался, что Массино резко сократил его нелегальные доходы, вбив клин между ним и остальными членами семьи. «Нет ничего, чего бы я не сделал для этого человека, — ныл Витале одному капо, который все еще с ним общался. — Он отнял у меня капитанов; им запрещено звонить мне; им запрещено дарить мне подарки на Рождество».

Массино назвал Ричарду Кантарелле и Фрэнку Коппе свои причины для остракизма Витале: его возмущало то, «как Сэл себя вел», вел себя «как большая шишка». По словам Массино, с годами его подчиненный стал слишком надменным и тщеславным, поощряя использование прозвищ «Красавчик» и «Красавчик Сэл». Массино считал, что его шурин копирует экспансивную личность Джона Готти, старается одеваться модно, а его волосы укладывают стилисты. Признаком зарождающейся нелояльности, по мнению Массино, стал отказ Витале поощрять вступление в преступную семью кого-либо из своих четырех сыновей. Сыновья Фрэнка Коппы, Фрэнка Лино, Ричарда Кантареллы и других капо были призваны на службу в качестве солдат.

Витале продолжал поставлять Массино награбленное с их давних совместных предприятий и видел его на светских мероприятиях с участием их личных семей. Отказавшись от финансовой поддержки капо боргаты, босс стал действовать самостоятельно, развивая новые рэкеты на Лонг-Айленде. Расстояние не смогло смягчить враждебность Массино к нему. «Следи за собой, Джо не слишком тобой доволен», — предупреждал Джимми Галанте, солдат и племянник убитого Кармине Галанте. Фрэнк Коппа, входивший в ближний круг Массино, сообщил Сэлу о продолжающейся враждебности босса: «Будь осторожен, оставайся на Лонг-Айленде и будь незаметен».

Витале считал, что искупил свою вину, когда Массино дал ему контракт на Джорджа из Канады. «Когда ему понадобится стрелок, он обратится ко мне», — думал про себя Витале. Эта надежда была недолгой, а его признание вины по делу РИКО на Лонг-Айленде только усилило недоверие Массино к нему. Массино открыл семейный фонд, чтобы оплатить 50 000 долларов судебных издержек Витале, но он задавался вопросом, не означает ли относительно короткий приговор (менее четырех лет), что он может настучать. Обсуждая ситуацию Витале с Коппой, Массино сказал: «Мы вместе сделали семь дел», — признавая, что Витале мог обвинить его в семи убийствах, совершенных бандой. Вскинув руку, словно это был пистолет, Массино добавил, что щадит Сэла, потому что он его шурин: «Иначе я бы его убрал».

Не менее ожесточенный Витале считал, что после ареста его бросили Массино и семья. Он сокрушался, что, кроме одного солдата, никто из боргаты не навестил его и не позвонил, когда он попал в больницу с легким сердечным приступом. «Я не получил никакой поддержки от мужчин, — ворчал он другу в ожидании начала отбывания наказания. — Моя жена и дети останутся на улице». Это была странная жалоба, поскольку у него было почти 500 000 долларов в скрытой наличности, несколько миллионов долларов в недвижимости и он был в разрыве с женой.

Следующим крупным трофеем, собранным «Отрядом Бонанно», стал Энтони Т.Г. Грациано. В 2002 году ему были предъявлены обвинения в рэкете, заговоре с целью убийства, вымогательстве, мошенничестве, наркоторговле и мошенничестве на 11 миллионов долларов. Столкнувшись с непреодолимыми уликами, Грациано сдался, признал себя виновным и получил одиннадцатилетний срок. Вместе с ним была осуждена большая часть его команды, дюжина солдат и подельников. Бухгалтеры-агенты сыграли незначительную роль в поимке Грациано; большая часть улик была добыта парнями с Бат-авеню, пройдохами и торговцами наркотиками, которые помогли потопить консильери Энтони Сперо. Эти болтливые парни работали на сделках с наркотиками для Грациано и банды Сперо. Уличив Сперо, они дали ФБР наводки на преступные похождения Грациано и были готовы дать показания против него, выторговав себе мягкое наказание.

Биржевой пузырь 1990-х годов стал золотой возможностью для мафиозного грабежа, и капо Массино были одними из первых. Как и Грациано, Фрэнк Коппа и Фрэнк Лино увидели, что лихорадочная жадность публики предлагает такой же легкий заработок, как ростовщичество и незаконные азартные игры. Коппа, первым перешедший в сферу высоких финансов, наживался как мафиози с тех пор, как в 1977 году его сделал Кармине Галанте. Коппа был уверен, что Лило — босс Бонанно, но после его убийства с удивлением узнал обратное. Считая себя «добытчиком, мошенником, а не убийцей», Коппа тем не менее участвовал в двух убийствах и заискивал перед Массино, помогая Лино расправиться с Сонни Блэком Наполитано.

Будучи ростовщиком и имея клиентов в небольших брокерских фирмах, Коппа понял, что «Уолл-стрит любит мускулы и хочет заключать сделки с мафией». Его статус мафиози позволил ему проникнуть на первый этаж в мошеннические операции, организованные в двух брокерских домах. «Покупай дешево и создавай спрос» — такова была его формула, позволявшая зарабатывать сотни тысяч долларов легких денег. Имея 2 миллиона долларов наличными и золотом, большая часть которых была спрятана в сейфах, он гордился своей репутацией «высокого ливера», владельца роскошных домов в Нью-Джерси и во Флориде. К пятидесяти годам экстравагантный образ жизни Коппы, включавший в себя кокаиновые разгулы и траншейные обеды, превратил его некогда крепкий солдатский рост в стареющего, пузатого мафиози.

Пойманный за уклонение от уплаты налогов в 1992 году, Коппа с трудом адаптировался к тюрьме: это была его первая судимость за уголовное преступление. Он разрыдался в начале двухлетнего заключения в колонии строгого режима. Освободившись из тюрьмы в 1994 году, он вернулся к прежней деятельности, став добытчиком денег для Массино, который подстегнул его успех, сделав капитаном и дав ему в управление четыре бригады.

Совместные усилия «Отряда Бонанно» и усиление бдительности правительства в отношении вторжения мафии на финансовые рынки положили конец махинациям Коппы на Уолл-стрит. Весной 2002 года он был снова осужден, на этот раз за мошенничество с акциями, и приговорен к трем годам.

Ранний успех Коппы на раскаленной Уолл-стрит побудил его давнего коллегу по мафии Фрэнка Лино подражать ему. Они вместе совершали преступления еще с подросткового возраста в бруклинских районах Бенсонхерст и Грейвсенд. Лино проходил прослушивание в качестве подражателя в семьях Дженовезе, Коломбо и Гамбино, пока Коппа не сообщил ему, что Бонанно жаждут новобранцев. Получив признание в мафиозной среде за то, что выдержал жестокое полицейское избиение, а не сдал беглеца-убийцу, Лино был принят во фракцию Бонанно, возглавляемую Сонни Ред Инделикате. Прозванный «Блинки» из-за расстройства зрения, вызванного полицейскими побоями, Лино был исправлен в день, который он запомнил на всю жизнь: 30 октября 1977 года, в свой тридцать девятый день рождения.

Став после убийства трех капо преданным сторонником Массино, Лино заработал миллионы для себя и администрации благодаря ростовщичеству, кражам с кредитных карт, букмекерству и покеру. Быстрое моргание, пиксическая улыбка и мягкий голос выдавали в Лино его дикую личность. По поручению администрации он участвовал в шести убийствах, в том числе в покушениях на капо Сонни Блэка Наполитано и Гейба Инфанти, хотя известно, что он никогда не нажимал на спусковой крючок. До того как Массино закрыл уличные клубы семьи, Лино спонсировал один из них в Грейвсенде с названием, которое было чем-то вроде оксюморона для притона Козы Ностра, — социальный клуб Матери Кабрини, названный в честь монахини, которая помогала итальянским иммигрантам и стала первой канонизированной гражданкой Соединенных Штатов.

Рекорд Лино по избежанию тюремных сроков, несмотря на четыре обвинительных приговора за сорокалетний период, был побит в 1997 году в результате правительственных мер по борьбе с манипуляциями с акциями. Массино заплатил 75 000 долларов за судебные издержки, но Лино был признан виновным в мошенничестве с перекачкой и сбросом денег, а также в вымогательстве, и приговорен к пятидесяти семи месяцам заключения в федеральной тюрьме. Почти полностью не зная базовой лексики фондового рынка, такой как «первичное публичное предложение» или «длинная или короткая продажа», Лино был неспособен самостоятельно придумать финансовый трюк. Он полагался на советы Коппы и его запугивание брокеров, чтобы получить прибыль. Замечание адвоката защиты о том, что Лино был тупицей на фондовом рынке, было правдивым: «Мой клиент не знает, где находится Уолл-стрит».

Устранение Лино, Коппы, Грациано и даже пониженного в должности Витале создало бреши в командной цепочке Массино, но его защита от обвинений казалась такой же непробиваемой, как и прежде. Ни одно из обвинений, выдвинутых против его заместителей и капо, не касалось его самого, и у него был кандидат, готовый временно исполнять обязанности заместителя босса. Его выбор пал на Ричарда Кантареллу — главного связного с капитанами и важными солдатами, а также постоянного оплота против грозящего ареста.

Кантарелла начал свою карьеру в мафии благодаря Элу Уокеру Эмбаррато, который приходился ему дядей. Солдат-капо Эмбаррато познакомил своего племянника, когда тот был еще подростком, с обществом и культурой мудрецов, беря его с собой на светские мероприятия в притоны магазинов, а также на поминки и похороны. Это была возможность для смышленого подражателя получить рекомендации по протоколу Козы Ностра и узнать от дяди, как устраиваются кривые сделки.

Гангстеры быстро придумывают прозвища, и новичку дали грубое — «Шеллакхед» — за его сильно напомаженные волосы, но это не помешало его успехам. Благодаря связям с Бонанно Ричи узнал, что, подкупив чиновника из Департамента морского транспорта и авиации Нью-Йорка Энрико «Рика» Маццео, он может арендовать киоски с новостями и закусками на паромных терминалах Статен-Айленда. Эти концессии гарантированно приносили деньги, и Кантарелла увеличил свой куш, используя их для букмекерских целей. Дядя Эл, влиятельный человек в «Нью-Йорк пост», также обеспечил его работой в профсоюзе в качестве «хвостового человека», помощника на грузовике по доставке газет. Фальшивая работа в «Пост» была правом организованной преступности за знакомство с нужными людьми. Кантарелла получал еженедельную зарплату в 800 долларов, плюс медицинские и социальные пособия, в то время как он платил подменному человеку 300 долларов за то, что тот таскал и сбрасывал пачки газет.

Послушный мафиози, протеже дяди Эла, Кантарелла был водителем-беглецом при убийстве в 1982 году своего кузена Тони Мирры, который понес высшую меру наказания за то, что поручился за агента ФБР Джо Пистоне. Четыре года спустя Кантарелла руководил убийством от своего имени. Пойманный по обвинению в коррупции Рик Маццео, бывший городской чиновник, вернулся из тюрьмы, но остался без работы и часто принимал наркотики. Не желая рисковать, что Маццео может превратиться в певчую птицу, Кантарелла пригласил его однажды вечером на свидание и выстрелил ему в затылок, когда они шли через заброшенный гараж. Кузен Кантареллы, Джоуи Д'Амико, который был зачинщиком убийства их кузена Тони Мирры, присутствовал при этом убийстве и тоже выстрелил Маццео в голову. Джоуи участвовал в перестрелке в знак товарищества и солидарности с Ричи, хотя это было несанкционированное администрацией убийство.

Продвигаясь по обычной мафиозной дороге ростовщичества и азартных игр, Кантарелла попал в немилость к дяде Элу, который препятствовал его посвящению в мафиози. Влиятельный капо Эмбаррато считал, что Кантарелла заключает слишком много сделок с солдатом Гамбино, Джозефом Джо Бутчем Коррао, в ущерб боргате Бонанно. Неприязнь накалилась до такой степени, что Ричи подумывал убить своего дядю. Джо Массино решил проблему, вмешавшись из тюрьмы в Талладеге и приказав принять Кантареллу в Почетное общество.

Новый человек-пуговица был принят в июле 1990 года, как раз в тот момент, когда окружная прокуратура Манхэттена начала расследование деятельности Бонанно в Post. В то время предприятие «Пост» находилось в Нижнем Манхэттене на Саут-стрит, рядом с деревней Бонанно, где многие из них жили, собирались в светских клубах и выпивали в печально известном баре «Холидей». Контроль Бонанно над работой курьеров и связанный с ним рэкет в газете уже много лет был открытым секретом среди профсоюзных реформаторов.

С помощью грубой силы в профсоюзе водителей газеты и при участии Эмбаррато в качестве бригадира, Бонанно распределяли синекуры за неявку по системе доставки газеты. Эти привилегии получили Кантарелла, Д'Амико, один из сыновей Витале, а также дюжина других «умников» и их родственников. В руководстве газеты в тандеме с боргатой работал соратник Бонанно Роберт Перрино, суперинтендант по доставке почты. Перрино, зять Ники Маранджелло, бывшего младшего босса семьи, получал прибыль от ростовщичества, продажи наркотиков и торговли оружием, которые процветали на погрузочных площадках под покровительством Бонанно. Он получал достаточно прибыли, чтобы ежемесячно отчислять Массино и Витале от 500 до 600 долларов.

К 1992 году расследование окружного прокурора было достаточно горячим, чтобы Витале и Кантарелла узнали о повестках в суд присяжных по поводу трудовых книжек «Пост» и более зловещих новостях о том, что разговоры в офисе Перрино прослушивались и записывались на видеокамеру. Голди Лейзенхаймер, которая также работала в Post курьером, услышала, что Перрино «стучит и поносит многих людей», и пробормотала: «Я не собираюсь брать вину на себя».

Посчитав Перрино слабым и не заслуживающим доверия, и не посоветовавшись с Массино, который все еще находился в тюрьме, Сэл Витале заключил контракт на лишение Перрино жизни. «Он плохо себя чувствует и может нанести большой ущерб семье», — объяснил Витале Кантарелле и другим мафиози, которые были соучастниками планируемого убийства.

Сын Кантареллы Пол помогал разведывать места, где Перрино можно было бы похитить для смертельной прогулки. Изменив планы, Витале и Кантарелла обманом заставили Перрино посетить стратегическую встречу в семейном клубе в Бенсонхерсте в ночь на 5 мая 1992 года. Больше его никогда не видели живым. Фрэнк Лино входил в команду киллеров, которые прикончили Перрино и похоронили его. (Тело было найдено одиннадцать лет спустя под слоем бетона в заброшенной авторемонтной мастерской на Стейтен-Айленде. Ему несколько раз выстрелили в голову). Чтобы обеспечить себе алиби на случай, если в ночь убийства что-то пойдет не так, Кантарелла, его сын и их жены позаботились о том, чтобы их заметили на продолжительном ужине в ресторане Marina на Стейтен-Айленде.

Смерть Перрино и потеря показаний, которые он мог бы дать, помешали окружному прокурору расследовать дела рэкетиров Бонанно. Тем не менее, в ходе расследования были найдены улики, доказывающие, что с помощью мафиози сотрудники Post сбрасывали газеты в Ист-Ривер, включали их в статистику тиражей и таким образом повышали расценки на рекламу. Через месяц после исчезновения Перрино на Манхэттене ему были предъявлены обвинения в рэкете. Два других сотрудника Post признали себя виновными в фальсификации данных о тиражах и были приговорены к условному сроку вместо тюремного заключения.

Только один мафиози получил тюремный срок — Ричард Кантарелла. Ему помешали платежные ведомости и записи камер наблюдения, доказывающие, что он никогда не был на работе. Легко отделавшись, он признал себя виновным в крупном хищении, фактически признав факт невыхода на работу, и провел девять месяцев недалеко от дома, в общежитии тюрьмы Райкерс-Айленд на Ист-Ривер. Дядя Эл Эмбаррато, которому тогда было за восемьдесят, тоже признал свою вину; из-за возраста он получил условный срок вместо тюремного.

По окончании тюремного срока Кантарелла возобновил свою солдатскую жизнь под эгидой Джо Массино, который также отбыл свой срок. В команде со своим капо, Фрэнком Коппой, Кантарелла стал силой и зарабатывал на азартных играх, ростовщичестве и вымогательствах. В начале 1980-х годов Кантарелла расширил свои мафиозные и финансовые горизонты, занявшись новым бизнесом — парковочным. Он откликнулся на объявление, получил в аренду участок на Манхэттене и познакомился с будущим партнером по бизнесу и подхалимом Барри Вайнбергом.

Вайнберг занимался парковочным бизнесом с подросткового возраста, и это сделало его богатым. Он управлял несколькими паркингами, но его богатство было основано в основном на посредничестве: он получал договоры аренды на объекты и затем передавал их с большой прибылью. Выросший в еврейской семье в бруклинском районе Шипсхед-Бей, где жили представители среднего класса, Вайнберг был поглощен мифами о мафии и мечтал о том, чтобы его приняли в друзья крутые парни из организованной преступности. Будучи крупным игроком, а также ловким бизнесменом, Вайнберг, которому на момент знакомства с Кантареллой было уже за тридцать, сразу же привязался к нему. В восторге от того, что его пустили в избранное общество и криминальную атмосферу настоящего гангстера, Вайнберг научил Кантареллу основным приемам добычи золота на автостоянках. На протяжении десятилетий недобросовестные владельцы парковок в Нью-Йорке находили множество способов увеличить прибыль за счет «обдирания» налогов, добавляемых к плате за парковку. Поскольку клиенты расплачивались наличными, когда забирали свои автомобили, а учет велся нечетко, сборщикам налогов города и штата было сложно точно определить объем бизнеса и доходы, причитающиеся государству. В 1980-х и 90-х годах мошенничество в сфере парковок исчислялось миллионами долларов, согласно более поздним анализам, проведенным аудиторами штата.

При содействии Вайнберга Кантарелла начал управлять парковками на Манхэттене, в том числе в Маленькой Италии. При появлении конкурентов поблизости Кантарелла обращался к своим головорезам, чтобы запугать их и заставить заплатить за защиту, чтобы не закрываться, или вынудить их закрыться. Одна из тактик борьбы с непокорными конкурентами заключалась в том, чтобы сжечь хлипкий офис обслуживающего персонала под открытым небом и разгромить их участки. «Это мафия, мне все равно», — огрызнулся однажды Кантарелла, когда один из новичков спросил, как он относится к избиениям и поджогам.

Взявшись за дело под началом Кантареллы, Вайнберг видел для себя финансовую выгоду. Он считал, что сотрудничество с мафиози повышает его престиж и власть при заключении сделок, поскольку другие бизнесмены опасались, что за ним стоит мафия. Курильщик и болтун с пулеметной очередью, Вайнберг видел еще одну выгоду в своем покорном союзе с Кантареллой. Дважды женатый, отец четверых детей, лысеющий, круглоплечий и среднего возраста, он был уверен, что аура мафии распространяется на него и привлекает женщин.

Демонстративный транжира, Вайнберг ездил на престижных машинах — красном «Роллс-Ройсе» с откидным верхом, «Бентли» и «Мерседес-Бенце». Умники знали, что в багажнике его машины хранятся карманные деньги и готовая наличность на сумму до 60 000 долларов. К концу 1990-х годов Кантарелла сделал свою ежедневную штаб-квартиру в ресторане «Да Нико» на Малберри-стрит, принадлежавшем известному солдату Бонанно Перри Крискителли. Вайнберг, которого также привлекала Маленькая Италия, часто встречался в этом районе с Кантареллой и мафиози из группировок Бонанно и Гамбино. Будучи инвестором в рестораны, Вайнберг стал партнером Dixie Rose, кафе на Малберри-стрит, но больше времени проводил в Da Nico, расположенном в квартале отсюда.

Отношения с мафиози, должно быть, возбуждали Вайнберга, хотя за это приключение приходилось платить. Считая себя вправе претендовать на долю в бизнесе Вайнберга, Кантарелла требовал от него потоков откупов, и в итоге выкачал из Вайнберга 800 000 долларов. Как ни странно, большую часть того, что в уголовном кодексе классифицируется как вымогательство, Вайнберг получал путем выписки чеков, иногда отмытых через третьих лиц, которые передавали деньги Кантарелле. Пытаясь скрыть причину вымогательства или дани, Вайнберг обозначал чеки как «займы», наивно полагая, что так они выглядят законными.

Демонстрируя свои связи в мафии, Вайнберг в 1999 году привел в орбиту Кантареллы другого бизнесмена и приверженца мафии, Аугустино Скоццари. Коренной итальянец, Скоццари иммигрировал в США после того, как его строительная компания потерпела крах в Германии, где он вырос. Грузный, полноватый мужчина лет сорока, Скоццари был направлен нью-йоркскими родственниками на покупку ресторана Theresa's, Little Italy. Он переименовал ресторан на Малберри-стрит в Due Amici («Два друга») и познакомился с Вайнбергом, когда тот искал похожие инвестиции в ресторанной сфере. Вайнберг неофициально выступил посредником при продаже ему Cuccina Bene («Хорошая кухня»), небольшого итальянского ресторана на вынос на Биржевой площади в финансовом районе Нью-Йорка. Изучив множество книг о мафии, Скоццари был очарован этой темой и ошеломлен предложением Вайнберга ввести его в сферу влияния Кантареллы. Вскоре Скоццари стал использоваться Кантареллой в качестве посредника для отмывания денег, получаемых от его финансового голубя Вайнберга. Постепенно Кантарелла вошел в доверие к Скоццари, ведя с ним частные беседы о тонкостях работы «Почетного общества» и знакомя его с Джо Массино на одной из вечеринок. Вейнберга и Скоццари можно было назвать «подручными мафии», и они не гнушались преступать закон от его имени.

Пока эти два полулегитимных деловых партнера подлизывались к Кантарелле, тот заботился об интересах Массино. В рамках своего вклада в администрацию в начале 1990-х годов он втянул Массино и Витале (до разрыва Сэла с Массино) в торговлю парковочными местами. В договорах Джозефина Массино и Сэл Витале были указаны как партнеры в трех объектах недвижимости, а босс и младший босс ссылались на эти инвестиции как на доказательство законного дохода в совместных с женами налоговых декларациях.

Следуя плану Массино по укреплению семьи путем воспитания сыновей, Кантарелла укрепил свои отношения с боссом, спонсировав его сына Пола в качестве солдата. Массино оказал Кантарелла честь, выступив в роли церемониймейстера на посвящении Пола в солдаты и объяснив новичку традиционные правила поведения. Демонстрируя свое растущее уважение к Кантарелле, начиная с 1996 года Массино пригласил его еженедельно обедать в Casa Blanca. Они обменивались номерами машин правоохранительных органов, которые могли их преследовать.

Кантарелла стал еще более обязанным Массино, когда в 1999 году назначил его капитаном со своей собственной командой и ввел его в состав комитетов, контролировавших работу боргаты. Уверенный в преданности Кантареллы, Массино передал ему подробности сверхсекретной переписки с главами других семей и сведения о памятных убийствах. Он также вспоминал о своих многочисленных достижениях в работе на Растелли, рекламируя себя как «армию одного человека» для предыдущего босса. Рассказывая о расправе над тремя капо, Массино сообщил Кантарелле, что убийства происходили в «тесном кругу», что подразумевает его присутствие. Подняв тему понижения Витале в должности, Массино объяснил, что его недовольство Сэлом началось еще во время его заключения в Талладеге. Его особенно расстроило решение Сэла убить Перрино во время расследования Post, и он наложил бы на него вето, если бы с ним посоветовались.

Как капо, казна Кантареллы наполнялась быстрее. Он оставлял себе большую долю добычи и получал часть от своей команды. При Массино, как солдат и капо, он стал мультимиллионером, возможно, самым богатым рэкетиром семьи после Массино. Его доходы от ростовщичества — он взимал 2 процента с суммы, полученной от рэкетиров, — составляли не менее 500 000 долларов в год. Прибыль позволила Кантарелле приобрести тринадцать парковочных мест на Манхэттене и небольшой особняк стоимостью более 2 миллионов долларов в эксклюзивном поместье Оушен Гейтс на Стейтен-Айленде. Экстравагантные вкусы Кантареллы распространялись на коллекционирование Jaguar, Mercedes-Benz, Cadillac и раритетных автомобилей, и он был намного богаче своего благоразумного крестного отца.

Арест Витале в конце 2001 года еще больше сблизил Кантареллу с Массино. Он был назначен исполняющим обязанности младшего босса, официальным лидером семьи номер два. Выбрав Кантареллу в качестве своего главного помощника, Массино не знал о важном событии: в отделе Бонанно велись взрывоопасные расследования в отношении его нового полевого командира Ричи Кантареллы и группировки Барри Вайнберга.