Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки

47. Психологическая война

Медленно скользя, машина остановилась перед группой мужчин, беседующих на тротуаре у витрины магазина. Два агента ФБР с приколотыми к курткам значками сидели в передней части машины. Внезапно разговоры прекратились, и взгляды людей на тротуаре обратились к пассажиру, сидевшему сзади. Его лицо было скрыто бумажным пакетом с прорезями для глаз, и он указывал на людей на тротуаре. Пока он шептал, оба агента делали заметки. Через мгновение группа людей в тревоге разбежалась в разные стороны, крича друг другу: «Они поймали крысу».

Слишком заметное появление ФБР и человека в грубой маске на Салливан-стрит в Гринвич-Виллидж ознаменовало собой психологический этап в расследовании семьи Дженовезе. Шел 1982 год, и обновленный отдел Дженовезе Бюро пробовал новые тактические приемы, чтобы начать плодотворную кампанию по борьбе с этой сомнительной бандой. Недавно назначенный начальником отдела Дональд Скотт Ричардс обнаружил, что подразделение находится в плохой форме. «У нас скудные разведданные, моральный дух подорван, и мы не продвигаемся ни на одно приличное расследование», — хмуро признался себе Ричардс.

Одно из пяти подразделений, созданных в 1980 году для борьбы с каждой из нью-йоркских группировок Козы Ностра, за первые два года своей работы не смогло накопать обвинительных улик ни против одного из значимых бойцов Дженовезе, ни искоренить крупный семейный рэкет. Бюро исходило из того, что Фил Бенни Сквинт Ломбардо с ослабленным здоровьем уехал на пенсию во Флориду, оставив семью на попечение нового босса, Энтони Салерно. Как предполагаемый крестный отец, Толстый Тони был главной целью отдела, и его штаб-квартира в Восточном Гарлеме, в социальном клубе «Пальм-Бойз», находилась под пристальным наблюдением. Но пока против него не было заведено ни одного громкого дела.

Расширив круг целей, Ричардс решил сфокусироваться на «Дженовезе» в центре города, в частности на тусовке под названием «Ассоциация гражданских улучшений Треугольника». Клуб находился на Салливан-стрит, между Западной Третьей и Бликер-стрит, через дорогу от многоквартирного дома, где жила мать Винсента Джиганте и где он часто останавливался. Triangle» представлял собой тускло освещенную лачугу, заставленную потертыми стульями и столами, а на небольшой барной стойке стояла машина для приготовления эспрессо. Там Джиганте проводил большую часть дня. Белая липкая субстанция, намазанная на стеклянное окно клуба, закрывала вид на интерьер с тротуара. Внутри на стенах висели таблички с надписями: «Крутые парни не визжат», «Не разговаривайте. Это место прослушивается» и «Враг слушает».

Хотя ФБР не было уверено, что Джиганте страдает психическими расстройствами, официальные лица были уверены, что в чине Дженовезе он сохранил, по крайней мере, звание капо и возглавлял банду. Была и еще одна причина для того, чтобы обратить внимание на «Треугольник». Там раз в неделю собирался другой признанный капо Дженовезе в центре города, Мэтью Ианниелло. Его психическое состояние не вызывало сомнений. Он был более известен как «Лошадь Мэтти», гангстер, присутствовавший в ресторане своего брата, Umberto's Clam House, когда в 1972 году там был застрелен Сумасшедший Джоуи Галло.

Агент Ричардс посчитал, что раз два капо используют «Треугольник» в качестве убежища, то это самое подходящее место для наблюдения. С наблюдательного пункта в квартире напротив клуба фэбээровцы видели, как Джиганте разговаривал с солдатами, когда те прогуливались с ним по Салливан-стрит. Министерство юстиции наложило вето на запрос Ричардса о предоставлении параболических микрофонов дальнего радиуса действия для подслушивания разговоров Джиганте на тротуаре. Правительственные юристы предупредили, что собранные таким образом доказательства, скорее всего, будут признаны неприемлемыми; параболическое оборудование вторгается в разговоры прохожих и не ограничивается конкретными подозреваемыми и конкретным местом.

Далее Ричардс разместил миниатюрные подслушивающие устройства в зеркалах заднего вида автомобилей бюро, припаркованных на Салливан-стрит. Если Джиганте останавливался поговорить возле одной из таких машин, агенты на наблюдательном пункте могли активировать микрофон с помощью пульта дистанционного управления. Техники возились с устройствами в течение месяца, но отказались от них после того, как не смогли уловить ни одного разговора Чина.

Прослушивание «Треугольника» было отвергнуто как бесперспективное предприятие. В маленькой комнате, часто переполненной, было так шумно, что голоса были бы неразличимы и не годились в качестве улик. По скудным сведениям ФБР, Джиганте, когда разговаривал в клубе, шептал на ухо слушателю. «Там слишком много парней разговаривают одновременно, чтобы жучок мог представлять какую-то ценность», — решил Ричардс. Он хотел найти более тихие места, где Джиганте и Ианниелло чувствовали бы себя в большей безопасности и где микрофоны и телефонные прослушки были бы более продуктивными. (ФБР не знало, что в качестве меры предосторожности Джиганте раз в месяц проверял клуб на предмет обнаружения электронного шпионажа).

Применяя «психологическую войну», Ричардс надеялся, что Джиганте и Ианниелло станут опасаться использовать клуб «Треугольник» и приведут агентов в свои частные убежища. «Мы хотим вытеснить их оттуда», — призывал он свой отряд. По приказу Ричардса агенты открыто расположились в ресторане прямо напротив клуба, и их можно было видеть фотографирующими всех входящих и выходящих. Периодически агенты патрулировали Салливан-стрит, записывая номера всех машин, припаркованных возле клуба. Особой мистификацией было представление агента в маске бумажного пакета, выдающего себя за информатора. «Нет никаких сомнений, что они думают, будто у нас есть крыса-стукачка, которая их нащупывает», — радовался Ричардс.

Навязчивая слежка, очевидно, не беспокоила Джиганте, который продолжал заходить в клуб чаще всего после обеда. Агенты полагали, что он обычно обсуждал важные дела мафии по ночам, когда за ним было сложнее следить в районе Саут-Виллидж вблизи Салливан-стрит и в близлежащем Сохо. Иногда он заходил в рестораны il Bocconcino на Хьюстон-стрит и Ruggiero's на Гранд-стрит, расположенные по соседству. Прогулки и встречи в ресторанах в основном ограничивались крошечным кружком доверенных, давних лейтенантов: Доминик «Тихий Дом» Чирилло, мягко говорящий гангстер из Бронкса; Венеро «Бенни Эггс» Мангано, получивший свое прозвище из-за того, что его мать держала магазин яиц; и Доминик «Лысый Дом» Кантерино, чьи волосы поредели в раннем возрасте, и который часто возил Джиганте. Мангано и Кантерино были старыми друзьями Джиганте.

Мангано был на семь лет старше Джиганте и всю жизнь прожил рядом с Чином в Виллидже, а когда не был в «Треугольнике», работал в своем собственном клубе на Томпсон-стрит. Невысокий и пухлый, Мангано был характерным для района персонажем, которого особенно любили за то, что он разрешал старожилам — в основном не мафиози — играть в карты и общаться в своем клубе. Заведение было увешано американскими флагами и фотографиями Фрэнка Синатры, Перри Комо и других итало-американских эстрадных артистов и знаменитостей. Хотя Мангано никогда не сидел за тяжкие преступления, у него был богатый полицейский послужной список, связанный с арестами за азартные игры, в файлах ФБР он фигурировал как активный участник букмекерских операций, ростовщичества и трудовых поборов, а также ему был навсегда запрещен вход в казино Атлантик-Сити как «нежелательному лицу» из-за обвинений в азартных играх и подкупе.

Помимо мафиозных сделок, Мангано преуспел в оптовом бизнесе по продаже одежды. Он основал компанию M&J enterprises, которая скупала излишки дизайнерских джинсов, рубашек и других предметов одежды со скидкой и перепродавала их в стране и за рубежом. В качестве телохранителя Мангано выбрал Джона «Сосиску» Барбату, бывшего оператора игорных залов и ростовщика на набережной Нью-Джерси. Связь между гангстерами, получившими прозвища за еду — Бенни Эггс и Джонни Сосиска, — побудила агентов называть их «Клуб завтрака Чина». (Джиганте в конце концов вознаградил Мангано, повысив его до младшего босса).

В своих дневных и ночных скитаниях, даже в сильный дождь, Джиганте регулярно одевался и вел себя ненормально. Он останавливался на своем пути, обнажался и мочился на улице. Однажды, прогуливаясь в сумерках, он заметил группу наблюдения ФБР. Внезапно перед римско-католической церковью Святого Антония Падуанского на улицах Салливан и Хьюстон он опустился на колени, словно молился.

Обычно Чин выглядел слабым, едва способным передвигаться без посторонней помощи. Нью-йоркский детектив Гаэтано Бруно, прикрепленный к оперативной группе ФБР, увидел другой аспект физической ловкости Джиганте. С телохранителем, державшим его за руку, Джиганте медленно переходил оживленную Хьюстон-стрит, когда светофор повернул против них. Без труда, как заяц, Джиганте промчался по тротуару и обогнал своего сопровождающего. Затем он снова вернулся к своему свинцовому шагу.

Странное поведение Джиганте проявилось и в квартире его матери на четвертом этаже. Тактика, известная как «щекотание проводов», используется прокурорами и агентами, чтобы побудить мафиози обмениваться идеями и новостями по телефонным прослушкам и жучкам. Чтобы заставить их волноваться и болтать, повестки о возможных уликах или показаниях в суде присяжных одновременно вручаются нескольким членам семьи или банды. Однажды агенты Пэт Маршалл и Пэт Коллинз постучались в квартиру Иоланды Джиганте с повесткой для ее сына. Чин стоял в ванной под закрытой душевой лейкой, одетый в банный халат. Над головой у него был раскрытый зонтик, на лице сияла широкая улыбка, и он что-то бессвязно бормотал.

Повернувшись к агентам, Джиганте озорно подмигнул им. Коллинз сунул повестку в карман халата Чина. «Он псих», — сказал Коллинз Иоланде Джиганте и ушел.

Родственники Джиганте, протестуя против того, что он психически болен и подвергается жестокому и несправедливому преследованию, наняли адвоката Барри Слотника, чтобы остановить преследование ФБР. «Он страдает психическими расстройствами уже несколько десятилетий, и невозможно представить, чтобы он был лидером какой-то организованной преступной сети, — сказал Слотник. — Он не мог управлять кондитерским магазином, тем более преступной семьей». (На нью-йоркском языке «кондитерская» — это простой фонтан с газировкой, обычно управляемый мужем и женой, которые также продают мороженое, конфеты, журналы и газеты).

Родственники утверждали, что Джиганте был настолько некомпетентен, что ему приходилось помогать везде, куда бы он ни пошел, и что он часто ставил их в неловкое положение. Семейный стоматолог Джиганте, Герберт Рубин, лечил Винсента только по ночам, после ухода других пациентов. Рубин объяснил, что не мог допустить в кабинет в обычное время растрепанного, невменяемого пациента в халате и пижаме.

Самым ярым защитником Чина был преподобный Луис Джиганте, который часто оказывался под локтем брата во время прогулок по их старому району. Известный как «отец Джи» и «священник гетто», он прославился своими проектами по расчистке трущоб и восстановлению жилья. В отличие от своих старших братьев, которые бросили школу и рано погрязли в криминале, Луис окончил Джорджтаунский университет, где был звездой баскетбола, и получил стипендию. В двадцать семь лет он принял сан и стал пастором римско-католической церкви Святого Афанасия в Южном Бронксе, бедном, охваченном преступностью районе. Почти в одиночку в конце 1960-х годов отец Джиганте организовал Корпорацию Юго-Восточного Бронкса (SEBCO), чтобы обеспечить достойными домами тысячи жителей в то время, когда жилой фонд Южного Бронкса был разрушен поджогами и упадком. В общей сложности SEBCO построила более двух тысяч остро необходимых новых и отремонтированных домов, доступных квартир для малообеспеченных семей и пожилых людей. «Отец Джи» был признан движущей силой стабилизации огромного района Бронкса. Джон кардинал О'Коннор, архиепископ Нью-Йорка, назвал его в 1980-х годах «церковным мастером-строителем».

Редкий для священников шаг, отец Джиганте использовал свою известность и успех в качестве городского реформатора, чтобы начать политическую карьеру. Проиграв гонку в Конгресс, он был избран в 1973 году и проработал один срок в качестве представителя от района Хантс-Пойнт в Бронксе в Городском совете, законодательном органе Нью-Йорка. В качестве священнослужителя и члена совета он всякий раз опровергал существование мафии, осуждая СМИ и правоохранительные органы за то, что они придумали концепцию итальянских организованных преступных группировок. Присоединившись к Итало-американской лиге гражданских прав, он был на митинге в 1971 году на Коламбус Сёркл, когда Джо Коломбо, босс мафии, был застрелен и парализован. Бросившись к трибуне, священник помог восстановить порядок, возглавив молитву над обезумевшей толпой.

Идентификация его братьев Винсента, Марио и Ральфа как мафиози, а также его личные связи с известными мафиози неизбежно приводили к разногласиям с отцом Джиганте. В 1979 году он предстал перед большим жюри, расследовавшим его усилия по облегчению тюремного заключения для осужденного гангстера Джеймса «Джимми Нэпа» Наполи.

Джимми Нэп не был мелким районным букмекером или любителем азартных игр. Джимми Нэп был крупным дельцом Дженовезе, у него был длинный «желтый лист» за попытки подстроить боксерские матчи, заговор с целью убийства, нападение с целью совершения тяжких преступлений, ростовщичество и руководство сетью политических и конных ставок на Манхэттене стоимостью 35 миллионов долларов в год. Прокуроры обвинили отца Джиганте в уклонении от ответов на вопросы большого жюри, расследовавшего попытки гангстера и его приятелей подкупить тюремных служащих, чтобы добиться для Наполи рождественского отпуска и досрочного освобождения из тюрьмы. Благодаря взяткам Джимми Нэп мог питаться в ресторане и пить вино в своей камере.

Отец Джиганте утверждал, что вопросы о его разговорах и отношениях с Наполи, «старым и дорогим другом», нарушают его священнические обязанности. Защищаясь от обвинения в неуважении к суду, он ссылался на конфиденциальность своей «клерикальной привилегии» и право на исповедание своей религии без вмешательства в соответствии с Первой поправкой. Аргументы и демонстрации протеста других священников в его защиту не произвели на председательствующего судью никакого впечатления. Признанный виновным в уклонении от ответов на вопросы, заданные ему большим жюри, отец Джиганте отбыл семь дней из десятидневного тюремного заключения.

Еще один вопрос, связанный с мафией, всплыл, когда отец Джиганте обратился с личной просьбой о снисхождении к Стивену Креа. Идентифицированный ФБР как капо Луккезе и влиятельный человек в рэкете строительной промышленности, Креа был осужден в 1985 году за сговор с целью убийства. Священник в письме к судье, выносившему приговор, назвал Креа «особым другом», который помогал ему противостоять «натиску преступности и ухудшению жилищных условий» в Южном Бронксе. (Приговор Креа по обвинению в заговоре с целью убийства был отменен. Известный своим поклонникам из мафии как «Стиви Уандер», он позже поднялся до ранга исполняющего обязанности заместителя босса Луккезе и был заключен в тюрьму в 2004 году после признания вины в вымогательстве у крупной строительной компании и в «корпоративной коррупции» с участием подрядчиков и профсоюзов).

Несмотря на то, что он выступал от имени известных мафиози, правоохранительные органы сходятся во мнении, что никогда не было ни малейшего доказательства причастности отца Джиганте к преступлению, не говоря уже о мафиозной деятельности. Однако газеты поднимали вопросы о связях SEBCO, его жилищной корпорации, с подрядчиками, которые, как было установлено, имели тесные связи с мафиози. В 1981 году газета New York Times сообщила о деловых отношениях между SEBCO и Винсентом ДиНаполи, солдатом Дженовезе и специалистом по строительному рэкету. Компании, в которых ДиНаполи был партнером или инвестором, получали без конкурсных торгов значительную долю контрактов на гипсокартон (внутренние стены и панели) и плотницкие работы с SEBCO и многими другими проектами в Бронксе, финансируемыми из федерального бюджета. В конце 1970-х годов фирмы ДиНаполи получили более 25 миллионов долларов на государственных контрактах.

В 1989 году газета Village Voice утверждала, что фирмы, занимающиеся гипсокартоном, плотницкими работами и вывозом строительного мусора, связанные с мафиози как чиновники, акционеры или консультанты, получили от проектов SEBCO работы на общую сумму более 50 миллионов долларов. Опять же, компании, связанные с ДиНаполи, осужденным рэкетиром, и с Креа, получали прибыль от контрактов SEBCO.

На протяжении многих лет отец Джиганте отказывался обсуждать правомерность контрактов, полученных компаниями, связанными с мафией. Другие чиновники SEBCO подчеркивали, что ни один из контрактов не был заключен напрямую SEBCO; вместо этого они были получены через субподрядные договоры с генеральными подрядчиками, отвечавшими за проекты. Генподрядчики, однако, должны были знать, что SEBCO не возражает против связанных с мафией подрядчиков, и что, нанимая эти компании, они, вероятно, избегут проблем с профсоюзом и дорогостоящих остановок работы. Это был удобный пакет для всех заинтересованных сторон.

Один из мафиози Бронкса, Пеллегрино Мясник Масселли, гангстер Дженовезе, с гордостью демонстрировал свое восхищение преподобным Джиганте. На фасаде офиса своей транспортной компании и штаб-квартиры преступного мира в Хантс-Пойнт Масселли разместил баннер с надписью: «Если вы не можете доверять отцу Джиганте, то кому вы можете доверять?».

Хотя отец Джиганте неохотно обсуждал субподрядчиков SEBCO, он часто выступал против того, что он называл «злоупотреблением и превышением полномочий» со стороны правоохранительных органов. Он охарактеризовал судимости трех своих братьев как ненасильственные аресты за «азартные игры», а в середине 1980-х годов был особенно возмущен «преследованием» Винсента.

На самом деле ФБР усиливало бдительность, пытаясь выйти на Чина Джиганте. Когда расследование Комиссии ФБР завершилось обвинительным приговором Энтони Салерно, назвав его боссом Дженовезе, некоторые агенты задумались, не вырисовывается ли в лице Джиганте возможный преемник.

Новый начальник отдела Дженовезе Джон С. Причард III был убежден, что Джиганте вменяем и могущественен. Он приказал усилить наблюдение и пристально следить за Джиганте и клубом «Треугольник». Одним из первых его шагов стало строительство скрытого наблюдательного пункта — навеса на крыше соседнего здания Нью-Йоркского университета, оборудованного камерами с зум-объективами, чтобы шпионить за каждым, кто входит в клуб или появляется с Джиганте на тротуаре. Следя за Чином однажды ночью, Причард увидел, как он ведет себя как раздвоение личности. Агент увидел, как он, одетый в банный халат, медленно шаркает к припаркованной машине с Лысым Домом Кантерино. Когда Джиганте нырнул в машину, он передал Кантерино рваный халат и на секунду обнажил хорошо сшитый серый костюм из акульей кожи и галстук, который был на нем.

В 1985 году агенты наконец-то сделали значимое открытие о деятельности Винсента Джиганте. У «загадки в халате», как охарактеризовали его сотрудники ФБР, было два дома, две любовные жизни и две отдельные интимные семьи. Джиганте и его жена Олимпия вырастили двух сыновей и трех дочерей в своем доме в Нью-Джерси, в Олд-Таппане. Другой его дом находился в таунхаусе в фешенебельном Ист-Сайде Манхэттена, где он проводил большую часть ночей с другой женщиной. Ее также звали Олимпия. (В сердечных делах и озвучивании имен в романтические моменты Чин был благоразумным человеком). Олимпия «Митци» Эспозито родила ему двух дочерей и сына.

Чин вел свои дневные деловые дела в районе Салливан-стрит; он никогда не покидал район Нью-Йорка и Нью-Джерси даже на короткий отпуск или поездку. После некоторых трудностей агенты отследили его до его шикарного ночного гнезда. Чарльзу Бодуэну и другим агентам пришлось изрядно попотеть, чтобы выследить Джиганте, когда он покинет Нижний Манхэттен. Поздно вечером Вито Палмиери, солдат и шофер с навыками гонщика, забирал Джиганте на «Кадиллаке» или другой крупногабаритной машине, чтобы совершить пульсирующую поездку. «За ним было трудно уследить, — удивлялся Бодуэн, наблюдая, как Палмиери, нарушая скоростной режим и красный свет, сворачивая на улицы с односторонним движением, проносится по центру города. Чтобы определить, следят ли за ним, Палмиери совершал «множество рискованных маневров», — сообщил Бодуэн.

Несмотря на уклончивую и высокооктановую тактику, Джиганте удалось выйти на след укрытия — таунхауса на 77-й Восточной улице между Парк и Мэдисон авеню.

Это было красивое здание в элегантном квартале; четырехэтажный дом из белого кирпича с черной отделкой, красными дверями, обрамленными копиями газовых фонарей, и плиточным фризом, подчеркивающим кирпичную кладку верхнего этажа. Величественное жилище стало виртуальным подарком Олимпии Эспозито от Морриса Леви, владельца звукозаписывающих компаний и ночных клубов, который на протяжении десятилетий был замешан в непрозрачных финансовых операциях с ведущими мафиози Дженовезе. Согласно записям о недвижимости, в 1983 году Леви через своего друга передал Олимпии за 16 000 долларов таунхаус, который на открытом рынке оценивался почти в 1 миллион долларов. За год до этого Леви приобрел недвижимость за 525 000 долларов, но, видимо, был готов понести огромные убытки за чрезвычайно привлекательное здание.

(В ходе еще одной сделки с недвижимостью, связанной с родственником Джиганте, Леви в 1979 году передал отцу Джиганте землю на его обширной ферме Sunnyside Farms площадью в две тысячи акров, где он разводил породистых лошадей на севере штата Гент, Нью-Йорк. На участке был построен дом в стиле ранчо, который, как утверждает отец Джиганте в судебных документах, использовался почти исключительно для нуждающихся прихожан из его церкви в Бронксе. Жители близлежащих районов Гента в 1980-х годах говорили, что отца Джиганте часто видели в доме с гостями).

Основной владелец независимой звукозаписывающей компании Roulette Records и владелец ночных клубов, включая знаменитый манхэттенский Birdland, Леви был прозван инсайдерами «крестным отцом музыкального бизнеса». В толстом досье ФБР, составленном за тридцать лет, говорилось, что он занимался ростовщичеством, вымогательством и отмыванием денег для филадельфийской преступной семьи и для Дженовезе. Леви никогда не мог стать человеком с именем, потому что был евреем, но агенты ФБР говорили, что ему нравилось играть роль крутого парня, и он был частым посетителем клуба «Треугольник». «Он никогда не скрывал, что у него есть связи, — вспоминал Джон Причард. — Его связи с мудрецами заставляли людей бояться его и помогали его бизнесу». Леви, состояние которого в середине 1980-х годов оценивалось в 75 миллионов долларов, приносил большую прибыль главарям Дженовезе, вписывая их в качестве незаметных акционеров в свои оптовые компании по продаже пластинок и музыкальных изданий. В ответ мафиози помогали сети музыкальных магазинов «Клубничка» и музыкальных компаний Леви в важных делах: гарантировали, что у него не будет проблем с профсоюзами, и «влияли» на популярных артистов, чтобы те записывали для него пластинки на выгодных условиях.

Неблаговидное прошлое Леви стало достоянием общественности в 1988 году, когда он был осужден по федеральному обвинению в вымогательстве, связанном с попыткой вместе с мафиози вернуть 1,2 миллиона долларов от дистрибьютора звукозаписи. Он умер от рака печени в 1990 году в возрасте 62 лет, так и не дождавшись начала десятилетнего тюремного заключения.

Убедившись, что Чин использует таунхаус как убежище для деловых встреч мафии, Причард сделал его приоритетной целью для слежки и прослушивания. Осенью 1985 года в течение шестидесяти дней велась санкционированная судом прослушка телефонных линий дома. В разговорах Джиганте не было обнаружено никаких улик или признаков преступлений, но прослушка предоставила существенные доказательства того, что его ненормальное поведение было актом. По телефону Джиганте общался в основном со своими детьми и Олимпией Митци Эспозито по обычным бытовым вопросам — о доставке продуктов, визитах к врачу, погоде — и его комментарии неизменно были умными.

Позвонив Митци 17 октября 1985 года, Джиганте поинтересовался, как она проходит обследование у врача в связи с сильным кашлем. «Бросай курить», — отругал он ее. Перед тем как он отключился, раздался громкий звук поцелуя, и он добавил: «Я люблю тебя». 8 ноября 1985 года, в одном из последних записанных звонков, он сказал Митци, что находится в «парикмахерской», и спросил, какие вещи она хочет, чтобы он принес в городской дом.

Группы ФБР, следившие за Джиганте во время его поездок по городу, видели, как он выпрыгивал из машины, чтобы наугад воспользоваться телефонными будками. Отследить или проконтролировать эти спорадические звонки не представлялось возможным. Когда прослушивание телефонных разговоров в городском доме не помогло обнаружить улики, указывающие на прошлые или текущие преступления, Причард попробовал прибегнуть к другим уловкам. Бюро организовало ночной наблюдательный пункт в Рамаз Ешива, еврейской церковно-приходской школе на Восточной 78-й улице, задние окна и терраса которой выходили на задние окна городского дома на Восточной 77-й улице. Руководство школы дало бюро ключ от входной двери и попросило уведомлять их о том, что агенты намерены использовать здание для наблюдения. Агентам объяснили, как отключить ряд электронных датчиков взлома при входе в здание.

Д-р Ноам Шудольский, администратор школы, был вызван в здание однажды в полночь службой безопасности, которая сообщила, что на террасе третьего этажа сработал датчик. ФБР не сообщило школе, что агенты будут там этой ночью, и когда Шудольский, вооруженный фонариком, столкнулся с фигурой в темноте на террасе, он крикнул: «Стойте, где стоите. Вы арестованы».

«Не стреляйте, я из ФБР», — последовал мгновенный ответ.

Потревоженный тем, что агенты считают, что «могут приходить и уходить», не предупредив его, доктор Шудольский забрал ключ от входа и запретил ФБР пользоваться зданием. Причард обвинил слишком ретивого агента в нарушении соглашения со школой.

Решив шпионить за Чином, пока тот будет застигнут врасплох в городском доме, Причард попробовал применить другой подход. Агент снял квартиру в элитном доме на Восточной 77-й улице, 61, рядом с домом № 67. Причард хотел получить эту квартиру, потому что она непосредственно примыкала к третьему этажу убежища Чина в Верхнем городе.

Квартира с двумя спальнями была арендована за 4500 долларов в месяц в конце 1985 года, и агент Чарльз Бодуэн нарисовал основное задание по наблюдению. По ночам Бодуэн экипировался зеленой камуфляжной одеждой, маленьким фонариком, рацией, блокнотом в виниловой сумке и легким водонепроницаемым тентом или крошечной палаткой, построенной ФБР. С задней террасы квартиры атлетически сложенный Бодуэн ростом в шесть футов преодолел расстояние около восемнадцати дюймов до террасы Рамаза, не включив датчик. По словам агента, он мог использовать террасу Рамаза «неофициально», полагая, что «у нас все еще есть разрешение» от школы.

Бодуэн стоял в пятидесяти футах от городского дома, укрытый от снега и дождя навесом. Через большие задние окна он мог беспрепятственно наблюдать за внутренними помещениями трехэтажного здания. Агенты, находившиеся на улице, предупредили Бодуэна по рации о появлении Джиганте. Растянувшись на бетоне в окружении садов, Бодуэн полагался на зрение, записывая свои наблюдения без помощи бинокля или фотоаппарата. (В то время постановление суда, которое позже было отменено, запрещало представлять доказательства, полученные с помощью бинокля или фотоаппарата, если агенты не получили ордер на обыск для осмотра внутренних помещений здания).

В своих официальных отчетах 302 Бодуэн отмечал, что ночные визиты Джиганте носят определенный характер. Как правило, он приходил до полуночи, принимал душ на верхнем этаже, где находились спальни и гостиная. Иногда после душа Чин надевал халат, но носил его недолго. Обычно он переодевался в блейзер, спортивный пиджак или свитер, чтобы пообедать в столовой с родственниками и друзьями или встретиться с подчиненными Дженовезе. Чин всегда сидел во главе стола на конференциях с другими мафиози и лично подавал напитки своим гостям, пишет Бодуэн. Он видел, как Джиганте иногда отодвигал посетителя в сторону и шептал ему на ухо. В любое время, по мнению Бодуэна, он не проявлял никаких признаков физического расстройства, легко передвигался по трем этажам и пользовался лифтом без посторонней помощи.

Агент часто наблюдал Чина на третьем этаже в очках, читающим газету или просматривающим документы и бухгалтерские книги, которые он доставал из книжного шкафа и картотеки. В отчете 302 Бодуэн записал, что однажды вечером Анджело Д'Акунто, солдат Дженовезе, прошел с Джиганте из поля зрения агента на кухню. Вернувшись из кухни один, Джиганте начал пересчитывать «большую пачку американской валюты» на столе. Бодуэну, у которого, судя по медицинской карте, было чрезвычайно острое зрение, «сумма показалась значительной».

Обычно Джиганте покидал городской дом между 9 и 10 часами утра в той же поношенной одежде или халате, в котором приехал, и отвозил его обратно в квартиру матери на Салливан-стрит. Ближе к полудню он выходил из дома с телохранителями под локоть, чтобы совершить короткую прогулку мимо штаб-квартиры Общества помощи детям, расположенной через несколько дверей, и зайти в клуб «Треугольник». Его график был предсказуем, как приливы и отливы.

Почти каждую ночь в течение четырех месяцев зимой и ранней весной 1986 года Бодуэн лежал на террасе школы «Рамаз», заглядывая в городской дом. Его наблюдения, а также наблюдения других агентов и детектива полицейского управления, который его заколдовал, дали Причарду и ФБР «достаточные основания», необходимые для следующего нападения на Чин Джиганте — жучка в городском доме.

Весной был получен судебный ордер на установку скрытых микрофонов. Вместо того чтобы пытаться тайно проникнуть в дом, который обычно был занят и охранялся современной охранной сигнализацией, техники решили использовать в качестве средства проникновения квартиру ФБР в соседнем здании. Опираясь на подготовленный Бодуэном импровизированный чертеж планировки городского дома, спецназовцы Джима Каллстрома просверлили общую стену, разделяющую здания. Они использовали бесшумный бур, который высасывал обломки и не оставлял следов штукатурки и древесной пыли на полу таунхауса. Подслушивающие лица намеревались установить «жучок» в стене за кухонным шкафом. Техники были уверены, что мощный миниатюрный микрофон будет скрыт, а «воздушный путь» позволит записывать голоса из кухни и прилегающей столовой — двух помещений, где Джиганте часто общался с помощниками. Но подслушиватели Каллстрома просчитались. С первой попытки они установили микрофон за холодильником, а не за шкафом, и гул мотора перекрыл все остальные звуки. Затем они просверлили не тот участок стены в ванной комнате, проникнув слишком глубоко. Отверстие прорвалось насквозь, сбило настенную плитку и стало хорошо видно внутри таунхауса, прежде чем взбешенные агенты успели его заделать.

«План этажа, который у нас был, оказался неточным, на несколько футов», — вздохнул Каллстром.

Невольно узнав, что Бюро пытается проникнуть в таунхаус и что за ним ведется наблюдение, Джиганте перестал проводить встречи в столовой. Занавески постоянно задергивались, закрывая задние окна и препятствуя наблюдению с террасы.

Отряд Дженовезе постигло еще одно огромное разочарование. Однажды ночью, когда Лысый Дом Кантерино оставил свой «Кадиллак» на несколько часов на стоянке, взломщики Каллстрома проникли в машину, сняли заднюю панель и заменили ее на идентичную, содержащую подслушивающее устройство. Цель заключалась в том, чтобы повторить успех, достигнутый оперативной группой штата с помощью «жучка» в Jaguar босса Луккезе Дакса Коралло. Мы видели, как Чин и Лысый Дом беседовали в «Кэдди», и были уверены, что нам удастся раздобыть важные улики или сведения, — сказал Причард. — Но нам невероятно не повезло. Почти в тот же день, когда «жучок» в «Кэдди» начал работать, стало известно, что офис Голдстока [оперативная группа штата] установила «жучок» в «Ягуаре», и Чин перестал разговаривать в машине».

Кампания против Джиганте застопорилась, но ФБР добилось гораздо большего успеха в борьбе с двумя другими гарнизонами Дженовезе. В основном благодаря электронному шпионажу в социальном клубе «Пальм-Бойз», Толстяк Тони Салерно был задержан в рамках расследования дела Комиссии и двух отдельных обвинений в трудовом рэкете. Карьера Салерно как главаря мафии закончилась пожизненным заключением.

План Дональда Ричардса по вытеснению Мэтти Хорса Ианниелло из Треугольника в итоге принес свои плоды. Ианниелло стал полагаться на офис в Мидтауне, где жучки ФБР и скрытые видеокамеры добыли улики для целого ряда обвинительных заключений. В 1986 году Мэтти признали виновным в том, что он выкачивал миллионы долларов из топлесс-баров и ресторанов, обманывал строительные компании и вымогал вознаграждение за защиту у поставщиков продуктов питания, в том числе у компании, поставлявшей хот-доги на стадион «Янки».

Когда судебные разбирательства закончились, Ианниелло получил более двадцати лет тюремного заключения. Власти даже нагрянули в его любимый ресторан Umberto's Clam House в Маленькой Италии. Основным владельцем популярной траттории числился брат Ианниелло Роберт, но министерство юстиции обнаружило, что прибыль от пикантных блюд из кальмаров, скунгилли и пасты в ресторане поступала в распоряжение семьи Дженовезе. В течение семи лет в ресторане находился федеральный управляющий, который следил за бухгалтерскими книгами и кассой. Контролер ушел в 1994 году после судебного иска Роберта Ианниелло, обвинившего правительство в банкротстве Umberto's из-за неэффективного управления.

После судебных побед над Толстяком Тони и Мэтти Хорсом из «большой тройки» Дженовезе, намеченной ФБР, остался только Чин Джиганте. Однако все уловки против него провалились. «Мы потратили много сил, преследуя Чина, но так и не добились результата, — признал Дон Ричардс из ФБР. — Он был настоящим вызовом, загадкой».