Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки

48. Настоящий босс

«...Я оставлю это на усмотрение босса».

Почему-то агенты ФБР и прокуроры не заметили огромного значения этих слов, случайно произнесенных Толстяком Тони Салерно.

Более пяти лет прокурор США Рудольф Джулиани и сотрудники ФБР оставались непоколебимы в отношении одного фундаментального аспекта преступной семьи Дженовезе: вплоть до суда Комиссии в 1986 году Тони Салерно был крестным отцом Дженовезе. Они не были уверены во вменяемости Чина Джиганте, но в судебных документах и новостных сообщениях они никогда не отступали от этой уверенности в статусе Салерно.

Тем не менее, задолго до суда над Комиссией 1986 года следователи упускали улики, которые исходили непосредственно из уст мудрецов, говоривших свободно, не подозревая, что их подслушивают жучки и телефонные прослушки.

Еще 4 апреля 1982 года отряд Гамбино Брюса Моува перехватил телефонный разговор между Анджело Фэт Анже Руджеро и Джоном Готти, из которого следовало, что Джиганте в то время был равен по рангу Полу Кастеллано. В своем доме на Лонг-Айленде Руджеро объяснил Готти, который тогда был его капо, что «Пол и Чин заключили договор». Он продолжил: «Любого нашего друга, которого повяжут за барахло, они убьют. Никаких встреч с администрацией, ничего, просто идут и убивают его. Они никого не предупреждают, никому не говорят, потому что чувствуют, что парень сдаст». Это была очевидная ссылка на то, что Кастеллано и Джиганте назначали смертную казнь любому мафиози, пойманному на торговле наркотиками. Только крестный отец мог в одностороннем порядке применить эту высшую меру наказания, и это было доказательством того, что Чин Джиганте был главным в семье Дженовезе.

Из «жучка» «Ягуара» сотрудники Целевой группы по борьбе с организованной преступностью штата слышали, как 23 июня 1983 года Тони Дакс Коралло, босс Луккезе, жаловался, что «Чин» и «Пол» приняли решение Комиссии, не посоветовавшись с ним. «Какая комиссия?» ворчал Коралло. — Комиссия — это он [Джиганте], когда они разрешили убить парня, и никто не пришел и не сказал об этом Тому [Санторо, младшему боссу Луккезе] и мне».

Короткий фрагмент прослушиваемого разговора в клубе «Пальм-Бойз» между Тони Салерно и Мэтти Хорсом Ианниелло 22 мая 1984 года также не был должным образом зарегистрирован агентами и прокурорами. Салерно и Ианниелло просматривали список кандидатов, которые должны были стать членами другой семьи. Расстроенный тем, что в списке не были указаны прозвища предлагаемых солдат, что облегчило бы их идентификацию, Салерно сказал: «Я никого из них не знаю. Они не указывают прозвища... Но в любом случае, я оставлю это на усмотрение босса». Это замечание Салерно было прямым признанием того, что он не является окончательным арбитром решений в семье.

6 февраля 1985 года, всего за несколько дней до оглашения обвинительных заключений Комиссии, Толстый Тони уныло обсуждал с солдатом Джузеппе Сабато газетные публикации о скорых арестах крестных отцов мафии. Они гадали, окажется ли Чин в числе обвиняемых вождей. «Забудьте о газетах, — сказал Сабато. — Аресты будут на следующей неделе. Я уверен, что это Пол, другой парень и Тони Дакс. Я уверен, что узнаю об этом сегодня вечером. Если они получат Чина, им конец».

Говоря о притворной психической болезни Джиганте, Сабато продолжал: «Все, все эти ухищрения, манипуляции, махинации, чтобы обмануть правительство, — к черту, это не прокатит». Салерно ответил: «Он должен волноваться, если его прижмут, несмотря на все годы, которые он провел в этой гребаной психушке. И все зря».

ФБР могло ошибиться, соединяя точки, чтобы составить точную картину командной цепочки Дженовезе, и агенты годами не были уверены в истинном психическом состоянии Джиганте и его роли в семье. Но мафиози всех рангов в ньюйоркских семьях понимали, что правительство годами считало верховным лидером Дженовезе не того человека, которого называли Тони Салерно. Они знали, что Чин Джиганте был крестным отцом могущественной мафиозной семьи, его нестабильное поведение было трюком, чтобы избежать судебного преследования, а Толстый Тони Салерно — всего лишь соломенным человеком, которого Джиганте использовал, чтобы обмануть следователей.

Очевидно, что Анджело Руджеро и Джон Готти, два ветерана-мудреца, были уверены, что Чин — главный лидер Дженовезе. В 1982 году ФБР подслушало их разговор о наказании за поимку на сделках с наркотиками, и в тот год даже такой неофит, как Альфонс Д'Арко, был в курсе. Когда Малыша Эла вводили в семью Луккезе в качестве человека, Дакс Коралло сообщил ему, что среди боссов семью Дженовезе возглавляет Винсент Джиганте.

В начале 1980-х Сэмми Бык Гравано, тогда еще мафиози среднего звена, узнал от высших чиновников Гамбино, что Чин — крупная сила Козы Ностра, обладающая смертоносным влиянием за пределами Нью-Йорка. Гравано рассказали, что Джиганте, желая получить большую долю в игорном бизнесе и профсоюзном рэкете в Атлантик-Сити, санкционировал убийство Анджело Бруно, босса филадельфийской Козы Ностра, имевшей территориальные интересы в Атлантик-Сити. Примерно в то же время Филип Леонетти, ставший младшим боссом филадельфийской семьи, обнаружил, что Джиганте одобрил еще шесть убийств, совершенных мафией Филадельфии в 1980-х годах, чтобы разрешить внутреннюю вражду.

Преступная семья из Новой Англии, банда Патриарки, действовавшая в Бостоне и Провиденсе, была еще одной боргатой, которая подчинялась Джиганте. Когда Эл Д'Арко был исполняющим обязанности босса семьи Луккезе, эмиссары Джиганте пригласили его присутствовать на установке новой иерархии мафии в Бостоне. «Мы выбрали руководство, — хвастался солдат Дженовезе Джимми Ида во время посиделок в пекарне на Элизабет-стрит. — Винсент назвал имена».

Огромный размах и положение Джиганте были очевидны и для Энтони Гаспайпа Кассо еще до того, как он занял руководящую должность. Осенью 1986 года, во время суда над Комиссией, начальство Луккезе сообщило ему, что Чин заключил контракт с Джоном Готти, чтобы отомстить за убийство Пола Кастеллано.

О том, что Джиганте долгие годы был неоспоримым боссом Дженовезе, правительственные следователи убедительно узнали осенью 1986 года, почти через два года после обвинительных заключений Комиссии. Информация поступила от перебежчика. Винсент Фиш Кафаро, которому грозило осуждение и длительный срок заключения по обвинению в трудовом рэкете и вымогательстве, начал сотрудничать с правительством. По словам агентов, он перебежал отчасти для того, чтобы спасти от преследования своего сына Томаса и его подругу. (Том Кафаро отрекся от своего отца, отказался от сделки о признании вины и остался соратником семьи).

Будучи ближайшим доверенным лицом Тони Салерно на протяжении десятилетий, Кафаро почти десять лет рассеивал туман, окутывавший иерархию семьи. Он предоставил убедительные доказательства из первых рук, что Чин Джиганте годами организовывал двойной обман. Чин разыгрывал свое безумие и подставлял Салерно, чтобы скрыть собственное всемогущество в боргате.

«Выпрямившись», снятый в 1974 году, Кафаро работал под началом Салерно в 1981 году, когда Филипп Бенни Сквинт Ломбардо ушел с поста босса, очевидно, из-за ухудшения здоровья. Салерно, который был консильери и заместителем босса, но никогда не был боссом, перенес инсульт примерно в то же время, когда Ломбардо покинул сцену. В этот момент, как сказал Кафаро в беседе с ФБР, Чин Джиганте стал крестным отцом. Внутренних разногласий не было. Одним из первых шагов Джиганте было «опустить» Салерно до самого низкого звания, солдата, и оставить его практически без власти.

Восстанавливаясь после инсульта в своем загородном доме на севере штата Нью-Йорк, Салерно заскучал и захотел возобновить свою рэкетирскую деятельность в городе. Джиганте, переняв некоторые из защитных тактик Ломбардо, дал Кафаро такие инструкции: «Пусть Тони спустится, а ты останешься с ним, присмотришь за ним и убедишься, что с ним все в порядке». Салерно было приказано возобновить посещение заседаний Комиссии, как он делал это для Ломбардо, но скрывать от других семей как можно дольше личность настоящего босса Дженовезе. По словам Кафаро, «Чин хотел, чтобы жар остался в центре города, а не на его оперативной базе», и использовал Салерно в качестве приманки. Кафаро вспоминает, что Джиганте присутствовал только на одном заседании Комиссии. Но перед посиделками с другими боргатами «Жирный Тони советовался с Чином по любым важным вопросам, касающимся семьи». Все решения Жирного Тони сначала «заносились в протокол вместе с Чином», — добавил Кафаро.

В период, когда ФБР считало, что Салерно управляет кланом Дженовезе, по словам Кафаро, в 1982 году Джиганте санкционировал два убийства, затрагивающие важные федеральные расследования. В марте, незадолго до того, как он должен был предстать перед судом вместе с мафиози Дженовезе по обвинению в махинациях на торгах и вымогательстве, «исчез» Теодор Маритас, президент профсоюза плотников, насчитывавшего 25 000 человек. Прокуроры считают, что его убили из-за опасений мафии, что он может стать свидетелем против главного обвиняемого, Винсента ДиНаполи, контролера Дженовезе в строительной отрасли. После исчезновения Маритаса ДиНаполи заключил сделку о признании вины, чтобы получить более мягкий приговор.

Кафаро рассказал, что второе получившее широкую огласку убийство, совершенное по приказу Джиганте, правоохранительные органы ошибочно связали с расследованием, в котором фигурировал Рэймонд Донован, первый министр труда в кабинете президента Рональда Рейгана. В 1982 году специальный федеральный прокурор расследовал обвинения в том, что Донован, будучи руководителем строительной компании, встречался с представителями организованной преступности и знал о взятках мафиози. Главным подозреваемым в федеральном расследовании был Пеллегрино Батчер Бой Масселли, гангстер из Бронкса Дженовезе, у которого был многомиллионный контракт на грузоперевозки с бывшей строительной фирмой Донована. В августе 1982 года сын Мясного Боя, Нат Масселли, был застрелен гангстерами Дженовезе. Младший Масселли тайно помогал специальному прокурору Леону Сильверману, и это убийство породило предположения, что мафия препятствует расследованию Донована-Масселли. Позже Сильверман решил, что для предъявления Доновану федеральных обвинений в связях с мафиози или знании о незаконных подкупах «недостаточно убедительных доказательств».

Но избиение Ната Масселли и шум по поводу его работы под прикрытием в федеральном расследовании привели к тому, что прокуратура Бронкса предъявила Доновану, Мяснику Масселли и еще шестерым обвинения в мошенничестве на 7,4 миллиона долларов в рамках контракта на строительство метро. После девятимесячного судебного разбирательства все восемь обвиняемых были оправданы по обвинению штата.

Расследование в Бронксе закончилось осуждением двух солдат Дженовезе за убийство Ната Масселли. По словам Кафаро, Джиганте одобрил это убийство, поскольку младший Масселли знал о рэкете Дженовезе и стал информатором. Хотя прокуратура Бронкса утверждала, что федеральное правительство скрывает контакты между Донованом и организованной преступностью, Кафаро настаивал, что убийство Ната Масселли не связано с Донованом и расследованием специального прокурора Сильвермана. Противореча прокурору, Кафаро заявил, что Дженовезе не знали о связи молодого человека со специальным прокурором и Чин хотел его убить только потому, что считал его крысой.

Кафаро также рассказал ФБР о том, как Чин заплатил 175 000 долларов, чтобы вычеркнуть два года из восьмилетнего федерального приговора своему брату Марио за ростовщичество и вымогательство. По словам Кафаро, в 1984 году Рой Кон, ловкий адвокат, представлявший интересы многих мафиози, сказал ему, что сокращение срока на три года будет стоить 250 000 долларов, а на два года — 175 000 долларов. Чин выбрал два года, и, по словам Кафаро, он передал Кону требуемую сумму наличными, после того как адвокат добился сокращения срока. Как Кон манипулировал сокращением? Фиш предположил, что деньги были «использованы для «достижения» или «откупа», но он не знал, кому именно». В другом случае Кафаро утверждал, что «отмыл» через офис Кона незаконный букмекерский долг в 200 000 долларов. Должник, бизнесмен, выписал чек на 200 000 долларов фирме Кона в качестве предполагаемого юридического гонорара, а Кон передал большую часть денег наличными Кафаро и Тони Салерно, вычтя плату за услуги. Ни одно из обвинений Кафаро против Кона не привело к возбуждению уголовного дела против адвоката, который умер в 1986 году, вскоре после того, как Кафаро перешел на другую сторону.

С самого начала своего правления Джиганте беспокоился о том, что вольные разговоры его подчиненных могут быть опасны и использованы против него. Ни жучок, ни телефонная прослушка, ни осведомитель не смогли бы заманить Чина в ловушку, получив уличающее замечание из его собственных уст. Чтобы защитить себя от косвенных улик в обвинительном заключении по РИКО или другому уголовному делу, Джиганте распространил среди Дженовезе и других боргатов предупреждение о том, что он жестоко накажет любого, кто произнесет его фамилию или прозвище в прямом или телефонном разговоре. Высшие лейтенанты Бенни Яйца Мангано, Лысый Дом Кантерино и Тихий Дом Чирилло передали всем семьям указ: никогда не упоминать имя Джиганте в разговоре. Солдаты Дженовезе могли обращаться к нему, указывая на подбородок или прикасаясь к нему, или образуя большим и указательным пальцами букву «С» и говоря: «Этот парень», «Моя тетя» или «Тетя Джулия».

Во время встречи по поводу совместного строительного рэкета Сэмми Бык Гравано из Гамбино получил замечание от своего коллеги из Дженовезе Винсента ДиНаполи за использование имени Джиганте. Дразня ДиНаполи, Гравано намеренно спросил о взглядах Чина на межсемейный вопрос. «Сэмми, — серьезно сказал ДиНаполи, — если ты попадешь на пленку или доставишь этому парню неприятности, ты пострадаешь».

В 1986 году Энтони Торторелло, солдат Луккезе, подслушал разговор одного из гангстеров Дженовезе, который спросил, почему Чина расстраивают сделки с наркотиками, когда он сам наживается на торговле, осуществляемой его людьми. Разъяренный Джиганте отправил консильери Луиса Бобби Манну к иерархам Луккезе с требованием убить Торторелло. Гаспайп Кассо, который в то время был заместителем босса Луккезе, согласился с тем, что Торторелло согрешил, но счел его слишком ценным, чтобы его убивать. Умиротворяя Джиганте, лидеры Луккезе пообещали, что Торторелло будет жестоко избит за оскорбление Чина. Чтобы убедить Джиганте в том, что нарушитель его указа наказан, было устроено фальшивое побоище.

Один из мафиози Коломбо, Джозеф «Джо Блэк» Горгоне, получил сообщение от ФБР о том, что Джиганте просто действует и не сошел с ума. До Джиганте дошло сообщение, что бюро записало на пленку высказывание Горгоне. «Я убью его, если это заявление когда-нибудь попадет в зал суда», — пригрозил Джиганте в послании консильери Коломбо Кармине Сесса.

Одним из заболеваний, которое Джиганте не симулировал, была его коронарная болезнь. В 1988 году ему заменили аортальный клапан и установили кардиостимулятор, чтобы регулировать сердцебиение. Выздоровев осенью того же года, он согласился на предложение Джона Готти провести заседание Комиссии в сокращенном составе. Люди Готти организовали первый личный конклав между двумя боссами в квартире брата капо Гамбино Фрэнки Д'Аполито. Гамбино полагали, что это будет безопасное место для Готти, на случай если встреча будет подстроена Джиганте, чтобы устроить ему засаду. Они не знали, что для Чина это место было еще более безопасным: у его родственников была квартира в комплексе в Гринвич-Виллидж.

После того как Готти прибыл с представителями Луккезе Виком Амузо и Гаспайпом Кассо, появился Джиганте в сопровождении своего босса Бенни Эггса Мангано. Одетый в пижаму и халат, он объяснил, что восстанавливается после недавней операции в квартире, которую используют его мать и другие родственники. Чтобы присутствовать на собрании, ему достаточно было войти в лифт.

Главной темой было утверждение мест в комиссии для боргат Коломбо и Бонанно. Джиганте не возражал против возвращения раздираемых междоусобицами Коломбо, но отверг предложение Готти разрешить Бонанно вернуться из изгнания. Признание Джо Массино, принадлежащего Бонанно, исполняющим обязанности босса с полным правом голоса позволило бы Готти доминировать в верховном совете мафии, имея три голоса из пяти; Массино был союзником Готти и подчинялся ему в случае разногласий между семьями Дженовезе и Гамбино. Более чем вероятно, что делегат от Коломбо, Вик Орена, также встанет на сторону Гамбино. Чин мог рассчитывать на поддержку со стороны комбинации Луккезе — босса Вика Амузо и младшего босса Гаспайпа Кассо, который недолюбливал Готти и участвовал в заговоре Джиганте с целью его убийства. Чин не собирался рисковать, отказываясь от контроля над комиссией и отдавая Готти два голоса сателлитов.

Еще одним пунктом было пополнение рядов семей. Чин жаловался, что Луккезе недавно назначили одиннадцать человек, не проверив их вместе с ним. Более того, он возражал против одного из кандидатов, высмеивая его как «доброго самаритянина» за то, что тот помог полиции арестовать грабителя. «Он больше не проблема, — подхватил Гаспайп. — Мы его убили».

Обе семьи Гамбино и Дженовезе, две крупнейшие мафиозные группировки страны, были сокращены с максимальной численности — примерно по четыреста бойцов каждая. Воспользовавшись ситуацией с сокращением рядов, Готти призвал Джиганте усилить свою семью еще сорока людьми. Сэмми Бык Гравано знал, что Готти замышляет подмять под себя Джиганте и заручиться лояльностью новых членов Дженовезе, сообщив им, что именно он ответственен за их прием в Коза Ностру.

Чин понял все махинации Готти и, по словам Сэмми, резко отверг эту идею. «Почему я должен создавать людей, чтобы ты их уважал? Если бы они были со мной, ты бы их уважал, нет? Я ценю вашу заботу, но я сделаю эти шаги, когда буду готов».

Гравано впечатлило замечание Чина о выживании в качестве дона Козы Ностра. Упомянув, что у него достаточно богатства от собственных махинаций, Джиганте сказал, что не требует от своих банд огромных доходов от их рэкета. Бык Сэмми решил, что это умная стратегия, позволяющая обеспечить лояльность семьи, у которой и так много денег — более 100 миллионов долларов в год.

Перед тем как прервать встречу, Джиганте рассказал о своей операции на сердце и распахнул пижаму, чтобы показать огромный шрам на груди. Когда они выходили из квартиры, Готти заметил Гравано, насколько «умным» и предусмотрительным был Джиганте, организовав их первую встречу в здании, в котором он жил. «Он умен, как лиса, этот парень», — нехотя ответил Готти.

Это была единственная встреча Джиганте и Готти. Одной из острых тем, оставленных без внимания, был приговор нескольким членам Дженовезе из Нью-Джерси, обвиненным в федеральном сговоре с целью убийства Готти и его брата Джина.

Хотя против Джиганте не было выдвинуто никаких уголовных обвинений, обвинения в Нью-Джерси породили в мафии слухи о том, что Чин заключил контракт с Готти. Перед заседанием комиссии Джиганте попытался сгладить ситуацию. В примирительном послании Готти Чин заверил его, что гангстеры из Нью-Джерси, включая его консильери Бобби Манну, были «ренегатами», которые вступили в сговор без его ведома.

Объяснение Джиганте было явной ложью, и Готти не был обманут. Но Готти опасался вступать в бой с Джиганте и его армией. Прослушивая прослушиваемые разговоры Готти, Брюс Моу, глава «Отряда Гамбино», почувствовал, что Готти опасается скрещивать шпаги с Чином. «Мы слышали, как Джон всех обзывал. Он называл Коломбо «камбоджийцами». Вик Амузо и Гаспайп были осмеяны как «Цирк». Он даже высмеивал своего хорошего друга Массино. Но он никогда не поносил Чина, ни разу. Он всегда говорил о нем с глубоким уважением».

Готти не понимал масштабов ненависти Джиганте. Он так и не понял, что Чин сговорился с двумя нелояльными капо Гамбино, Джимми Брауном Фаиллой и Дэнни Марино, чтобы убить его и таким образом самому стать хозяином в семье Гамбино. Чтобы отомстить за убийство своего союзника Пола Кастеллано, Джиганте сказал доверенным лицам: «Кто-то должен заплатить». Хотя ему не удалось устранить Готти, Чин жестоко расправился с его преданным окружением, убив троих из них. Он санкционировал заказ на Фрэнка ДеЧикко, первого помощника Готти; Эдди Лино, капо Гамбино, который был в команде киллеров, зарезавших Кастеллано возле стейк-хауса Sparks; и Бартоломео «Бобби» Боррелли, шофера и телохранителя Готти. Гаспайп Кассо из «Луккезе» в одном из интервью утверждал, что помог организовать три «удара».

Когда Чин узнал, что ФБР следит за его домом, а дело Комиссии показало эффективность правительственного электронного подслушивания, его навязчивое желание изолировать себя еще больше усилилось. Одновременно он пытался укрепить свою медицинскую репутацию некомпетентного человека. Под присмотром личного психиатра для лечения «слабоумия, основанного на органическом поражении мозга», Джиганте стал чаще посещать психиатрическую клинику при больнице округа Вестчестер. За два десятилетия он двадцать восемь раз приходил в свою любимую клинику на «профилактические осмотры». Конечно, он знал, что ФБР будет неловко вытаскивать его из психиатрической клиники, чтобы он предстал перед судом.

В семье Дженовезе Джиганте культивировал свою склонность к постоянной бдительности и скрытности. Он ввел более длительные периоды тестирования или стажировки, прежде чем принять в свои ряды членов, и велел капо и солдатам как можно дольше скрывать личности потенциальных солдат из других семей. По его мнению, секретность помешает следователям узнать от информаторов о новых и, возможно, уязвимых членах Дженовезе. Сокрытие новичков из других боргат также замаскирует реальную силу Дженовезе в случае жестоких столкновений. В другой директиве капо настоятельно рекомендовалось держаться в тени, избегать появления на публике вместе с ним и передавать все сообщения через двух доверенных лейтенантов, Тихий Дом Чирилло и Бенни Эггс Мангано.

Главным связующим звеном между капо и солдатами на местах и крестным отцом Дженовезе был Тихий Дом, прозванный в семье «il Messaggero» — посыльный. Чирилло делал большие деньги для Джиганте, управляя ростовщическим банком Чина. Тихий Дом был давним знакомым Джиганте, еще с тех времен, когда они оба были клубными боксерами в конце 1940-х годов. Призовая карьера Чирилло быстро закончилась неудачей. Будучи полусредневесом, он проиграл три поединка нокаутом и один свел вничью, после чего бесславно ушел с ринга в возрасте двадцати лет. Следователи, пытавшиеся связать Чирилло с Джиганте, обнаружили, что он был искусным плутом. Выехав из своего дома в Бронксе, он выехал на шоссе и на большой скорости резко свернул на обочину, в то время как хвосты пронеслись мимо его машины. На Манхэттене у Тихого Дома было бесчисленное множество путей отступления. «Он заходил в офисное здание или ресторан, где было несколько выходов, и часто терял нас, выныривая из одного из них», — говорит Джон Причард, руководитель ФБР.

До восшествия Чина на престол банды Нью-Джерси вели себя почти нагло, приветствуя друг друга на улице традиционными мафиозными объятиями и поцелуями. Роберт Буччино, сотрудник отдела по борьбе с организованной преступностью Нью-Джерси, вскоре заметил, что под жестким командованием Чина «Дженовезе» стали все более осторожными. Бойцы перестали бурно приветствовать друг друга на публике, стали более бдительными и принимали исключительные меры для предотвращения слежки. Иногда все усилия банды заканчивались неудачей, как, например, когда ФБР обнаружило встречи банды из Нью-Джерси в туалете ресторана в Хобокене и поставило там жучок. Один из бойцов, Тино «Лезвие» Фиумара, важный рэкетир Дженовезе на набережной Нью-Джерси, придумал акт исчезновения, который сработал на время. В конце концов сыщики Буччино разгадали трюк Фьюмары: он ездил на встречи, свернувшись калачиком на полу машины или в багажнике, чтобы его не выследили.

Признанный знаток мафиозных талантов, филадельфийский босс Фил Леонетти сделал администрации Джиганте высший комплимент. Известный как «Сумасшедший Фил» за свои кровавые бесчинства, Леонетти, племянник и протеже заключенного в тюрьму босса Филадельфии Никодемо Скарфо, перебежал на сторону правительства и стал свидетелем в 1989 году, после того как ему были предъявлены обвинения в рэкете и убийствах. Допрошенный агентами, он описал администрацию Чина Джиганте «как самую изощренную, осторожную, скрытную и могущественную семью Козы Ностра в Соединенных Штатах».