Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки

50. «Я знаю, где хоронят тела»

Лежа в постели и прижимаясь к своей девушке, Бобби Фаренга чувствовал себя в безопасности. У него была заначка в 20 000 долларов, полученная от продажи несколькими днями ранее половины «К» кокса, и хорошие перспективы для будущих наркосчетов в качестве посредника, которого поставлял надежный импортер. Засыпая, он услышал шорох у входной двери своей бруклинской квартиры. «Откройте, ФБР, у нас ордер на ваш арест, Бобби», — приказал суровый голос. Прежде чем он успел сообразить или встать на пол, дверь распахнулась, и в его спальню ворвалась небольшая армия мужчин с пистолетами наизготовку. Бобби-Барклай — так его звали, но для его работы это звучало слишком вычурно, и он никогда не пользовался этим именем — был пойман за продажу фунта. Это была операция ФБР, и он на нее попался, продав кокаин агенту под прикрытием, выдававшему себя за покупателя.

Рейд в ту ноябрьскую ночь 1987 года был обычным, одним из многих, проведенных оперативной группой ФБР и полиции Нью-Йорка по борьбе с наркотиками, пытавшейся сдержать необратимый поток наркотиков в город. Все, что знали о Бобби Фаренге участники рейда, — это то, что он был низкопробным торговцем наркотиками, не имеющим тесных связей с крупными наркодилерами или организованной преступностью. Но его арест должен был доказать справедливость поговорки, озвученной старыми пророками Козы Ностра, о подводных камнях наркоторговли: дилеры, столкнувшись с длительными тюремными сроками, настучат и подвергнут опасности всех, включая боссов.

Бобби Фаренга никогда даже не видел Винсента Чина Джиганте, загадку мафии, которая поставила ФБР в тупик. Однако его арест в два счета вывел ФБР на змеиную дорогу, ведущую к крестному отцу Дженовезе.

Отряд из восьми агентов и детективов, ворвавшийся в неприметную холостяцкую квартиру Фаренги в Бэй-Ридж, возглавлял Льюис Шилиро, куратор совместной оперативной группы ФБР по борьбе с наркотиками. Шилиро пришел в бюро прямо из юридической школы, и коллеги-агенты восхищались им как «мозговитым парнем», способным разобраться в сложных нюансах уголовного законодательства, а также разработать тактику для выполнения рискованных обязанностей по обезвреживанию преступников, чтобы никто не пострадал. Большинство агентов с ужасом ждали назначения в Нью-Йорк, но Шилиро вырос на Лонг-Айленде, хорошо понимал атмосферу этого района и был добровольцем в двух самых опасных подразделениях Нью-Йорка: по борьбе с наркотиками и организованной преступностью. Его способность распутывать сложные дела была быстро признана, и уже через три года он руководил следственным отделом — впечатляющее достижение для относительного новичка в застывшей бюрократии. (Перед выходом на пенсию Шилиро возглавил ньюйоркский офис бюро).

Внешне тихий и сдержанный, он не любил бумажную волокиту и при любой возможности выходил на улицу, преследуя подозреваемых, допрашивая свидетелей и вылавливая «шавки» — плохих парней. Наслаждаясь детективной работой и активными действиями, связанными с охотой на мафиози и наркоторговцев, Шилиро описывал свою работу как «как лучшее место на бродвейском шоу». Невысокого роста, с небритыми усами, он вряд ли вписывался в канонизированный образ закаленного фэбээровца.. Но в середине 1980-х годов он был ведущим агентом и руководителем отряда, который ликвидировал «Пицца-коннекшн», сеть сицилийских торговцев героином. В то время это была крупнейшая в стране операция по контрабанде наркотиков, которой руководила сицилийская мафия.

Поимка Бобби Фаренги была лишь небольшой частью большого расследования, в котором участвовали около двадцати торговцев героином и кокаином. Стукач, выступавший в роли посредника, настучал на Фаренгу и представил его агенту под прикрытием, который совершил покупку на 20 000 долларов, когда Бобби с радостью продал ему полкилограмма, то есть больше фунта кокаина. Получив достаточно улик на Фаренгу через прослушку, Шилиро решил арестовать его и получил ордер на обыск его квартиры. В книге Лью Шилиро говорится, что Фаренга был относительно незначителен — «не такой уж большой дилер по сравнению с тем, чем мы занимались». Но всегда оставалась вероятность того, что он может знать что-то о более высокопоставленных участниках наркобизнеса, а записи в его доме могут дать подсказки другим наркоторговцам. Тридцатипятилетний Шилиро довел рейды по борьбе с наркотиками до совершенства, отказавшись от таранов и ожесточенных перестрелок. Он предпочитал проводить аресты вскоре после полуночи, когда подозреваемый обычно уязвим, одурманен сном, слишком растерян, чтобы выбросить тайник с наркотиками, вряд ли способен оказать сопротивление и склонен проболтаться о чем-то уличающем.

В квартире Фаренги налетчики применили свою обычную технику взлома, громко предупредив, что нужно открывать, и зажав между дверным косяком и замком специально разработанный инструмент «Кролик». Через пять секунд замок с треском отскочил. На недоумевающего 40-летнего Бобби Фаренгу, пузо которого выпирало из нижнего белья, надели наручники, пока ему зачитывали права Миранды. Обыскивая двухкомнатную квартиру, полицейский детектив заметил заряженный пистолет 25-го калибра, лежащий на ночном столике, рядом с кроватью спутницы Бобби. Шилиро приказал арестовать женщину за хранение оружия. Пока на нее надевали наручники, сознание Фаренги начало проясняться, и он понял, что агент с заметными усами руководит шоу. Выслушав предъявленное ему обвинение, Фаренга попросил разрешения поговорить наедине с Шилиро в другой комнате. Его первый вопрос касался того, какой срок ему грозит за осуждение на половину «К». «От двадцати до двадцати пяти», — сообщил ему Шилиро. Федеральные законы о наркотиках были жесткими даже для тех, кто впервые совершил преступление.

«Отпустите ее, — прошептал Фаренга. — Сделайте ей поблажку. Я могу дать вам кое-что очень хорошее. Я знаю, где хоронят трупы». Используя пару ругательств, Шилиро предупредил Фаренгу, что его советы должны быть ценными и точными, если он хочет помочь себе и своей девушке. «Не тратьте наше время, иначе у вас будут большие проблемы».

Фаренга сказал, что может привести налетчиков этой же ночью к зданию в районе Уильямсбург в Бруклине, где спрятаны два тела. Затем Фаренга ошарашил Шилиро еще одним утверждением: это были киллеры мафии. «Если вы ее отпустите, я отвезу вас туда прямо сейчас». Не теряя времени, Шилиро поспешил засунуть Фаренгу в штаны, и Бобби и его похитители преодолели десятимильный путь до другого конца района примерно за двадцать минут.

У одноэтажного кирпичного склада в мрачном промышленном районе на Скотт-авеню Фаренга остановился на пандусе перед погрузочной платформой. «Вот где вы найдете Коротышку, его ноги указывают на склад», — уверенно сказал Фаренга. Используя две кувалды, хранившиеся в багажниках их автомобилей, агенты и детективы мало продвинулись вперед, взламывая бетонную поверхность. Им потребовалась помощь. К трем часам ночи на место происшествия прибыло подразделение экстренных служб полицейского департамента, используемое для спасательных операций и захвата заложников, с огромными фонарями, работающими от генератора, бурившими отбойными молотками и экскаватором, чтобы вырезать участок пандуса. На глубине двух-трех футов под поверхностью копатели обнаружили кости — но они принадлежали курице, а не человеку. Открытие обрадовало Фаренгу. «Когда мы его хоронили, у нас был заказ жареной курицы на вынос, и кто-то, должно быть, бросил кости в могилу, — успокоил Бобби Шилиро. — Это правильное место». Очевидно, что ребята нагуляли аппетит, копая могилу.

Еще один фут копания привел к обнаружению тела Томми «Коротышки» Сперо, мафиози из Коломбо, завернутого в спальный мешок. Затем был найден второй труп в пластиковом чехле. Это были останки Ричарда Скарчеллы, подельника Дженовезе. Второй труп оказался именно там, где и говорил Фаренга: под писсуаром на складе. «Каждый раз, когда мы мочились, мы говорили, что это Ричи», — беззаботно рассказывал Фаренга Шилиро.

Несмотря на то что Фаренга был в затруднительном положении, он становился все более расслабленным, почти веселым по мере того, как длилась ночь, а его информация о спрятанных телах подтверждалась. Вызванный посреди ночи в местный полицейский участок, владелец склада прибыл со своим адвокатом, привлекательной женщиной в красном вечернем платье и туфлях на высоком каблуке. Лавируя вокруг глазеющих полицейских, адвокат споткнулась, и Фаренга его поддержал. «Спасибо, вы настоящий джентльмен», — сказала она. — «Нет, леди, я преступник», — отрезал он. Владельцу склада было не до шуток. Он недавно приобрел эту собственность, а теперь агенты и детективы ФБР допрашивают его о двух трупах. Вопросы были обычными, и у него не было причин для беспокойства. Фаренга уже рассказал Шилиро о бывшем владельце здания, который был глубоко замешан в обоих убийствах.

После эксгумации двух тел Шилиро с нетерпением выслушал отрывочные рассказы Фаренги об убийствах, когда они сидели в машине у склада. Фаренга раскрыл два ранее неизвестных мафиозных убийства, совершенных одной и той же командой киллеров, работавших на семью Дженовезе. Он также приоткрыл дверь к другому, более интригующему открытию. Ему было известно о многомиллионном мошенничестве и махинациях на торгах, которые проводили четыре семьи Козы Ностра. Арестовав мелкого наркоторговца, ФБР столкнулось с двумя переплетенными делами. Хотя связи Бобби Фаренги с семьей Дженовезе были весьма отдаленными, Шилиро знал, что его пленник более ценен для отдела по борьбе с организованной преступностью, чем для его оперативной группы по борьбе с наркотиками. Отряд Луккезе уловил сигналы о новом сговоре по строительству многоквартирных домов, и Шилиро предупредил агента, занимавшегося этим делом, Ричарда Рудольфа. Рудольф и федеральные прокуроры в Бруклине Чарльз Роуз и Грегори О'Коннелл немедленно приступили к допросу Бобби Фаренги. (Роуз и О'Коннор были теми же прокурорами, которые занимались делом Гаспайпа Кассо).

Историю двух убийств было легко собрать. Начиная с середины 1970-х годов Фаренга участвовал в сделках с наркотиками вместе с Джерардом «Джерри» Паппой, солдатом семьи Дженовезе, и Питером Савино, который, как и он, был соратником Дженовезе. За годы работы он помог Паппе расправиться с пятью жертвами. Паппа выполнял грязную работу, а Фаренга и Савино выступали в роли сообщников или помогали избавляться от трупов. Два трупа на складе в Уильямсбурге были спрятаны там, когда Савино владел зданием.

Ричард Скарчелла был убит в 1978 году. Будучи каменщиком и подручным семьи Дженовезе, Скарчелла допустил роковую ошибку при ремонте дома Фрэнка «Фанци» Тиери, иерарха семьи: он попросил Тиери оплатить строительные материалы. Тиери поручил Паппе «отработать» Скарчеллу за неуважение, проявленное им при получении денег от аристократа мафии. Это был не заказной контракт. Но Скарчелла был крепким орешком, и, опасаясь, что он может отомстить за грубое избиение, Паппа решил, что будет целесообразно его пристрелить.

Вторым трупом на складе был Шорти Сперо, капо из Коломбо, пропавший семь лет назад. Сперо обчищал и грабил наркоторговцев в Бруклине, и Паппа, Фаренга и Савино разделили между собой вознаграждение в 500 000 долларов от наркоторговцев за избавление от Сперо и его брата. Идея Савино состояла в том, чтобы поместить тела на склад во время строительных работ; только что залитый бетон создал бы идеальные скрытые могилы.

Информация Бобби Фаренги была надежной, и убийство можно было считать раскрытым. Но Джерри Паппа, стрелок и заклятый злодей, был мертв — семь лет назад его разорвало на части выстрелами из дробовика. Более убедительным для Ричарда Рудольфа и прокуроров был описанный Фаренгой межсемейный мафиозный заговор с участием в торгах. Его заявление дополнило слухи агентов о том, что мафия выкачивала миллионы долларов из контрактов с Жилищным управлением Нью-Йорка — агентством, которое строило и обслуживало огромные проекты общественного жилья. Фаренга знал в общих чертах схему, но не имел конкретики. Он вложил деньги в компанию по производству окон, организованную Питом Савино, которая была важной частью аферы, но всегда находился на задворках заговора, и его знания черпались в основном из того, что говорил ему Савино. За несколько лет до этого Савино бросил его как партнера по преступлению и бизнесу. Бобби занимался торговлей наркотиками, а не окнами, и его информация об афере с Жилищным управлением была неточной и устаревшей. Но он знал, что Савино, за которым стояли четыре семьи, разработал надежный план по подтасовке предложений на установку окон в проектах Жилищного управления. Ключом к разгадке того, что прокуроры сразу же прозвали «делом об окнах», был Пит Савино, никому не известный мафиози.

У Савино были обычные, благополучные, крепко стоящие на ногах родители из среднего класса — нетипичный подражатель без следов ассоциаций с мудрецами. Никто из родственников-мафиози не рассказывал ему о достоинствах почетного общества. Выросший в бруклинском районе Бенсонхерст, он хорошо учился, окончил католическую школу и после года обучения в колледже занялся семейным бизнесом, работая на отцовском заводе по производству металлических изделий. Это была середина 1960-х годов, золотой век для нью-йоркской мафии, и смышленый двадцатилетний Савино увидел, что мафиози, захватив один профсоюз, вцепились в несколько строительных предприятий. Местный профсоюз 580 работников архитектурного и декоративного железа, который представлял интересы установщиков окон для работы в крупных жилых и коммерческих зданиях, был поглощен мафией, а его чиновники получали системные откаты за выгодные контракты.

Савино, ростом выше шести футов, с черными волосами, смуглыми красивыми чертами лица и врожденным даром очаровывать каждого встречного, решил, что самый быстрый путь к большим деньгам лежит через коррумпированных членов профсоюза Local 580 и их дружков из мафии.

Поработав в профсоюзе, Савино сошелся с приятелями из подросткового возраста, Бобби Фаренгой и Джерри Паппой, которые превратились в жаждущих вербовки боргатов. Паппа состоял в банде Дженовезе, которой руководил Энтони «Датч» Туццо, и был осведомлен о хулиганских приемах быстрого заработка. Паппа принял Савино как сообщника преступного мира и обучил его основам торговли наркотиками. Они также разработали систему контрабанды тысяч ящиков сигарет из южных штатов в Нью-Йорк с высокими налогами. Это приносило им прибыль в размере пятидесяти центов за каждую коробку. Однако одна сделка в Нью-Джерси провалилась, и в 1973 году Савино был арестован ФБР по обвинению в межштатной контрабанде и уклонении от уплаты федеральных налогов. Агент из офиса в Ньюарке предложил снять самые серьезные обвинения и добиться для Савино условного срока при смягчении обвинения — если он станет информатором. Это был удобный компромисс для Савино. Он избежал осуждения и в течение четырнадцати лет числился в ньюаркском отделении ФБР как «C.I.», конфиденциальный информатор. Однако он почти ничего не сообщал бюро о своих приятелях и о том, чем занимался на самом деле. «Я никогда не давал информации добровольно, — позже рассказывал он об этом периоде. — Я отвечал на вопросы, когда они звонили, но утаивал важную информацию».

Савино мог бы многое рассказать ФБР, если бы захотел. Его деловые партнерства с мафией приносили ему богатство. Кроме того, иногда случались убийства. Помимо двух человек, похороненных на его фабрике и складе в Уильямсбурге, он был соучастником еще четырех убийств вместе с Джерри Паппой; всего их было шесть, на одно больше, чем у Бобби Фаренги. Через Паппу он познакомился с Гаспайпом Кассо и Виком Амузо, известными в семье Луккезе, и заработал сотни тысяч долларов, инвестируя в их импорт марихуаны и кваалуда из Латинской Америки.

Савино также получал деньги от своих коррумпированных связей в местном профсоюзе 580, что позволяло ему управлять компаниями по производству и установке окон на чрезвычайно выгодных профсоюзных условиях. За отдельные взятки местная организация давала ему конкурентное преимущество, позволяя недоплачивать и обманывать своих работников в вопросах социального обеспечения и медицинского страхования. В конце 1970-х годов Савино, который искал более крупные и легкие взятки, получил выгоду от новой программы, финансируемой из федерального бюджета. Чтобы сэкономить мазут, Министерство жилищного строительства и городского развития (HUD) начало субсидировать установку тепловых окон с двойным остеклением в жилых домах. Нью-Йоркское управление жилищного строительства стояло в очереди на замену 900 000 окон, что позволило сэкономить 5 миллионов долларов в год на оплате счетов за отопление. Такая возможность выпадала раз в жизни, и Савино с помощью Паппы убедил режим Дженовезе, что картель может получить огромную прибыль благодаря подтасовке тендеров. Это была почти точная копия «Бетонного клуба», которым старая мафиозная комиссия успешно управляла на протяжении десятилетий.

Программа по установке окон началась в 1978 году. Савино организовал две компании, Arista Windows и American Aluminum, чтобы получить свой толстый кусок прибыли. Поскольку Луккезе контролировали местный профсоюз 580, объединяющий оконщиков, естественно, пришлось привлечь семью. Поскольку семьи Коломбо и Гамбино скрыто владели несколькими производителями окон, их тоже добавили. Тринадцать связанных с мафией компаний, включая «Савино», разделили работу, определив между собой, кто представит фальшивое самое низкое «конкурентное» предложение, и существенно завысили все контрактные цены. Мафиози удваивали и утраивали то, что должно было быть разумной прибылью на честной конкурентной работе. Помимо денег, которые поступали в компании, возглавляемые мафией, благодаря завышенным ценам, немафиозным фирмам разрешалось вступать в картель, и они платили налог в размере 2 долларов за каждое установленное ими окно, а откат распределялся между четырьмя семьями. Поскольку Управление жилищного строительства планировало заменить около миллиона окон, семьи могли быть уверены, что только от немафиозных компаний они получат более 1 миллиона долларов.

Подрядчики, исключенные из картеля, были лишены возможности конкурировать путем запугивания. Сонни Моррисси, управляющий местным отделением 580 и сильная пешка Луккезе, предупреждал сторонние фирмы о том, чего им следует ожидать, если они честно получат работу в жилищном управлении. Моррисси угрожал им остановкой работы; каждое установленное ими окно будет разбито, а их фабрики подвергнутся вандализму. К его предупреждениям и силе его профсоюза прислушались во всей отрасли.

Пит Савино не был мафиози, но его отношения с семьей Дженовезе казались прочными, особенно после того, как в 1978 году, в год создания картеля, Джерри Паппа был принят в его ряды. Паппа, занимавшийся ростовщичеством, был партнером в двух оконных компаниях Савино и, что еще важнее, был его связным с главарями Дженовезе. Не было и намека на опасность до июля 1980 года, когда Паппа был убит выстрелом из дробовика — явное возмездие мафии за убийство Шорти Сперо из «Коломбо». После исчезновения Сперо и задолго до того, как его тело было найдено на складе, Коломбо подозревали, что Паппа убил его из-за споров о деньгах. Савино мучился два месяца, переживая, не окажется ли он, как партнер Паппы, следующим в списке киллеров. В сентябре ему позвонили и попросили бросить все дела и немедленно явиться в ресторан Ruggiero's на Гранд-стрит в Маленькой Италии: кто-то из семьи Дженовезе хотел с ним встретиться. Это был первый раз, когда его вызвали на встречу с неизвестными мафиози. Его не покидала одна мысль: его подставляют для убийства, и пытаться сбежать бесполезно.

Ресторан Ruggiero's принадлежал солдату Дженовезе Джо Зито, который провел Савино в отдельную комнату на втором этаже. За столом, рядом с телохранителями, сидели мафиози Толстый Тони Салерно, Фунци Тиери и Чин Джиганте. Савино не смог скрыть свой страх: его нервы были на взводе, и он вытирал капельки пота, выступившие на лице. Вот оно! Он был уверен, что лидеры Дженовезе собираются приговорить его к неприятной смерти за то, что он торговал наркотиками и помог Джерри Паппе убить Шорти Сперо.

«Успокойся, — сказал Джиганте. — У тебя нет никаких проблем. Просто скажи нам правду».

Джиганте провел большую часть допроса. Прежде всего, он хотел знать, забрал ли исполняющий обязанности капо из команды Паппы все имущество покойного, в основном его ростовщические деньги. Когда Савино подтвердил это, его удивила реакция Чина. С отвращением сплюнув на пол, Джиганте риторически спросил: «Это что, новые правила? Мы берем деньги у вдов и сирот?»

Чин рассказал ему, что Паппу, как он и предполагал, казнили в отместку за убийство Коротышки Сперо. Мало того, что у него не было разрешения на убийство, так он еще и прикончил капо — мафиози, находящегося под защитой, — из другой семьи. Савино не стал рассказывать, что помог спрятать тело Сперо под бетонным навесом и получил вознаграждение от наркоторговцев за убийство Коротышки.

В присутствии Савино трое главарей — он не знал, как их зовут, — открыто обсуждали между собой, кто будет управлять им, раз уж Папы больше нет. «Я возьму его», — решил Джиганте. Первый заказ Чина для Савино был дорогим: он должен был выложить 1 миллион долларов Гаспайпу Кассо и Вику Амузо из семьи Луккезе. В то время оба будущих деспота Луккезе были всего лишь солдатами и дали Паппе 500 000 долларов в качестве «инвестиций» для расширения оконных компаний Савино. Они намеревались нажиться на рэкете Жилищного управления и других квазилегитимных оконных предприятиях Савино. Но Савино посчитал, что Гаспайпу и Вику не хватает делового чутья и они слишком назойливы в качестве партнеров, и они с Паппой расторгли соглашение. Гаспайп пожаловался Чину и потребовал от клана Дженовезе 1 миллион долларов, то есть прибыль в 500 тысяч долларов, потому что аванс был отдан Паппе, солдату этой боргаты. Согласно кодексу чести мафии, Дженовезе несли ответственность за обязательства Паппы даже после его смерти. Чин велел Савино заплатить 1 миллион долларов от имени семьи, и тот пообещал отдать деньги, даже если Паппа оставил 500 тысяч долларов себе. Будучи ничтожным членом семьи, рабом иерархии, Савино не имел права жаловаться или протестовать против ее решений.

Перед тем как уволить Савино, Джиганте велел ему держать Бенни Эггса Мангано в курсе всех его договоренностей по оконным контрактам и решений с другими семьями; Мангано должен был стать главным связным Пита с Чином по всем делам мафии. Пит был обязан являться к Мангано три-четыре раза в неделю в его клуб на Томпсон-стрит в Гринвич-Виллидж. Чин также разрешил ему посещать «Святая святых» — его собственный притон в Ассоциации гражданского благоустройства Треугольника.

Встреча в ресторане обошлась Савино в 1 миллион долларов, но он с облегчением вышел оттуда живым.

Клубы Чина и Мангано были открыты для Савино из практических соображений. Он хорошо зарабатывал, и, когда Папы не стало, Дженовезе нуждались в его опыте, чтобы продолжать наживаться на окнах. С самого начала Бенни Эггс дал Савино уроки протокола Дженовезе. Он никогда не должен был упоминать в разговоре имя Джиганте, а если ему приходилось ссылаться на него, Мангано предупреждал Савино: «Укажи на свой подбородок и скажи «этот парень»». Еще одним выражением, которое можно было использовать, было «моя тетя». Мангано и Лысый Дом Кантерино подчеркнули, что всякий раз, когда любопытные посторонние люди спрашивают его о психическом состоянии Джиганте, он должен отвечать: «Винсент сумасшедший».

В клубе «Треугольник» Савино видел, как Джиганте, иногда одетый в пижаму и халат, играл в карты и вел приватные разговоры шепотом, часто с Бенни Эггсом и Лысым Домом. Он наблюдал, как Джиганте медленно идет по улицам, бормоча про себя, и однажды видел, как он остановился на Салливан-стрит, чтобы помочиться на тротуар. Но Савино понимал, что поведение Джиганте — «фальшивка, постоянная шутка».

Постепенно Чин потеплел к Савино, но со свойственной ему осторожностью никогда не рассказывал о точных деталях оконного рэкета Жилищного управления. Савино находил его внятным, даже когда он был одет в пижаму. Однажды днем в «Треугольнике» Джиганте завел его в туалет, включил кран с водой и шепотом спросил, не давит ли на него кто-нибудь из членов семьи или профсоюзных боссов, требуя дополнительных выплат или вымогая бесплатную установку окон в их домах. Когда Савино заверил его, что никто на него не давит, Джиганте ответил: «Ладно, я просто хотел узнать, не использует ли вас кто-нибудь в своих интересах». Пригласив Савино следовать за ним к выходу из клуба, Джиганте, подмигнув, сказал: «Знаешь, ты можешь сказать своим друзьям, что я не в порядке». Савино кивнул, стараясь не рассмеяться и не показаться смущенным, понимая, что Джиганте оказывает ему честь, беря его под свою ответственность за его нестандартные трюки.

Джиганте демонстрировал свое растущее уважение к Савино, приглашая его на обеды в отдельную комнату в ресторане Ruggiero's. Однажды Джо Зито, владелец ресторана, начал пренебрежительно отзываться о внешнем виде Савино. «Ты одеваешься слишком небрежно, — сказал Зито. — Я собираюсь изменить твою манеру одеваться и сделать из тебя настоящего мужчину». Взяв зонтик с характерной утиной головой, вырезанной на ручке, Джиганте ударил Зито по лбу и сурово добавил: «Он одевается нормально для меня».

В период с 1980 по 1987 год Джиганте неоднократно встречался с Савино, представляя его жене и любовнице. Чин возражал против того, чтобы кто-то еще в боргате получал бесплатные услуги от Савино, но он поощрял его за замену окон в доме Джиганте в Олд-Таппане и в таунхаусе его любовницы в Ист-Сайде. Познакомившись с несколькими детьми Джиганте, Савино расспросил Лысого Дома о занятиях сыновей. «Винсент не хочет, чтобы его дети участвовали в делах», — сказал Кантерино, закончив разговор.

Савино был погружен в «дела», и это могло пугать. Однажды в три часа ночи его разбудил телефонный звонок от Лысого Дома. «Спускайся сюда, немедленно», — рявкнул Кантерино. «Я не вернусь», — подумал Савино. Не понимая, какую роковую ошибку он совершил, Савино оставил жене все свои карманные деньги и драгоценности. Для него это выглядело так, будто его подставляют для мафиозного «аттракциона». Никто не должен был видеть, как он уходит из дома, и он должен был встретиться с Кантерино в пустынном квартале Гринвич-Виллидж перед рассветом; свидетелей его исчезновения не должно было быть. На Салливан-стрит Кантерино бесшумно провел Савино в заднюю часть парикмахерской возле клуба «Треугольник». Там его ждал Джиганте, держа в руках каталог мужской одежды. Указав на костюмы для бега, Чин спросил Савино: «Можешь достать мне красный, синий и зеленый?»

Внутренне вздохнув с облегчением, Савино вспомнил, как отдал Кантерино каталог почтовых товаров, сказав ему, что тот получит все, что пожелает Чин. «Это не для меня. Это для моих детей, — сказал Джиганте, передавая буклет Савино. — Можешь идти». Размышляя о событиях последних нескольких часов, Савино пришел к выводу, что поздний ночной визит к командованию был проверкой. Чин проверял его беспрекословное послушание и надежность в любой час — отличительную черту «созданного» человека.