Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки

59. Разделяй и властвуй

Разрабатывая стратегию в 1999 году, бухгалтеры-криминалисты ФБР Джеффри Саллет и Кимберли Маккэффри первым делом изучили налоговые декларации Джо Массино и Сала Витале, а также их жен. В записях Налогового управления были указаны имена бухгалтеров, которые составляли годовые налоговые декларации для этих двух пар, и фирмы получили повестку в суд, чтобы передать свои записи. Этот первый шаг обернулся для агентов удачей: фирмы сохранили меморандумы более чем десятилетней давности, хотя по закону не обязаны были этого делать.

Одним из пунктов, вызывающих недоумение, были невероятные успехи Джо и Джози Массино в азартных играх. В их совместных декларациях о доходах (в них была указана только профессия миссис Массино: «HW» — домохозяйка) они указали выигрыши в лотерею на общую сумму почти 500 000 долларов за четыре года в 1990-х годах. Агенты сомневались, что какой-либо паре может так неимоверно везти из года в год, но так и не смогли окончательно установить, была ли эта лотерейная корысть следствием чистого везения или мафиозного сутяжничества. По общему мнению, Джо использовал своих приспешников-боргатов для получения выигрышных лотерейных билетов, предлагая премию законным владельцам, которые передавали их ему. Фактические победители получали деньги, о которых не сообщалось в налоговую службу, и Массино, если бы его проверяли, мог бы сослаться на лотерейные призы как на законный доход, чтобы объяснить свой комфортный уровень жизни.

С 1996 года, когда Массино, предположительно, начал свой лотерейный успех, по 2001 год их заявленный годовой валовой доход варьировался от 373 052 до 590 789 долларов. Проанализировав груды налоговой мелочи, криминалисты заметили закономерность, более интересную для CPA, чем лотерейные азартные игры. Их внимание привлекли факсы, которыми обменивались отдельные бухгалтерские фирмы, используемые Массино и Витале, по поводу пересекающихся инвестиций. Агентов заинтриговали документы, известные как отчеты K-l, в которых перечислялись доли и доходы партнеров. Пытаясь подтвердить свои законные доходы, Массино и Витале в своих налоговых декларациях указывали платежи от трех автостоянок. В K-ls была зафиксирована связь с Ричардом Кантареллой, поскольку его жена, Лауретта Кастелли, была третьим инвестором и должностным лицом в компаниях-стоянках.

Прочесывая записи о партнерстве, агенты обнаружили имя еще одного участника сделок. Они нашли чеки, которые жены Джо и Сэла выписали Барри Вайнбергу для первоначальных инвестиций в паркинги. Саллет и Маккэффри посчитали, что неизвестное ранее посредническое участие Вайнберга в сделках с парковками — их самая многообещающая находка. Кем же был этот загадочный Вайнберг? Агенты решили сфокусироваться на нем как на помощнике Бонанно и потенциальном «мягком месте» для проникновения в семью.

Под руководством Саллета и Маккэффри отряд С-10 в 2000 году поместил Вайнберга под микроскоп ФБР, установив за ним слежку и найдя его банковские и финансовые документы. Подразделения слежения наблюдали за его частыми встречами и вечеринками с Ричардом Кантареллой и его мафиозной командой, а также с Аугустино Скоццари. Им стал известен распорядок дня Вайнберга, его утренние отъезды из шикарного дома в Клостере, расположенного в северной части Нью-Джерси, и встречи на парковках Манхэттена, в ресторанах и местах в Маленькой Италии.

Бумажная волокита за Вайнбергом заняла целый год, и инстинкты бухгалтеров-криминалистов оказались верны: он уклонился от уплаты налогов на сумму не менее 1 миллиона долларов за десять лет, в течение которых он не подавал налоговые декларации и не сообщал о предполагаемой прибыли на общую сумму 14 миллионов долларов. Утром 9 января 2001 года, подъезжая на новом «Мерседесе» за 90 000 долларов к одной из своих парковок в Мидтауне на Манхэттене, Вайнберг был остановлен полицейским патрулем за нарушение правил дорожного движения. Это была уловка. Выйдя из машины, он был препровожден в фургон без опознавательных знаков, где его ждали Саллет и Маккэффри. «У вас есть пятнадцать минут, чтобы принять жизненное решение», — начал Саллет. Агенты сообщили взволнованному Вайнбергу, что его обвиняют в уклонении от уплаты подоходного налога и что у него есть только один вариант избежать тюрьмы: он должен работать под прикрытием, тайно записывать разговоры с Кантареллой и другими мафиози и в итоге попасть в Программу защиты свидетелей. В противном случае его сразу же оформят по налоговым обвинениям, и он потеряет всю свою ценность как конфиденциальный свидетель, потому что Кантарелла и его команда будут сторониться его, опасаясь, что он мог заключить сделку с правительством.

У Вайнберга было меньше пятнадцати минут, и он выбрал путь сотрудничества. В тот же день он начал «проферинг» — процесс, предшествующий подписанию официального соглашения о признании вины, в ходе которого обвиняемый раскрывает прокурорам и агентам все свои преступления и все незаконные действия, о которых ему известно. После этого прокуроры могут оценить ценность Вайнберга как информатора и потенциального свидетеля и определить степень снисхождения, которое может быть ему предложено.

Вайнбергу было что рассказать. Он рассказал о десятилетии мошенничества и откупов не только с Кантареллой, но и с другим капо, Фрэнком Коппой, который участвовал в сделках с парковочными местами и самостоятельно вытряс из него около 85 000 долларов. Были раскрыты детали партнерства с автостоянками, отмывания денег и вымогательства со стороны обоих капо. Только выплаты Вайнберга Кантарелле достигли 800 000 долларов, и он рассказал, как за полгода до этого выложил еще 250 000 долларов, после того как его избил Кантарелла. Разгневанный тем, что, по его мнению, Вайнберг пожаловался на него другим мафиози, Кантарелла столкнулся с ним перед популярным кафе Caffe Roma в Маленькой Италии. С криком «Почему ты говоришь обо мне» Ричи ударил его по лицу, повалив на тротуар. Капо потребовал от Вайнберга 500 000 долларов, прежде чем он разрешит ему продолжать с ним общаться. Кантарелла согласился на 250 000 долларов, но с угрозой: «Ты мне должен за все».

Превращение Вайнберга в оперативника под прикрытием стало беспрецедентным достижением для Отряда С-10. За исключением агента Джо Пистоне, ФБР никогда не внедрялось в «Бонанно» с информатором, который бы тайно записывал членов группы и имел доступ к капо. Успех с Вайнбергом обернулся двойным триумфом под прикрытием. Во время беседы с Саллетом и Маккэффри Вайнберг уличил в отмывании денег Аугустино Скоццари, бизнесмена, которого он привлек в сети Кантареллы. Грубый разговор с двумя агентами о юридических последствиях сговора с гангстерами убедил Скоццари отказаться от романтизированного представления о мафии и присоединиться к кампании под прикрытием. Он тоже начал тайно записывать встречи с Кантареллой. «Обратить его было несложно, — говорит Саллет. — Денежные парни любят хорошо жить, и им есть что терять».

Группировки быстро превратились в отличных информаторов ФБР, и в итоге было собрано более сотни записей, уличающих Кантареллу и его команду. В конце концов Кантарелла занервничал, что Вайнберг может оказаться голубем. Он обсудил свои сомнения относительно Вайнберга с Массино, и крестный отец сделал руку в форме пистолета, спросив, не нужна ли ему помощь в решении проблемы. Прежде чем мафиози смогли причинить вред Вайнбергу, Маккэффри и Саллет по тайно записанной реплике Кантареллы поняли, что Вайнбергу угрожает опасность. После года работы под прикрытием в декабре 2001 года Вайнберга вытащили и включили в Программу защиты свидетелей. (Исправившийся прожил два года и умер от рака в возрасте пятидесяти восьми лет).

Возможно, из-за итальянского происхождения Аугустино Скоццари, Кантарелла доверял ему, даже когда узнал, что Вайнберг поет властям. Полагаясь на свою способность распознавать двойников, Кантарелла был уверен, что молния информатора никогда не поразит его дважды, и продолжал свободно и безрассудно общаться со Скоццари до лета 2002 года.

Спустя шесть месяцев после перебежки Вайнберга Скоццари все еще был на хорошем счету у Кантареллы и сумел записать на пленку разговор Кантареллы о главной цели C-10, Джо Массино. Более того, Кантарелла забыл или проигнорировал предостережения Массино, запрещавшие упоминать его имя в разговорах даже вскользь. После смерти Джона Готти в июне 2002 года Кантарелла был обеспокоен газетными сообщениями и публичными заявлениями о том, что акции Массино резко выросли в мафии. «В газетах пишут, что Джо теперь большой человек, — сказал капо в разговоре со Скоццари. — Это нехорошо. Понимаете, о чем я? Это нехорошо».

Тем же летом Кантарелла снова взялся за дело и похвастался Скоццари, что Массино, находясь в тюрьме в 1990 году, вмешался, чтобы он получил свою пуговицу. «На самом деле это сделал Джо. Он был в тюрьме. Он сказал, что мне нужно обоснование, почему Эл [Эмбаррато] задерживает Ричи [Кантареллу]. Потому что кто-то шепнул Джо на ухо».

Время для Кантареллы поджимало, и в августе агенты провели обыск в его роскошном доме стоимостью 1,7 миллиона долларов. Они нашли сейф, в котором хранился список членов его команды и незарегистрированные номера телефонов Массино, Витале (под ником «Красавчик Сэл») и капо Бонанно. Уговаривая Кантареллу сотрудничать, Саллет сказал: «Очень скоро тебе предъявят серьезные обвинения. Мы тебя не обманываем. Вы знаете, что натворили, и мы тоже».

Упорно сопротивляясь агентам, Кантарелла отклонил предложение перейти на другую сторону. Вместо этого, следуя правилам мафии, он сообщил Джо Массино о рейде и давлении агентов. Он понял, что Вайнберг и Скоццари, которых тоже убрали с улиц, находятся в кармане обвинения. Но его устраивало, что, хотя ему могут предъявить обвинения в экономических преступлениях, государственные обвинители не смогут навесить на него то, чего он больше всего боялся, — обвинения в убийстве.

Менее чем через два месяца ему доказали, что он ошибался. 2 октября 2002 года Саллет и Маккэффри колотили в его дверь перед рассветом, разбудив спящего Ричи и его жену Лауретту. Действующему боссу были предъявлены обвинения по двадцати четырем пунктам рэкета, в которых были указаны все возможные преступления мафии, включая убийство. В возрасте пятидесяти восьми лет ему грозило пожизненное заключение за убийство, совершенное десятью годами ранее, о котором, как он полагал, ФБР и полиция забыли: убийство коррумпированного сообщника Бонанно в газете New York Post Роберта Перрино. Он никак не мог предположить, с каким усердием Саллет и Маккэффри будут пересматривать залежавшиеся дела, связанные с ним и другими раджами Бонанно. Работая в течение трех лет с детективами полиции штата Нью-Йорк, которые первоначально расследовали исчезновение Перрино, они собрали достаточно доказательств из старых прослушек и нового информатора, связанного с «парнями с Бат-авеню», чтобы связать Кантареллу с заговором убийц.

Вместе с Кантареллой в наручниках оказалась его 58-летняя жена, обвиненная в сокрытии и отмывании его доходов через банковские счета и операции на ее имя. Их 31-летний сын Пол был одновременно схвачен как наемный убийца отца, а также за участие в ограблениях и похищениях.

Вместе с тремя Кантарелла в ходе облавы ФБР были предъявлены обвинения еще двадцати мафиози и пособникам Бонанно. Капо Фрэнк Коппа, отбывавший пятилетний срок по второму приговору за мошенничество с акциями, был обвинен в вымогательстве у Барри Вайнберга. Травмированный своим первым тюремным заключением, когда он разрыдался на глазах у других заключенных, Коппа в свои шестьдесят один год знал, что осуждение по РИКО на дополнительные двадцать лет — это смертный приговор, и что его скрытое гнездо в 2 миллиона долларов окажется бесполезным. Не прошло и месяца, как Коппа решился на роковой шаг, на который не решался ни один человек за всю семидесятилетнюю историю боргаты Бонанно/Массино. Он стал государственным свидетелем. Через своего адвоката он уведомил ФБР, что будет сотрудничать с обвинением и даст показания против Массино, Витале, Кантареллы и всех своих собратьев по мафии в надежде на резко смягченный приговор. «Я не хочу больше сидеть», — обратился он к агентам и прокурорам.

Раньше, когда множество «крыс» из других семей предлагали сделки с прокурорами, семья Бонанно/Массино оставалась оплотом верности омерте. Даже во время тяжелых испытаний и длительных сроков заключения, вынесенных в результате проникновения агента Пистоне, ни один солдат или капо не добился одолжения от прокуроров и не нарушил клятву омерта. Дезертирство Коппы в ноябре 2002 года обеспечило ФБР и прокурорам гигантский прорыв в расследовании дела Джо Массино. Связанный с Массино на протяжении четверти века, Коппа мог описать путь Массино к власти и составить каталог множества преступлений босса. Он также мог подтвердить причастность Массино к бандитским разборкам с помощью уличающих заявлений, которые босс делал ему в минуты дружеского общения.

Самым поразительным открытием Коппы стало описание очевидцем убийства Сонни Блэка Наполитано в подвале дома на Стейтен-Айленде. Это был первый в истории рассказ об этом убийстве, и Коппа назвал главных участников, включая Массино. С детства Коппа был партнером Фрэнка Лино в насильственных преступлениях и преступлениях, связанных с белыми воротничками, и резвился с ним на кокаиновых вечеринках и других светских мероприятиях. Теперь Коппа сдал своего товарища по жизни, указав на него как на еще одного ключевого исполнителя убийства Сонни Блэка.

Далеко не закончив с разоблачениями убийств, Коппа подкрепил доказательства против Ричи Кантареллы в убийстве Перрино и привлек еще более важную фигуру — Сала Витале. В начале своей службы Кантарелла был в команде Коппы, и Ричи хвастался ему, что помог Витале заманить Перрино на смертельную встречу и избавиться от тела. В другом разговорчивом настроении Кантарелла подробно рассказал Коппе о том, что был водителем-беглецом в убийстве своего двоюродного брата Тони Мирры.

От своих адвокатов и из тюремных разговоров Кантарелла узнал, что Коппа сболтнул лишнего. Держа его под стражей без залога как опасного для общества человека, и томясь в камере, Кантарелла понимал, что измена Коппы приведет к тому, что на него посыплются новые обвинения в убийстве и он окажется в тюрьме на всю жизнь. Через месяц после того, как Коппа перешел Рубикон перебежчиков, трое Кантарелла заключили сделку о признании вины и были включены в Программу защиты свидетелей. Единственная перспектива для Кантареллы сократить пожизненное заключение требовала от него предательства мафиозного начальства. Для этого нужно было помочь осудить Сала Витале и главного крестного отца мафии Джо Массино.

Крошечные трещины в фасаде безопасности Массино расширялись, и к январю 2003 года стало ясно, что его тщательно выстроенные защитные стены распались. Он знал, что Коппа и Ричард Кантарелла, а также его сын Пол были похищены из камер глубокой ночью. Выпущенная под залог миссис Кантарелла исчезла из своего дома на Стейтен-Айленде, очевидно, присоединившись к своему мужу и их сыну, находящимся под охраной в федеральной тюрьме или на военной базе, где обычно содержатся высокопоставленные информаторы. Убедительным доказательством того, что оба капитана сотрудничали с правительством, стало то, что их адвокаты были в срочном порядке заменены на адвокатов, дружественных прокуратуре США.

Мастер вынюхивать самые тонкие хвосты, Массино понял, что находится в осаде. Он установил видеокамеры в своем доме на Говард-Бич, чтобы иметь панорамный вид на тихую улицу, и камеры подтвердили, что агенты стоят возле его входной двери. В начале нового года Джордж Ханна, новый начальник отдела Бонанно, приказал установить круглосуточное дежурство. Помня о бегстве Массино в 1982 году от предъявленного ему обвинения по делу РИКО и подозревая, что он может устраивать тайники во время своих зарубежных поездок, Ханна решил, что на этот раз ему не удастся ускользнуть.

В шесть утра 9 января 2003 года — за день до своего шестидесятого дня рождения — Джо Массино уже встал и оделся, когда в его доме раздался звонок в дверь. Арестовать его пришли три сотрудника отряда С-10 в синих куртках с желтой надписью FBI на спине, агент налоговой службы и детектив полиции штата, который работал над расследованием. «Для него это не сюрприз, — сказал Шеймус МакЭлирни, крепкий агент ФБР шести футов ростом, когда Массино с невозмутимым видом протянул запястья для наручников. «Он знал, что мы придем. Вопрос был только в том, когда». За кухонным столом Джо Массино, закутанная в халат, молча смотрела, как агенты зачитывают ее мужу права Миранды против самообвинения. Из прихожей, перед тем как Массино проводили к ожидающей машине, агенты смогли рассмотреть дорогую мебель и хрустальную люстру в соседней столовой.

Ким Маккэффри и Джефф Саллет, которые начали бумажную погоню, расставившую ловушку для Массино, никогда с ним не разговаривали, но он их узнал. «Вы, должно быть, Кимберли, а вы, должно быть, Джеффри», — сказал он, выделяя их из группы арестованных. Маккэффри спросил, почему он встал и оделся так рано? «Я направлялся в кондитерскую, — ответил он, отшучиваясь. — Я думал, вы приедете вчера. Я видел машины наблюдения в этом районе».

Одетый в черный велюровый костюм для бега без карманов, Массино не имел при себе никаких вещей — ни наручных часов, ни пенни. «Он знает, чего ожидать в тюрьме, — размышляет МакЭлирни. — Как только он окажется в федеральном изоляторе, у него отберут все дорогие безделушки и деньги и выдадут тюремную одежду».

По дороге в Манхэттен для сдачи отпечатков пальцев и фотографий в штаб-квартире ФБР Массино завел разговор, предсказав, что он будет содержаться под стражей без права внесения залога. «Фрэнки Коппа быстро приступил к работе», — продолжил он, демонстрируя свою осведомленность о первом мафиози, обманувшем его. Сказав, что его обвинят как организатора и запасного стрелка в убийстве Сонни Блэка Наполитано, Массино ответил: «Это было давным-давно. Я не имею к этому никакого отношения».

Саллет и Маккэффри спросили, как он назвал их по имени без какой-либо предварительной встречи. «Вы часто подключали Барри», — ответил он, имея в виду пленки, которые записал Вайнберг. Указывая на свою осведомленность о прошлом агентов, он упомянул, что Маккэффри был завербован в бюро вскоре после окончания колледжа. Она поинтересовалась, откуда он взял эту информацию. «Вы делаете свою домашнюю работу, а я свою». Он усмехнулся.

Крестному отцу очень помогли с его «домашним заданием». Кантарелла разговаривал с Саллетом и Маккаффри во время обыска в его доме, и он наверняка описал их Массино. Прежде чем Кантарелла стал сотрудничать со свидетелями, улики, включая детали проводки Вайнберга, были переданы адвокату Кантареллы, который представлял интересы многих обвиняемых Бонанно. Агенты предположили, что кто-то в офисе адвоката передал Массино информацию об обнаружении или копии документов с указанием их имен.

Пока Массино оформляли в офисе ФБР, его познакомили с Норой Конли, вторым помощником командира C-10. «Это похоже на подчинённого босса», — проворчал он.

Еще одним крупным уловом в то утро был титульный босс, Сэл Витале. Выпущенный под залог и находящийся под домашним арестом, он ожидал официального приговора за ростовщичество и отмывание денег в Европейско-американском банке. За это признание вины ему был гарантирован срок менее четырех лет. Осуждение по новым пунктам РИКО было бы гораздо серьезнее и почти наверняка обернулось бы для 55-летнего красавчика Сэла пожизненным заключением.

По окончании обработки Витале на двадцать шестом этаже ФБР Маккэффри и Саллет разыграли карту «разделяй и властвуй». Они показали ему юридический меморандум, содержащий постановление о задержании Джо Массино без права внесения залога как представляющего опасность для общества и угрозу побега, который прокуроры должны были представить судье во второй половине дня во время предъявления обвинения Массино. Особый интерес для Витале, как отметили агенты, представляло заявление в судебных документах, которое сильно его задело. В протоколе прокуроры заявили, что у них есть доказательства того, что Массино считал Витале дезертиром-информатором и был готов его убить.

«Ты должен принять решение, — сказал Саллет после того, как Витале прочитал судебный документ. «Есть несколько путей». Витале молчал как камень. Но для Маккэффри его мрачный взгляд означал бурлящие эмоции, связанные с преданностью шурину, который намеревался его убить. «Сэл, — подумала она, — знает, что это конец пути».