Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки

57. Гениальный крестный отец по кличке «Ухо»

Расти Растелли умер от рака печени в возрасте семидесяти трех лет в июне 1991 года. В следующем году, получив условно-досрочное освобождение (УДО) после шести лет отсидки, Джо Массино в первый же день свободы был встречен как крестный отец мафии. Перед условно-досрочным освобождением Массино наставлял Витале: «Если Растелли умрет, сделай меня боссом», и Сэл подчинился. Через несколько дней после похорон Растелли консильери Энтони Сперо, следуя мафиозному протоколу, созвал собрание примерно десяти капо на Стейтен-Айленде в доме капитана Чарльза «Сумасшедшего Чарли» Мусилло на Доусон-Серкл. Джо Массино, единственный кандидат, был избран единогласно.

Изучив тактику, используемую правительством в громких делах РИКО, Массино вернулся из тюрьмы, полный решимости избежать ошибок, постигших других донов. В сорок девять лет ему предстояла долгая карьера, если он сумеет избежать подводных камней РИКО. Первым его шагом по защите себя и перестройке семьи стало закрытие социальных клубов банды; он считал их открытым приглашением правоохранительным органам для электронного подслушивания и наблюдения. Стимул для запрета традиционных тусовок появился незадолго до его освобождения. Во время тюремного заключения Массино Витале способствовал созданию центрального места встреч членов группировки — одноэтажного здания в конце переулка рядом с публичной библиотекой Маспета на Гранд-авеню. Известный как «Социальный клуб Гранд-авеню», он был штаб-квартирой капо Майкла «Микки Бэт» Карделло. Витале часто посещал этот клуб и начал устраивать там еженедельные масштабные пирушки по вторникам для солдат из всех бригад. Он, по сути, подражал прежним еженедельным посиделкам Массино в старом клубе J&S, где мудрецы приходили выразить свое уважение Массино; теперь же они приходили, чтобы почтить Витале как высшего представителя Массино.

Праздник на Гранд-авеню был замечен ФБР, и агенты установили в главном зале видеокамеру и три «жучка». Хотя внутри клуба Карделло и солдаты вели себя осторожно, они свободно общались в переулке снаружи. Их разговоры в переулке улавливали два жучка, хитроумно спрятанные в наружных стенах, а также жучок в уличной телефонной будке, которую мафиози считали надежной линией связи. К досаде Массино, операция ФБР, получившая кодовое название «Гранд Финал», завершилась осуждением Карделло и семи его сообщников по рэкету незадолго до его условно-досрочного освобождения.

Витале, главная цель ФБР в операции «Гранд Финал», избежал преследования со стороны ФБР. Тем не менее разгневанный Массино укорял Витале за то, что тот спонсировал массовые сборища в клубе «Гранд-авеню», способствовавшие проникновению ФБР и предъявлению обвинений.

Закрытие клубов стало прелюдией к программе безопасности Массино. Чтобы оградить себя от потенциальных информаторов и избежать прямой причастности к преступлениям семьи, он децентрализовал структуру «Боргаты», создав более скрытные ячейки. Сплоченный отряд старших капо курировал одно из основных направлений деятельности, не вникая в чужие дела и отчитываясь перед ним косвенно, через Витале. Несмотря на размолвку с клубом на Гранд-авеню, он назначил Сэла младшим боссом, понимая, что его помощь будет незаменима в управлении боргатой до тех пор, пока он сам находится под надзором. Массино могли вернуть в тюрьму в любое время в течение следующих двух лет для отбывания наказания, если он нарушит условия своего условно-досрочного освобождения. Одним из запретов было общение с известными преступниками и осужденными мафиози. Несмотря на то что Витале подозревали в мафиозных связях, он никогда не был осужден за преступления, связанные с мафией. Будучи близкими родственниками, эти двое могли вполне обоснованно посещать друг друга у себя дома и встречаться на личных семейных ужинах и светских мероприятиях, не подвергая опасности свободу Массино. Это был незаметный способ общения, который не вызвал бы подозрений со стороны органов условно-досрочного освобождения и не осложнил бы попытку ФБР доказать наличие незаконного аспекта их связи.

Вернувшись в Квинс в ноябре 1992 года, Массино провел одно праздничное заседание со всеми своими капитанами в номере отеля недалеко от международного аэропорта имени Джона Кеннеди. Он использовал этот случай, чтобы заверить капитанов в их повторном назначении и сообщить им, что во время условно-досрочного освобождения он будет передавать им приказы через Витале. Кроме того, они будут продолжать перечислять ему денежные взносы через его шурина.

Для большей надежности он взял листок из книги Винсента Чина Джиганте, запретив использовать свою фамилию или прозвища. В батальонах Дженовезе Джиганте при обращении к нему постукивали пальцами по подбородку или указывали на него. Массино приказывал своим подчиненным дотрагиваться до ушей или указывать на них вместо того, чтобы упоминать его имя. В конце концов следователи раскрыли тайный приказ Массино и в шутку прозвали его «Ухо». Уважающие себя гангстеры из других семей прозвали его «Большой Джо», что означало его репутацию мафиозного светила, а также его вес в 350 фунтов.

Передавая предупреждение капо об использовании собственного имени Массино, Витале был категоричен: «Мы сильны только настолько, насколько наш босс силен для других боссов. Мы должны защищать Джо, иначе семья распадется».

Еще одно изменение, предписанное Массино, намекало на тщеславие. Он решил, что мудрецы больше не должны считать себя кланом «Бонанно» — именем, которое прикрепилось к организации более чем на шестьдесят лет. Отныне они будут называться «Массино боргата». Массино утверждал, что имя Джо Бонанно давно пора уничтожить, поскольку его автобиография и телевизионные интервью опозорили семью, раскрыли секреты Козы Ностра и помогли осудить членов Комиссии в 1986 году. «Джо Бонанно проявил неуважение к семье, настучав на нее», — сказал Массино Витале. Самолюбие Массино позволяло ему не замечать несоответствия между переименованием семьи в его честь и запретом на использование его имени в разговорах.

Зацикленность нового дона на безопасности заставила его изменить ритуал приема в члены. Опасаясь, что при обыске ФБР на церемонии могут обнаружить реквизит для клятвы омерты — карту святого для сожжения и нож или пистолет, символизирующий верность семье, — он запретил их использовать. Витале, Сперо и капо имели право проводить упрощенную церемонию после того, как он утверждал нового члена. Те, кто проводил церемонию, могли «сделать» новобранца, не пуская кровь из спускового пальца и не держа в руках пылающую святую карту. Если агенты врывались в дом, мафиози могли заявить, что они — компания друзей, играющих в карты или просто проводящих вместе светский вечер.

Еще одной строгой проверкой на благонадежность, которую ввел Массино, было требование, чтобы кандидат в члены группы состоял в рабочих отношениях с кем-либо из мафиози не менее восьми лет. Он считал, что это обеспечит надежность нового бойца и снизит вероятность очередного проникновения таких, как агент ФБР Джо Пистоне.

Витале руководил примерно двадцатью церемониями в домах, магазинах, фабриках и гостиничных номерах, используя новую процедуру. Все участники — и новые, и старые солдаты — вставали в позу «тикада», когда Витале произносил: «Именем семьи Массино мы замкнуты в тайной сети. Сегодня вы возрождаетесь. Сегодня вы начинаете новую жизнь». После того как в 1995 году его освободили под надзором, Массино присутствовал на посвящении и с гордостью сообщал новым солдатам об уникальном рекорде семьи среди всех боргат страны — единственном американском клане, который не породил ни одного «голубя» или свидетеля сотрудничества с правительством.

Массино старался ограничить поток информации, даже к капо, на основе «необходимости знать», чтобы предотвратить более широкие утечки, если агенты вербуют информаторов или подслушивают солдат с помощью электронных средств. Полагая, что в зависимости от надежности других семей таится опасность, он практически запретил участвовать в совместных проектах с ними. Он вывел нового капо, Джеймса Большого Луи Тартальоне, из состава крупного комитета мафии: «Мы действительно не имеем ничего общего со строительными профсоюзами», — сказал Массино. Капо Энтони Грациано отказался от участия в махинациях с акцизами на бензин, которые принесли миллионы долларов. «Забудем об этом», — лаконично объяснил Массино.

Он привлек своих капо в определенные сферы семейного рэкета, чтобы создать для себя верных придворных и защитные экраны. Каждому капо на карту ставилось его личное состояние, что стимулировало бдительность в борьбе со следственными ловушками. Он также заставлял капитанов и солдат добровольно отдавать своих сыновей на службу, полагая, что они будут лучше осведомлены о практике Козы Ностра и будут непоколебимо верны ей. Массино считал, что, набрав отпрысков и устроив их в отцовские команды, капо запечатают уста, чтобы защитить своих сыновей и себя. А командиры команд будут знать, что если они станут предателями, то их сыновьям грозит внутренняя расправа, возможно, смерть. Массино позаботился о том, чтобы перебежчику было что терять.

Встречи с другими крестными отцами были для Массино еще одной неприятностью. Фотографии донов, входящих и выходящих с конференций, были отличным косвенным доказательством в деле Комиссии, и он не собирался попадать в ловушку камер. После приговора Комиссии высокопоставленные встречи проводились нечасто, и он посылал Витале или Сперо в качестве своих дублеров.

Его многолетняя дружба и восхищение Джоном Готти ухудшились. Пожизненное заключение Готти началось как раз в тот момент, когда закончилось заключение Массино. Новоиспеченный босс узнал из падения главы Гамбино, что дурная слава только раззадоривает правоохранительные органы. В разговоре по душам с Витале он критиковал недостатки Готти, упрекая его в нарушении кодексов Козы Ностра и привлечении внимания общественности к их ранее тайному обществу. «Он нарушил все правила. Джон разрушил эту жизнь. Джон отбросил нас на сто лет назад, и то, что он сделал с Поли [убийство босса Пола Кастеллано], я бы никогда не сделал». Когда Готти умер, Массино бойкотировал его поминки и похороны.

В отличие от Готти, Джо Массино предпочитал анонимность. Он хотел быть неизвестным, чтобы его лицо не мелькало в телевизионных выпусках новостей, а его личность и фотография никогда не появлялись в газетах. По этой причине он избегал большинства светских мероприятий Козы Ностра, поминок, похорон, свадеб и крестин членов своей собственной боргаты и иерархов других банд. Избегая любопытных глаз и камер следователей, он посылал своих помощников на эти мероприятия мафии только в тех случаях, когда необходимо было соблюсти традиции мафии.

Опираясь на современные технологии, Массино запретил использовать мобильные телефоны в делах мафии. Он знал, что за такими телефонами можно следить так же легко, как и за стационарными. Прослушивая их, правоохранительные органы могли выявить неизвестных ранее бойцов и оценить истинную силу боргаты. Он также полагал, что крошечные мобильные телефоны использовались ФБР для сокрытия «жучков», которые несли информаторы, пытавшиеся внедриться в семьи.

Всем членам группы было рекомендовано подражать его вежливости при встрече с представителями закона. Отныне они должны были вести себя как выпускники школы обаяния, даже когда к ним приставали агенты и детективы. Они могли оставаться немногословными, но ему не нравились воинственные разговоры за спиной, которые могли спровоцировать агрессивное расследование.

Если кто-то из членов клуба попадал в юридическую передрягу, режим Массино был готов оказать поддержку. Он учредил военную кассу, требуя от каждого солдата и капо вносить по 100 долларов в месяц, и контролировал этот фонд. Если арест происходил в результате преступления, связанного с боргатой, семья оплачивала все судебные издержки члена семьи. Собирая обязательный налог со своей команды, Фрэнк Лино заметил: «Если у вас возникнут проблемы, босс вам поможет». За годы работы Массино выплатил до 150 000 долларов только по одному уголовному делу.

Бонанно всегда поддерживали международные связи с мафией, и Массино восстановил тесные отношения с зипами, фракцией сицилийского происхождения в семье, чьей специализацией была торговля наркотиками. В 1981 году он привлек в лагерь Растелли важных «зипов» из Нью-Йорка и Канады, чтобы помочь уничтожить трех мятежных капо, и намеревался снова использовать их в качестве тайной армии, практически неизвестной нью-йоркским правоохранительным органам. Семейная команда «зипов» из двадцати солдат в Монреале, возглавляемая Джерландо Джорджем из Канады Сциаскиа и Вито Риццуто, с энтузиазмом поддержала восхождение Массино.

Слухи о том, что Массино стал боссом, были подхвачены ФБР. В начале 1993 года, вскоре после выхода Массино из тюрьмы, Линн ДеВеккио, возглавлявший в то время отдел Коломбо-Бонанно, и Джек Стабинг, его эксперт по Бонанно, без предупреждения нагрянули к Массино в его двухэтажный дом с белой колонной в Говард-Бич. Открыв входную дверь, Массино не пустил агентов внутрь. Стабинг знал, что Массино слишком хорошо обучен, чтобы позволить им тонко изучить интерьер в поисках места для установки жучка.

ДеВеккио любил играть в «игры с головой», беседуя с мафиози, чтобы лично оценить их и посмотреть, как они реагируют на давление. Всегда существовала вероятность того, что кто-то из них может оступиться и случайно выдать ценную информацию. Кроме того, это был маловероятный метод установления отношений, который мог окупиться, если мафиози попадет в беду, захочет сотрудничать и ему понадобится контакт с ФБР.

Помимо изучения Массино, главной целью визита агентов было передать предупреждение Левше Гансу Руджеро, умнику, которого пятнадцать лет назад обманул Джо Пистоне. В бюро были уверены, что Массино однажды пытался выпороть Руджеро за его некомпетентность, но Левша был прощен и вот-вот выйдет на свободу из тюрьмы, отбытой благодаря уликам Пистоне. ДеВеккио и Стабинг посоветовали Массино предостеречь Руджеро от мести Пистоне или его родственникам, когда тот вернется к жизни в мафии. «Ничего не случится, можете спать спокойно», — с уверенностью сказал Массино, фактически подтвердив, что контролирует боргату.

Пошутив с агентами, Массино извинился перед Стабингом за то, что потряс его во время недавнего казуса с машиной. По его словам, это был не преднамеренный вираж, а случайность, вызванная резким поворотом, потому что он проезжал мимо места, где хотел высадить свою жену.

Возвращаясь в свой офис, агенты знали, что Массино гордится тем, что демонстрирует, что он равен элите ФБР. «У этого парня фантастическая, энциклопедическая память на машины, номера и всех, кто когда-либо ходил за ним по пятам, — сказал ДеВеккио Стабингу. — Может, он и эмоциональный человек старой школы, но ему очень нравится демонстрировать, какой он умный и осторожный».

Чтобы получить право на условно-досрочное освобождение, Массино должен был показать источник законного дохода. Он утверждал, что его основной работой была работа консультантом в компании King Caterers из Фармингдейла (Лонг-Айленд), которая готовила горячие блюда и закуски для продавцов тараканов, некоторые из которых, разумеется, занимались букмекерством и ростовщичеством в качестве побочного бизнеса. Сэл Витале также числился на аналогичной работе в пригородном комбинате питания.

Свояки получили работу в 1984 году, когда владельцы, зная о репутации мафиозного дуэта, тайно обратились к ним за помощью. Солдат Луккезе, Кармине Авеллино, владел аналогичным заведением общественного питания неподалеку и хотел поглотить их успешный бизнес. Джо и Сэл вмешались, взяв King Caterers под «защиту», чтобы предотвратить дальнейшее преследование со стороны Авеллино, который занимал значительное положение среди крупных шишек Бонанно. Для отмывания денег Джо и Сэл создали подставную компанию Queens Catering, которая получила один бонус в размере 300 000 долларов в обмен на инвестиции в размере 50 000 долларов и ежемесячную плату в размере 17 500 долларов от King Caterers. Пока Массино находился в тюрьме, Витале передал долю Джо его жене.

Массино появлялся на предприятии общественного питания раз в неделю, обычно проводя время за игрой в карты. В случае расследования компания прикрывалась тем, что, помимо консультаций по маршрутам тараканов, он готовил сочный соус для их продукции. В рабочие дни сюда въезжали и выезжали десятки грузовиков, машин и людей, что осложняло попытки следователей проследить за людьми, с которыми Массино действительно встречался в огромном одноэтажном здании.

В интервью The New York Times на заводе добродушный Массино отмахнулся от обвинений в том, что он стал последним крестным отцом. «Я не верю, что существует такая вещь, как мафия. Кучка итальянских парней идет поесть, и они говорят, что это мафия». Утверждая, что он «законный», Массино сказал, что помимо работы в кейтеринге он зарабатывал на жизнь, управляя недвижимостью. «Я отработал свой срок, я заплатил свои взносы», — ответил он автору, тогда еще репортеру Times.

Работа в King Caterers была частью плана Массино по обоснованию перед налоговой службой, что у него есть законный доход, позволяющий содержать дом стоимостью 750 000 долларов, и средства для приобретения недвижимости в Квинсе и во Флориде, а также для инвестиций в парковочные места в Нью-Йорке. Большинство приобретений было оформлено на имя его жены, и она получала от 9 000 до 17 000 долларов в год от этих парковок. В целом его состояние в конечном итоге превысило 10 миллионов долларов.

В налоговых декларациях не были отражены незаконные доходы Массино от ростовщичества и азартных игр, а также дань, взимаемая с экипажей, находившихся под его властью. Он и Витале управляли надежным «банком», заставляя капо и солдат брать кредиты под 1,5 % в неделю, которые они одалживали своим жертвам под еще более высокие проценты. Капо подчеркивали солдатам в своих ростовщических кольцах крайнюю необходимость получать деньги и причитающиеся им проценты вовремя, поскольку обязательные платежи шли в администрацию. Ни один человек не допустил просрочки. «Они знают лучше, — сказал Витале. — Как можно не платить своему начальнику и подчиненному». Когда на улицах было 600 000 долларов, еженедельные выплаты Джо и Сэлу достигали 9 000 долларов.

Все займы одобрял Массино, но Витале следил за бухгалтерией, занося суммы и платежи в карманный блокнот на спирали — свою застенчивую книжку. Постоянный клиент Фрэнк Лино взял в долг 500 000 долларов и за несколько лет вернул около 1 миллиона, что было очень выгодно для иерархов.

Спортивными азартными играми для Массино занимались «контролеры», профессиональные букмекеры, которые делили прибыль пятьдесят на пятьдесят со своими лидерами. Удачная неделя приносила администрации от 10 000 до 12 000 долларов. Массино прекратил делать ставки на бейсбол в конце 1990-х годов, жалуясь, что его «убивают «Янкиз»» — команда, которая постоянно выигрывала для своих фанатов в Нью-Йорке.

Легкие деньги боргата и администрация получали через нелегальные азартные видеоигры, обычно называемые Joker Poker. Автоматы, размещенные в кафе, барах, ресторанах, пиццериях, социальных клубах мафии и даже в магазинах сладостей и бубликов, принимали монеты и купюры до 100 долларов. Каждый автомат подсчитывал выигрыши и проигрыши, а по окончании игрок забирал оставшийся кредит у владельца, который делил выручку пятьдесят на пятьдесят с мафиози, владевшим видеоигрой.

В 1990-х годах Бонанно и другие семьи предлагали четыре вида игровых автоматов:

Джокер-покер, где для выигрыша игроку нужно было собрать как минимум пару;

Cherry Master — устройство, похожее на игровые автоматы в легальных казино;

Eight-Liner — автомат, предлагающий различные азартные игры, включая Блэк Джек;

Quarter Horse, в котором игрок делал ставку на победителя скачек на экране.

Капо Фрэнк Лино, который был дистрибьютором десятков автоматов Joker Poker, получал прибыль до 40 000 долларов в неделю. Администрация Массино потребовала 10% от всех доходов, полученных от видеоазартных игр. Называя эти выплаты «десятиной», Лино сказал коллеге: «Похоже, мафия берет пример с церкви».

Неписаный закон требовал ежемесячных денежных «дани» от капо семьи Массино и щедрых пожертвований на Рождество. Богатый капитан Фрэнк Коппа обычно давал $6 500 в месяц и $20 000 на Рождество; а капо Ричард Кантарелла выкладывал $1 500 в месяц и $25 000 на Юле. Канадская команда присылала по 15 000 долларов на каждое Рождество. Другой щедрый капо, Джеймс «Большой Луи» Тартальоне, подсчитал, что за два десятилетия он передал Массино 150 000 долларов. Даже Витале на Рождество перечислял боссу по 10 000 долларов.

Массино потребовалось менее пяти лет, чтобы утвердиться в роли главного дона Нью-Йорка и всей страны, воспользовавшись массовыми приговорами, которые обрушились на другие семьи в 1990-х годах. Джон Готти (из Гамбино), Винсент Джиганте (из Дженовезе), Витторио Амузо и Энтони Кассо (из Луккезе), Кармине Персико и Виктор Орена (из Коломбо) — все они оказались в тюрьме. Их организации были раздроблены и с трудом пытались перегруппироваться в 1998 году. Исключение составили Бонанно: их администрация осталась нетронутой, и Массино заполнил властные вакуумы, освобожденные заключенными крестными отцами. Оправившись от провала с «Донни Браско» под прикрытием, когда в реестре семьи было менее 100 человек, Массино довел его до более чем 150 в 15 действующих бригадах. Его строгая дисциплина и меры безопасности, похоже, работали. В отличие от потока дезертиров в других боргатах, ни один человек из семьи Бонанно/Массино не стал отступником — признак непоколебимой верности омерте и Большому Джо.

Единственный свободный полноправный крестный отец в Нью-Йорке, влияние Массино позволяло ему определять общую политику для всех мафиозных семей. Уверенный в собственной безопасности и способности уходить от слежки, он созвал редкое заседание Комиссии на неизвестную дату в конце 1999 или начале 2000 года и согласился на нем присутствовать. На ней присутствовали босс «Гамбино» Питер Готти и действующие боссы трех других семей. Место проведения конференции, тщательно выбранное Массино, находилось в доме очень доверенного солдата Массино, Луиса Рестиво, в Рего-Парке, в основном еврейском районе Квинса, где проживает средний класс, не часто посещаемый мафиози.

Важным пунктом повестки дня комиссии был поиск решения для бесконечных внутренних сражений за контроль над семьей Коломбо. Массино не смог стать посредником в решении этого сложного вопроса, объяснив впоследствии Витале, что спор «зашел слишком далеко».

Другой важной темой было пополнение сокращающихся рядов боргатов, сильно пострадавших от приговоров РИКО. Помимо быстрой замены умерших и вышедших на пенсию членов, каждая семья должна была ежегодно получать бонус в виде двух солдат на Рождество. Согласно нью-йоркскому закону о Коза Ностра, имена всех предлагаемых членов должны быть проверены другими семьями. У семьи есть две недели, чтобы высказать возражения по поводу приемлемости кандидатуры другой боргаты, прежде чем будет проведена церемония приема.

Вскоре после заседания комиссии Массино заподозрил, что другие семьи мошенничают, чтобы быстрее пополнить свои ряды. Они использовали имена погибших солдат, чтобы ускорить прием и пополнить свои ряды. Базовый размер каждой семьи был жестко установлен Лаки Лучано в 1930-х годах, чтобы не дать одной семье стать слишком большой и разжечь соперничество и войны между мафиози. Решив придерживаться старых правил, Массино поручил Витале вести некрологический список, чтобы другие боргаты не могли использовать имена погибших мафиози.

В соответствии со своим новым статусом самого надежного крестного отца страны Массино стал более модным. Он заполнил шкаф костюмами европейского покроя, сшитыми вручную, и другой одеждой, сшитой портным из Бенсонхерста по его тучной фигуре. Если в бытность угонщиком и капо он довольствовался среднеразмерными «Фордами», «Бьюиками» и «Кадиллаками», то теперь предпочитал «Мерседес-Бенцы».

Всегда интересовавшийся едой, в 1996 году он стал закулисным владельцем ресторана Casa Blanca в Маспете. Ужиная там часто (легким обедом была лингвиния с соленым перцем) и наиболее открыто демонстрируя свою значимость, он не стеснялся ломать хлебные палочки и наслаждаться огромными тарелками телятины и пасты с капо и солдатами. Поскольку ресторан, официально принадлежавший солдату Луису Рестиво, был общественным местом, обвинителям было бы трудно доказать, что это была тусовка мафии, где обсуждалась преступная деятельность.

Casa Blanca была контрастом между «синими воротничками» и вульгарными ночными заведениями Манхэттена, которые часто посещал его бывший сосед Джон Готти. Ресторан располагался на унылой коммерческой улице рядом с магазином автозапчастей Pep Boys, что свидетельствовало об ориентации Массино на внешние районы города. В псевдо-арт-деко помещении, освещенном яркими неоновыми огнями, на восемьдесят посетителей самым заметным мотивом было преклонение перед классическим фильмом 1942 года «Касабланка». Над входом в бистро возвышалась статуя Хэмфри Богарта в белом пиджаке в натуральную величину, а все стены были увешаны постерами к фильму и фотографиями его актеров. На двери мужского туалета висела фотография Богарта, а на двери женского туалета — Ингрид Бергман, исполнительницы главной роли в фильме. В меню были представлены блюда сицилийской и южно-итальянской кухни, в том числе пицца «Bogey Special», приготовленная в печи, и пицца «Here's Looking at You, Kid», запечатлевшая знаменитый фрагмент диалога Богарта.

Ресторан был обязательным местом питания для мафиози Массино, и его успех позволял ему отстегивать от выручки 750 долларов в неделю. Чтобы оставаться в фаворе у Массино, солдаты и соратники просили проводить вечеринки в прилегающем к ресторану зале общественного питания. «Это место босса. Зачем отдавать свои деньги кому-то еще?» — настойчиво советовал капо Ричард Кантарелла членам своей команды, когда они планировали светские мероприятия.

Очевидно, что Массино выиграл первые стычки с подразделением ФБР C-10 «Бонанно», которое даже не знало о смене названия «Боргаты». Анализируя кампанию в 1998 году вместе с другими агентами, начальник отдела Джек Стабинг подсчитал, что за пять лет «Ухо» возродил семью с помощью стандартных мафиозных рэкетов и открыл новые рубежи на бурно развивающемся в 1990-х годах фондовом рынке. По данным разведки, некоторые из капо Массино были пионерами мафии в коррумпировании брокерских фирм, в основном путем ростовщичества среди высокооплачиваемых сотрудников, оказавшихся в затруднительном финансовом положении. «Они берут жертву на крючок и используют ее таланты в махинациях и других схемах, — сказал Стабинг новому агенту отдела Норе Конли. — Они становятся сильнее, а не слабее».

Стабинг испробовал все возможные приемы, чтобы взломать оборону Массино. В поисках нестандартного подхода Стабинг подал идею Кевину Доновану, агенту, отвечавшему за весь отдел по борьбе с организованной преступностью в Нью-Йорке. Он хотел привлечь бухгалтеров-криминалистов — агентов, используемых в делах о «белых воротничках» и мошенничестве с акциями, которых бюро никогда не считало особенно полезными для начала расследований мафии. Вместо того чтобы «встретиться с ним лоб в лоб», Стабинг решил, что бухгалтеры могут добраться до Массино с помощью флангового маневра: тщательно изучить записи подчиненных Массино и Витале, которые добывали для них деньги. План Стабинга состоял в том, чтобы выявить сообщников и других лиц, подозреваемых в организации схем отмывания денег семьи, или тех, кто сам стал жертвой вымогательства. Все они были потенциально слабыми звеньями и могли опасаться длительных тюремных сроков, если их поймают на финансовых преступлениях. Небольшое давление со стороны угрозы обвинения в уклонении от уплаты налогов или РИКО могло бы убедить этих добытчиков денег и жертв сотрудничать, носить провода и позволять прослушивать свои телефоны в поисках улик против Массино и его топ-менеджеров. Это была дальняя авантюра — выстраивать дело методично, дюйм за дюймом, прослеживая, как награбленное перетекает к Джо и Сэлу.

«Невозможно изменить записи в банковской системе, — сказал Стабинг Доновану. — Если бы у нас был человек, который знает, что искать, куда уходят деньги и как они туда попадают, мы могли бы раскрыть империю Массино».

Стабинг знал, что обычные агенты мафии не обучены расшифровке финансовых документов, и рассчитывал, что относительно новый вид бухгалтеров-криминалистов сможет повторить для его отряда те успехи, которых они добились в расследовании хищений и мошенничества. «Умники могут лгать и мошенничать, но банковские записи не меняются», — подчеркнул Стабинг Доновану.

Стабинг получил подкрепление — двух молодых агентов, которые были тирольцами, когда дело касалось преследования деспотов Козы Ностра, но при этом являлись дипломированными бухгалтерами. Первым был Джеффри Саллет, жизнерадостный двадцатидевятилетний парень с фотографической памятью на детали, который проработал в бюро менее двух лет, прежде чем в середине 1998 года погрузился в расследование дела Массино. Выросший в пригороде Бостона, Саллет вдохновился идеей стать «человеком из G» благодаря захватывающим рассказам своего дяди о его приключениях в качестве следователя Министерства финансов.

Следующей на борту в марте 1999 года появилась черноволосая Кимберли Маккэффри, ростом едва ли пять футов, но неутомимая в свои двадцать шесть лет, с годичным опытом работы агентом. Обладательница медали на юношеских Олимпийских играх, она получила стипендию для занятий гимнастикой в университете Таузенд в Мэриленде. Когда она присоединилась к отряду Бонанно, ее знания о мафии ограничивались тем, что, будучи подростком в северном Нью-Джерси, она читала о карьере Джона Готти и его способности выбивать приговоры. «Я не могла понять, почему он был на улице, а не в тюрьме, — позже рассказывала она друзьям. — Это натолкнуло меня на мысль, что когда-нибудь я буду использовать свои навыки в борьбе с мафией».

Стабинг быстро понравился двум своим агентам-криминалистам и доложил Доновану: «Они могут посмотреть на коробку с чеками и записями и мгновенно распознать схемы отмывания и уклонения от налогов. Этого не может сделать никто из нас».

Через Ист-Ривер от штаб-квартиры ФБР, где два бухгалтера трудились над созданием бумажного следа, ведущего к Массино, более традиционные полицейские усилия были направлены на «Старика», консильери Энтони Сперо. Не имея отношения к генеральному плану Стабинга, полиция и федеральное Управление по борьбе с наркотиками (УБН) в Бруклине в 1999 году предъявили Сперо трехлетнее обвинение в убийстве и рэкете. Проблемы советника возникли из-за хронического недостатка мафии — связей с наркодилерами.

Сперо долгое время действовал в итало-американском районе южного Бруклина, на пересечении Бат-Бич и Бенсонхерст, где под прикрытием управлял автосервисом Big Apple. Он был известен в районе тем, что умел ухаживать за голубиными стаями с крыши и наживался на повальном увлечении джокер-покером, производя и распространяя нелегальные азартные видеоигры в Бруклине и Квинсе. Из уважения к лояльности Сперо, его опыту и возрасту Массино сделал для него исключение из запрета на социальные клубы, позволив ему содержать рядом со своей ливрейной компанией социальный клуб «Вест-Энд». Банда молодых подражателей «Парней с Бат-авеню», поклонников легендарного Сперо, сделала клуб своим вторым домом, выполняя задания — грабежи, нападения и убийства — по приказу приспешников консильери, но никогда напрямую от него. Жертвой одного из убийств стал наркоман, совершивший ошибку, ограбив дом дочери Сперо.

Глубоко погрузившись в торговлю наркотиками, начиная с продажи килограммов и заканчивая развозом по улицам пакетиков кокаина «дайм» (10 долларов), девятнадцать Bath Avenue Boys были пойманы полицией и Управлением по борьбе с наркотиками. Бандитская шайка, парни использовали паяльные лампы и бейсбольные биты, чтобы наказать любого, кто был заподозрен в обмане. Оказавшись под стражей, многие из крутых парней разболтали все, что только можно, обвинив Сперо и его главного раздатчика заказов Джозефа «Джей Би». Бенанти, ставшего человеком с большой буквы. Десятилетием ранее, когда агент ФБР Уильям Вандерлэнд пообещал Сперо, никогда не отбывавшему длительный тюремный срок, что он его достанет, мафиози-ветеран ответил: «Я справлюсь». Выслушав в 2001 году обвинительный приговор по делу о руководстве предприятием РИКО, Сперо покраснел от невообразимой новости о пожизненном заключении в возрасте семидесяти двух лет — приговоре, основанном исключительно на косвенных уликах, без прямых показаний о том, что он конкретно отдал приказ о совершении какого-либо преступления.

Впоследствии Джеймс Уолден, ведущий федеральный прокурор на процессе Сперо, признал, что следователи «искали и надеялись найти улики, чтобы запутать Массино», но так и не смогли найти против него ни клочка. «Другие семьи находились в массовом замешательстве, но все выглядело так, будто Массино укрепил свою внутреннюю структуру», — сказал Уолден.

Трудности Сперо усилили страх Массино перед тем, что его могут выдать за болтуна, подслушанного от осведомителя или по телефону. Раньше он чувствовал себя в безопасности во время прогулок по улицам и тихих бесед с Витале и горсткой капо в Каса-Бланка. Перед началом суда над Сперо в 2001 году он усилил бдительность, покинув страну для сверхчувствительных бесед с доверенными капо. Он назначал их временно исполнять обязанности консильери, входя в группу — свою версию исполнительного комитета. Массино был уверен, что американские правоохранители не смогут преследовать его за границей. В спокойной обстановке, вдали от угрозы слежки, он обучал своих военачальников их новым обязанностям. Мафиози обычно сопровождали их жены — эта уловка помогала маскировать экскурсии под невинный туристический отдых. Капо Фрэнк Коппа, который до этого щедро одаривал своего крестного отца драгоценностями и шубой, взял на себя все расходы по поездке во Францию и Монте-Карло с Массино и их женами. В Париже Массино ответил взаимностью, подарив Коппа четки.

Другой капо, которого в семье считали действующим консильери, Энтони Грациано отправился вместе со своей женой Ронни и Массино в Мексику. Известный как «Ти Джи», Грациано, которому было около шестидесяти лет, был дойной коровой для администрации; он возглавлял банду на Статен-Айленде и в Бруклине, которая активно распространяла кокаин; вел ростовщический бизнес с 500 000 долларов на улицах; и управлял огромным запасом нелегальных видеозаписей Joker Poker. Банда Ти Джи была известна своей жестокостью: он прижигал жертв зажигалками и таскал неплатежеспособного клиента ростовщика за петлю на шее. Расширив свой кругозор, Грациано открыл во Флориде котельную, чтобы воспользоваться экономическим подъемом 1990-х годов, занимаясь мошенничеством с акциями и телемаркетингом. Вернувшись из Мексики после уединения со своим крестным отцом, ностальгирующий Грациано оклеил стены своей игровой комнаты на Статен-Айленде фотографиями улыбающихся пар Массино и Грациано, совершающих турне по Мексике. Снимки были размещены рядом с его драгоценной коллекцией чучел животных.

Записи самолетов и видеозаписи прибытия Массино и Грациано в международный аэропорт Ньюарк Либерти из Мексики подтвердили для ФБР уютные отношения между Массино и Грациано. Агенты подозревали, что Грациано был повышен в должности, чтобы заменить Сперо, и что во время заграничных поездок он проходил инструктаж по своим новым обязанностям. Они также заметили, как Грациано выходил вместе с Массино из кабинета врача, лечившего Массино от диабета, — еще одно место, где эти двое могли чувствовать себя в безопасности, чтобы проанализировать совместные мафиозные предприятия.

Узнав от информатора, что по меньшей мере три сообщника Грациано доставят ему рождественские «подарки», агенты получили ордер на обыск при выходе из ресторана Bistro на Статен-Айленде в декабре 2001 года. Пренебрегая указом Массино о вежливости, Грациано набросился на агентов, Джозефа Бонаволонту (сына отставного руководителя ФБР по расследованию мафиозных преступлений Джулса Бонаволонты) и Грегори Массу: «Какого хрена вы меня беспокоите? Почему вы не ищете бен Ладена?». Вместо того чтобы спорить с разгневанным гангстером, агенты конфисковали в качестве возможного доказательства незаконных выплат более 5 000 долларов, упакованных в объемистый конверт, на котором было написано «Buono Natale» [sic] («Счастливого Рождества» по-итальянски). Еще 1292 доллара были найдены в его карманах. Сообщив Витале о преследовании, Ти-Джи с облегчением отметил, что у него не было еще двадцати пяти конвертов с тысячами долларов от солдат и соратников.

Массино настолько уважал Грациано, что готов был защитить его, убив бывшего союзника и очень уважаемого капо, Джерландо «Джорджа из Канады» Сциаскиа. Сциаскиа сыграл важную роль в уничтожении Массино трех соперничающих капо в 1981 году и поддержал его приход к власти в семье, когда тот вышел из тюрьмы десять лет спустя. Богатый международный торговец героином сицилийского происхождения, Сциаскиа действовал в США и Канаде и возглавлял монреальскую банду семьи. После того как в Бруклине его оправдали по федеральному обвинению в сговоре с Джином Готти из «Гамбино» в сделке с наркотиками, Сциаскиа вернулся в Канаду, но вскоре был депортирован как нежелательный иностранец. В 1997 году ему разрешили въехать в Америку, и он поселился в фешенебельной квартире в манхэттенском Ист-Сайде, оставаясь междугородним менеджером монреальской группировки и продолжая курировать сделки с наркотиками.

Очевидно, что Массино доверял ему, и он был включен в комитет, чтобы взять на себя часть обязанностей консильери Энтони Сперо, от которых ему пришлось отказаться после предъявления обвинения. Работая с Грациано, Сциаскиа стал беспокоиться, что Ти-Джи ненадежен и часто прибегает к собственным запасам кокаина. «Каждый раз, когда я вижу этого парня, он под кайфом», — жаловался Сциаскиа, призывая Сэла Витале доложить о ситуации Массино. Клянясь «глазами моих детей», Грациано отрицал перед Массино, что нюхал кокаин, настаивая на том, что единственным наркотиком, который он принимал, было «лекарство от желудка».

Массино уладил спор между двумя капо в марте 1999 года. На вечеринке по случаю двадцать пятой годовщины свадьбы племянника Витале Массино отозвал в сторону своего подчиненного босса. «Джордж должен уйти», — вспоминает Витале, как сказал ему Массино, когда они сидели вдвоем за столиком в ресторане Amici в Хемпстеде, Лонг-Айленд. Уезжая на следующее утро на неделю в Канкун (Мексика), чтобы создать себе алиби, Массино хотел, чтобы Сциаскиа убили, пока его не будет.

Следуя инструкциям, Витале заключил контракт с капо Патриком «Пэтти из Бронкса» ДеФилиппо и солдатом Джоном «Джонни Джо» Спирито. Витале снабдил ДеФилиппо пистолетом с глушителем для выполнения задания, а Пэтти позже рассказал ему подробности убийства. По словам Витале, у ДеФилиппо были «постоянные разногласия» с шестидесятипятилетним Сциаскиа, и он договорился встретиться с ним вечером 18 марта 1999 года, чтобы посидеть. Чтобы подставить Сциаскиа, ДеФилиппо солгал, что они встретятся с другим мафиози, который будет судить их ссору. Взяв Спирито за руль, ДеФилиппо подкараулил Сциаскиа возле его манхэттенской квартиры. Во время поездки ДеФилиппо, сидевший рядом с Сциаскиа, якобы изрешетил его пулями в голову и туловище и выбросил тело на тупиковой улице в Бронксе. Витале распространил среди капо историю о том, что преступление было несанкционированным и не имело отношения к администрации Массино, и что это было убийство, связанное с частной сделкой по продаже наркотиков. Эта дымовая завеса должна была помешать канадской команде «зипов» Сциаскиа отомстить Массино.

Чтобы ввести в заблуждение канадцев и остальных членов семьи, Массино передал своим капо, что администрация ищет убийц. Он приказал собрать на поминках Сциаскиа более сорока мудрецов, чтобы продемонстрировать свою притворную скорбь и уважение к убитому капо. ДеФилиппо, предполагаемый убийца, присутствовал, но Массино придерживался политики избегания собраний, привлекающих фотографов из правоохранительных органов. Вскоре после этого Массино, по-видимому, высказал двум благосклонным капитанам свое истинное мнение о том, что Сциаскиа заслужил смерть. «Это пошло ему на пользу за то, что он указывал мне, как управлять семьей, — заметил он Ричи Кантарелле. — Это научит его говорить о моих капо». Еще одна подсказка о мотиве убийства Сциаскиа поступила от Фрэнка Коппы, которому Массино признался, что ему не нравится, что Джордж из Канады «хотел избавиться от Ти-Джи» или «причинить ему вред».

На встрече в одной из закусочных Говард-Бич Витале сообщил Массино, что машину, в которой был застрелен Сциаскиа, придется уничтожить, поскольку пятна крови невозможно удалить с обивки. «Бедный Джордж, он, должно быть, истек кровью», — негромко сказал Массино, добавив, что семейная казна возместит Джонни Джо Спирито потерю автомобиля. По словам Витале, в качестве личного вознаграждения Спирито Массино назвал наезд на Джорджа достаточным основанием для того, чтобы выправить его и ввести в игру. Крестный отец считал это «хорошо выполненной работой».