Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки

27. «Далеко не все»

Поначалу приговоры Комиссии казались смертным приговором для самых известных семей мафии. Один-единственный судебный процесс уничтожил «Бетонный клуб». Укоренившиеся иерархии были разрушены. А Комиссия — версия Совета Безопасности ООН для организованной преступности — была распущена.

Но пока представители правоохранительных органов праздновали и оценивали беспрецедентное свержение гигантов Козы Ностра — Энтони Салерно, Антонио Коралло и Кармине Персико, инфраструктура нью-йоркских мафиозных бригад оставалась в основе своей прочной и эффективной. Ликвидация вымогательства 1,2 миллиона долларов у бетонной промышленности была ничтожной по сравнению с добычей, которую мафия по-прежнему ежедневно собирала из своих традиционных источников. Более того, во время судебного процесса и после него появилась новая поросль мафиози, о которой следователи практически ничего не знали, — они обогащали свои семьи с помощью новых схем. Двумя самыми свежими идеями были кража 100 миллионов долларов в год из акцизов на бензин и кража остатков полуразрушенного Вестсайдского шоссе на Манхэттене.

Типичным игроком в бензиновую игру был Мечислав «Миша» Щепковский, польский иммигрант, едва владевший английским языком. Проработав два года маляром и разнорабочим, Миша получил неотразимое предложение о работе. Группа русско-еврейских иммигрантов в Бруклине сделала его наемным президентом новой бензиновой компании, которая поставляла миллионы галлонов топлива на автозаправочные станции. Русские не вознаграждали Мишу за его исполнительские таланты. Они использовали его в интриге, придуманной в начале 1980-х, чтобы воспользоваться законом штата Нью-Йорк, который должен был упростить уплату налогов на бензин.

Новый закон перекладывал ответственность за сбор и пересылку налогов правительству с владельца бензоколонки на оптового торговца, поставлявшего топливо. Бюрократы решили, что будет проще и быстрее собирать налоги с множества оптовиков, а не с тысяч бензоколонок. Однако в законе было положение, которое позволяло оптовым компаниям торговать или перепродавать бензин между собой. Через эту лазейку русские заметили изъян в налоговом процессе: только последняя компания, продавшая бензин розничному продавцу, собирала налоги, которые включались в общую стоимость, выплачиваемую отдельными заправками. Затем оптовик должен был передать эти доходы государству.

В середине 1980-х годов акцизы и налоги с продаж составляли около 30 центов с галлона, что являлось значительным доходом для федеральных, государственных и местных органов власти. Русские придумали уловку, чтобы перекачивать налоги с колонок себе, создав фиктивных или подставных оптовиков. Они создали так называемые «ромашковые цепочки» компаний, которые якобы передавали друг другу поставки бензина. На бумаге пять или шесть компаний совершали ряд сделок, хотя на самом деле никаких обменов не происходило. Чтобы избежать разоблачения, когда агенты штата или федеральные власти приходили за просроченными налогами, русские использовали таких резидентов или нелегалов, как Миша, в качестве прикрытия для десятков фиктивных компаний, существовавших только в корпоративных бумагах. Фиктивная или «сгоревшая» компания всегда указывалась в документах о передаче данных как та, которая осуществляла окончательную продажу розничным станциям и собирала налоги. Этой компании никогда не существовало; она использовалась только для того, чтобы сбить с толку налоговиков, когда спустя несколько месяцев они заметили пробелы в доходах от акцизов и продаж. На самом деле русские поставляли бензин и удерживали или похищали налоги, уплаченные розничными торговцами. Подставные иммигранты не осознавали масштабов заключенных сделок и, подобно невольному Мише, обычно оказывались за пределами страны, когда следователи наконец выходили на их след.

Это был рэкет, получивший широкую известность как «бутлегерство бензина». Налоговые мошенники, которые его придумали, были еврейской «русской мафией», иммигрантами из Советского Союза, которые обосновались в Нью-Йорке, в основном в районе Брайтон-Бич в Бруклине. Русские были изобретательны, но они не шли ни в какое сравнение с оригинальной мафией, особенно с капо Коломбо Майклом Францезе, которому тогда было около тридцати лет. Его эффективно прививал к безудержному нарушению закона его отец, Джон «Сонни» Францезе, бывший главарь Коломбо.

В 1980 году трое русских гангстеров, Михаил Марковиц, Давид Богатин и Лев Персиц, обратились к Майклу Францезе за помощью в получении долга в 70 000 долларов, образовавшегося в результате одного из их мошенничеств с налогами на бензин. Пораженный щедростью, льющейся из бензоколонок, и вооружившись мускульной силой своих солдат, Францезе постепенно вышел на русских. Его силовики могли гарантировать быстрое взыскание долгов с бензоколонок. А благодаря связям с государственными чиновниками Коломбо получал лицензии, необходимые фальшивым торговцам топливом для совершения «ромашковых» налоговых краж.

Всегда щедрый Францезе позволил русским продолжать свои операции, занимаясь всей бумажной работой и принимая на себя большую часть рисков, пока они платили ему «дань». Коломбо получал 75% прибыли, а русские — 25%. Францезе заключил аналогичную сделку с вороватым нерусским оптовиком Лоуренсом Иориццо, который также обнаружил лазейку для хищения налогов.

«Чтобы вы понимали, насколько прибыльным был бизнес с топливным налогом, нередко я получал от русских и Иориццо 9 миллионов долларов наличными в бумажных пакетах в неделю», — признался позже Францезе. В какой-то момент Коломбо и их партнеры воровали до 30 центов за галлон, продавая около 500 миллионов галлонов в месяц, согласно данным Францезе. На пике кражи приносили Францезе и его партнерам Коломбо 15 миллионов долларов в месяц.

К середине 1980-х годов, когда проходило судебное разбирательство в Комиссии, семьи Гамбино, Дженовезе и Луккезе захотели получить свою долю в бензиновой мути. Следуя примеру Коломбо, другие боргаты заключили аналогичные союзы с русскими мошенниками в процветающем бутлегерском бизнесе в городе, на Лонг-Айленде и в Нью-Джерси. Каждая семья назначала своего «умника», который проверял бухгалтерию и получал от русских откупные в размере не менее четырех-пяти центов с каждого проданного галлона. Позднее следователи подсчитали, что в 1980-х и начале 1990-х годов мафия и их русские пособники обманывали правительство на сумму от 80 до 100 миллионов долларов в год в виде акцизов и налогов с продаж.

Огромная прибыль от налогов на бензин была новым предприятием мафии, но пять семей не отказались от своей старой синекуры — нью-йоркской строительной индустрии. Спустя семь лет после окончания суда над Комиссией, сага о Вестсайдском шоссе развернулась, чтобы продемонстрировать, как семьи мафии продолжают сочетать свои таланты, чтобы извлечь выгоду из своей власти над индустрией. В интриге с шоссе участвовали три семьи, каждая из которых обменивалась услугами с подрядчиками и профсоюзами. Это была еще одна глава о том, как коррупция, вдохновляемая мафиози, завышала общую стоимость строительства в городе по меньшей мере на 10% в каждом проекте.

В 1975 году разрушающийся 4-мильный надземный участок Вестсайдского шоссе на Манхэттене, который шел вдоль реки Гудзон от Батареи до 59-й улицы, был закрыт по соображениям безопасности. Десятилетие спустя, опасаясь, что проезжая часть рухнет, штат начал поэтапно разбирать разрушающуюся громадину, предоставив один контракт на снос компании Джона П. Пиконе. За демонтаж участка длиной в одну милю Пикону заплатили 12 миллионов долларов и предоставили право продавать оставшиеся материалы.

Другая компания, A. J. Ross Logistics, Inc., не участвовавшая в сносе, хотела приобрести балки и другие стальные плиты, прежде чем они будут выброшены на свалку. В то время «Росс Лоджистикс» была специализированной компанией, которая занималась переделкой и проектированием стальных конструкций для многомиллионных строительных проектов и являлась крупным субподрядчиком в сфере строительства в Нью-Йорке. В середине и конце 1980-х годов компания была крупным игроком, имея в штате более трехсот сотрудников и зарабатывая около 50 миллионов долларов в год.

Главой компании, положившим глаз на ценные 11 000 тонн стали для шоссе, был Томас Дж. Петриццо, руководитель, хорошо известный в строительном бизнесе и не имевший ни малейшего намека на криминальное прошлое. Однако годы спустя прокуроры опознают его как капо из семьи Коломбо. Петриццо имел важное отличие: он был главным представителем своей боргаты в комиссии мафиозного типа, которая координировала строительный рэкет для всех нью-йоркских семей. Он также имел прямую социальную и семейную связь с Кармином Персико, боссом Коломбо, благодаря браку своей дочери Джоанны с младшим сыном Персико Майклом. В течение почти двух десятилетий Петриццо имел дело с ведущими подрядчиками, застройщиками и архитекторами города, помогая формировать горизонт Нью-Йорка. Никто из них, похоже, не подозревал, что он — «спящий» мафиози, замышляющий обогатить преступные семьи.

Чтобы заполучить сталь Вестсайдского шоссе и не платить за нее, Петриццо разработал схему, которая была бы выгодна не только Коломбо, но и семьям Гамбино и Луккезе. Согласно существующим правилам профсоюза, разрушение шоссе было делом, подведомственным местному профсоюзу металлургов. У Петриццо не было связей с этим профсоюзом, но в рамках своих мафиозных обязанностей он контролировал профсоюз плотников, который обычно занимался только строительством и ремонтом доков. Благодаря связям в преступном мире Петриццо знал, что семья Луккезе вымогает у подрядчика, демонтирующего шоссе, компании «Пиконе», трудовой контракт. Луккезе знали, что компания «Пиконе» была мощным строителем дорог и инфраструктуры, получившим в 1980-х годах контракты на сумму почти 600 миллионов долларов от штата и города.

Зная о влиянии Луккезе в «Пиконе», Петриццо предложил координатору строительства этой семьи Энтони «Гаспайпу» Кассо выгодное предложение. Если лидеры Луккезе отдадут ему остатки стали, он, используя свою власть, заставит плотников работать на шоссе для «Пиконе» за гораздо более низкую плату, чем у металлургов. Такая договоренность увеличила бы прибыль Пиконе и, следовательно, гарантировала бы большую долю отката для Кассо и семьи Луккезе. Кроме того, Петриццо был настолько уверен в прибыли, которую он мог извлечь из стали, что дал Кассо 800 000 долларов за привлечение компании «Пиконе» к работе.

В качестве последнего сегмента мафиозного треугольника Петриццо уговорил Сальваторе «Сэмми Быка» Гравано, в то время младшего босса Гамбино, вмешаться в дела железных рабочих, чтобы помешать им использовать свои юридические права для срыва работы бригад плотников, нанятых компанией Пиконе. Гравано мог предотвратить проблемы с рабочими, поскольку Гамбино контролировали местный профсоюз железных рабочих. Сумма вознаграждения Гамбино так и не была раскрыта, но подарок Петриццо Кассо в размере 800 000 долларов ясно указывает на то, что каждая преступная семья делала большие деньги.

«Это была выгодная сделка, — признался позже Альфонс Д'Арко, исполнявший обязанности босса Луккезе в конце 1980-х годов. — Последовавший за этим трудовой мир помог Пиконе и Петриццо заработать большие деньги на одном только металлоломе».

В то время как их семьи продолжали процветать за счет старых и новых предприятий, три босса, осужденные на процессе Комиссии, ожидали результатов своих апелляций. Традиционный мафиозный протокол позволяет боссу сохранять свой ранг, даже находясь в тюрьме, если он того пожелает. Пока апелляции находились на рассмотрении, Салерно, Коралло и Персико могли цепляться за слабую надежду, что приговоры будут отменены, их пожизненные сроки аннулированы, и они смогут вернуться на свои прежние должности или спокойно уйти на покой.

В апелляционных жалобах трех установленных боссов и пяти их соучастников более низкого ранга был затронут целый буран юридических вопросов. Оспаривая конституционность закона РИКО, защита утверждала, главным образом, что закон необоснованно позволил обвинению использовать не относящиеся к делу доказательства и неправильную тактику, нарушив основные права подсудимых на справедливое судебное разбирательство.

Ни один из приговоров не был отменен Апелляционным судом США по второму округу. Единственный пункт, по которому возникло тревожное несогласие, касался того, было ли достаточно доказательств для признания членов Комиссии виновными в сговоре при расправе над Кармином Галанте. Все связи с убийством были косвенными, и это обвинение было самым слабым из всех, предъявленных Салерно, Коралло и Персико. Один из судей, выразив частичное несогласие, отклонил версию обвинения о том, что визит Бруно Инделикато в клуб «Рейвенит» вскоре после убийства Галанте привлек к делу членов комиссии. Судья счел доказательства недостаточными, основанными исключительно на «догадках и предположениях».

Но в целом единогласные решения подтвердили эффективность РИКО. Судьи заявили, что обвинители могут представлять доказательства истории и обычаев Козы Ностра и что эти сведения не являются ни предрассудками, ни не относящимися к делу. Разрешив такие показания, с боссов были сняты толстые слои изоляции, защищавшие их на протяжении полувека. Даже если члены мафиозной иерархии не совершали фактического преступления, их все равно можно было признать виновными как руководителей рэкетирского «предприятия». Так, в деле Комиссии члены совета директоров мафии были виновны в вымогательстве через «Бетонный клуб», даже если они лично не принуждали ни одного подрядчика. Они также были виновны в убийстве Галанте, даже если не нажимали на курок. Поддерживая обвинительные приговоры, апелляционный суд поддержал основную теорию РИКО, согласно которой мафиози могут быть привлечены к ответственности в рамках одного судебного процесса за различные «схемы» преступлений.

Кроме того, судьи сочли, что столетние сроки заключения для лидеров мафии не являются жестокими и чрезмерными. После этого Верховный суд нанес юридический удар, отказавшись даже рассматривать апелляции заключенных донов и решения судов низшей инстанции. Суть постановления заключалась в том, что весь закон о РИКО является конституционным и подлежит исполнению. Одним словом, дело Комиссии было признано важной юридической вехой и прорывом в борьбе с мафией.

Последствия этого дела ощущались далеко за пределами Нью-Йорка. Получив четкий сигнал от суда, прокуроры по борьбе с мафией по всей стране могли перенять тактику, использованную прокурорами Рудольфа Джулиани для расчленения семей мафии в своих юрисдикциях. Роберт Блейки назвал победу в суде над Комиссией образцом и стимулом для атак на другие оплоты Козы Ностра. «Это была большая победа с юридической и психологической точек зрения», — заявил Блейки. Он сравнил сейсмические юридические последствия приговоров Комиссии и апелляционных решений с антимонопольным постановлением Верховного суда в 1911 году, поддержавшим антитрестовский закон Шермана. Дело 1911 года разделило огромную нефтяную компанию Standard Oil Company of New Jersey на группу независимых конкурентов. Блейки и другие правоведы рассматривали дело Комиссии как модель для прекращения проникновения Козы Ностра в легальные предприятия и профсоюзы.

Согласившись с Блейки в том, что дело Комиссии не имеет прецедента, высшие чиновники Министерства юстиции призвали прокуроров начать аналогичные наступления. В ноябре 1987 года, ровно через год после вынесения приговоров в Нью-Йорке, Уильям Ф. Уэлд, помощник генерального прокурора, возглавлявший уголовный отдел министерства, назвал РИКО «основой наших усилий по борьбе с организованной преступностью». Уэлд, впоследствии ставший губернатором Массачусетса, отметил в отчете о проделанной работе, что ФБР и федеральные прокуроры больше не реагируют только после совершения преступлений мафиози. Новая политика, по его словам, «заключалась в активном преследовании конкретных деятелей ОП [организованной преступности], ответственных за большое количество преступлений».

По сути, в конце 1980-х годов Министерство юстиции запоздало присоединилось к стратегии расследования и судебного преследования, которую почти десятилетием ранее выдвинули Блейки, один из его первых сторонников Рональд Голдсток и несколько агентов ФБР, в частности Джим Косслер, Жюль Бонаволонта, Джим Каллстром и Нил Уэлч. «Эта концепция нападения на целые преступные предприятия остается самым современным методом атаки в эволюции войны с организованной преступностью», — писал Уэлд, одобряя РИКО как самое мощное оружие правительства в борьбе с филиалами Козы Ностра.

Кампании РИКО вскоре увенчались успехом в борьбе с мафиози высшего эшелона за пределами Нью-Йорка. В Канзас-Сити, Сент-Луисе, Милуоки, Детройте, Сент-Луисе, Новом Орлеане, Бостоне, Провиденсе, Лос-Анджелесе, Денвере и Буффало были уничтожены или серьезно подорваны давно укоренившиеся мафиозные семьи. К 1990 году более двухсот мафиози высшего и среднего звена были заключены в тюрьму на длительные сроки или предстали перед судом по делам о рэкете. Все эти регионы на протяжении полувека были жертвами одного боргата. В большинстве районов страны не было дублеров или замещающих семей, которые могли бы быстро заполнить бреши во власти, образовавшиеся после заключения в тюрьму главных мафиози.

В Нью-Йорке все было иначе. Следователи столкнулись с более сложными препятствиями на пути разрушения инфраструктуры мафии, чем в любой другой части страны. Огромные размеры Нью-Йорка и разнообразие легальных и нелегальных экономических интересов мафии создавали необычайные проблемы для правоохранительных органов. Местная мафия была уникальна и более разнообразна, чем ее коллеги в других мафиозных регионах. Существование пяти клановых семей с общей численностью более тысячи бойцов и не менее пяти тысяч сообщников означало, что вакуумы власти, возникшие после вынесения приговоров по РИКО, заполнялись легче, чем в других местах. Крупные нью-йоркские банды располагали собственными людскими резервами, чтобы перенять рэкет у павших коллег. А если одна семья отказывалась от актива, конкурирующая группировка всегда была готова схватить приз.

После первой эйфории, вызванной вердиктами Комиссии и решениями апелляционного суда, некоторые следователи признали, что восстановительные силы мафии оказались сильнее, чем предполагалось. Несмотря на всплеск обвинительных приговоров, касающихся в основном среднего эшелона семей Бонанно и Коломбо, нью-йоркская мафия, возможно, не живет на заемном времени. К 1988 году, через два года после дела Комиссии, федеральные чиновники и чиновники штата признали, что одна из бездонных кормушек мафии — строительная отрасль — по-прежнему процветает за счет откупов и подтасованных тендеров.

До суда над Комиссией губернатор Марио Куомо оспаривал идею о том, что мафия вообще существует. После этого он согласился с тем, что многомиллиардная строительная отрасль «заражена» рэкетирами. Он призвал руководителей предприятий найти в себе мужество и изгнать мафию, сотрудничая с кампанией по реформированию. Высказывание Куомо прозвучало после того, как исследование, проведенное Целевой группой по борьбе с организованной преступностью штата, показало, что высокопоставленные руководители и профсоюзные группы охотно пошли на сотрудничество с мафией как с «необходимым злом», способствующим стабильности, миру в трудовых коллективах и прибылям для всех.

«Контролируя деятельность разрозненных групп рэкетиров, промышляющих в отрасли, — говорится в отчете, — синдикаты могут заверить подрядчиков, что им придется заплатить только один раз за определенный результат, что сумма будет «разумной», а оплаченные «услуги» будут оказаны». Из отчета следовало, что до тех пор, пока компании могут перекладывать стоимость откатов на своих заказчиков, они предпочитают жить в условиях мафии и профсоюзной коррупции, а не бороться с честными и упорными профсоюзными лидерами, которые могут законно нарушить график работ, воспользовавшись своими правами на коллективный договор.

Задержки в строительстве — бич подрядчиков и застройщиков, и расчетливые мафиози рассчитывали на угрозу возможного прекращения работ, чтобы склонить к выплатам. По оценкам авторов отчета, в проекте стоимостью 100 миллионов долларов каждый день задержки добавлял 75 000 долларов только в виде процентных расходов.

«Ничего не изменилось, разве что стало хуже, — хмуро сказал губернатор Куомо, рассуждая о коварном присутствии Козы Ностра. — Через некоторое время это становится привычным. Через некоторое время, если не лечить это, общество принимает это как должное — оно есть и оно растет».

Еще до выхода доклада агент Томас Шир, возглавляющий сейчас нью-йоркское бюро ФБР, знал, что война на многих фронтах не прекращается и что необходимо приложить больше усилий, чтобы разорвать «медвежьи объятия» мафии в отношении профсоюзов и подрядчиков. Он подчеркнул, что для устранения недобросовестных профсоюзных администраций необходимо активнее использовать положения РИКО о гражданском праве. «Следующий этап — это нападение на главную экономическую базу власти Козы Ностра, на деньги, которые они зарабатывают на коррупции, захватывая профсоюзы и легальные предприятия», — сказал Шир своим агентам в 1987 году.

Одним из профсоюзов, подвергшихся немедленной чистке, стал Окружной совет цементников и бетонщиков — региональный административный орган, который возглавлял осужденный Ральф Скопо из печально известного «Бетонного клуба». Федеральные судьи санкционировали смещение заместителей Скопо и назначили наблюдателя, который должен был контролировать профсоюз в течение четырех лет, пока не будут проведены честные выборы. Должностные лица совета и его главной дочерней организации, контролируемой мафией, Local 6A, ушли со своих высокооплачиваемых постов вместо того, чтобы отвечать на вопросы обвинителей и рисковать лжесвидетельствовать в предварительных показаниях под присягой. Больше всего они боялись допроса: Знали ли они кого-нибудь, кто был членом «преступной семьи Коломбо из Козы Ностра» и кто каким-либо образом участвовал или получал прибыль от цементного строительства в столичном регионе Нью-Йорка?» Очевидно, что молчание было самым безопасным курсом.

Лейтенант Ремо Франческини, нью-йоркский детектив, закаленный двадцатипятилетними разборками с мафиози, был уверен, что нью-йоркские семьи не собираются капитулировать из-за вердиктов Комиссии. Он отметил, что исторически пять боргатов умели приспосабливаться к меняющимся условиям. Все последние дела показали, что правоохранительные органы могут внедриться в высшее руководство с помощью информаторов и «жучков». Новые боссы, вероятно, постараются еще больше изолировать себя от нас, сократив контакты с подчиненными, включая капо. Несмотря на то, что произошло, они еще далеко не закончили».