Русские сказания

НАШ ЭТНОС И ВИЗАНТИЯ

В этой книге мы неоднократно высказывали нашу мысль, что Византия нас обратила в христианство в своих политических целях, ибо в самой Византии вопрос о почитании икон или о догматах мог вызвать настоящую гражданскую войну, с битвами на улицах Царьграда! Люди умирали: одни за то, что Ангелы — женского пола, а другие — что мужского. Это религиозно-политическое мировоззрение они применили и к нам, после громких побед наших киевских князей, особенно Святослава Храброго, настолько досадившего Византии, что та, через своих дипломатов-стратигосов, даже подкупила печенегов, и, когда Святослав был на острове Хортице, где был алтарь Перуну, они напали на него, перебили дружину, а самого князя обезглавили. Князь печенежский Куря (Курская губерния и город Курск — его земли) сделал из черепа Святослава чашу и пил из нее по скифо-русколанскому обычаю на пирах мед и вино. А. В. Муравьев пишет в № 9 «Родных Перезвонов» за 1953 г.: «В доисторической Руси, до Крещения, трудно проследить на огромном пространстве этой необъятной страны следы искусства в народе, живущем еще примитивной жизнью». (Здесь отметим всеобщее заблуждение еще со времен греческих проповедников христианства на Руси: «Русские люди жили примитивной жизнью» до их, греков, прихода, после которого сразу же стали жить «жизнью культурной»! Г. Муравьев разделяет это мнение. Между тем, если бы он ознакомился с теперешней литературой на этот счет, он, может, больше не сказал бы: «жили примитивной жизнью»!) «Раскопки курганов на Юге России и нахождение греческих монет на могилах и греческих украшений свидетельствуют о той связи, которая существовала между народом, населявшим ее, и греческими колониями», — пишет дальше Г. Муравьев. Связь эта, поясним от себя, была сначала торговая, меновая и военная, а затем и административная, так как в Черноморской Руси, на Сурожи, было много греков-писцов, записывавших акты купли и продажи уже «Руськыми Письмены». К тому времени уже должна была выработаться и письменность, отчасти напоминавшая греческую, а отчасти имевшая свой характер, начертание и, может, даже некоторые знаки, отличавшиеся от греческих. Грегуар (Брюссель) утверждает, что если письменность в Сурожи была, то она была… сирийской. Почему сирийской, а не, скажем, египетской? Наше мнение таково, что западные ученые, когда мы повторяем их мнение, согласны с нами, а когда осмеливаемся иметь собственное, то критикуют, очевидно, еще считая нас за каких-то недоучек! В «Дощьках» из коллекции Изенбека, русского художника, умершего в 1940 году в Брюсселе, были не только греческие буквы, но готские (рунические) и даже санскритские.

Откуда они попали в эти «Дощьки», нас не интересует. Мы их видели лично, до исчезновения «Дощек», и читали тексты, видимо написанные жрецом, как думает проф. А. Кур. Сирийского в этом начертании мало. С другой стороны, почему этот алфавит не мог возникнуть в другом месте Руси? Г. Муравьев пишет: «…трудно проследить на огромном пространстве…» Мы такого же мнения. Трудно не только проследить, но даже утверждать или отрицать! Между тем Мазон отрицает даже «Слово о полку Игореве»! Характер общего начертания этих «Дощек», как в санскрите, — общая черта, под которой написаны каленым железом, видимо, буквы, слитно и без разделения на фразы. Буква «б» написана так, что вполне походит на бесспорное греческое «б», тогда как «вита», или «бета» могут произноситься, согласно Райхлинову и Эразмову произношению, то как «бе», то как «ве». Эти буквы взволновали славистов. Одни из них утверждают, что такие буквы — выдумка, а другие — что они относятся к V веку! Кто прав? Мы думаем, что нельзя заранее отрицать, как нельзя и утверждать, без тщательного изучения текстов. Архаичность языка, однако, вполне подтверждает догадку, что это самостоятельно выработанный нами алфавит. Отрицать же можно, скажем, ссылаясь на то, что «Петр Великий сам к нам ездил учиться! Значит, русские всегда были невежами!»

Так как эти «Дощьки» были обнародованы нами в «Жар-птице» (Сан-Франциско, Америка), то этика требует, чтобы мы воздержались от их изучения, или построения наших догадок, теорий и т. д. Мы говорим о них в данной книге лишь вскользь. Остальное мы предоставляем А. Куру, кому, по его специальности, надлежит о них знать больше, чем всем остальным.

Г. Муравьев пишет: «Раскопки Пантикапеи показывают нам изображение головных уборов женщин, напоминающие нам русские кокошники, которые носили русские женщины. Изображения на греческих вазах скифов, выезжающих лошадей, напоминает нам одежду казаков. Рубашка с поясом, шаровары с высокой обувью, напоминающей сапоги. В дремучих лесах Древней Руси, что можно проследить по Былинам, сохранившимся на Севере, был создан целый мир народного эпоса еще до христианства, и в песнях, в их припевах, сохранилось имя сказочного пастуха Леля, появление которого связано с весной, с весенними играми и браками». Не только покрой одежды сохранился с тех времен в народе, не только кокошники, сапоги, казачьи седла, рубахи-косоворотки, в общем более трудные для шитья, чем рубашки византийского вида, с прямым воротом и с разрезом посредине груди, шаровары, полусапожки для езды верхом, но и стремена, узды, все то же самое, что еще было у иллирийцев-праславян в Европе! Ношение бороды и усов, тогда как греки колоний брились, то же, что и у нашего народа, в массе, и форма бороды та же. Черты лица, особенно на вазах Чертомлыка, совершенно русские!

Конечно, начальники родов, князья или степные цари, торговавшие с греками колоний, должны были как-то с ними общаться и вести торговые записи. Если можно до некоторой степени допустить, что обычные скифы-язычники могли продавать скот и кожи, меняя их тут же на серебряные и золотые изделия, вино, оливковое масло, посуду, то совершенно нельзя себе представить торговых операций царей без всякого счета и записей! История та же, что и для Новгорода: пока дело идет на веру, все хорошо, а малейшее разногласие, и всякий должен показать свои записи. Если бы при этом такие разногласия возникали часто, то и часты были бы конфликты между степными царями и греками. Между тем мы знаем, что по крайней мере целое тысячелетие велась эта торговля, и разногласий не было, так как не было войн. Войны начались позже, когда скифы были оттеснены за Днепр, а на их место пришли сарматы. Эти кочевники, должно быть, были ниже в культурном отношении, и они стали нападать на колонии, отчего последние пали.

Между тем как скифы были неоднородны, так и сарматы имели в своих рядах славянские племена. Быть может, эти племена были тоже культурно ниже скифо-славянских. Черноморская Русь, вероятно, впитала в себя тех и других. Тем не менее нельзя утверждать, что Черноморская Русь — «сказочные сведения» (перефразировано нами по Грегуару), опираясь ТОЛЬКО на византийские документы. Византии не было никакого интереса заниматься нашей историей, так как она вообще нас считала варварами и презирала нас, пока не сделала из нас христиан, которых взяла в руки при помощи своих «иеросов» — священников и монахов.

С тех пор начинается наше искусство, связанное с церковью. До сих пор оно было случайным и с религией было мало связано. Конечно, церковь, централизуя искусство и ремесленников, развила искусство. Однако развивала она его для себя, а не для нас, и если оно оказалось для нас, то это — игра случая. Могло быть и так, что в церкви греки могли продолжать занимать руководящие посты и называть ее «новогреческой».