У медуз нет ушей

28

Мне предстояло за шесть месяцев оцифровать 783 954 свидетельства о смерти, начиная с тех, что датировались 1914 годом, поскольку сто тысяч солдат до сих пор считались пропавшими без вести на полях сражений. Время от времени там находили останки с армейскими жетонами — и век спустя мы наконец должны были признать этих людей умершими. Сотни свидетельств о смерти той эпохи так и не попали в Национальный архив. Через мои руки проходили ветхие документы с непривычными пунктами в бланках: «Заполняется корпусом»[8] или «Выдержка из списка полевых потерь».

Работа в подвальном помещении меня устраивала: больше не надо было видеться с Кэти+ и другими. Я вполне обходилась без столовой, питаясь бутербродами и пылью. Гораздо меньше мне нравилось то, что из-за перевода на новую должность мой испытательный срок начался заново.

Меня не покидало чувство, будто меня предали. Когда я поделилась этим с Анной, она сказала, что лучше быть кем-то преданной, чем предавать самой.

Со мной заговорил посетитель, и я подняла взгляд на его губы. Он требовал свидетельство о смерти трехмесячной давности. Но его жена умерла тремя годами ранее, и документа, оформленного три месяца назад, не существовало.

Посетитель, выйдя из себя, пояснил, что без этой бумажки он не сможет повторно жениться. Я позвонила коллегам — безрезультатно. Мужчину уже трясло от злости. Записав контактные данные, я проводила его до конца коридора, ободрав себе кожу о шершавую бетонную стену. От боли я рявкнула, вот уж точно — Цербер у входа в царство мертвых.

За рабочий день без похода на обед в столовую, без перерывов на отдых я зарегистрировала сотню смертей и наконец вышла на поверхность земли.

На улице было темно, шел дождь, я решила этим воспользоваться, сфокусироваться на звуках шагов и теперь пыталась угадывать высоту каблуков, не глядя на прохожих. Даже составила в уме такую табличку (пустую):

Добравшись до своего квартала, где каждый тротуар был по-домашнему родным, а свет от уличных фонарей на асфальте напоминал свет прикроватной лампы, я столкнулась с приятелем-соседом, он был чем-то настолько встревожен, что даже его дыхание — смесь ароматов цикория и сигарет Pall Mall — источало беспокойство. «С тобой точно все в порядке?» — спросил он, увидев мое отрешенное выражение лица, и добавил, что я, дескать, в последнее время веду себя странно. Оказывается, он постоянно наблюдал за мной (я и не знала, что из окна своей гостиной он мог видеть мою двухкомнатную квартиру): он засек, как я разговаривала сама с собой, как взволнованно бродила из угла в угол, сворачивалась калачиком на диване, целыми сутками не выключала свет, иногда бросала, разбивая вдребезги, разные предметы, — это так его напугало, что он даже подумывал вызвать службу спасения.

Какое его дело? Пробурчав что-то в ответ, я ушла от него прочь, а дома внесла в свой звуковой гербарий следующую запись:

Название: пожарная сирена

Название на латыни: siren siphonarius

Широта: 48.866667

Долгота: 2.333333

Дифоническое пение дельфинов в Красном море