У медуз нет ушей

56

«Ты на грани депрессии». Эта фраза матери вспомнилась мне, когда Тома поджаривал лук на сковороде. Я полистала свой звуковой гербарий, пытаясь отыскать описание звука, который издают нарезанные дольки, попав в жир, и нашла:

Квартира

Название: жареный лук

Название на латыни: cepe frixum

Широта: 48.866667

Долгота: 2.333333

Скопище пьяных кроликов

Представляя себе этот звуковой фон, я снова чувствовала, как меня обволакивают дни, часы, секунды — единый для всех пространственно-временной континуум, который называется повседневной жизнью. На моем островке тишины, где пространство заполнено одним только ветром, мне оставалось лишь вспоминать далеко уплывшее прошлое.

Я закрыла глаза — и исчезла склоненная спина Тома, исчезло его лицо, обрамленное черными кудрями, нависающими над сковородой с луком. Моя реальность ограничивалась темным полотном моих век, которое пронзали тонкие нити света.

Из-за произнесенного матерью слова «депрессия» передо мной возник тот образ моего соседа, его силуэт в ночи, согнутый под тяжестью черного мешка с визжащими обезьянками.

Я видела его из своего окна. Вот уже несколько недель он толком не спал или же спал не пойми когда, и если я сталкивалась с ним во дворе, он оставался весь в себе, за непроницаемой сумеречной стеной дремоты.

Время от времени он как будто вздрагивал, и мне думалось, что его пугает необходимость ступать по территориям, наполненным настоящей жизнью.

Почувствовав, что моих ног коснулась шерсть Цирруса, я взглянула через дверной проем на кухню и увидела ботаничку, занятую своим микроскопом. Я могла рассмотреть ее неровную кожу, по которой день ото дня все больше разрастались коричневатые, оттенка древесной коры, пятна.

Напротив меня уселся Тома и, нарочито старательно произнося слова, спросил, мол, не устала ли я, на что я ответила:

— А я не имею на это права? Я не человек что ли?

Мне хотелось накинуться на Тома, или плеснуть из окна кислотой, долбануть из базуки по облакам, швырнуть гранату в цветочную лавку, взорвать собаку в микроволновке.

Тома тяжело встал и отправился в ванную.

Что же он собирался делать в тот момент, когда мне так плохо? Я заглянула в неплотно закрытую дверь, ожидая увидеть, как он, потерянный, смотрит в зеркало, ополаскивает лицо, обдумывая ситуацию, но нет. Тома стоял перед раковиной и мыл ее.

Левая рука держит стакан с водой, правая водит губкой по часовой стрелке — из стакана выливается сверкающая вода — смачивается губка — чистится сточное отверстие раковины — рациональное использование сил и пространства — Тома подается животом вперед: бережет спину.

Это выглядело так же нелепо, как если бы Тома делал уборку на поле битвы, усеянном мертвецами, и твердил при этом мантры для саморазвития.

В этот момент я убедилась, что Тома, пожалуй, способен мне помочь превратиться в объект функциональный и разумный.