У медуз нет ушей

34

Я шла на работу, и собачий поводок врезался мне в руку, увлекая меня в противоположную от мэрии сторону, возможно в бескрайние поля рапса, кукурузы, пшеницы и сахарной свеклы, которые тянулись за кольцевой дорогой вдоль автострады № 4, ведущей на восток. Лаянье моей собаки заглушало шум машин, и меня дважды чуть не сбили, солдат же настойчиво раскуривал погасшую сигарету, наблюдал за городской жизнью, беззастенчиво разглядывал женские задницы в узких джинсах, останавливался перед витринами различных лавок, торгующих электронными сигаретами.

Чтобы не опоздать, мне приходилось бороться с собакой и солдатом; на перекрестке, на полпути к мэрии, в утренней суете мое внимание привлекла табличка:

Я сфотографировала надпись, отправила Анне и продолжила свой путь к мэрии, преодолевая сопротивление собаки. На рабочее место я, вся взмокшая, все же попала вовремя, несмотря на то, что потеряла десять минут на входе, ожидая, когда солдат пройдет наконец через рамку безопасности со всеми своими старыми, варварскими пулями «дум-дум», расширявшимися при попадании в тело врага, которые солдат хранил как реликвию. Шам, сотрудник службы безопасности (из-за его красных от усталости глаз и вечно отрешенного вида казалось, что он где-то не здесь), будто задумавшись о чем-то, позволил солдату пройти. Охранник даже не обратил внимания на собаку, которая чуть не написала на стойку, удерживавшую доску объявлений.

Мы спустились в подвал — в логовище архивных свидетельств о смерти. Наполнявший комнату запах металла и пыли, похоже, успокаивал солдата: его лицо озарилось радостной улыбкой; собака отправилась гулять по проходам. Я заняла свое рабочее место под неоновыми лампами и продолжила архивировать документы о смерти времен Первой мировой. Солдат помог мне рассортировать их по датам, к середине дня мы работали уже вполне слаженно.

Погруженная в работу, я не видела, как дрожали руки солдата, как затуманивались его глаза. И вот он протянул мне листки бумаги, вздувшиеся от его слез:

— Скончался, не дождался, скончался Арман Аман[13] (на свидетельстве о смерти я прочла имя Армана Амана).

Пока солдат переводил дух, его кудри слегка раскачивались в такт его печали. Немного придя в себя, он продолжил:

— Он рассказывал мне о Венере, объяснял, что с Земли ее не видно. Это был невысокий рыжеволосый парень со странными привычками: днем он спал, а вечером просыпался и начинал бродить по окопам.

Потом солдат показал на свои башмаки:

— Я вынул все гвоздики, они мне понадобились, чтобы выбить его имя на надгробии. Вот почему моих шагов не слышат.

Затем он вытащил из кармана бумажку с приклеенным к ней засушенным листком папоротника, рядом с которым были записаны дата и место. «Это гербарий войны», — пояснил он.

Маки, маргаритки, вьюнки свидетельствовали о том, что он побывал в Вердене, Аргонне, Шампани.

Тут он вдруг умолк, поскольку явился сотрудник Национального архива, который собирался проверить, как движется работа, просмотреть несколько оцифрованных актов и убедиться, что там нет никаких пропусков и все заполняется верно. Прокручивая экранное меню, он хриплым и одновременно ломким голосом отпускал комментарии, дескать, документы, которые я перевела в цифровой формат, — это «тысяча километров бумаги… очень сложно сканировать порванные документы…» Тут мой внутренний лексикограф начал сражаться с фонемной памятью, из-за чего я не схватывала важные детали, однако расслышать что-то вроде «проверка качества» мне удалось.

Все было хорошо, вот только в конце работы с каждым документом я забывала ставить галочку в поле «проверка пользователя». Он пустился в пространные объяснения, то и дело издавая характерный вибрирующий звук, какой тянут, подбирая слова и удерживая внимание собеседника, — в результате я была вынуждена прилагать дополнительные усилия, чтобы отделять сами слова от этого нескончаемого звука. Я всячески пыталась уловить суть его объяснений и наконец поняла: когда вносишь в базу отсканированный акт о смерти, нужно ставить отметку в поле «проверка пользователя», чтобы система могла удостовериться, что пользователь сайта, в данном случае я, — не робот. Для этого требовалось на черно-белой архивной фотографии с окопами, поделенной на квадраты, отметить те зоны, где есть тела погибших.

Мои глаза следили за всеми движениями коллеги из архива, следили за его губами, за пальцами на клавиатуре. Проделав взглядом такое сальто, я смогла уловить лишь последовательность из трех «а», но его вздымающиеся брови подсказывали: он произносит и согласные. В результате я подумала, что он спрашивает, все ли мне понятно, и прошептала еле слышное «да». Похоже, он более-менее удовлетворился ответом и собрал наконец своя вещички — пальто и портфель-дипломат.