Золото Калифорнии

ГЛАВА III

«Оперенная Стрела», как звали индейцы Ассовума, сравнительно недавно вошел в близкие отношения с белыми. Раньше, когда весь округ Фурш-ла-Фав изобиловал дичью до такой степени, что славился среди всех Соединенных Штатов, племя Ассовума кочевало в глуши лесов. Сильное истребление дичи охотниками заставило племя это расселиться и подойти ближе к белым. Однако не одно это обстоятельство сблизило краснокожего с белыми. Была и другая причина. Пьяный вождь его племени однажды пытался оскорбить жену Оперенной Стрелы. Та стала звать на помощь, явился Ассовум, и результатом было убийство оскорбителя-вождя. Тогда краснокожему с женой волей-неволей пришлось покинуть своих соплеменников и искать средства к жизни охотой и кое-какими работами. Пока Ассовум стрелял дичь для себя и для продажи белым, жена его плела из тростника, росшего по берегам реки, корзинки и маты - из гибкой коры деревьев.

Индеец забирал изделия жены и носил на продажу к белым. Роусон, не упускавший случая похвастаться своим рвением в делах веры и благочестием, сумел уговорить жену Ассовума, Алапагу, принять христианство. Что же касается самого индейца, то он упорно отказывался креститься. Он решил умереть, как родился и жил, в вере отцов, и все угрозы и увещания Роусона оставались тщетными, только, казалось, еще усиливая твердость краснокожего.

Отпустив жену на проповедь, Ассовум пошел немного проводить ее и кстати зайти за звериными шкурами, оставленными им там же, у Робертсов. По дороге как раз и произошел описанный в предыдущей главе случай.

- Что-то будет рассказывать ваш дядя у фермеров! - сказал Ассовум догнавшему его Брауну. - Ведь он походил на болотную черепаху, валяясь в этой луже, только, пожалуй, та все-таки почище его.

- Так-то так, но я не могу не удивляться, как это он мог столь долго удерживать оленя. Не происходи это у меня на глазах, я бы ни за что не поверил.

- У белого много силы, его руки сделаны точно из железа, - с похвалой отозвался о Гарпере индеец. - А все-таки, приди Ассовум несколькими минутами позже, в луже бы валялся толстый человек, а оленя бы и след простыл.

- Тем не менее его трудно убедить теперь в этом. Он готов утверждать, что способен продержать таким образом оленя хоть десять часов подряд.

- Да, толстый человек любит похвастать, - согласился индеец.

Оба спутника молча продолжали свой путь. Вскоре слух их был поражен какими-то протяжными звуками человеческих голосов. То методисты пели свои гимны. Индеец, немного нахмурившись, сначала прислушивался к пению, а затем сказал:

- Слушайте, как пронзительно раздается визгливый голос бледного человека! (Так индеец называл Роусона.)

- Вы, кажется, его не особенно-то любите, Ассовум? - спросил Браун, убежденный в этом и своими прежними догадками, и неприязнью, звучавшей в голосе индейца.

- За что мне его любить, если он нарушил мой покой? Алапага, жена моя, до встречи с ним молилась одному со мною богу Маниту, поклонялась Великому Духу, была мне послушна, и за это, когда она в первое время посевов тащила свои матчекота по полям, засеянным вами, и звери убегали оттуда, и поле давало хороший урожай, и дикие звери не приближались к нашему жилищу. Бледнолицый же заставил Алапагу смеяться над Великим Духом, которому молится по-прежнему Ассовум, но который уже не дает прежней обильной охоты.

Индеец сердито сдвинул брови и погрузился в мрачное молчание. Браун, не желая отрывать краснокожего от его мыслей, тоже молча двигался по тропинке. Наконец тропинка, пролегающая между полями, усеянными маисом, довела путников до дома фермера Робертса, откуда еще продолжали слышаться звуки гимна, распеваемого методистами.

Когда вновь прибывшие, привязав лошадь белого у плетня, вошли в дом, пение уже окончилось, и молящиеся стояли на коленях спиной к проповеднику.

Посреди них стоял Роусон, резким, неприятным голосом произносивший какую-то длинную речь, укоряя в ней молящихся за грехи и в то же время прося у Бога все-таки простить недостойных.

Браун, принадлежавший к другой секте, которая не признавала коленопреклонения даже при молитве, скромно сложив руки, остановился у двери.

Вскоре проповедь кончилась, молящиеся медленно расходились по сторонам, здороваясь со стоявшим у дверей Брауном, который был знаком почти со всеми окрестными фермерами и пользовался общим расположением.

- Как вы поздно пришли, мистер Браун! - с укоризной сказала, подходя к молодому человеку поздороваться, молодая Марион Робертс, дочь хозяина дома, уже шесть недель помолвленная с проповедником Роусоном.

- Так вы, значит, заметили мое отсутствие? - пытливо смотря в глаза девушки, спросил Браун. - Если бы я знал это, то пришел бы раньше!

- Что вы, что вы! Неужели вы приходите слушать проповедь из-за чего-нибудь другого, а не для того, чтобы молиться?

- Но ведь я не методист!

- Что же из этого? Все-таки все мы христиане!

- Однако ваш будущий муж, кажется, держится совсем иного мнения на этот счет, - ответил молодой человек, нарочно сделав на словах «будущий муж» ударение.

- Очень может быть, - сказала Марион. - В этом отношении мистер Роусон сходится с моей матерью, они очень строги в делах веры, мы же с отцом гораздо снисходительнее.

- Ну полно, полно, мисс, - перебил ее Браун, - я опоздал вовсе не из-за нежелания присутствовать на проповеди, а потому, что по дороге сюда с моим дядей случилось одно обстоятельство. Это-то и задержало нас так долго.

- Разве с вашим дядей случилось что-нибудь неприятное или опасное? - с беспокойством осведомилась Марион.

- Ого, мисс Марион, мой дядя пользуется у вас большим расположением! Непременно передам ему об этом, тем более что и он сам платит вам тоже искренней привязанностью. Рассказывать же о приключении его в лесу я не могу, потому что дядя просил меня помолчать, пока он сам не приедет и не расскажет. Ведь вы знаете, как он любит рассказывать разные случаи из своей жизни.

- Ах, как это хорошо! - обрадовалась девушка. - Значит, сегодня мы услышим чрезвычайно интересное фантастическое приключение!

- Что это за фантастическое приключение и с кем? - заинтересовался подошедший в это время Роусон.

- Речь идет об одном комичном случае с моим дядей и его геройском подвиге, - сказал Браун.

- А вы ручаетесь за правдивость рассказа мистера Гарпера? Вы сами были свидетелем этого приключения? - спросила Марион. - Вы ведь сами знаете, что ваш почтенный дядюшка рассказывает иногда такие случаи…

- Марион! - строго остановил ее Роусон. - Не подобает молодой девушке говорить подобные вещи, да еще после службы!

Видя смущение хорошенькой Марион после такого строгого выговора, Браун заступился за нее:

- Вы слишком суровы, мистер Роусон; отчего бы иногда и не посмеяться над тем, что действительно смешно.

Проповедник уже собирался основательно возразить молодому человеку, но ему помешал приблизившийся к ним старик Робертс. Он взял руку Брауна, пожал ее и дружеским тоном попенял за то, что тот поздно приехал.

- А где же ваш почтенный родственник, мистер Гарпер? - спросил старик. - Тут ходят слухи, что с ним что-то случилось.

- Он сам расскажет об этом, когда приедет…

- Вот что, мистер Браун, - перебил его Роусон, - чтобы не забыть, приглашаю вас с дядей ко мне на свадьбу, она состоится через месяц. Я очень бы желал, чтобы вы присутствовали на ней.

- К крайнему моему сожалению, мне приходится отказаться от вашего приглашения! - холодно произнес Браун, опуская глаза. - Через месяц меня не будет в Арканзасе!

- Не может быть! Ведь ваш дядя недавно купил здесь землю, и я думал, что вы с ним и поселитесь у нас.

- Да, дядя так и думает устроиться, а я присоединяюсь к волонтерам, отправляющимся в Техас. Эта провинция хочет отделиться от Мексики и присоединиться к нам. Поэтому она просит у нас помощи.

- Бросьте вы эти глупости, Браун! - воскликнул Робертс. - Пускай себе головорезы дерутся в Техасе, а вы оставайтесь у нас. Вот на свадьбе Марион соберется много хорошеньких девушек, выберите себе по вкусу, да и женитесь сами. То-то славно заживем! Ваш дядя, думаю, тоже обрадовался бы такой перспективе! А вот, кстати, и он сам!

К группе разговаривавших приближался Гарпер, мучимый одной мыслью, не успел ли уже его племянник разболтать про сегодняшнее приключение. Однако живой интерес, с которым встретили его появление, и начавшая собираться вокруг него толпа ясно свидетельствовали, что сути истории еще никто не знает и племянник сдержал свое слово.

- Молодец, что не разболтал! - обратился он к Брауну. - А теперь, друзья мои, - сказал он остальным, - я расскажу вам преинтересную историю одного приключения, случившегося со мной сегодня утром. Свидетелем выставляю моего племянника. Биль, поди сюда!

Роусон счел неудобным заниматься какими-то вздорными приключениями и через черный ход вышел на расчищенное под пашню поле. Не зная, куда девать выкорчеванные пни и сучья, Робертс счел за лучшее сжечь их на месте и разложил большой костер, который оказался очень кстати Ассовуму.

Индеец, уложив на огонь ногу убитого сегодня оленя, прилег у костра в ожидании вкусного обеда, который готовила, примостившись тут же, его жена, Алапага.

Удобно раскинувшись на одеяле и медленно покуривая трубку, Ассовум предался грустным воспоминаниям о своем прошлом и об участи его собратьев.

Прежде, думал он, краснокожие были сильны, храбры и здоровы. Кругом был громадный простор. Но вот пришли белые, и сразу благосостояние индейцев оказалось подорванным. Пьянство, болезни вконец разрушили счастье целых племен, и в частности его собственное. Теперь, как огонь истребляет могучий дуб, истребила его племя огненная вода. Она все больше и больше охватывала, как разрастающийся пожар, сердце и ум краснокожих и привела их на край гибели. Великий Дух отступился от своих сынов, и они остались одиноки…

К костру приблизился проповедник.

Алапага, издали завидев его, бросилась навстречу. Роусон приветствовал ее краткой молитвой. Жена краснокожего была, по мнению индейцев, красавицей, да и белые не отрицали ее миловидности. Прекрасные зубы и чудные черные глаза, горевшие живым огнем, придавали прелесть ее личику.

Ассовум остался очень недоволен той поспешностью, с какой его жена бросилась навстречу методисту, и с укоризной закричал ей:

- Алапага, неужели христианское учение позволяет с пренебрежением относиться к мужу?

Алапага и Роусон подошли к костру, и проповедник приветливо поздоровался с краснокожим. Тот молча кивнул головой, оставаясь в прежнем положении.

Роусон, не желая упустить удобного случая, принялся рассказывать некоторые места из священной истории, стараясь и голосом, и интонацией, и самым подбором рассказов как можно сильнее подействовать на бесхитростную душу дикаря. Ассовум молча принялся за изжарившуюся уже оленью ногу, но по всему было видно, что индеец не пропускает мимо ушей ничего из сказанного методистом. Он внимательно смотрел на проповедника, ни одним словом не прерывая его.

Такое внимательное отношение к его словам только подбодрило Роусона, увлекшегося уже своими рассказами и начавшего даже прибавлять выдумки и преувеличения. Краснокожий, покончив с едой, все с тем же вниманием продолжал слушать.

- Теперь речь бледнолицего человека, вероятно, кончилась? - спросил он, когда Роусон на минуту прекратил поток своего красноречия. - Теперь пусть он послушает, что ему расскажет краснокожий.

Ассовум встал с одеяла, подошел поближе к методисту.

- Вначале Великий Дух сделал свет. Потом он сотворил индейцев и назначил землю для их обитания. Все индейцы, были соединены тогда в одно племя. Раз они послали наверх молодого юношу разузнать, что там делается. Там все было прекрасно, и молодой человек залюбовался окружающей его красотой. Вдруг мимо него промчался олень, пронзенный стрелой в бок. Юноша преследовал животное до того места, где оно наконец упало и околело. Вскоре пришел и человек, ранивший оленя. То был сам Великий Дух, научивший здесь юношу, как нужно стрелять животных и резать их на части. Потом Великий Дух, видя, что путник не умеет и огня развести, научил его и этому, а также тому, как нужно хорошо жарить на огне мясо животных.

Великий Дух, - продолжал индеец, - сотворил также двух братьев-духов: злого и доброго. Первый только и делал, что разрушал все добрые дела, которые делал второй. Добрый дух решил изгнать злого, но не хотел употреблять силы и предложил ему бежать наперегонки. Злой согласился и…

- Довольно! - с яростью закричал долго сдерживавшийся методист, вскакивая с пня, на котором сидел. - Я не хочу больше слушать твоих глупых россказней и выдумок! Несчастный дикарь! Довольно, говорю я, довольно лжи и суеверий! Опомнись, пока не поздно!

Роусон хотел продолжать свое громоносное обвинение, но индеец встретил его таким свирепым взглядом, что методист смолк моментально, присмирел и собирался улизнуть подобру-поздорову, если бы не заметил, что индеец хочет продолжать говорить. Не рискуя раздражать краснокожего, Роусон счел за лучшее дослушать того до конца.

- Я слушал тебя, бледнолицый, - строго, но хладнокровно начал Ассовум, - слушал внимательно твои рассказы, не перебивая, и верил тому, что ты рассказывал мне. Верил тому, что из камня потекла вода, что палка превратилась в змею, что рыба проглотила человека и опять выпустила, что пророк улетел на небо на огненном шаре, и многому другому. Когда бледнолицый рассказывал все это, Ассовум верил. Отчего же бледнолицый не хочет в свою очередь поверить тому, что говорит краснокожий? Отчего он не поверил и назвал еще Ассовума лгуном? Нет, глаза белого обращены только в свою сторону!

Презрительно взглянув на растерявшегося Роусона, Ассовум, не дожидаясь ответа, пошел к дому, знаком велев Алапаге принести его вещи туда же.

Тем временем Гарпер уже кончил свой рассказ, под конец покрытый дружеским хохотом всех присутствовавших, не исключая его самого. Затем посетители разбрелись по домам: наступало уже обеденное время. Гарпера же с племянником, как редких гостей, старушка Робертс не отпустила, пригласив пообедать вместе.

Браун намекнул Робертсу, что для предстоящей экспедиции в Техас ему может понадобиться лошадь. Старик, владевший прекрасными лошадьми и славившийся среди окрестных фермеров как лучший знаток коней, воспользовался случаем похвастаться своей конюшней и потащил молодого человека смотреть его любимцев.

- Вот лошадь, которая подойдет вам как нельзя лучше, но, хоть я и рад продать ее, мне жаль, что вы пускаетесь в такое опасное предприятие. По-моему, Техас - такая страна, где никто не будет счастливым.

- Мне надоела сидячая жизнь, - ответил Браун, - а потому и тянет повидать свет. По окончании же войны я обязательно опять вернусь сюда!

- Ну, это не так-то просто - вернуться из Техаса! Там или умирают, или превращаются в мошенников!

- Ваш дом скоро совсем опустеет, мистер Робертс, - уныло сказал Браун, не слушая, что говорит старик. - Сын ваш уехал в Теннесси, и когда Марион…

- Да, да, через месяц и она покинет меня, хотя я лично недолюбливаю этого святошу. Правда, он кроток, но насчет его порядочности я сильно сомневаюсь. По крайней мере он позволяет Гитзкоту говорить такие вещи, за которые я немедленно бы всадил нож в шею. Тем не менее, когда он заплатит за землю и устроится как следует, Марион будет его женой. Но что с вами, Браун? О чем вы задумались?

- Так, ничего; немного голова болит!

- Смотрите! - закричал вдруг Робертс. - Кто-то едет сюда. Целых пять всадников, да все вооруженные! И ружья, и ножи - вот так рекомендация для моей жены, не позволяющей носить в воскресенье оружие. Боже мой! Да это Регуляторы! Вот Гитзкот, Мулине, Смит и Гейнце. Должно быть, у нас в округе не все спокойно!