Золото Калифорнии

ГЛАВА IX

В то самое утро, когда охотники, случайно натолкнувшиеся на следы загадочного убийства, вытащили из реки тело Гитзкота, в лесу, где происходило описанное в первой главе свидание четырех подозрительных личностей, мы находим опять тех же бандитов.

Первыми прибыли Коттон и Уэстон, а вскоре к ним присоединились и Роусон с Джонсоном. Ранее прибывшие приветствовали последних громкими, радостными воплями.

- Замолчите! - закричал взбешенный Роусон. - Вы не на большой дороге! Нужно позаботиться о том, чтобы нас никто не услыхал!

- Вот тебе на! - беспечно отозвался Уэстон. - Да что ж тут странного, если кто-нибудь, услыхав нас, и увидел бы собравшихся здесь четырех джентльменов?

- Вам-то это, может быть, и все равно, - возразил Роусон, - но моя будущая теща - женщина благочестивая, и ей едва ли было бы приятно узнать, что ее зять имеет какие бы то ни было сношения с таким сортом людей!

- Так это, значит, правда, что говорят о вашем безрассудном намерении жениться на дочери Робертса? - осведомился Котгон. - Я, право, не мог поверить этому известию.

- Не вижу ничего безрассудного, милейший Котгон. Задуманное нами предприятие будет последним в моей жизни, а затем я сделаюсь честным человеком.

- Давно бы пора! - засмеялся бандит. - Только, я думаю, это немножко поздно. Мне, ей-богу, от души жаль вашу будущую супругу.

- Котгон! - прикрикнул методист. - Я вам запрещаю отзываться так о моей невесте. Да и вообще я впредь не потерплю подобных шуток, предупреждаю вас!

- Ну, будет вам ругаться, - вмешался Джонсон, - мы собрались вовсе не за этим, а для решения серьезных вопросов. Коттон, расскажите-ка лучше, что вам удалось убить на охоте!

- Четырех оленей и одну лисицу.

- Ну, это довольно порядочно. А вы, Уэстон?

- Двух оленей и несколько дроф.

- Ого, значит, я проиграл, хотя мог бы представить в оправдание несчастье, случившееся со мной вчера. Когда я взбирался на утес, у меня под ногами оборвался камень, и мне пришлось скатиться с порядочной высоты, ссадив при этом довольно сильно руку; я и не мог охотиться.

- Ну, это плохая отговорка. За минуту до скачки поздно жокею говорить, что его лошадь захромала: все равно никто не поверит.

- Однако, дружище…

- Ладно, ладно, нам дела нет до ваших отговорок!

- Пусть будет по-вашему! А позвольте узнать, где вы оставили шкуры убитых вами животных? - спросил Джонсон, сильно раздосадованный своей неудачей.

- Они висят в хижине Коттона. Если не верите, можете отправиться туда и посмотреть. Хотя…

- Хорошо, хорошо, я верю вам на слово. Я пошутил. Итак, на долю Роусона и мою выпала самая опасная часть предприятия. Что делать! Наше дело взбудоражит все окрестности. Лишь бы удалось выиграть двадцать четыре часа, а тогда уж ни один черт не найдет лошадей. План Роусона великолепен. Главное, не забудьте назначенного места свидания. Уж если нам приходится рисковать головой, то и вы должны быть аккуратны и быть на месте в условленное время. Не забудьте ничего, Уэстон, да оставляйте как можно меньше следов!

- А где же мне ждать вас? - спросил Коттон. - Я не хочу долго сидеть сложа руки. Вот разве не пойти ли мне к Аткинсу и там провести несколько свободных часов.

- К чему, когда вы можете заняться в это время охотой? Кругом масса дичи, и вам нечего опасаться умереть с голода! - заметил Джонсон.

- А Регуляторы?

- Пусть они идут к черту! Следов наших им ни в коем случае не найти, да и поздно будет. Несмотря на всю их ловкость, они ничего не в состоянии с нами сделать. Я уверен, что после нашего отъезда тут поднимется такая суматоха!

- Если мой план удастся, - сказал Роусон, - Регуляторы действительно не будут в состоянии повредить нам.

Главное, они не найдут наших настоящих следов. А ведь вы прекрасно знаете, что стоит одной собаке броситься по неверному следу, как и вся остальная свора, ничего не разбирая, сломя голову бросится за ней. То-то я буду смеяться от души над всеми этими Регуляторами, а особенно над проклятым Гитзкотом.

- Прекрасно! Каждый из нас постарается возможно лучше исполнить возложенное на него поручение. А когда же мы расстанемся?

- Да хоть сейчас! - закричал Джонсон. - Чем скорее мы совершим задуманное нами, тем лучше. А то этот непоседа Гитзкот снова соберет своих Регуляторов и не даст местному населению успокоиться. Если же ему удастся заручиться полной поддержкой окрестных фермеров, наше дело проиграно.

- Что касается лично меня, то я до отъезда непременно должен побывать у Робертсов. Я отправлюсь туда сегодня утром, - сказал Роусон. - Мне по пути. Тем временем вы, Джонсон, отправитесь через лес к истоку Ципреса. Сойдемся у того места, где растет бук с красными листьями.

- Значит, мы начинаем работу?

- Конечно! - отвечал Роусон. - Вы непременно должны первым прибыть к назначенному месту, а возвращаться нам никому не придется.

- Будем надеяться, все обойдется хорошо, - прибавил Котгон. - А теперь прощайте, товарищи, я принимаюсь за дело!

- А когда вы рассчитываете попасть к назначенному месту свидания? - спросил Уэстон. - А то, знаете ли, мне не хотелось бы долго торчать на одном месте с несколькими лошадьми.

- Раньше пятницы мне ни в коем случае не попасть, - сказал Роусон, - да и то, если ничто нам не помешает. Вы же, как выходит по моим расчетам, попадете туда в четверг вечером, и тоже при самых благоприятных условиях. Следовательно, я полагаю, вам удастся встретиться только в субботу или в лучшем случае в пятницу вечером. А теперь пора. Прощайте, друзья мои!

- Прощайте! - отозвались Коттон с Уэстоном, исчезая в кустах.

Роусон проводил глазами скрывшихся в чаще кустарников товарищей и обратился к оставшемуся с ним Джонсону:

- Знаете, я последний раз участвую в предприятии заодно с Коттоном, - сказал он. - Островитяне передавали мне, что не хотят с ним вести дел. По их словам, он только и делает, что пьянствует да ссорится со всеми. А кроме того, не умеет язык держать за зубами.

- Да и этот мальчишка Уэстон кажется мне ненадежным, - подхватил Джонсон. - Я убежден, что в первый же раз, как он попадется, он выдаст нас. Он не внушает мне ни малейшего доверия.

- Будем, однако, надеяться, что он не попадется, - сказал Роусон. - Кто знает, что сделал бы каждый из нас, попав в руки Регуляторов… Своя рубашка ближе к телу. Весьма соблазнительно даже твердому человеку спасать собственную шкуру, пожертвовав чужой. Мы-то с вами доверяем друг другу, но думаю, что кое-кто не питает к нам подобного доверия…

- Чем меньше мы будем говорить об этом, тем лучше! - проговорил Джонсон, опуская глаза и внимательно рассматривая ствол ружья. - Где мы найдем лошадей?

- В Фельуэле. Уэстон прекрасно знает это место и приведет их прямо туда.

- Тогда сделаем следующим образом. Вы отправитесь по большой дороге, а я проберусь лесом. Я думаю, что будет гораздо лучше, если нас не увидят вместе.

- До свидания, желаю вам всего лучшего!

- Прощайте, мой друг, желаю вам того же!

Расставшись дружеским образом со своим собеседником, Роусон направился к дереву, у которого была привязана лошадь, отвязал ее и, вскочив в седло, мелкой рысцой направился к большой дороге. Выехав, он опустил поводья, предоставив животному скоро сменившему рысь на галоп, свободно мчать себя к жилищу своей будущей жены. Едва перед ним среди деревьев мелькнула крыша фермы Робертсов, методист сдержал лошадь и медленно подъехал к дому. Проповедник был приветливо встречен обеими женщинами, но не собирался у них оставаться надолго, сказав, что его ждут неотложные дела.

- Дорогая, Марион, - сказал он, ласково беря за руку молодую девушку, которая сильно побледнела, - скоро у нас будет свой уютный уголок и мы славно заживем. Да и мне пора прекратить ту бродячую жизнь, которую я вел до сих пор. Объезжая окрестные фермы верхом, я часто рискую своим здоровьем и, кроме того, даже своей доброй репутацией, иногда, за неимением ничего лучшего, мне приходится ночевать у людей, знакомство с которыми может сильно скомпрометировать меня.

- А отчего вы в таких случаях, подобно другим фермерам Арканзаса, не останавливаетесь на ночлег под открытым небом? - спросила Марион. - Неужели вы так боитесь?

- Не боюсь, милое дитя, но не хочу рисковать своим здоровьем. Во-первых, я уже не так молод, чтобы безнаказанно подвергаться действию ночных туманов и росы, во-вторых, мне вообще советовали избегать беспокойства и неудобств. Теперь мне все-таки приходится покинуть ваш гостеприимный кров. Прощай, дитя мое, но прежде давай помолимся вместе Богу, чтобы он помог нашим начинаниям и благословил наши намерения.

С этими словами пастор вынул маленький молитвенник в черном переплете, который постоянно носил с собой, и громким внятным голосом стал читать молитвы.

Обе женщины при первых же словах опустились на колени, но мысли Марион, напрасно старавшейся сосредоточить их на произносимых ее женихом словах, были далеко. Бедная девушка своей бесхитростной душой лучше самых искусных молитв ханжи-методиста умела беседовать с Творцом, к которому теперь летели ее пламенные мольбы. Глаза ее наполнились слезами; думы, одна другой печальнее, проносились в голове.

- Возьми лошадей, да оботри их хорошенько соломой! - раздался вдруг со двора звучный голос хозяина, отдававший приказания негру слуге. - Через полчаса они должны быть опять готовы в путь, мы снова поедем. Гарпер, войдите в дом, отдохнем немного, - продолжал он, - сегодня у нас дел по горло, так некогда заниматься китайскими церемониями.

А это что? - спросил старик, услыхав голос Роусона. - Никак опять этот проклятый Роусон появился у меня в доме и жужжит, как надоедливая муха. Вот ханжа-то! Когда только он начнет заниматься более серьезным делом, чем опутывание глупых женщин? Мне теперь нужно бы отдохнуть, а этот проклятый святоша способен отравить мне всякий отдых своим бормотанием. Том! Принеси лучше нам из дома два стула на двор, да поживее! - закричал он негру, уже снимавшему седла с лошадей.

Роусон, тотчас узнав по голосу Робертса, поспешил скорее кончить молитву, и, когда в комнату вошел за сту-льями негр, он пробормотал «аминь», поднялся с колен, поспешно пряча в карман молитвенник и тем давая понять своим слушательницам, что церемония окончена.

Тогда Робертс и Гарпер вошли в дом.

- Здравствуйте, мистрис и мисс Робертс! - сказал Гарпер, подходя к женщинам, бледный как полотно. Осунувшееся лицо и глубоко ввалившиеся глаза говорили о пережитых им волнениях. Вдруг он не выдержал и почти без чувств свалился на стул.

- Боже! Мистер Гарпер, что с вами? - бросилась к нему Марион.

- Ничего, ничего, не беспокойтесь! Эго сейчас пройдет, дайте только, пожалуйста, стакан воды.

Марион подбежала к кадке с водой, зачерпнула из нее тыквенной бутылкой и подала гостю.

- Неподалеку от нас недавно совершено убийство, - сказал Робертс, присаживаясь на стул к камину. - Убит начальник Регуляторов Гитзкот!

- Гитзкот убит? - переспросила мистрис Робертс. - Да не может быть! Откуда ты это знаешь?

- Я своими глазами видел его труп, - отвечал фермер, - очевидно, его убил Браун… Но что это? Марион, что за глупость падать в обморок при известии об убийстве малознакомого человека! Разве ты первый раз слышишь, что людей убивают?

При последних словах Робертса Гарпер, превозмогая свою слабость, быстро подошел к нему и прошептал на ухо:

- Не говорите ничего об украденных у Гитзкота деньгах. Быть может, нам удастся найти в скором времени и настоящего похитителя!

- Ладно, не скажу, - также тихо ответил Робертс. - Тем более что вашего племянника глупо подозревать в подобном преступлении.

Роусон, все время стоявший в стороне и как будто отдавшийся каким-то размышлениям, бросил подозрительный взгляд в сторону шептавшихся и произнес:

- Печально, весьма печально, говорю я, слышать, что такой молодой человек опозорил себя сразу двумя преступлениями: убийством и воровством.

- Воровством? - вздрогнул Гарпер, как от укуса ядовитой змеи. - Откуда вы это знаете?

- Конечно, воровством. Помните, тогда Гитзкот сам говорил нам при Брауне, что у него находится порядочная сумма денег. Я не думаю, чтобы убийца оставил при нем деньги.

При этих словах Роусона Марион вопросительно взглянула на отца, как бы ожидая, что тот немедленно опровергнет подобное недостойное обвинение, но фермер молча сидел у камина, уставившись глазами на огонь.

- Я нахожу смерть этого нечестивца Гитзкота тем более ужасной, - продолжал Роусон, - что он умер без покаяния. Какую, значит, страшную ответственность взял на свою душу его убийца, совершая это преступление! А где было совершено убийство, мистер Робертс?

- Проходя по берегу Литл-Джен, мы нашли кровавые следы. Ассовум нырнул в воду и вытащил оттуда труп.

Роусон помолчал, как бы размышляя о чем-то. Потом он поднял голову и спросил Робертса, на каком основании тот подозревает в убийстве непременно Брауна.

- Во-первых, в день убийства Брауна видели в тех местах, где оно было совершено, - отвечал печальным тоном фермер. - Хотя не нужно упускать из виду, что убийца Гитзкота был не один; мы нашли там отпечатки следов двух человек. Во-вторых же, накануне только предводитель Регуляторов поссорился с ним и грозил его убить. Весьма вероятно поэтому, что молодой человек предпочел упредить своего врага.

- Это возмутительно! Гнусно! - вскричал Роусон. - Я сам отправляюсь на место преступления. Быть может, еще не поздно поймать убийцу!

- Мистер Роусон, не забывайте, что вы менее других должны быть строги к этому храброму молодому человеку, обвиняемому в преступлении. Он поссорился с Гитзкотом, защищая вас от его оскорблений! - смело глядя в глаза жениху, сказала Марион.

- Марион! - накинулась на нее мистрис Робертс, возмущенная такой смелостью девушки, дерзнувшей упрекать почтенного проповедника. - Как ты смеешь так разговаривать с мистером Роусоном? Кто тебе дал право…

- Оставьте, мистрис Робертс! - смиренно сказал опомнившийся методист. - Мисс Марион говорит так вовсе не из дерзости. Господь видит, что сердце ее чисто от всякой злобы и неприязни даже к этому молодому человеку, решившемуся идти на преступление.

- Ловить моего племянника бессмысленно! - серьезно вмешался Гарпер. - Во-первых, это не вернет жизни умершему, а во-вторых, судья должен будет признать Бра-уна невиновным, так как мы все подтвердим, что Гитзкот еще раньше грозил убить его. К тому же Вильям вернется сюда на будущей неделе и тогда будет сам защищаться от обвинений.

- Так он еще вернется сюда? - сухо спросил Роусон.

- О, слава Богу, значит, он невиновен! - радостно воскликнула Марион.

- Послушайте, мисс Марион, мне кажется, что вы принимаете в этом молодом человеке слишком большое, горячее участие и сильно заинтересованы в его невиновности, - подозрительно сказал Роусон, пытливо смотря в глаза девушке.

- Что ж тут дурного? Я с одинаковой горячностью готова защищать всякого невиновного! - ответила Марион, краснея, однако, от мысли, что она слишком энергично вступилась за Брауна.

- Это прекрасно, дитя мое! - ласково сказал Роусон. - Бог не оставит вас за такое великодушие. О, как бы я хотел, чтобы вы навсегда сохранили такую непоколебимую веру в людскую честность. Не дай Бог, чтобы вам когда-нибудь пришлось извериться в людях!

После таких наставительных слов Роусон подошел к мистрис Робертс, пошептался с ней о чем-то, поцеловал невесту и вышел вслед за Робертсом и Гарпером, уже садившимся на лошадей.

Методист в свою очередь вскочил на лошадь - маленького пони - и медленно тронулся по дороге между полями, засеянными маисом, она скоро превратилась в тропинку и шла к северо-западу от реки Арканзас.

Едва миссис и мисс Робертс остались одни, как Марион бросилась к матери.

- Матушка, милая матушка! Я не могу любить этого человека, в моем сердце нет той привязанности, какую нужно иметь к мужу и в какой мне придется клясться перед алтарем!

- Что за ребяческие глупости! - вскричала изумленная и недовольная фермерша, хватая дочь за руку. - Молись сейчас же! Ничто так не помогает избавиться от искушений, как молитва. Ты прекрасно знаешь, что я и твой отец дали обещание мистеру Роусону отдать тебя ему в жены, а кроме того, ты знаешь, что он очень любит тебя. Выходя замуж за такого благочестивого человека, ты многое приобретаешь. Мистер Роусон сказал мне, что, по всей вероятности, ему удастся устроить свои дела несколько раньше, чем он предполагал. Поэтому он думает сыграть свадьбу раньше назначенного срока, недели через две. Исполняй свои обязанности, как ты делала до сих пор, и будешь так же счастлива.

Эти слова мало порадовали Марион, и она, заливаясь горькими слезами, бросилась в объятия матери.