Золото Калифорнии

ГЛАВА XI

- Отчего это Уэстон так долго не идет? Куда он запропал? - нетерпеливо произнес Коттон, большими шагами ходивший по земляному полу хижины Джонсона. - Еще сегодня утром он должен был прийти сюда и рассказать, что решили эти проклятые Регуляторы на своем собрании. Нет сомнения, что оно уже давно кончилось, так чего же он не идет, черт бы его побрал! Право, такая жизнь становится невыносимой. Каждый день, каждый час дрожать за собственную шкуру, быть готовым ежеминутно попасться в ловушку, а затем подвергнуться суду Линча с его приятными последствиями! Нет, с этим нужно покончить!

- Покончить с этим мы всегда успеем, - нехотя отозвался Джонсон, развалившийся на соломе в углу хижины, - но меня сильно прельщает предприятие, предложенное Джонсом. Подумайте, ведь это даст нам не менее семнадцати лошадей! Право, из-за такой знатной добычи стоит рискнуть кое-чем!

- Но как же мы справимся с таким громадным количеством лошадей? - спросил Коттон. - Особенно если к этому времени пригонит своих Уэстон. Нужно, чтобы все окрестные жители ослепли и оглохли, если вы хотите незаметно для них прогнать такую уйму краденых лошадей!

- Мы их поведем, конечно, не лесом! - отозвался Джонсон. - Уэстон уже сговорился с капитаном одного парохода, тот согласен принять к себе на борт лошадей недалеко от форта Джибсона.

- Вот так ловко! - возмутился его собеседник. - Да ведь тем самым мы прямо отдадимся в руки Регуляторов!

- Вы говорите глупости, почтеннейший! - захохотал Джонсон. - Регуляторы не решатся напасть на пароход, а где они возьмут для преследований другой? Если же им и удастся достать какой-нибудь пароходишко, то мы во всяком случае раньше их доберемся до болот Миссисипи, а следовательно, и до острова. А затем поминай как звали!

- Хорошо, если все выйдет так, - неуверенно произнес Коттон. - Но вот Уэстон. Что-то он скажет?

В это время молодой человек перепрыгнул через забор и, войдя в хижину, плотно запер дверь.

- Что случилось, Уэстон? - спросил тревожно Джонсон, приподнимаясь со своего ложа при виде бледного лица авантюриста. - Говорите скорее! Неужели Регуляторы…

- Нет, нет, - откликнулся тот, - их-то пока нам нечего бояться.

- Так в чем же дело? Чего вы так струсили?

- Ассовум вернулся! - произнес Уэстон, в изнеможении опускаясь на стул.

- И больше ничего? - насмешливо произнес Джонсон, снова спокойно укладываясь на солому. - Если у вас нет более важных сообщений, то лучше совсем молчите, чем пугать людей всякими глупостями. Право, можно подумать, что за вами гонится целая партия Регуляторов! Ну, что произошло на собрании? Где Джонс?

- Поехал в Литл-Джен на собрание тамошних Регуляторов. Я узнал, что Регуляторы не приняли никаких решительных мер, так что в этом отношении для нас все идет прекрасно. Что же касается краснокожего, то именно вам-то, Джонсон, и не следует относиться к этому так легкомысленно. Вы прекрасно знаете, что между вами существуют личные счеты и что индеец жадно ищет вас.

- Меня? - с беспокойством спросил Джонсон. - Каким образом он мог найти мои следы, когда Гарфильд, со всеми своими приятелями гнавшийся за мной, не мог ничего обнаружить?

- А вы проходили сегодня по тропинке, которая идет от хижины к ферме Аткинса? - спросил Уэстон.

- Да, и всего с полчаса назад.

- Сейчас я шел по той же тропинке. Огибая какое-то свалившееся дерево, я услыхал подозрительный шум. Сначала я подумал, что это медведь или какое-нибудь другое животное, но, к изумлению своему, увидал впереди себя индейца, нагнувшегося к земле и тщательно рассматривавшего дорогу. Избежать встречи было нельзя. Я пошел вперед, не думая скрываться от него. Тут я заметил, что индеец, находившийся всего шагах в пятнадцати от меня, прикладывал к ясным отпечаткам чьих-то ног рукоятку своего томагавка, очевидно, сверяя с чем-то. Наконец он поднялся с колен, сделал угрожающий жест по направлению к этой хижине и скрылся в лесу. А следы были ваши, - продолжал авантюрист, - по уходе краснокожего я рассмотрел их и убедился, что это точные отпечатки ваших ног!

- Отчего же вы не проследили индейца дальше? - спросил Коттон, а Джонсон, пораженный сообщением товарища, стиснув зубы, в волнении заходил по хижине.

- Да, куда он девался? - спросил он, останавливаясь перед Уэстоном.

- Сначала я подумал, что следить за ним будет опасно! - отвечал тот. - Но все-таки решился, взобравшись на холм, узнать хотя бы направление, по которому он пошел. Вскоре я увидел, что за оврагом блеснул огонек. Очевидно, индеец разложил костер и расположился там на ночлег.

- А где это? - отрывисто спросил Джонсон.

- У подошвы холма, там, где последней бурей вырвано много деревьев и повалено вдоль его ската.

- Значит, там, где мы недавно убили дикую кошку?

- Да, там. Я заметил, что Ассовум расположился под выдающейся вперед скалой, где, очевидно, рассчитывает укрыться от дождя!

- Ну, он не долго будет укрываться там! - злобно прошептал Джонсон. С этими словами он схватил карабин и начал его заряжать. - Раз и навсегда я хочу покончить все счеты с этим проклятым краснокожим! - гневно произнес Джонсон.

- По моему, это будет и неосторожно, и бессмысленно! - возразил Котгон.

- Вы можете думать все, что угодно, но я не буду спокоен до тех пор, пока этот проклятый шпион не очутится на том свете!

- Во всяком случае, - попытался уговорить его Коттон, - не пускайте в дело карабин! Выстрел ночью привлечет всеобщее внимание, а это вам едва ли будет приятно. Возьмите лучше стрелы, которые я обещал вам приготовить. Умеете ли вы стрелять из лука?

- Не хуже любого индейца! - с гордостью отвечал тот.

- Ну-ка попробуйте! - сказал Котгон, взбираясь по лестнице на чердак и вынося прекрасный лук с несколькими стрелами. - Стреляйте вон в ту картофелину, что лежит на очаге!

Джонсон взял лук и отошел в противоположный угол хижины. Прицелившись, он спустил тетиву. Стрела, свистнув в воздухе, пронзила картофелину как раз в середине.

- Браво! - закричали его сообщники. - Постарайтесь так же удачно попасть в сердце краснокожего!

- Я все-таки боюсь, что этим оружием можно только ранить человека, но не убить его! - в раздумье произнес Джонсон.

- Что вы говорите! - обиделся за свое оружие Коттон. - Достаточно одной царапины, чтобы человек, раненный в руку или хотя бы в палец, через пять минут превратился в безжизненный труп!

- Неужели этот яд действительно смертелен?

- Я уверен в этом, как в самом себе!

- Господа, прошу вас, пощадите этого краснокожего! - с жаром воскликнул Уэстон. - Нет, как хотите, но я вам больше не товарищ: пролить кровь человека - для вас все равно, что убить оленя или медведя!

- Что за глупости! - произнес Джонсон, рассматривая стрелы, держа их в руке. - Вы рассуждаете, как баба. Какое вам дело до того, что я намерен делать? Индеец должен умереть и умрет.

- В таком случае это мое последнее свидание с вами! - решительно произнес Уэстон. - Пусть вы одни будете виновны в этом убийстве! Завтра же я возвращаюсь в Миссури. Я сговаривался с вами воровать лошадей, но быть участником таких убийств не хочу. Прощайте!

С этими словами Уэстон встал и хотел выйти из комнаты.

- Стойте! - закричал Джонсон, загораживая ему дорогу. При этом он, как бы нечаянно, повернул концы отравленных стрел прямо ему в грудь. - Вы, кажется, собираетесь нас предать?

- Караул! - в ужасе закричал Уэстон, отступая перед страшным оружием. - Помогите!

- О, черт бы вас подрал! - с досадой воскликнул Коттон, отталкивая в сторону Уэстона и становясь между ними. - Чего вы орете-то? Что вас, режут, что ли?

- Ага, я понимаю, чего он кричит! - догадался Джонсон. - Он испугался отравленных стрел! Полно, Уэстон, зачем вы хотите покинуть нас?

- Во-первых, меня давно уже ждет Аткинс, а во-вто-рых, я не хочу быть свидетелем новых убийств. Но с чего вы взяли, что я хочу вас предать? Я просто прерываю с вами всякие отношения, но не намерен нарушать своей клятвы. В этом отношении вы можете быть совершенно спокойны!

- В таком случае дорога свободна! - произнес Джонсон, отходя от двери. - Но не думайте, что в противном случае вам удастся укрыться от моей мести. Прощайте!

Молодой человек поклонился, быстро вышел из хижины, перескочил через изгородь и скрылся в густых кустах, окружавших дом.

- Нам, пожалуй, не следовало бы его отпускать, - заметил Джонсон, раскаиваясь в своей слабости, - я совсем не доверяю ему. Что будет, если он предаст нас?

- По-моему, нам нечего бояться его, - возразил Котгон, - он слишком честен для наших предприятий!

- Ну да черт с ним, мне пора идти: ночь уже наступает. Как хотите, но я захвачу с собой карабин. Если не подействует яд, я прибегну к свинцу! Если мне удастся застрелить Ассовума из карабина и окрестные жители услышат выстрел, то, пока они соберутся что-либо предпринять, я буду уже далеко.

- Смотрите не промахнитесь!

- Только бы мне подойти к нему поближе! А вы что намерены делать в это время?

- Я пока займусь приготовлением пунша, изрядная порция которого покажется вам довольно приятной после такого опасного предприятия. Справляйтесь скорее с индейцем и немедленно возвращайтесь!

Наступившая ночь была страшно темна. Черное небо, покрытое густыми тучами, производило гнетущее впечатление. Поднявшийся ветер раскачивал вершины деревьев и с минуты на минуту грозил превратиться в настоящую бурю. Где-то в лесу завывали волки; филин, забравшись в густую ель, вторил этому зловещему завыванию. Все живое старалось спрятаться, где могло.

Однако Джонсон, вышедший на свое страшное дело, был очень доволен такой погодой. Чем сильнее завывала буря, чем темнее была ночь, тем больше у него было шансов удачно выполнить задуманное. Сжимая карабин, он внимательно вглядывался в окружающую тьму, не опасаясь, что шум его шагов может привлечь чье-нибудь внимание. Свист ветра, вой волков, шелест деревьев совершенно заглушали его шаги, и он неслышно, точно тень, скользил вперед. Теперь Джонсон не сомневался, что незаметно подберется к Ассовуму.

Вместо того чтобы идти кратчайшим путем, он вздумал спуститься в извилистое ущелье в такую темень даже человек, с детства привыкший к лесу, не рискнул бы пробираться напрямик. Бандит, во избежание пореза отравленной стрелой, обмотал ее куском материи и продвигался вперед с величайшей осторожностью. Наконец он остановился, решив, что уже достиг своей цели.

В этом месте ущелье делало изгиб, а в нескольких шагах возвышалась скала, под уступом которой должен был находиться индеец. Джонсон стал неслышно карабкаться по древесным пням и камням, спрятав карабин в такое место, откуда его легко можно было достать в нужный момент. Приняв все меры предосторожности, негодяй, как змея, полз к скале, под которой находилась его жертва.

Вдруг облегченный вздох вырвался из его груди: прямо перед ним, около костра, лежал на земле Ассовум, не подозревая о грозившей ему опасности. Подперев голову рукой, индеец задумчиво смотрел на костер.

Джонсон судорожно схватился за лук. Между Джонсоном и Ассовумом было не больше десяти шагов. Индеец, завернутый с ног до головы в одеяло от дождя и росы, был защищен им, как броней. Толстая шерстяная ткань покрывала его всего, за исключением лба и части правой руки.

Разбойник решил было стрелять в лоб, и, будь у него в руках карабин, он, не долго думая, пустил бы пулю, но теперь он боялся, что стрела, задев за материю, потеряет силу и яд не попадет в рану. Он колебался. Могучая фигура индейца внушала ему непонятный ужас. Джонсон боялся, что индеец, даже смертельно раненный, пустится за ним в погоню, а тогда несдобровать. Ассовум был так завернут в одеяло, что стоило Джонсону взять шагов шесть вправо, и перед ним была бы открытая грудь ненавистного врага. Тогда, конечно, стрела прекрасно исполнила бы свое назначение.

Как раз в эту минуту сверкнула молния и осветила ущелье. Деревья сильно закачались под напором налетевшего ветра и зашумели вершинами. Вслед за тем снова все смолкло и погрузилось во мрак.

Джонсон осторожно приподнялся и стал переползать вправо. Но в эту минуту из-под его рук вырвался камень и скатился вниз, на дно ущелья. Разбойник замер, припав к земле. Прошло несколько минут. Он осторожно приподнял голову, желая узнать, услышал ли краснокожий.

Падение камня действительно не ускользнуло от чуткого уха Ассовума. Он внимательно прислушивался и, прикрываясь краем одеяла, окинул глазами окрестности, освещенные слабым светом костра. Однако он не заметил Джонсона, скрытого тенью высокого дуба.

Новая молния привела убийцу в ужас, он заметил, что индеец прикрыл глаза рукой. Однако тотчас же краснокожий принял прежнюю позу, и Джонсон объяснил его жест желанием прикрыть глаза от яркого блеска молнии. Подождав еще, бандит отполз немного назад. Прямо перед ним лежал Ассовум, справа возвышалась скала, а кругом была такая масса зелени, травы и кустов, что даже днем его нельзя было бы заметить.

Наконец Джонсон натянул лук и прицелился. Вдруг невольный крик ужаса вырвался из его груди: Ассовума не было перед костром! Прежде чем разбойник успел опомниться от изумления, железная рука сдавила ему плечо.

Джонсон так и присел на месте. Сердце его заныло от страха, он заметил около себя свирепую физиономию врага с занесенным над его головой томагавком, блестящее лезвие которого отражало красноватый отблеск костра и само казалось обагренным кровью.

Как громом пораженный, упал негодяй на землю, не испустив ни малейшего крика.

Спустя некоторое время он очнулся, но горько было его пробуждение! Молнии по-прежнему бороздили небо, удары грома не смолкали, деревья с треском ломались под напором бури, а он беспомощно валялся на земле, связанный по рукам и ногам, с заткнутым платком ртом. Негодяй попался сам в западню, которую расставлял для другого.

Тщетно старался он вытащить руку, со злобой бился в своих оковах: он был связан умело, и все усилия не привели ни к чему. Измучившись, Джонсон перестал биться.

Весь ужас положения стал ему ясен. Брошенный на произвол судьбы в таком безлюдном, глухом месте, да еще лишенный возможности позвать на помощь, он рисковал умереть с голоду или быть растерзанным волками, вой которых становился все ближе и ближе.

Джонсон глухо застонал, и в ответ ему послышался какой-то звук, как будто крик человека. Сначала он принял его за галлюцинацию, но крик повторился.

Кто бы мог кричать в этих местах? Конечно, не Ассовум, бесследно исчезнувший. Так кто же? Быть может, Аткинс или Коттон, не дождавшись его возвращения и обеспокоенные его долгим отсутствием, отправились к нему на помощь и зовут его? Теперь он уже прекрасно различил крик филина их обычный условный сигнал. Да, несомненно, это был кто-нибудь из них. Наконец-то!

Однако радость его сменилась еще более сильным отчаянием. Как же он подаст им ответный сигнал, если он не в состоянии не только крикнуть, но и пошевелиться? Холодный пот выступил у него на лбу. А голоса становились все яснее и яснее. Он мог теперь отчетливо слышать свое имя.

Вскоре на краю ущелья показалась человеческая фигура. Джонсон хорошо различал контуры знакомой физиономии на светлом фоне песчаного грунта. Крик филина повторился еще три или четыре раза. Пленник извивался на месте, как ящерица, не имея возможности освободиться от оков. Шаги приблизились. Тот, кто искал его, перебрался через ущелье и обошел кругом то место, на котором он лежал, но не заметил его. «Филин» крикнул еще раз, и Джонсон видел, как человек наклонился к земле, вслушиваясь в малейший звук, доносившийся из чащи. Джонсон с отчаянием попробовал извиваться по земле или потрясти молоденькое деревцо, все напрасно.

Но вот Коттон прошел очень близко. Джонсон явственно слышал его шаги. Огонь костра на минуту даже осветил его бледное лицо, он шел прямо на Джонсона. Еще двадцать шагов и Коттон наткнулся бы на неподвижное тело своего приятеля. Но Коттон остановился, начал прислушиваться и повторил сигнал. По временам он бросал тревожные взгляды в ущелье, где, по его мнению, должен был скрыться индеец.

Послушав еще с минуту, он скрылся в чаще кустарников.

С Коттоном исчез последний луч надежды. Джонсон перестал обращать внимание на завывание хищных зверей. Он отчаялся, сделался равнодушным к смерти или, лучше сказать, желал ее. Бросив взгляд, полный бессилия и злобы, на звездное теперь небо, он закрыл глаза. Это было последнее прощание Джонсона с жизнью и надеждами.