Золото Калифорнии

ПО ТЕЧЕНИЮ МИССИСИПИ

Громадная река, постепенно расширяясь, сносит все, что встречает на своем пути, и ее ежегодные разливы грозят плотинам, плантациям, поселкам, мелким и крупным судам. И желтая лихорадка, эта страшная американская чума, довершает дело погибели, начатое великою «Матерью рек».

Том Барнвель, простясь с Эджвортом, плыл по реке, то работая веслами, то предоставляя шлюпку течению. В десяти милях от Елены ему повстречался небольшой зеленый островок, к которому он решив пристать ненадолго. Место казалось необитаемым, но пока он привязывал лодку к дереву, невдалеке раздались звуки скрипки. Неизвестный виртуоз играл что-то очень веселое с замечательным искусством.

Изумленный Том вышел на берег и пробился сквозь чашу кустарника. Он увидел молодого человека лет двадцати пяти с темными густыми волнистыми волосами, спадавшими на загорелую шею. Одет он был в серые штаны и синюю рубашку, большая соломенная шляпа висела на ближайшей ветке. Он стоял спиной к Тому, опершись о дерево, и водил смычком с таким усердием, как будто хотел пленить многочисленных слушателей.

Том невольно расхохотался. Незнакомец повернулся к нему и спросил спокойно, как будто ждал появления именно этого гостя:

- Как поживаете, сэр?

- Браво! - крикнул Том. - Вы играете с таким задором! Но что занесло вас сюда со скрипкой? Кого вы здесь занимаете?

- Самого себя, - отвечал незнакомец. - Я очень люблю наигрывать «Янки Дудль», «Роток лорда Гоу», «Марш Вашингтона» и национальные мелодии.

- И вы живете здесь? - спросил Том. - У вас дом?..

- Да, - отвечал скрипач, смотря пристально на него большими глазами. - Живу здесь, есть у меня и дом… или подобие дома… А кормлюсь я тем, что покупаю с проходящих судов. Милости просим ко мне, если желаете. Кстати, вы откуда явились? Я сначала подумал, что упали с неба.

- Моя лодка тут, на Миссисипи.

- Вы шли этой дорогой. Жилище мое немного в стороне. Пойдемте, я накормлю вас. Не отпускать же вас голодным!..

Он повел своего гостя немного далее в глубь острова, и Том увидел небольшую хижину, сложенную из древесных стволов. Дверь в нее была так низка, что приходилось нагибаться.

Обитатель этого скита был родом из Кентукки и жил тут в сообществе лишь двух больших собак. Он занимался рубкою леса и охотой на пантер и медведей и говорил Тому, что надеется сколотить вскоре порядочный капитал, который позволит ему переселиться в места более цивилизованные.

- Но только, - прибавил он, - все же с условием, чтобы мой ближайший сосед отстоял от меня не менее чем на пять миль.

Обстановка жилища была очень проста: столом служила бочка, опрокинутая вверх дном, стульями - два обрубка дерева.

- Нельзя же, в самом деле, сажать гостей на пол! - говорил чудак.

Вся посуда его состояла из чугунного котелка без ручек и без крышки, такой же сковороды, двух деревянных вилок и одной ложки. Но охотничьи принадлежности хозяина были совершенны: над дверью прицеплен превосходный карабин, в углу висел на гвозде большой охотничий нож.

Кровати не было видно, но на полу у стенки лежало несколько медвежьих шкур с раскинутым над ними пологом. В продовольственных запасах не было недостатка: с потолка спускались подвешенные куски сырого и копченого мяса. Видно было, что хозяин вполне запасся.

- Садитесь и располагайтесь как дома, - сказал кентуккиец, ставя перед Томом деревянное блюдо с очень вкусными на вид ломтями копченой дичины и кусками жареной индейки. - Вот и лепешки из кукурузы, они недурны. Жаль, что не могу ко всему этому подать вам еще стаканчик виски.

- О, если у вас нет водки, - сказал Том, - то позвольте мне услужить вам. Я захватил с собою из Елены целый бочонок, и мне его не выпить дорогой. Он у меня в лодке, и я проберусь за ним сквозь вашу чащу…

- Нет, зачем вам туда лезть. Я лучше сяду в свою лодку и притащу сюда вашу… То-то мне все казалось, что в воздухе пахнет водкой… У меня чудо что за чутье!

Говоря это, он вышел и скоро вернулся с бочонком в хижину. Он принялся тотчас приготовлять грог.

- А теперь, мой дорогой гость, - начал он, - не расскажете ли вы мне, куда это вы едете? Не до Нового Орлеана, надеюсь?

- Нет, только до Монгомери-Пойнта и с целью навести справки о ценах на разные припасы. У нас барка с товаром в Елене, и наш рулевой расхваливает Монгомери как лучший рынок для сбыта.

- Монгомери? Ну, нашел место! Вам выгоднее было бы остановиться выше, в Мемфисе… Вы приставали там?

- Нет, рулевой отговорил. Он уверял, что все тамошние торговцы делают свои закупки в Кентукки. Правду сказать, я подозреваю, что у него есть какой-нибудь приятель в этом Монгомери и он старается сбыть наш груз ему…

- Весьма вероятно. Все судовщики на Миссисипи пользуются очень дурной славой. И еще я скажу вам одно: к моему изумлению, здесь проходит очень много судов по ночам. Если бы они шли вниз, нечему бы дивиться, но все они идут вверх, и именно перед рассветом. Не странно ли, что они не дожидаются утра и идут не на буксире у пароходов, а на веслах?

- Да, странно, - сказал Том. - Но, дорогой хозяин, мне пора. Счастливо оставаться!

- Куда вы торопитесь? Вы успеете еще в Монгомери.

- Но мне нужно потом опять подняться вверх по реке навстречу нашей барке. Вы позволите мне оставить вам мой бочонок с виски?

- О, принимаю с удовольствием. Отлейте сюда, в эту кружку.

- А как вы думаете, когда я прибуду в Монгомери?

- Завтра к утру, если ничего не случится. Отсюда около сорока пяти миль.

- Так я возьму кружку, а вам оставлю весь бочонок. Я могу там вновь запастись, а кружки мне за глаза хватит. Берите без церемонии. Я знаю сам, что значит сидеть вовсе без виски. Прощайте! Кстати, как же вас звать?

- Роберт Брэдшо. А вас?

- Том Барнвель.

Новые друзья расстались, но Том слишком засиделся на острове, и солнце стояло высоко, когда он взялся за весла. Сумерки очень коротки в жарких странах, и Тому надо было работать очень усердно. Течение несло его к острову № 61, который делил Миссисипи на два рукава.

Том не изучил фарватера и направил свою лодку в узкий проход. Она сидела не глубоко, и он не боялся подводных камней. Высоко над ним блистали мириады звезд на темно-синем небе; Том залюбовался красотою южной ночи и тяжело вздохнул. Но он тотчас же спохватился.

- Сумерки навевают меланхолию, - произнес он вполголоса. - На земле какое сверкание! Эти светящиеся червячки прелестны…

Он подъехал ближе к берегу и вдруг услышал звонкий женский смех.

- Это что? - спросил он себя в изумлении, направляясь ближе к острову. С берега продолжал раздаваться смех и послышалась странная речь:

- Рыщут лисицы. Да все напрасно! Не поймать птички, вылетевшей из клетки! Сюда, сюда, лодочник, ночной ветер свеж, и холодно мне…

Изумленный Том был в эту минуту у южной оконечности таинственного острова. Здесь, среди густой поросли, пираты прятали свои лодки, и никому постороннему не пришло бы в голову стараться проникнуть в эту густую, совершенно непроходимую по виду чащу. Том вглядывался в кусты, не видел никого, но вдруг, подняв глаза, окаменел от ужаса. На ветвях смоковницы, вытянувшихся над водой, сидела какая-то женщина в белом. Несмотря на всю опасность своего положения, она нагибалась еще ближе к реке, повторяя:

- Лодочник, ближе, скорее. Не то луна обожжет тебе лицо, и оно покроется веснушками к утру… Скорее… сюда… осторожнее…

И прежде чем Том успел причалить лодку, женщина упала к нему на руки. Лодка колыхнулась и понеслась, подхваченная быстрым течением.

Молодая женщина, придерживаемая Томом, оставалась неподвижной и молчала, глядя на остров, исчезавший в отдалении. Потом она оборотилась, стала пристально вглядываться в молодого человека и проговорила печально:

- Том Барнвель, Том Барнвель, перевези меня на тот берег… волны отнесли уже туда труп моего Эдуарда…

- Мария! - вскрикнул молодой человек. - Мария, вы здесь и в таком положении!

- Том, друг мой!.. Я знаю, что ты любил меня, но я не могла ответить тебе… Но что это на волнах?.. Труп моего отца!.. Мать тоже там.

- Что с вами, Мария? Что случилось? - спрашивал Том, усаживая ее бережно на корму. - Где ваши родители?.. Муж?..

Мария как бы не поняла сначала, потом вздрогнула и заговорила прерывающимся голосом:

- Нет никого! Всем там… в воде!.. Мой Эдуард вынырнул из волн, он был так прекрасен. И он смеялся… О, этот смех!

Она зарыдала, и эти слезы как бы успокоили ее. Том не понимал ничего, и ему казалось, что он погружен в тяжелый, мертвецкий сон. Он любил эту несчастную с самой юности, потерял ее, и теперь она была тут, с ним, одинокая… Боже мой!

Что произошло? Вероятно, она находилась с родителями и мужем на какое-нибудь судне, погибшем близ острова. Все утонули, она случайно спаслась. Но забота о ее участи лежала теперь на одном Томе. Раздумывая, что предпринять, он решил, что разумнее всего было продержаться на реке до прохода какого-нибудь парового судна, идущего вверх к Елене, и прибыть туда с Марией до отъезда Эджворта из этого города. Старик хорошо знал бедняжку и мог лучше придумать, что сделать полезного для нее.

Вдали показался пароход. Это был «Ван-Болен», занимавшийся перевозкой строительных материалов. Шкипер согласился принять пассажиров, и Том, усадив Марию поудобнее на палубе, поплыл к Елене.