Золото Калифорнии

ГЛАВА XVI

К заходу солнца на ферму мистера Мулинса, сравнительно недавно поселившегося в этих местах, стали собираться с разных сторон всадники. То были фермеры-методисты, прибывшие с женами и дочерьми на проповедь, которую хотел прочесть здесь методист Роусон. Женщины, собравшись в кружок на дворе перед домом, болтали, поджидая приезда своего любимца пастора.

- Странно, что такой аккуратный человек, как мистер Роусон, сегодня запоздал, - сказала одна из женщин.

- Он, вероятно, приедет вместе с Робертсами. Нет ничего удивительного, что он считает необходимым сопровождать свою невесту! - ответила мистрис Мулине.

- Так, значит, эта свадьба решена? - спросил кто-то.

- Да, мне об этом говорила сама м-с Робертс.

- Я думаю, что Роусон сегодня не может поспеть сюда вовремя, - вмешался какой-то фермер. - Проповедник поехал по своим делам в Арканзас.

В это время подъехали Робертсы. Дамы бросились навстречу, и среди расспросов, взаимного осматривания туалетов и разговоров не заметили, как прибыл и сам мистер Роусон.

Проповедник был очень бледен, и насильственная улыбка, которую он старался изобразить на своем лице, не могла скрыть его взволнованного состояния. Одна его рука висела, как плеть.

- Мистер Роусон! - обрадовались увидавшие его дамы. - Что с вами? Вы страшно бледны, уж не больны ли вы?

- О, не беспокойтесь, не беспокойтесь! Я просто устал после длинного переезда, который мне пришлось совершить.

С этими словами Роусон подошел к Марион, чтобы поздороваться с ней, и та сразу заметила его повисшую руку.

- Не ранены ли вы, мистер Роусон? - спросила она.

- О нет! - ответил проповедник. - Это ушиб, полученный вчера, когда я упал с лошади. Она споткнулась о дерево, лежавшее поперек дороги, и сбросила меня на камень, я поранил себе руку. Незначительная рана, но из-за ночного холода и сырости рука так распухла, что мне трудно ею владеть.

Дамы обступили проповедника, высказывая ему свои сожаления, предлагая перевязать руку, обещая дать какую-то особенную мазь.

- Благодарю вас, дорогие мои, - отвечал Роусон, - за ваши попечения, но, право, это и так пройдет. А теперь пора приступить к молитве: это самое лучшее лекарство от всех болезней.

- Не лучше ли будет совершить богослужение в комнатах? - спросила мистрис Мулине. - Здесь, пожалуй, будет очень холодно.

- Нет, - ответил Роусон. - Слушателей слишком много, чтобы все могли там поместиться.

При этих словах он покосился в сторону отдельной группы, расположившейся под деревом. Она состояла из мужчин-фермеров, среди которых находились наши старые знакомые: Куртис, Баренс, Робертс, купец Гарфорд и другие.

Дамы, поняв его намерение заставить мужчин хоть невольно послушать проповедь, тотчас же согласились.

В это время среди группы мужчин раздались крики изумления. Они относились к выскочившему из-за кустов молодому человеку с бледным расстроенным лицом.

- Гольвей, что с вами? Вы бледны, как полотно. Что такое случилось?

- О, - воскликнул перепуганный юноша. - Я видел страшные вещи. В старой хижине, там, на берегу реки…

- Ну, что же? Что там такое? - посыпались на него вопросы.

- Подождите, дайте немножко вздохнуть, я совсем запыхался от бега. Там… в покинутой хижине… я видел… О, даже при одном воспоминании я содрогаюсь от страха… я видел труп индианки…

- Как? Что? - раздались возгласы. - Алапаги, жены Ассовума? Не может быть! Это ужасно!

Все были поражены этим страшным известием; но кому и зачем понадобилось убивать ни в чем не повинную женщину?!

- Да рассказывайте же скорее, в каком положении вы ее нашли? Кто ее убийца? Как это все случилось?

- Я ничего не знаю, - отвечал Гольвей, - я бежал сюда, как сумасшедший, потратив на дорогу всего десять минут. От страха у меня точно крылья выросли.

- Ну, ну, отдыхайте и рассказывайте.

- Так слушайте, - сказал передохнувший немного Гольвей. - Вчера я охотился в лесах недалеко от реки, но замешкался и остановился на ночлег в камышах, у берега. Вы знаете, что я не из трусливого десятка и не раз мне приходилось проводить ночь под открытым небом. Вчера же мною овладел какой-то непонятный страх, я развел большой костер. Однако все было спокойно, лишь собака принималась несколько раз лаять. Что касается меня, то мне только раз послышалось фырканье лошади. Под утро я отправился отыскивать челнок. Но долго не мог найти этой лодки. Напрасно я осмотрел все закоулки, заливчики и бухты - я не нашел ничего, кроме повешенного на суку дерева платка с провизией, забытого, вероятно, каким-нибудь охотником. После тщетных поисков я решил подняться по реке мили на две, где, как я знал, была другая лодка. После получаса ходьбы я заметил большую стаю коршунов, сидевших на деревьях. Я остановился узнать, зачем они здесь расселись. По моим предположениям, неподалеку где-нибудь медведь растерзал пекари, - я увидел медвежьи следы. Вскоре показалась хижина, в которую и вошел. Великий Боже, что за картина представилась моим глазам! Как сумасшедший, говорю вам, я бросился на ближайшую ферму, где и узнал, что все собрались здесь на проповедь. Я бросился сюда и…

- Но где же Ассовум? - спросил Робертс. - Быть может, он, напал на следы убийцы и…

- И бросил свою жену без погребения? - перебил его Баренс. - Нет, не может быть!

- Не сам ли Ассовум и сделал это? - спросил Смит, один из ревностных слушателей Роусона. - Краснокожему не нравилось, что его жена посещает наши собрания!

- Я готов голову отдать на отсечение, что он этого не мог сделать! - возмутился Робертс. - Я знаю, как он любил ее. Однако медлить нельзя; время проходит, а до хижины неблизко. У вас есть факелы, Мулине?

- Сколько угодно! - ответил фермер. - Я их наготовил, собираясь на будущей неделе на охоту. Ну что ж, мы воспользуемся ими сегодня. А где мистер Роусон?

- Я здесь, - отозвался проповедник, до того времени молча стоявший у дерева. - Ехать действительно пора. Идемте же и постараемся найти злодея!

- Боже мой! Неужели вы, мистер Роусон, тоже собираетесь ехать туда? Но ведь вы совершенно больны!

- Я не могу остаться. Мой долг призывает меня ехать с ними! - решительно отозвался проповедник. - Правда, рука моя сильно болит но…

- О, мы ни в каком случае не отпустим вас! - также решительно сказала миссис Мулине. - Это сильно повлияет на ваши и без того слабые сегодня нервы.

- Но ведь есть обстоятельства, когда…

- Конечно, останьтесь здесь, - вмешался Робертс, - ваше присутствие там сегодня вовсе не нужно. Вот завтра на похоронах - это другое дело. Завтра мы даже попросим вас присутствовать, если вы хоть немного оправитесь.

Роусон кивнул головой в знак согласия и направился к дому. Туг ему преградила дорогу Марион, сильно взволнованная известием об убийстве. Все поведение ее жениха, его волнение, его решимость ехать, несмотря на усталость и боль, заставили ее впервые почувствовать, что жизнь с ним будет, пожалуй, совсем не так тяжела, как это ей казалось сначала.

Она остановила Роусона и ласково, хотя и застенчиво, сказала:

- Добрый вечер, мистер Роусон! Постарайтесь заснуть сегодня пораньше и спите спокойно, чтобы завтра быть совершенно бодрым и здоровым. От души желаю вам этого!

Смущенный такой неожиданной лаской Роусон потерял было на секунду свое обычное самообладание. Вид этой невинной девушки, чистыми глазами с преданностью смотревшей на него, еще не смывшего кровь своей последней жертвы, действительно сильно подействовал на проповедника. Однако Роусон сдержался, тихо склонился к Марион, поцеловал ее в лоб и, не говоря ни слова, направился уже твердыми шагами к дому, где намеревался хоть ненадолго передохнуть от усталости и волнения прошедшего дня.

- Что за дивной души человек! - набожно сложив руки, прошептала мистрис Смит.

- Он поистине святой человек! - отозвалась мистрис Шлатер. - Как побледнела бедная Марион, услышав об убийстве: у нее такое нежное сердце!

- Все-таки Марион должна благодарить Бога, что будет иметь такого мужа, как наш достопочтенный мистер Роусон!

- Но смотрите, наши мужчины уже собираются уезжать, а о нас и не думают. Значит, нам опять придется ехать домой одним, как и сюда!

- Да, мой муж, например, очень не любит, когда ему приходится ехать вместе со мной, - сказала мистрис Баренс. - Тем не менее и нам пора ехать.

С этими словами она подвела лошадь к стволу дерева, чтобы поудобнее усесться в седло, и тронулась вперед.

Большинство собеседниц последовали ее примеру, поехали вслед за удаляющимися мужчинами, не упустив, однако, из виду несколько раз посоветовать хозяйке дома хорошенько заботиться и беречь оставшегося на ее попечении больного и утомленного проповедника, своего кумира. Та в свою очередь заверила приятельниц, что будет заботиться о нем больше, чем о собственном ребенке.