Золото Калифорнии

УЛИЧНЫЕ СЦЕНЫ

Плена, главный город штата Арканзас, лежащий на берегу Миссисипи, был «театром»: шли выборы и проходил большой съезд; толпились люди из окрестностей, некоторые в замшевых блузах с разноцветными бахромами, как степные пионеры, другие - одетые в более скромные костюмы, но все были возбуждены.

Огромная толпа стояла перед отелем «Союз», лучшим в городе, и хозяин его, очень высокий и сухопарый, с всклокоченными волосами, выдающимися скулами, длинным носом и добродушными голубыми глазами, прислушивался с удовольствием к тому, что говорилось перед его крыльцом. В доме кипела работа: заботливая хозяйка суетилась, исполняя требования многочисленных посетителей, приготовляя комнаты для ночлега жившим слишком далеко от города, и которые не успевали воротиться к себе в тот же вечер домой. Ей помогали слуга негр и несколько женщин. На улице выпившие ораторы приходили во все большее возбуждение, со всех сторон раздавались ругательства и угрозы. Наконец колебания толпы из стороны в сторону доказали трактирщику, что его надежды сбываются и разговоры заменяются дракой.

Прислонясь к косяку двери и засунув руки в карманы, он поглядывал с наслаждением на эту сцену - он ее предвидел и страстно желал.

Первый удар был нанесен одним ирландцем, низким, коренастым малым с рыжими волосами и бородою еще более яркого оттенка. На нем был какой-то смешной нанковый балахон с расстегнутым воротником и засученными рукавами. Но если наружность Патрика О’Тула была карикатурна, то сам он был вовсе не расположен шутить. Ему стоило проглотить несколько капель виски, для того чтобы почувствовать влечение к тому, что он называл «разумным диспутом», то есть попросту к драке. И хотя он был вовсе не сердитого нрава, но тем не менее никогда не уходил с места, если предвиделась хотя бы малейшая возможность пустить в ход кулаки.

В этот раз ему не поздоровилось, лишь только он сбил с ног своего противника, большинство тех, которые не принимали участия в схватке, набросилось на него.

- Прочь, негодяи, волчьи дети! - кричал Патрик, раздавая во все стороны полновесные удары. - Это что же? Драться, так честным манером, как следует порядочным людям. Один на один! Или хотя двое против одного! Или даже хоть трое! Но не накидывайтесь же вдевятером на одного меня!

- Ну ладно! - закричали в толпе, соглашаясь с ним, но человек, сбитый Патриком с ног, поднялся с земли, закрыл левою рукой вспухший глаз, а правою вытащил из кармана нож и кинулся с бешеным криком на ирландца. Тот схватил его за руку вовремя, встряхнув его так, что он снова повалился на землю. Патрик обратился тогда ко всем присутствовавшим, надеясь, что они примут его сторону при таком предательском нападении. Но толпа была страшно возбуждена: - Смерть этой ирландской собаке! Он осмелился тронуть гражданина Североамериканских Штатов! Зачем его принесло сюда?.. Смерть ему, смерть! Бейте!

- В воду его! - крикнул великан с бледным лицом, пересеченным большим шрамом, он тянулся у него от рта и далеко за левое ухо, придавая всей физиономии отвратительное выражение.

- В реку его, в реку! Эти подлецы немцы и ирландцы только хлеб отбивают у нас, честных работников! Пусть послужит на ужин ракам в Миссисипи.

- В реку! В реку! Да свяжите ему руки за спиной! Пусть так и плывет к себе обратно в Ирландию!

Люди более миролюбивые постарались заступиться за несчастного, но были оттиснуты разъяренной толпой, и положение Патрика казалось безнадежным. Он знал: его ненавидят, ему нечего ждать пощады… И вдобавок река была у них под рукою. Однако один человек бросился вперед и ухватил его за руку. Был это не кто иной, как трактирщик, почтенный Ионафан Смарт.

- Будет! - произнес он повелительно, с достоинством и твердостью настоящего судьи.

Но толпа не была расположена слушаться, и кругом раздались грозные голоса:

- Смарт, не суйся! Прочь! Отпусти этого человека!..

Трактирщик стоял, однако, на своем.

- В таком случае, сам напрашиваешься! - произнес один из державших Патрика, вынимая из кармана пистолет и нацеливаясь в Смарта.

По счастью для великодушного янки, оружие дало осечку, он успел выхватить из-за пояса длинный нож и кинулся на нападавшего. Тот успел уклониться от удара, который мог пробить ему череп, и лезвие скользнуло толь-ко по его руке, разорвав рукав сверху донизу. Твердость духа Смарта была так ясна и взгляд его был так выразителен, что державшие Патрика нехотя отпустили. Лишь только Патрик почувствовал себя на свободе, он поднялся тотчас же на ноги, заклохтал, как сердитый петух, и был готов снова кинуться в драку. Но Смарт не дал ему опомниться, схватил его за шиворот, притащил к своему крыльцу, впихнул в дом и запер дверь, прежде чем ошеломленная толпа успела прийти в себя от неожиданного поворота дела.

Человек со шрамом на лице первый нарушил молчание.

- Неужели мы перенесем такую обиду? - крикнул он. - Что это за долговязый янки, который смеет предписывать законы честным гражданам Арканзаса? Подожжем ему дом… Пусть изжарится со своею женою и всей прислугой!

- Отлично! Отлично! - загалдели в толпе. - Огня возьмем с его же собственной кухни.

Толпа всегда расположена к преступлению. Она хлынула к гостинице, как лавина, и предалась бы варварству, если бы перед нею не появилось новое лицо. Этот человек был настроен самым миролюбивым образом и, подняв руки вверх, просил позволения сказать только несколько слов.

Он был высок и строен, у него был высокий лоб, глаза и волосы каштанового цвета, мужественный рот. По тонкости сукна и снежной белизне белья, разумеется, можно понять, что он принадлежит к высшему обществу. Действительно, это был врач и юрист, прибывший год назад из Северных Штатов. Его глубокие познания во врачебной науке и привлекательность быстро доставили ему весьма обширную практику. Сверх того, он был избран в должность городского и областного судьи.

- Джентльмены, - сказал он, обращаясь к толпе, - подумайте хорошенько о том, что вы хотите делать. Мы все подчинены законоположениям Союза, и суды наши так же готовы защищать нас от насилий, как и карать за насилия над слабейшими. Мистер Смарт не оскорблял вас, а, напротив того, удержал от преступления, которое навлекло бы на вас, полагаю, печальные последствия. Он оказал вам услугу, и я надеюсь, что вы могли бы выразить ему вашу признательность… Мистер Смарт человек достойный…

- Достойный!.. И мы обязаны ему!.. - воскликнул тот, который стрелял в Смарта. - Вот так сказано! Он меня чуть пополам не разрезал, как яблоко… Сжечь его харчевню, вот и все!

- Джентльмены, - сказал судья, - если мистер Смарт вас обидел, то, я уверен, он будет готов принести вам извинения… Пойдем к нему, переговорим с ним по-приятельски, и он согласится, я знаю, если мы наложим на него контрибуцию в виде виски. Дело уладится к обоюдному удовольствию. Как вы полагаете?.. Идет?..

- Да, - сказал человек со шрамом, - пусть он нас угостит! Но, попадись он мне только еще раз, я его тоже угощу девятью дюймами стали. Ребята, в харчевню!

Толпа кинулась с диким криком к гостинице, и миролюбивое посредничество судьи могло бы иметь роковой исход, но Смарт знал, с кем имел дело. Поэтому, видя, что толпа ринулась к его дому, он подошел к окну с карабином в руках и клятвенно объявил, что уложит первого, кто переступит порог его дома.

А он был известен как меткий стрелок. Судья выступил снова посредником; он заявил Смарту, что эти люди уже отказались от своих враждебных намерений и поэтому он просит его отложить в сторону карабин.

- Поставьте им четверть или полбочонка виски, - сказал он, - и они выпьют за ваше здоровье. Не лучше ли жить в добром согласии с соседями?

Смарт опустил карабин и ответил:

- Вы очень добры, мистер Дэйтон. Мало кто из ваших собратий принял бы на себя такой труд. Желая доказать этим добрым людям, что я не сержусь на них и хочу жить с ними в мире, я пожертвую им даже целый бочонок, только прикажу вынести его туда, к ним… У меня тут женщины в доме, и я думаю, что самим этим джентльменам будет удобнее распить водку на чистом воздухе, чем стесняться присутствием дам.

- Прах побери! Водка! - проговорил человек со шрамом. - И вы дадите нам в самом деле целый бочонок?.. И согласитесь сказать, что сожалеете о случившемся?

- С удовольствием, - ответил Смарт, хотя на его губах заиграла презрительная усмешка. - Я предоставляю вам бочонок самой лучшей водки из моего погреба. Все ли джентльмены довольны?

- Довольны! Довольны! - закричала толпа. - И вправду подавайте водку сюда! Где женщины, там пьется уже не так свободно. Только не мешкайте, Смарт!

Через несколько минут плечистый негр с курчавыми волосами вынес громадный глиняный кувшин с водкой и несколько жестяных стаканов. Толпа расположилась для выпивки на откосе и шумела там до поздней ночи. Смарт, оставшись с Дэйтоном, благодарил его за оказанную им помощь.

- Я исполнил только свой гражданский долг, - возразил судья. - Одно гневное слово порождает часто большие несчастья, а решительный человек, если только умно возьмется за дело, может всегда руководить толпою.

- Не знаю, так ли это, - сказал Смарт, покачивая головой и глядя на речной откос. - Людьми, подобными этим, трудно управлять, будь то оружие или добрые речи. Это скоты, которым нечего терять, ничем не дорожат, кроме жизни, и ею готовы пожертвовать из-за всякого вздора. Во всяком случае, я рад, что дело так обошлось: не люблю я проливать кровь, да еще ради пустяков! Вы зайдете, доктор, ко мне?

- Нет, Смарт, мне некогда, но я попрошу вас к себе. Приходите, мне надо поговорить кой о чем с вами.

- А если эти люди воротятся?..

- Не думаю. Они грубы, дерзки, скоры на руку, но я не считаю их способными на обдуманное злодейство. Они хотели поджечь ваш дом в минуту гнева, но теперь злоба их улеглась, и они не захотят вредить вам.

- Тем лучше! Но мой негр все же посторожит здесь без меня. Где бы я ни был в городе, я услышу его рожок в случае надобности. Я буду у вас через полчаса.

Мистер Дэйтон ушел, а Смарт воротился домой, где его ожидал неприятный прием. Мистрис Смарт была в самом отвратительном расположении духа. Сцены, происходившие перед гостиницей, а также то, что ей пришлось хлопотать без отдыха целый день, вывели ее из себя. Она была не из числа тех женщин, которые переносят неприятности молча, и чувствовала потребность излить на кого-нибудь свою досаду. Заслышав шаги мужа, она сдвинула на затылок шляпу, защищавшую ее от огня очага, подбоченилась и встретила своего супруга:

- Ну, что хорошего изволили совершить сегодня? Ведь стоит мне только отвернуться, как случается беда! Не может произойти на свете глупости, в которую не постарался бы всунуть своего носа мистер Смарт!

- Мистрис Смарт, - ответил трактирщик, бывший в хорошем настроении, - я спас сегодня жизнь человеку и полагаю…

- Спас жизнь человеку! Это к чему вам спасать-то? О чужих жизнях заботится! Вы подумали бы лучше о жене. Вам дела нет до того, как ощ работает, мучается. Вы выбрасываете за окно бочки прекрасной водки, как будто она так и валяется на улице!

- И я полагаю, - докончил свою фразу Смарт совершенно спокойно и как бы вовсе не слыша гневной речи жены, - я полагаю, что заплатил за нее не слишком дорого.

- А я вам скажу, - вскричала трактирщица, выведенная из себя, - я вам скажу, что вы человек бесчувственный! Вы не жалеете собственной плоти и крови! Наш Филипп уже подрастает, но вам до этого дела нет, вы ведете дела к разорению, и когда бедный мальчик достигнет совершеннолетия, ему некуда будет голову приклонить! Вы изверг, а не отец!

- Изверг, о котором вы говорите, не знал тоже, куда ему голову приклонить, - сказал Смарт, улыбаясь и потирая себе руки. - Но Смарт-отец дал хорошее воспитание Смарту-сыну, и Смарт-сын так воспользовался этим воспитанием, что сумел в несколько лет завести собственный, лучший отель во всей Елене. В настоящее время старый Смарт уже умер; молодой Смарт стал сам старым Смартом; если же, согласно обычному течению жизни, молодой Смарт…

- Ах, довольно всякого вздора о старых и молодых Смартах! Займитесь делом; загляните в конюшню, пошлите ко мне негра; надо, чтобы он нарвал мне бобов в огороде, принес бы сахара из склада. О, мистер Смарт! Ваше легкомыслие сведет меня в гроб!..

- Мой сын послушает советов старого Смарта, как бывший молодой Смарт слушал, во время оно, своего старика, - продолжал янки с тем же невозмутимым спокойствием. - Поэтому можно надеяться, что Смарт-сын сумеет зарабатывать себе хлеб не хуже своего отца и столь же благородно, как отец.

- Пошлите ко мне Сципиона! - почти прорычала мистрис Смарт, вне себя от бешенства, и колотя чумичкою по столу. - Слышите, Ионафан? Пошлите сюда негра и уходите, если не желаете моей смерти. Если же не уйдете, я воспользуюсь кухонным правом… - Произнеся эту угрозу, мистрис Смарт схватила огромную железную ложку и опустила ее в кипяток.

Смарт знал хорошо, что его жена не приводит никогда подобных угроз в исполнение; она слишком ясно понимала характер мужа, для того чтобы осмелиться перейти от угроз к действиям. Однако, прекращая спор, он встал, пошел к двери и, уже на пороге, спросил, не прикажет ли она еще чего, прежде чем он уйдет из дома…

Такое молчаливое признание за нею главного авторитета в хозяйстве тотчас же смягчило ее сердце. Она отошла от кастрюли с кипятком, обтерла себе передником лицо и проворчала:

- Если у вас вечно дела вне дома, то, разумеется, вам не до домашних дел! Я должна, однако, сказать насчет лошадей…

- Им задан корм.

- А бочка с сахаром…

- Ее уже доставили в контору.

- Вот надо бы бобов…

- Сципион набрал их уже с полчаса назад.

- Прекрасно, но те две комнаты, которые нужны только что прибывшему джентльмену?..

- Они готовы, мы прибрали их вдвоем с Сципионом. Угодно вам приказать еще что-нибудь, мистрис Смарт?

Досадуя, что не к чему придраться, мистрис Смарт ворошила с ожесточением угли в очаге так, что лицо ее совсем побагровело. Потом она постаралась приподнять слишком тяжелый котел с водой, но никак не могла сдвинуть его с места. Ионафан подошел к плите, справился с котлом, подвесил его, оборотился с улыбкою к сердитой жене, чмокнул ее громко в обе румяные щеки и вышел, засунув руки в карманы и насвистывая знаменитую национальную мелодию: «Янки Дуцль».