Золото Калифорнии

ГЛАВА XII

После обеда гости Робертсов вместе с хозяевами вышли на крыльцо и уселись перед входной дверью.

Роусон, на правах жениха, уселся рядом с Марион, руку которой держал в своей, между тем как Гарпер разговаривал с Эллен, а Баренс - со стариком Робертсом.

Каких бы вопросов ни коснулся этот разговор, он в конце концов сводился к одному и тому же - предстоящей свадьбе. Кто-то спросил у Гарпера, отчего он не женился.

- Видите ли, мне рассказывали в Теннесси одну историю, случившуюся там. Но так как я не могу ручаться за достоверность фактов, то думаю умолчать о ней.

- Отчего же? - воскликнул Баренс. - Здесь всего две девицы и обе готовятся стать женами. Им, пожалуй, будет очень полезно выслушать вашу историю.

- Ну, полагаю, их будущие мужья останутся не особенно довольны этой историей! - скептически сказал Гарпер.

- Вы так заинтересовали меня, мистер Гарпер, что я готова попросить девушек уйти на время, лишь бы услышать вашу историю! - заявила мистрис Робертс.

- Этого не потребуется! Моя история вполне прилична! Главное лицо в ней - рандольфский судья.

- Так, значит, это истинная история, а не выдумка?

- Конечно, нет! Слушайте. Бедный судья заболел. Его начали пичкать разными снадобьями, но он слабел и слабел, и наконец наши врачи или, вернее, наши шарлатаны отчаялись в его спасении. Тогда жена стала его уговаривать исповедаться, но судья отказался да так и умер без покаяния. Жена тотчас же собрала соседей, и на следующее утро было совершено погребение. Дело происходило летом, в страшную жару, поэтому пришлось спешить. Одна из соседок, сжалившись над ее страданиями, стала ее утешать и расспрашивать о последних минутах покойного.

- Ах, дорогая моя, - говорила та со слезами на глазах, - если б вы видели, как он страдал! Он страшно мучился, бился в судорогах на постели и ужасно кричал. Тогда я, сжалившись над ним, осторожно положила левую руку на рот, а правой крепко зажала ноздри. От этого средства он тихо, как настоящий праведник, отошел в вечность. Как я была рада, что доставила ему спокойную смерть, облегчив его ужасные страдания!..

- О Боже! Да ведь она задушила его! - воскликнула мистрис Робертс, в ужасе вскакивая со стула.

- Вовсе нет, - улыбнулся Гарпер, - она только помогла ему умереть!

- Как можете вы передавать подобные ужасные вещи с улыбкой?! - изумилась Марион.

- Что же тут такого? - спросил Гарпер. - Я вижу тут лишь комическую сторону: по-моему, это один из видов супружеской нежности!

Роусон во время этого разговора не проронил ни слова. Он сидел со скучающим видом около Марион и отмахивал от нее высушенным крылом индейки москитов, мириадами вившихся над двором.

- Сегодня, должно быть, будет гроза, - заметил Робертс, снимая куртку, - парит ужасно, пойду посмотрю, сколько градусов, - сказал он, вставая со стула. - Знаете ли, Роусон, что это были за люди, ехавшие мимо нас на телеге, когда мы были у Соленого озера? Это были мои бывшие соседи по Теннесси; я был страшно рад их встретить. Посмотрела бы ты, Марион, как выросли их девочки, просто не узнать!

- Отчего же они не заехали к нам? - спросила мистрис Робертс. - Мы всегда рады повидаться со старыми друзьями. Мистер Роусон, вы не знакомы со Стефенсонами?

- Не помню, хотя мне достаточно раз видеть человека, чтобы потом узнать его через сколько угодно времени.

- Стефенсон находился как раз в том месте Арканзаса, где было совершено убийство, породившее столько толков, - вставил хозяин, возвращаясь из комнаты, - он даже видел самого убийцу. Тридцать пять градусов жары! Вот так погода!

- Не может быть! - неосторожно воскликнул Роусон.

- Посмотрите сами, если не верите! - повторил Робертс, подумавший, что восклицание Роусона относится к числу градусов.

- Я не понимаю только, - произнес, овладевая собой, Роусон, - как это он мог видеть…

- Мог? Что мог? Кто?

- Да Стефенсон! Как он мог видеть убийцу, когда говорят, что старик сам лишил себя жизни? Ведь около него не нашли никаких следов!

- Это ерунда! - возразил Робертс, качая головой. -

Стефенсон спрятался за деревом и видел, как мимо него за пять минут до злодеяния проехали два человека, из которых один оказался убитым. Он мне поклялся, что узнает другого, хотя бы в толпе. Как жаль, что мы не свернули тогда с дороги и не зашли к переселенцам! Старик Стефенсон - славный человек и очень понравился бы вам!

- А ваш приятель долго намерен прожить здесь? - с беспокойством спросил Роусон, делая вид, что спрашивает об этом только из любопытства.

- Ну нет! Он торопится доехать до места своего постоянного жительства. Хотя ему и понравилось у нас, в Фурш-ла-Фаве, но ему наговорили такую массу ужасов про развитое здесь конокрадство, что он как можно скорее торопится уехать отсюда!

- И совершенно напрасно! - воскликнул Баренс. - Слава Богу, мы скоро будем избавлены от этих разбойников!

- О, конечно! - подхватил с улыбкой Роусон. - Хотя в рассказах о похождениях конокрадов много преувеличений.

- Смотрите, как разлаялись собаки! - с живостью воскликнул Робертс. - Что это значит? Поппи чуть не целый час обнюхивает воздух и носится по полю, как паровик!

- А, это он гоняется, вероятно, за дикими индейками, - заметила Марион. - Когда мы с Эллен ходили гулять перед обедом, то видели по ту сторону ручья целый выводок этих птиц!

- Отчего же ты раньше не сказала об этом мне? - спросил Робертс. - Вот уже целая неделя, как я не убил ни одной птицы. Пойдемте-ка, Баренс!

- С удовольствием! - отвечал тот, отыскивая свой карабин. - Собаки, кажется, и в самом деле почуяли птиц.

- Идемте скорее, а не то они, испугавшись собак, разбегутся, и тогда нам не так-то легко будет стрелять по ним!

Оба охотника, пройдя по тропинке, пролегавшей около поля, засеянного маисом, вскоре достигли леса. Разгоряченные собаки метались из стороны в сторону. Однако охотники не могли увидеть птиц: листва была очень густа, а осторожные создания запрятались так далеко на ветвях деревьев что и самый опытный глаз не мог их различить.

- Что за проклятые собаки! - с досадой произнес Баренс. - Оставайтесь здесь, а я взберусь на холмик. Если вам удастся усмирить собак, индейки тотчас же выползут на свет Божий: они никогда долго не сидят на одном месте.

Робертс послушался своего приятеля. Наконец Баренс так умело заклохтал по-индюшечьи, что сейчас же ему в ответ раздался настоящий крик индейки с дерева, под которым сидел Робертс. Собаки порывались вскочить, но хозяин остановил их.

Баренс повторил крик. Собаки опять заволновались, но Робертс оставался неподвижным, дожидаясь, пока его приятель убьет первую индейку. Вдруг со всех сторон раздалось многочисленное клохтанье, и Баренс, схватив карабин, выстрелил.

В ту же минуту крупная индейка высунулась из-за листвы, и раздался второй выстрел. Две крупные птицы грузно упали на землю. Собаки бросились поднимать их.

Гарпер безуспешно пытался заговорить с проповедником, все время молчавшим или отделывавшимся уклончивыми односложными ответами: сегодня Роусон был как-то странно молчалив и задумчив.

Тем временем обе девушки, обнявшись, разгуливали по двору, вспоминая прежних друзей, детские игры, удовольствия, развлечения - дорогое для них прошлое.

- Скажи, Марион, отчего ты так печальна? Ты, кажется, должна бы быть счастлива. Скоро состоится твоя свадьба с любимым человеком, какие же тут могут быть мрачные мысли? Конечно, замужество очень серьезный шаг… но… нет ли у тебя какого-нибудь тайного горя?

- О, нет, нет! - поспешно отвечала девушка, отворачиваясь в сторону. - Конечно, я не должна бы так волноваться… но что за шум? Ведь это два выстрела, не так ли? А-а! Да ведь это отец с Баренсом стреляют! Я и забыла, что они пошли на охоту!

В эту минуту она заметила, что у Эллен на глазах стоят слезы, и в порыве нежности воскликнула:

- Прости, милая Эллен! Я думала только о себе, но ты с некоторых пор становишься все печальнее и печальнее. Скажи, что с тобой?

- Хорошо, - улыбаясь сквозь слезы, произнесла Эллен, - но с условием, что ты в свою очередь будешь со мной также откровенна.

- О, для меня будет большим облегчением раскрыть перед тобой душу! Прости, кажется, матушка зовет меня!

С этими словами Марион убежала в дом, хотя прекрасно знала, что мистрис Робертс и не думала звать ее.

Девушка чувствовала потребность остаться наедине со своим горем, со своей еще не зажившей раной. Она считала грехом думать теперь о том человеке, которого должна была забыть навсегда…

В это время вернулись охотники, обремененные дичью, и женщины должны были заняться приготовлением ужина, после которого все отправились на покой.

На следующее утро стали рассуждать о предстоящей свадьбе и пиршестве. Мистрис Робертс предложила ехать с гостями в дом к зятю, где заранее должен был приготовлен вкусный обед, а затем всем отправиться к судье. Роусон согласился на это и просил только подождать его около часа, ему нужно было отлучиться.