Золото Калифорнии

ИСПОРЧЕННЫЙ КАРАБИН

Плоскодонные суда на Миссисипи очень тяжелы на ходу, а матросы очень ленивы. Они крайне не любят грести и предпочитают пускать барку просто по течению, прибегая к веслам лишь при обходе подводных камней или втягивании судна в гавань. Люди, нанятые Эджвортом, были раздражены тем, что он их понукал, желая скорее выбраться на простор из скопления судов, загромождавших фарватер у Елены, но Билл стоял за хозяина и покрикивал на лентяев.

- Будет уже! Выбрались! - произнес один из них, бросая весло. Другие тотчас же последовали его примеру.

- Это что? - закричал рулевой. - Боб! Джонсон! Дик! Беритесь снова за весла!

- Хозяин молчит, а этот распоряжается! - возразил дерзко первый матрос. - Мистер Эджворт говорил, что можно будет и перестать, когда выйдем на открытое место. Мы и вышли. Если он хочет, чтобы мы снова гребли, пусть скажет он, а не ты.

Билл бросил руль и кинулся на обидчика с кулаками, но тот ожидал нападения и стал в позу боксера.

- Что же, почистим друг друга! - сказал он. Но Блэквуд поспешил предотвратить драку.

- Стыдитесь! - сказал он. - Разве можно ссориться во время плавания? Беритесь за весла…

- Если мистер Эджворт прикажет, то ладно, - сказал тот же матрос. - Но нам надоело плясать под дудку, этого человека. Пока еще был здесь мистер Барнвель, он не смел так озорничать. И я очень хотел бы рассчитаться с ним до того, как мы распростимся.

Билл смотрел на него с бешенством и был готов кинуться на дерзкого, но Блэквуд посмотрел ему в глаза выразительно, и он вернулся к себе на место, сердито ворча.

Эджворт не вмешивался в ссору, но наблюдал за происходившим, и взгляд Блэквуда не ускользнул от него. Ему припомнились слова Смарта о связи между рулевым и этим покупателем, и он убедился в ней, но отнес ее все же собственно к покупке товара и дал себе слово быть осторожнее и не дать себя обмануть при расплате.

Блэквуд, усевшись подле Билла, указывал ему рукой на берега, притворяясь, что рассказывает о чем-то, и говоря между тем:

- Ты с ума спятил, Билл! Можно ли затевать ссоры в такую минуту? Тебе нужно бы дружить с этими людьми, привлечь их на свою сторону. Среди них и нашелся бы кто-нибудь, согласный быть заодно с нами.

- Как же, ищи! Они все возненавидели меня. Собака, и та ворчит, лишь только я подойду. Давно собираюсь утопить, да она не отходит от старика. Но обойдемся и без этих подлецов. Лишь бы ты успел тебе заклепать его карабин… Вот тебе несколько гвоздиков; вбей один из них в затравку, этого довольно. Зачем рисковать своей шкурой, если можно без того обойтись?

- Хорошо, только мудрено стянуть у него ружье.

- Знаешь что? Предложи ему поменяться. Твой карабин с богатой отделкой, а у него старенький, ненарядный.

- Да, это мысль. Эти люди любят обмен. Я попрошу у него в придачу деньги, разумеется.

- И проси побольше, а то ему покажется подозрительно.

- Не бойся. А какой у нас сигнал сговорен?

- Выстрел, как всегда. Хотя этот способ мне и не нравится.

- А какой же другой придумаешь в таком тумане, который еще сгустится? Только бы не помешал тебе посадить судно на мель в должном месте.

- Не бойся! Недавно еще туман был такой, что хоть ножом его режь, а я свое дело справил.

- Хорошо, но не наделает ли нам после хлопот этот дурак, который отправился вперед? Не дождавшись барки, он поднимет шум.

- Будь спокоен, его окружили так, что он не сможет ничего сделать. Но старик подсматривает за нами… Поди-ка послушай, о чем толкует он с этой пассажиркой.

Мистрис Эверет сидела возле своего багажа, сложенного на носу барки. Волчок свернулся у ее ног, и она, еще взволнованная нападением мистрис Брэдфорд и своим одиночеством среди грубых судовщиков, была рада расположению собаки.

Эджворт подошел тоже, сел на один из ее чемоданов и сказал приветливо:

- Не бойтесь ничего, сударыня. Матросы народ невоспитанный и часто ссорятся; один из них мне особенно не нравится. Но нам недолго быть с ними. Если бы не этот туман, мы прибыли бы в Викторию сегодня же вечером… Когда смеркнется, я устрою вам палатку на палубе, и вы можете проспать спокойно до окончания нашего путешествия.

- И вы не боитесь, что мы сядем на мель при таком тумане?

- Нет, у меня хороший рулевой. Да и тот человек, который купил у меня груз, тоже едет с нами, а ему река знакома хорошо.

- Не в одной реке дело, - проговорила мистрис Эверет, понижая голос.

- Что вы хотите сказать?

- Вы слышали, конечно, мистер Эджворт, тот, с кем я была обручена, погиб здесь?

- Как же, Смарт рассказывал мне. Судно затонуло. Сколько людей находят смерть таким образом.

- Не верьте этому, - прошептала она, - я не верю.

- Не верите? Что вы говорите?

- Я не верю этому… и я еду в Викторию с целью передать мои подозрения брату моему, адвокату.

- Отчего же вы не сообщили их прежде сыну этого Голька, приезжавшему в Елену? Он оказал бы вам всякое содействие.

- У Голька не было сына. Я убеждена: человек, назвавшийся им, был обманщик. Гольк был честен, в высшей степени правдив, а он всегда говорил мне, что у него нет никого; он совершенно одинок. Для чего было бы ему скрывать от меня своего сына? Он был положительно не способен на обман.

- Тише! На нас смотрят, - шепнул ей Эджворт, - мне очень жаль, что Тома нет здесь… Боб Рой! - крикнул он матросу, тому, который только что ссорился с Биллом. - Подойди-ка сюда. Что ты думаешь о тумане? Ты уже не в первый раз ходишь по этой реке.

- Я думаю, - отвечал резко матрос, - что нам надо пристать где-нибудь или стать на якорь. Идти дальше, ничего не видя перед собой, просто безумие. Если на нас натолкнется какой-нибудь пароход, мы погибли. С другой стороны, можем сами сесть на мель.

- Стало быть, следует пристать?

- Если вы спрашиваете моего мнения, я его говорю. Что за удовольствие идти зря, позволяя распоряжаться судном такому молодцу?

Он махнул рукой в сторону Билла, но в эту минуту к Эджворту подошел Блэквуд:

- А туман-то густеет, - сказал он, садясь. - Счастье наше, что у нас такой искусный рулевой. Здесь бывает часто так, что подует ветер и все это покрывало как рукой снимет. Мне думается, что так будет и в этот раз. Во всяком случае, мы можем пройти еще часа два, пока не доберемся до № 62, у которого останавливаются обыкновенно все суда.

- А не лучше ли нам остановиться теперь?

- Что вы! Это будет совершенно напрасно, только время потеряем. Я так же заинтересован сохранением в целости груза, как и вы! Худого не присоветую. Ах, прах побери! Славный у вас карабин… Что это, пенсильванская работа или вы приобрели его в Кентукки?

- Да, - сказал Эджворт, польщенный похвалой, как всякий охотник, и положил карабин себе поперек на колени дулом к воде, - да, ружьецо хорошее; куплено оно в Кентукки и сослужило мне уже не одну службу.

- Если так, то вы вряд ли и захотели бы с ним расстаться?.. Даже если бы вам предложить другое, пороскошнее? - проговорил Блэквуд, подавая ему карабин из дамасской стали с особым механизмом для предохранения курка.

- Славное ружье и это, - произнес старик, рассматривая поданный карабин. - И бьет хорошо?

- Могу предложить пари, что попаду с шестидесяти шагов в двадцатипятицентовую монетку.

- Вот как! Зачем же вы хотите расстаться с таким славным карабином?

- По правде говоря, жаль мне его, но я решил так. Это ружье досталось мне от приятеля, его уже нет, оно будит во мне грустные воспоминания. Воспользуйтесь случаем, если хотите, большой прибавки я от вас не потребую.

- Нет, - сказал Эджворт, - я свой карабин ни за что не отдам. Вам тяжело то, что напоминает умершего, а я, напротив, именно этим и дорожу. Мой карабин принадлежал прежде сыну… Но это постороннее дело; я не расстанусь с этим карабином ни за что.

- Так не хотите? Позвольте мне хоть рассмотреть его… Выгравировано на дуле имя мастера?

- А я, право, и не заметил. Да не все ли равно, кто сделал оружие, лишь бы оно было хорошо.

- Видите ли, я знаю много мастеров в Кентукки, и мне любопытно, не знакомое ли имя.

Он взял карабин, рассматривая ствол, и открыл полку.

- Осторожнее! - сказал Эджворт. - Вы просыплете порох.

- Да он у вас отсырел, я прибавлю нового.

Он держал карабин в левой руке, сжимая в правой один из гвоздиков, данных ему Биллом.

- Какой у вас порох? - спросил Эджворт, следя за его движениями.

- Самый высший сорт! Посмотрите.

Он подал старику щепотку пороха, и тот стал растирать его на ладони; пользуясь этим мгновением, Блэквуд запустил гвоздь и закрыл полку снова. Эджворт, ничего не подозревая, похвалил порох и поставил ружье на место. Мистрис Эверет наблюдала молча за всей этой сценой.

- Как вы побледнели! - заметил старик. - Вам нездоровится?

- Это ничего, пройдет, - сказала она, - я так испугалась перед нашим отъездом, а теперь эта сырость…

- Вам нужен отдых, - перебил Эджворт, - и мы тотчас устроим вам уголок… И не возражайте.

Он спустился на нижнюю палубу, принес большое одеяло и натянул его, с помощью Блэквуда, так, что образовался шалашик, в котором молодая женщина могла расположиться на ночь без помехи. Женщина может странствовать совершенно безопасно по всем Соединенным Штатам и всегда в случае нужды найдет себе покровителя в первом встречном.

Но мистрис Эверет осталась на палубе. Эджворт тоже не ложился, обращаясь по временам к Биллу с вопросом: не лучше ли стать на якорь?

Но тот находил это излишним. Бросать якорь посредине реки было нелепо, говорил он, потому что тут шли и другие суда, а подойти ближе к берегу значило сесть на мель.

- Бросьте лот, сами увидите, как здесь мелко, - сказал он, и Эджворт убедился в истине его слов. Глубина оказалась всего восемь футов. Продвигаться к берегу было опасно. Но положение было незавидным, и старик расхаживал по палубе с большим беспокойством.

- Вы еще не ложитесь? - сказал он, поравнявшись с мистрис Эверет. - Вам не спится, я понимаю… Видите, я сам на вахте дежурю. Того и гляди налетим…

- Я боюсь не реки,- - прошептала она, оглядываясь со страхом. - Нам грозит другое. Где ваш карабин?

- Тут же, у моей койки. Но что такое?

- Осмотрите в нем курок. Не теряйте не минуты! Этот человек держал его в руках. Я долго жила в лесах и сама привыкла обращаться с огнестрельным оружием. Он заклепал чем-то ваше ружье, я в этом уверена, и сделал это в ту минуту, когда вы рассматривали порох…

- Благодарю вас, - сказал старик. - Я тотчас же осмотрю карабин и приведу его в порядок. Но не бойтесь ничего; я жалею, что Тома нет со мною, но надеюсь, что мы избежим опасности и без него. Матросы мои уроженцы Индианы и преданы мне. До свидания!