День поэзии. Ленинград. 1967

Жил он отчужденно, одиноко,

Стал, как говорится, не у дел,

И, как прежде,

Ястребиным оком

На людей уж больше не глядел.

Год почти скитался без работы,

Все забыли, кажется, о нем.

И на зимнем празднике охоты

Не плясал, как демон, над огнем.

Не взывал ни к злым,

Ни к добрым духам,

В золотистый бубен не стучал.

Стало тихо в стойбище.

По слухам,

Он и в чýме целый день молчал.

Крепкий чай тянул из медной кружки,

Развалясь на меховом полу.

Даже костяные побрякушки

Были просто брошены в углу...

Но дождался наконец минуты!

Слышал я недавно от друзей —

Он свои шаманьи атрибуты

Сдал в этнографический музей.

И расписку взял, —

Чтоб без обмана, —

В сундучке хранится у него:

«Принято от бывшего шамана

Личное имущество его...»

Нынче ходит с искоркой во взгляде —

В самом деле,

Жизнь не так плоха, —

Он в оленеводческой бригаде

В должности второго пастуха.

Позабыл свои пустые бредни,

Обязался стать передовым

И упитанности выше средней

Добиваться важенкам своим...

Так из мрака

Потянулся к свету,

Держится отныне на виду.

Сразу на год выписал газету

«Тихоокеанскую звезду».

Пусть обучен грамоте не очень,

Да глаза остры

Не по годам, —

Но пастух до самой поздней ночи

Всю ее читает по складам.

А кругом от очага дымище,

Но сидит, склонившись над огнем,

И читает,

И глазами ищет,

Нет ли где заметочки о нем...

1953

Нижний Амур