День поэзии. Ленинград. 1967

Ты воспета в былинах,

Богатырская Русь,

От лесов до былинок

Я тобою горжусь.

От невзгод не робея,

Гордость эту сберег.

Где бы ни был, к тебе я

Отыщу сто дорог:

Возле зарослей бурых,

Легкокрылых стрекоз,

Облаков белокурых,

Белокорых берез —

Я войду в густотравье

У дубков-крепышей,

Там, где речка в оправе

Молодых камышей,

Где, тучнея от сока,

Над рекой, в тальниках,

Держит вечер осока

На зеленых штыках,

И костер жаркоперый

Разложил из коряг

Матерщинник матерый —

Бородатый рыбак.

За своим двухнедельным

Небольшим шалашом

На весле самодельном

Чистит рыбу ножом.

Верный птицам-соседкам,

Песнелюб, говорун,

Мне он кажется предком,

Стерегущим табун.

Здесь печеный картофель,

Узкогорлый ручей,

Здесь насмотришься в профиль

На коней-гривачей...

И студеность росы я

Пью над вязкой травой,

Твой потомок, Россия,

Верноподданный твой.

Ветер тучи тянет волоком

Над медвежьими закутами.

Плотным снегом, словно войлоком,

Горловины пней закутаны.

Ветер, тишь из леса вытесни

И пройдись веселым странником,

Чтобы гордые, как витязи,

Клены вздрогнули над стлаником!

Ель, густые ветви свешивай,

Как белье в реке, раскачивай,

Перегуды ветра свежего

Долго слушай, как рассказчика!

Иней сыплется нетающий,

В рты голодных дупел просится.

Словно лебедь улетающий,

Шею вытянула просека.

На тропинку, как на улочку,

Вышел я, гляжу и думаю:

Может, встречу тут Снегурочку,

Долгожданную мечту мою?

Ты молчаливый, словно памятник,

А топорище — пьедестал.

Тобою вырубленный парусник

Веками плавать не устал.

К тебе подходят люди кучно:

— Смотрите, вон топор Петра!

Скажи — тебе носить не скучно

В музее имя топора?

А хочешь жизнь другую, новую

Начать в предсолнечном лесу? —

Давай, дружище, в глушь сосновую

Я на плече тебя внесу,

И мы встряхнемся, мы разыщем,

Осилим толстые стволы,

Да так, чтоб с крепким топорищем

Ладони слиплись от смолы!

Он вышел к нам из соловьиных рощ —

Решительный, красивый, волевой,

И на ветрах пружинящая рожь

К нему склонилась русой головой.

Он невзлюбил бумажные цветы —

Ему родней букет шипастых роз.

Мужское благородство чистоты

Через такие встряски он пронес!

А времени суровые штрихи

Легли осадком горьким на сердца.

Я видел, как он рвал свои стихи,

Которым не поверил до конца!

И миру седина его видна,

Как будто неутешная печаль...

Неправда, это — нет, не седина,

А просто нержавеющая сталь.

Луна зевает, рта не закрывая,

И тьма исполосована зарей.

Веди меня, тропинка зоревая,

В осенний лес по голову зарой!

Там пахнет красноликою рябиной,

Дубы стоят по-царски, как дворцы,

Перед рассветом с выси ястребиной

Слетают звезды к лесу, как птенцы!

Коряг замшелых злобные усмешки,

И алоглазый клюквенный покров,

И розовое блюдце сыроежки

Наполнено росою до краев.

А ветер дунет — листья, словно свита,

За ним летят в тягучей синеве...

Глубокий след лосиного копыта,

Размером с ковш, скрывается в траве.

Прощание выкрикивают гуси,

На юг летят печально, высоко...

А лес молчит, как сказочные гусли,

И ждет веселых, добрых рук Садко.