День поэзии. Ленинград. 1967

Затылком чувствую, спиной —

Колючих пару глаз.

Сейчас расправятся со мной,

Испепелят сейчас!

Я обернулась: скорбь, и боль,

Глухая ревность женская...

И на губах моих,

Как соль,

Улыбка тает дерзкая.

Я не манила, не звала,

Да и люблю другого...

А ты меня бы —

извела,

Четвертовала б, и сожгла,

И обвинила б снова!

Только снег,

да солнце,

да деревья —

Голенастые подростки,

С заостренными тенями,

Как эстампы,

как наброски.

Сосны с шелестящими стволами,

Леса тишь,

да ветра шорох,

Да сугробов перекаты,

Да кустов колючий ворох.

Леденцом горит калина,

Свиристели виснут гроздью,

Воздух в горло — резким клином

Ширит грудь, щекочет ноздри.

А коры кусок корявый,

Все тепло забрав у солнца,

Жжет и жжет в сугробе лунку,

Прожигает глубже,

глубже.

И в февральской ломкой стуже

Он мечтает о капели

И апрельской талой луже.

Подо мною конек-горбунок

Темно-красные выгнул бока.

«Ява», яростный скакунок,

Мчит веселого седока.

Налетает дорога стремглав

Мимо темного леса с откоса.

Семафор, как огромный жираф,

Тенью бросился под колеса.

Я легко обгоняю всех.

Брызги веером, листья вдогонку.

Ого-го! Я быстрее всех!

Вдруг огнями слепит трехтонка.

Справа бровка. Хрустит песок.

Воедино слились с машиной.

Вывози, вывози, конек.

Будь мужчиной!

Пронесло.

Эй, быстрее!

Взахлеб!

Обжигает мне ветер лоб

И стирает морщинки-года

Навсегда!