В чаще лесов

51

Поужинав, мы сидим, поджав под себя ноги, вокруг нашей маленькой лампы и читаем, как вдруг до нас доносятся звуки торопливых шагов по грязи. Поднимаем глаза и видим в дверях Рега в брезентовом дождевике, наброшенном на плечи и усеянном темными пятнами от дождевых капель. Тени, ложащиеся на его лицо от лампы, подчеркивают озабоченно сжатые губы.

— Товарищи, — говорит он, — я должен сообщить вам плохие, очень плохие вести. Их только что передали по радио.

Мы продолжаем сидеть, выжидая.

— Все наши руководящие товарищи в городе арестованы.

Ошеломленные, мы продолжаем бессмысленно глядеть на него.

— Все? — спрашиваем мы.

— Все! — повторяет он. — Была проведена массовая облава. Они были захвачены на разных квартирах. Все их — имена были названы, и здесь не может быть никаких сомнений. Секретариат движения, а также большинство наших городских работников находится в руках врага. Враги утверждают, что захватили сотни документов, они приводили выдержки из некоторых. В их руки попал весь наш тактический план и все подробности нашей организации.

Это худшее известие, какое только можно было себе представить, так как в руках арестованных находилось все руководство борьбой.

Мы сразу же вскакиваем на ноги, начинаем обсуждать случившееся, пытаемся выявить виновных и установить допущенные ошибки и нанесенный ущерб. Кто-то предал нас! Непростительная беспечность! Как могли они допустить такое, когда на карту поставлено так много? Охрана безопасности! Кто руководил охраной безопасности? Это большое несчастье. Но перед тем как сделать окончательные выводы, следует подождать дальнейших подробностей.

У нас такое ощущение, какое испытывают водолазы, когда их воздушные шланги рвутся где-то в глубине об острые коралловые рифы, или горняки, когда позади них обрушивается штольня и удушливая пыль вырывается из темного подземелья.

Но вот все, что только можно было сказать, уже сказано. Рег отправляется обратно в свой барак, опустив плечи, подставив их дождю и ветрам. Мы чувствуем себя неловко стоя, и один за другим садимся.

В моем вещевом мешке хранится книга — перевод великолепного романа Фадеева «Разгром» о сибирских партизанах, боровшихся с интервентами. Они пробиваются через вражеский кордон. И только девятнадцать из них остаются в живых. Мы сидим вокруг нашей маленькой лампы в чаще лесов, я читаю эту книгу вслух, и с ее страниц встают образы хладнокровного мужества, незримо витая над нашим маленьким жилищем.