В чаще лесов

80

Серьезно заблуждаются те, кто считает, что колониализм можно уничтожить, просто свергнув то или иное правительство. Здесь, в одном только нашем лагере, насчитывается свыше двухсот человек, взявшихся для этого за оружие. Однако та самая система, против которой они повернули свое оружие, держит в плену руку, готовую нажать на спусковой крючок.

Недостаточно изменить форму правления, необходимо измениться и тем, кому предстоит править. Существует теория, по которой вместе с изменением материальных общественных условий возникнет и человек нового типа. Мы смотрим па это несколько иначе: мы полагаем, что новый тип человека должен сложиться в самом процессе борьбы за эти перемены. Не может быть нового, свободного общества без новых, свободных людей, которые бы им руководили. Если поставить у власти людей, зараженных пороками колониализма, то новое общество задохнется в этих потоках уже на первых порах своей деятельности.

Возьмите любого бойца Армии национального освобождения, с гордостью носящего свое оружие. Он — крестьянин, прожившим всю жизнь под чужеземным игом, как и все его предки, которых он еще может помнить. Чего требует чужестранный властелин от крестьянина колонии? Он требует, чтобы крестьянин раболепствовал перед мим, величал его «сэр», преклонялся перед ним, иностранцем, перед чужеземными обычаями и материальными богатствами, чтобы он никогда не перечил чужеземцу под страхом потерять свою работу, быть побитым или даже брошенным в тюрьму.

Этот крестьянин жил и обществе, в котором каждый его обманывал. Помещик забирал не только львиную долю урожая, который крестьянин выращивал в поте лица (и отнимать который у крестьянина будто бы разрешалось по закону), он шел дальше и отбирал у него больше, чем допускал закон. Если же крестьянин протестовал, его лишали земли или же направляли против него полицейских. Когда остающейся у него доли годового урожая не хватало, чтобы прокормиться, он вынужден был занимать деньги у своего помещика или искать частный источник (какой банк стал бы иметь дело с крестьянином?). В таких случаях с него драли обычно ростовщические сто или двести процентов. Если же он обращался за защитой к адвокату, политическому деятелю или чиновнику какого-нибудь полицейского учреждения, то каждый из них брал с него мзду, не давая ничего взамен.

Крестьянин или рабочий (обычно выходец из крестьянской среды) вынужден трудиться в атмосфере, в которой тяжелый труд не в почете: помещик, политический деятель, иностранец не «пачкают» себе рук трудом. Труд не пользуется уважением и плохо вознаграждается. Такая система порождает праздность и безответственность.

Такова среда, выходцами из которой являются рядовой боец Армии национального освобождения и рядовой политработник. Она наложила на них печать всех пороков окружавшего их общества, таких, как мелкий обман, нечестность, беспринципность, безответственность. Все эти пороки не представляют собой нормальных черт их класса, так как жизнь в «баррио» учит их общественному образу жизни. Это порочные и разлагающие черты феодализма и империализма, которым тем легче господствовать и извлекать свои барыши, чем больше они деморализуют народ.

Вот эти-то умонастроения мы стремимся искоренить в процессе народного движения.

Два недостатка представляют собой подлинный бич для «хуков» — нечестность и беспринципность. Происходит неустанный процесс критики и самокритики, оценки и самооценки. Если кто-либо из жителей барака скажет, что у него нет сигарет, когда его товарищ попросит закурить, а затем его застанут курящим тайком, то этого достаточно, чтобы созвать собрание. Если человек скажет, что это не он сломал «боло», а все данные подтверждают его вину, то его начнут обсуждать на собрании. Если один из членов отряда «балутан» присвоит на пути из города лишнюю порцию риса (упрятав его, скажем, в выдолбленной скорлупе кокосового ореха), его наказывают.

Наказания в лагере не ограничиваются одной лишь критикой. Дисциплинарная комиссия лагеря привязывает к шее провинившегося дощечку с указанием его проступка. Он должен затем обойти один барак за другим, объяснить его жителям, в чем он провинился, и обещать, что больше это не повторится. Он должен почувствовать, что за свой проступок ему придется отвечать перед обществом. Более серьезные проступки влекут за собой отстранение от занимаемого поста, разоружение или посылку на принудительные работы.

Строже всего наказуемы, в частности, финансовые злоупотребления — растрата денег, принадлежавших движению, то есть народных денег. В наиболее серьезных случаях, когда имеет место явная кража или присвоение денег, виновные присуждаются к расстрелу.

Одного из подчиненных Джи Уай, подростка Руминга, послали однажды в Манилу за покупками. Первый раз в жизни у него оказались деньги в кармане, и он так увлекся, что решил купить на них фруктовой воды для всех своих юных друзей в Лонгосе. Проступок был малозначительным, однако он не остался безнаказанным: в течение полугода Румингу не давали никаких поручений.

Все, что действует развращающе, запрещено в лагере. Строго запрещены азартные игры. Не разрешается распивать спиртные напитки. Один из руководящих военачальников «хуков» здесь, на юге, напился однажды в «баррио» и ворвался на общественную танцевальную площадку с пистолетом в руке; его навсегда отстранили от руководства.

За издевательства над жителями «баррио», грабежи, насилие полагается смертная казнь.

Здесь, в лагере «Балинтавак», происходит непрерывный процесс воспитания, формирования человека нового типа. Внушается мысль, что каждый «хук» должен превосходить в моральном отношении своих угнетателей, что одного акта протеста против коррупции и тирании недостаточно, что все пороки старого общества должны быть ликвидированы.

Некоторые из обитателей лагеря были некогда бандитами или принадлежали к деклассированной прослойке люмпен-пролетариата. А ныне они принадлежат к числу наиболее трудолюбивых и проникнутых чувством ответственности жителей наших бараков.

Чувство ответственности здесь в большом почете. Всякого, кто относится безответственно к порученному ему делу, стыдят, причем не только перед товарищами по бараку, но и перед страной и народом, за который мы боремся. О качествах наших людей говорят не просто как о качествах «хуков», а как о качествах филиппинцев.

Товарищ в одном из бараков манкирует обязанностями по уборке своей территории.

— Если-бы тебе пришлось стать старостой «баррио», — говорят ему, — то, значит, так выглядело бы вверенное тебе «баррио».

Такие требования предъявляются всем «хукам», однако руководители, кадровые работники должны вести себя безупречно. И кадровый работник имеет свои недостатки, но он борется с ними, он преодолевает их или же он перестает быть кадровиком. Критика на собраниях работников руководящих органов почти до грубости откровенна. Мне приходилось наблюдать подобную критику в группах левых кругов в США, однако там она никогда не принимала таких форм, как здесь, где каждый человек у всех на виду и каждый, кто отступил от установленных норм поведения, должен публично держать за это ответ.

Мало того что у руководителя должно быть меньше недостатков, чем у рядовых членов, он не получает к тому же никакого вознаграждения за занимаемое им положение, если не считать повышения ответственности. Руководитель ест ту же пищу, в таком же количестве и за тем же столом, что и самый рядовой участник движения, он носит такую же линялую и обтрепанную одежду, а в его вещевом мешке находятся точно такие же предметы снаряжения, как и у всех других. Даже если у него есть состоятельная родня или знакомые, он не вправе получать на свой личный счет больше двухсот песо (сто долларов) в месяц, причем из этой суммы должен делать взносы для нужд движения. Весь излишек поступает полностью в кассу движения.

Руководитель должен обращаться со всеми остальными «хуками» как с равными, в полном смысле по-товарищески, не проявляя высокомерия или честолюбия. Он должен быть терпеливым, справедливым и самоотверженным.

Считают, что лишь такой человек может действительно заботиться об интересах народа.