В чаще лесов

77

Февраль — март 1951 г.

Где-то на одном из командных пунктов склонились над картой люди в военной форме. Они преследуют нас. Они вытеснили нас с юга и с тех пор прочесывают весь район горных лесов отсюда и до Северного Лусона, выискивая следы своих противников. Они водят пальцами по квадратам карты и останавливаются на зеленом участке, где расположились мы. Что привело их в эту точку? Кто знает? Один из осведомителей в городе, мельком заметивший отряд «балутан», пробиравшийся в сумерках через поле? Или курьер, за которым шли по пятам из города? Или, быть может, просто шальная догадка? Эго неважно. Приказ отдан, и войска выступают в поход.

Это большая операция «Сабля» — крупнейшая военная операция, когда-либо предпринимавшаяся филиппинской армией. Все боевые группы, силой в один батальон каждая, введены в действие и брошены в леса или на поля и болота центральной равнины — всего пятьдесят четыре тысячи человек со всеми военно-воздушными силами, сопровождающими их или готовыми прийти им па помощь по первому зову. Сильнее всего они атакуют нас на юге, однако они проникли во все горные районы и брошены по всем путям, ведущим к северу и югу, чтобы помешать нам отступить или перейти в другие места. Им кажется, что они зажали в кольцо все руководство движения.

Мы начинаем впервые догадываться о том, что происходит, когда Джи Уай отзывают с совещания. Вернувшись, он усаживается на циновку рядом с Джессом и о чем-то тихо беседует с ним. Совещание продолжается. Когда заканчивается обсуждение очередного пункта повестки, оглашается экстренное сообщение. Всем предлагается уложиться к полудню и в час дня собраться на берегу реки против Большого дома. Все молча обмениваются взглядами, однако совещание продолжается как ни в чем не бывало до полудня. Мы полагаемся па нашу охрану.

Нам приходилось проделывать это столь часто, что сбор и постройка колонны происходят без всякой задержки. Кругом говорят, что, но сообщениям нашей разведки, в городах, расположенных в низинах, сосредоточено много войск, а гражданскому населению приказано не появляться на полях и в лесах. Однако в нашей колонне, вытянувшейся в одну шеренгу, царит приподнятое настроение. Все кругом в лесу залито солнцем, сонливо течет позолоченная солнечными лучами речушка, окаймленная отражающимися в ней зелеными берегами. Один за другим мы переходим через нее по единственному шаткому бревну, проходим мимо Большого дома и взбираемся по крутой тропе позади него. Наша колонна очень длинна — нас набралось, пожалуй, двести пятьдесят человек, — и проходит немало времени, пока вся она, извиваясь, не скрывается в лесной чаще, словно веревка, наматываемая на катушку.

Военная тропа, по которой мы следуем, суха и тверда, мы идем быстро, и, лишь подходя к какому-нибудь крупному бревну, перекинутому через овраг, или к ручью, колонна замедляет шаг, словно тормозящий товарный поезд. Отдаются приказы, передаваемые по шеренге: «Соблюдать интервал в три метра!», «Взять все оружие на предохранители, не допускать случайных выстрелов!», «Прекратить пение в колонне!».

К. заходу солнца мы делаем привал, возводим примитивные укрытия из «пончо» и «анахау». В темноте ночи мерцают огни множества костров, бросая красные отсветы на стоянки, похожие на пещеры — три стойки и лиственная кровля. Мы спокойно располагаемся на отдых и еще до рассвета поднимаемся, уничтожая все следы стоянки. На следующий день под вечер мы прибываем к месту нашего назначения, избранному Уолтером. Мы подошли к месту пересечения военной тропы с ручьем. Входим в бурую воду, которая доходит до пояса. Отдается строгий приказ: «Не выходить из воды, не ломать и не касаться веток, не оставлять ничего на плаву!». Почти целый час мы бредем глубоко в воде, пока ручей не превращается в мелкий ручеек, круто поворачивающий к подножию каменного утеса. В петле, образуемой ручьем, высится крутой склон, похожий на заросший лесом амфитеатр. Здесь мы строим свои бараки, а на самой верхушке сооружается помещение для совещания.

Пока идет строительство, мы проводим заседания у ручья, рассаживаясь на валунах и грудах мелких камней, за что лагерь получил название «Малиит на бато» («Мелкие камни»). На фоне «амфитеатра» мы похожи на действующих лиц из древнегреческой трагедии. Сидим в тени листвы и отблесках солнца, журчит вода. Мы ведем разговор о классовой борьбе и государственной власти.

Совещаясь здесь, слышим едва доносящиеся до нас звуки выстрелов и гул самолетов, наполовину заглушаемые мерным журчанием воды. Это отзвуки операции «Сабля».

Вскоре мы перебираемся в маленький барак на вершине косогора, построенный для участников совещания. Каждый день наши заседания проходят под аккомпанемент стрельбы из орудий и автоматического оружия. Очевидно, войска стреляют по деревьям, так как нашим полевым: командованиям приказано не вступать в этом районе ни в какие стычки с неприятелем.

Маленькие воздушные стрекозы, разведывательные самолеты «Пайпер кабс» проносятся над верхушками деревьев, разрезая со свистом воздух, но ни разу не выдает нас зеленый покров. Они летят столь низко, что наши люди, вооруженные автоматическими винтовками Браунинга, могли бы легко сбить их, но они этого не делают. Никто в нашем маленьком бараке не смотрит вверх — совещание продолжается. Отдельные отряды боевых групп врага пробираются по военной трепе, проходя мимо ручья, который служит входом в наше укрытие: отряды охранения лежат, притаившись в засаде, зорко следя за ними, но не трогают их. Совещание не должно прерываться ни на один момент.

Целый месяц продолжаются так, бок о бок, операции врага и наше совещание, порой на расстоянии винтовочного выстрела друг от друга. Но такая обстановка лишь способствует повышению уровня нашей работы.

Район, из которого мы прибыли, подвергся ожесточенной бомбежке и обстрелу с бреющего полета. Патрули донесли впоследствии, что Большой дом захвачен и сожжен. Большой дом! Подобно своре гончих, напавших на след, истребители филиппинских военно-воздушных сил с визгом проносятся на бреющем полете над чащей лесов. Их рев раздается прямо над нашими бараками — рев гигантских птиц, заглушающий все другие звуки внизу. Мы выглядываем из-под нашей кровли, видим тяжелые бомбы под крыльями и смертоносные стволы пулеметов. Одна метко сброшенная бомба могла бы уничтожить все руководство движения «хуков», но эта бомба не падает, так как летчик не видит ни одной мишени. В этом слабость самолетов. используемых для борьбы против партизан. Возможно, что противник пользуется ими главным образом для устрашения, надеясь, что, убегая от самолетов, мы попадем прямехонько в руки его боевых групп. Но у нас нет места страху.

Мы неразличимы в лесу. Он скрывает нас со всех сторон, в том числе и сверху. Мы слились с ним воедино, с его корнями и лианами, с его высокими деревьями и поросшими зеленым мхом камнями.