В чаще лесов

89

Настал день ежемесячного собрания жителей нашего лагеря. Пополудни в этот солнечный день обитатели всех бараков, прервав свои замятия, спускаются по склону взгорья, по двое и по трое, собираясь затем кучками на чисто подметенной, похожей на лужайку в каком-нибудь парке, территории вокруг клуба, чтобы побеседовать и поболтать друг с другом пока не начнется собрание.

Помещение нашего клуба представляет собой большую прямоугольную постройку, посередине которой устроена земляная «танцевальная площадка», окруженная рядами бревенчатых сидений, подобно трибунам на баскетбольной площадке. В самом конце помещения находится большой помост, где устраиваются представления нашего драматического кружка и где во время еженедельно проводимых танцев рассаживаются «оркестранты» (гитарист, человек, «играющий» на обернутом бумагой гребешке, и группа людей, которые поют и хлопают в такт в ладоши). Сегодня помещение клуба заполнено до отказа, все места заняты, и многим приходится усаживаться на помосте; собрались все, кроме находящихся в наряде дозорных.

Повестка дня, как всегда, большая, но эго никого не смущает. Опоздавших встречают насмешливыми возгласами, вплоть до требований: «Привяжите им дощечку!». Председатель лагерного комитета Аламбре поднимается с места и машет клочком бумаги, на котором записана программа собрания, после чего шумный разговор в рядах сидящих прекращается. Первым пунктом на повестке стоят отчеты всех секций лагерного комитета и всех бараков, однако это вовсе не скучный пересказ фактов. Каждый отчет внимательно выслушивается с целью проверить его достоверность. Собравшиеся проявляют здесь удивительное чувство гражданственности. Когда отчитывается, например, начальник снабжения лагеря, приводя данные о своем бюджете, о расходах за отчетный месяц и о точном количестве закупленного риса, «монго», сахара и других продуктов, то кто-нибудь непременно поднимается с места и начинает оспаривать правильность приводимых данных или спросит, почему было закуплено так много «монго» и так мало лярда, чтобы поджаривать его. Точно как на собраниях горожан в Новой Англии в былые времена.

Когда отчитываются жители отдельных бараков, то возникает подлинный дух соревнования. Наиболее опрятным и лучше всего ведущимся хозяйствам присуждаются награды. Поэтому, когда отчитывается представитель или представительница барака, то его или ее соседи настороженно слушают и не преминут сразу же опровергнуть утверждение, что, скажем, физкультурная зарядка делается каждое утро или что уборка двора производится ежедневно. Представитель барака не гарантирован даже от выступлений членов своего же хозяйства. Интересы всего лагеря ставятся выше интересов отдельных хозяйств, так же как интересы отдельных хозяйств ставятся выше интересов отдельных его членов.

После отчетов присуждаются награды. Никаких материальных премий не выдается. Все это — целиком дело чести и служит объектом заветных желаний.

Следующим пунктом повестки дня стоит вопрос о предстоящих собраниях в лагере. В середине следующей недели предстоит обсудить вопрос о бойкоте выборов, назначенных на ноябрь. Кадровые работники не принимают активного участия в обсуждении подобных мероприятий, оно проводится рядовыми участниками движения, что является составной частью процесса их воспитания и развития. На обсуждение ставится также вопрос о проведении празднества 26 августа — в честь дня, когда в Балинтаваке был брошен клич, положивший начало восстанию против Испании — этой первой революции в Азии против колониализма. Собравшиеся вносят множество предложений, как отпраздновать этот день: спортивные состязания, улучшенное питание, театральная постановка. Группа бойцов охраны обещает отправиться по этому случаю в кокосовые рощи за орехами, чтобы мы смогли приготовить «гуйнатан»[59]. Рядовым участникам нашего движения предоставляется возможность критиковать высший кадровый состав лагеря. Это можно делать, конечно, в любое время, но, как правило, через соответствующие организационные каналы. Здесь же это можно делать непосредственно и в присутствии всех. Первым подвергается нападкам Аламбре. На соседней продовольственной базе убирали недавно кукурузу, однако он не послал никого, чтобы получить нашу долю урожая.

— Он плохо заботится о благосостоянии лагеря, — говорит один из бойцов.

Джесс подвергается критике за то, что во время последнего матча по волейболу он поддерживал одну команду против другой и аплодировал ей; как руководящий кадровый работник он не вправе становиться на чью-либо сторону или проявлять фаворитизм, утверждают критики. Джи Уай осуждают за то, что он не созывает собраний в своем бараке; его помощник Дуглас говорит, что они совещаются время от времени лишь «келейно».

Один из бойцов ХМБ также подвергается резкой критике со стороны руководящих работников. Он прикрепил записку к доске, где вывешивается лагерный бюллетень, с саркастическими замечаниями по адресу одного из руководящих кадровиков. Это — говорят — вредный способ наводить критику, способный лишь создать нездоровые отношения в нашем лагере. При желании выступить с критикой это следует делать здесь, открыто, в установленном для этого порядке.

Уже поздно, когда собрание закрывается. Сумерки надвигаются со всех сторон возвышенности, словно волны. Повара бараков спешат впереди всех, чтобы развести огонь. Из бараков, мимо которых мы проходим по пути к своему жилищу, клубится длинными струями дым, сливаясь с сереющими сумерками. А красные отсветы огня в очагах напоминают о пламени, которое горит у всех нас в сердцах здесь, в чаще лесов.