В чаще лесов

66

Другом или недругом стал для нас теперь лес? Поутру, когда мы выбираемся на камни, он простирается перед нами, безмолвный и равнодушный, по обе стороны высохшего каменистого речного русла. Он скрывает нас, а потому он нам друг, но он не в состоянии ни накормить нас, ни указать нам дорогу, ни облегчить наши страдания. Именно это холодное безразличие мы ощущаем больше всего.

Есть нам нечего. Усевшись на один из плоских валунов, мы начинаем обсуждать, как быть дальше. У нас нет ни малейшего представления о том, где мы находимся, но это не столь важно. Главное знать, где находится враг. Вспоминаю карту, которую Рег, Луис и я рассматривали накануне, в частности направление течения крупных рек, и рисую на клочке отсыревшей бумаги схему, пользуясь обугленным колышком. Где-то севернее находится довольно большая река, текущая в восточном направлении к побережью, а в северном направлении, устремляясь к этой реке, протекает сеть более мелких речушек. Где-то к северу от этой реки находится «Багонг Силанг». Это все, что я помню.

Пойдем в «Багонг Силанг» — решаем мы как ни в чем не бывало. Карлос возражает, он хочет задержаться в этом районе, который, по его словам, он хорошо знает, но все остальные против этого. Итак, мы должны отправиться к северу. Когда солнце подымается достаточно высоко, видим, что дно реки ведет к северу, а поэтому мы сразу же отправляемся в путь по залитой солнцем белой, дикой каменистой дороге, пролегающей через зеленую чащу лесов, осторожно ступая по неровным камням.

Менее чем через час мы проходим через спуск в каменистой стене и оказываемся в ущелье, где делает поворот устремляющийся к северу ручей. Как будто лес смягчился и улыбнулся нам. Освещенный солнцем, ручей катит свои искрящиеся алмазами голубые воды. Мы припадаем к нему и пьем студеную чистую воду. Это наш завтрак.

Расположившись здесь на отдых, слышим продолжительные серии выстрелов позади нас из района, где располагался наш лагерь. Переходим ручей вброд и направляемся дальше к северу.

Однако оставаться у берега реки было бы неблагоразумно. Враги также пользуются водными путями для передвижения, и мы можем натолкнуться на них. Поворачиваем поэтому в сторону и взбираемся прямо на стену, высящуюся над ущельем, чтобы идти по течению ручья, ведя наблюдение сверху. Решение суровое, гак как нам придется пробираться через труднопроходимую, пересеченную местность в лесу, где нет никаких троп, но тем не менее мы идем на это, так как исполнены решимости сохранить себя для борьбы и избежать поражения. На подъеме камни очень остры, и нам приходится взбираться, ступая по корням и стеблям растений. Рассерженные красные муравьи выползают из своих разоренных муравейников, и наши босые ноги ощущают их жгучие, как огонь, укусы. Часто останавливаемся, чтобы отдохнуть, и чувствуем, как больно сосет под ложечкой.

Карабкаясь наверх, слышим знакомый звук в небе. Это рейсовый самолет филиппинской гражданской авиации, величественно плывущий в вольном воздухе. Будь мы обычные путники, просто заблудившиеся в лесу, мы побежали бы к открытому берегу реки, стали бы размахивать руками, сигнализировать кусками материи, зажигать хворост или даже кричать. Однако для пассажиров, которые могут заметить нас, мы — люди, которых преследуют, за которыми охотятся. Они не окажут нам помощь, а лишь направят против нас войска, как охотников наводят на дичь. Мы прячемся поэтому у обрыва, скрываясь от горделивого творения рук человеческих.

Какую странную группу людей мы представляем собой, медленно пробираясь по этой дикой местности. Феликс молчалив, никогда не высказывает своих мыслей, своего мнения, никогда никому не возражает, а лишь идет следом за всеми. Его жена Мединг заговаривает только со своим младенцем; я поражаюсь, как она умудряется не выпускать его из рук в местах, где мне приходится пускать в ход обе руки. Каждый раз, когда мы делаем привал, она старается накормить его грудью. Нанай стара и все время причитает; нам приходится помогать ей во всем. Карлос, молодой человек, угрюм. Он хочет настоять на своем, а мы не хотим уступить ему, он почти не разговаривает с нами. Пол тоже молчалив, но он держится бодрее, так как ему не раз приходилось подвергаться опасности. Он рассказал нам, как, пробираясь через вражеский кордон, он двадцать пять дней ничего не ел, а лишь пил горячую воду, когда можно было рискнуть разжечь огонь. Мы уверены в нем. Селия и я, как кадровые работники, молчаливо берем на себя обязанность вести вперед и подбадривать эту разношерстную группу людей.

Единственное имеющееся у нас орудие — это мой перочинный ножик с двумя маленькими лезвиями. Перочинный ножик — против леса. Однако мы пользуемся им, подрезая ползучие растения и густые поросли. Это медлительная и мучительная операция, и мы убеждаемся, что, находясь на взгорье, нельзя внимательно следить за руслом реки из-за густых зарослей, лиан и торчащих на поверхности камней. В конце концов мы теряем реку из виду и ориентируемся лишь по солнцу.

В одном месте мы останавливаемся у группы «анибонг»[50] и пытаемся срезать один из них, чтобы извлечь из него «убод». Изголодавшись, все ждут с нетерпением. Но с небольшим перочинным ножиком эта операция занимает много времени, а единственного куска «убода» хватает всем лишь на один зуб. Решаем поэтому не тратить больше время и ножик на усилия, дающие столь незначительные результаты.

Под вечер мы оказываемся на холме. Деревья здесь реже, а земля покрыта мхом. Страшно усталые, мы делаем остановку. Вблизи растут «анахау». Срезаем много листьев, оголяя длинные, твердые стебли. Втыкаем их в землю так, что они образуют круг, и переплетаем листьями, сооружая круглое убежище с кровлей. Внутри, поверх сухих листьев и веток, накладываем побольше листьев «анахау». Став обитателями леса, мы должны устраиваться, как и положено лесным жителям.

На лес спускаются сумерки. Мы сидим на корнях перед нашим убежищем, ожидая наступления ночи. Все молчат. Да и о чем говорить? Вглядываемся в сумерки. Редко растущие деревья бросают длинные, как столбы, тени, а земля между ними слегка буреет и покрывается пурпуром. Лес замирает. В нем воцаряется невозмутимая тишина, обычная для необитаемой местности. Темная ночь спускается словно смерть.